Глава 50. Пробуждения
Тишина. Теперь она не слышала звуков борьбы; не слышала голосов, звучавших в битве; не слышала нежного гула тепла и заботы, который так недавно пронзал её сознание; не слышала низкого баритона, пронизанного печалью, горечью, гневом. Кейт снова попыталась открыть глаза, как делала каждый раз, когда просыпалась — сколько раз? — в последние часы; снова они не повиновались. Проснувшись в последний раз, Кейт наконец смогла пошевелить рукой. Она слышала голос — Тонкс? — и потянулась к нему, отчаянно желая, чтобы кто-нибудь знал, что она их слышит; на каком-то уровне она проснулась или, по крайней мере, была в сознании. Тонкс заметила это, и пришли другие, и тот дополнительный гул магии, который, казалось, окружал её через разные промежутки времени, снова настал. И, как обычно, когда всё закончилось, она почувствовала себя опустошенной и потеряла связь с тем, что происходило вокруг неё, провалившись обратно в темноту. Вскоре Кейт отказалась от усилия заставить своё тело повиноваться ей; усилие было слишком утомительным, и она не хотела слишком быстро терять этот уровень нахождения в сознании до изнеможения. Вместо этого она тихо лежала, прислушиваясь к своему окружению и дрейфуя в состоянии «сознания», как она назвала его для себя. Неожиданно низкий баритон вернулся. — …Говорит, что ты уже близка к пробуждению. — Услышала Кейт. — Когда ты ранее потянулась к Тонкс, целительница сказала, что это означает, что ты стала лучше осознавать своё окружение. Хотел бы я знать, как к этому относиться, Кейти. «Сириус. Мерлин, как такое может быть? Где я? Я не могу находиться в больнице, иначе его бы здесь не было. Я не могу быть на площади Гриммо, но как он может быть где-то ещё?» — Я не уверен, что произойдёт, когда ты придёшь в себя, — продолжил Сириус, и Кейт услышала ту странную смесь печали и гнева, которую слышала раньше. — Я не уверен, что знаю, как с тобой разговаривать; но мне так много нужно сказать, спросить. «Ребёнок. Он знает о беременности…» Она услышала скрип стула по полу. «Нет! Не уходи. Останься. Поговори со мной». — Кингсли, Тонкс, Дамблдор и Римус прибыли на обед. Кингсли арестовал Спеа и повторно арестовал Мальсибера на станции Хогсмид в ночь, когда ты… ну, в ночь вашей стычки. Спеа разболтался Кингсли и Тонкс ради пересмотрения своего приговора — и защиты от его бывших друзей. Мальсибер вернулся в Азкабан. Я надеюсь, что Спеа дал им много подробностей о Люциусе Малфое. Кейти, что бы ни случилось, я хочу, чтобы этот человек заплатил за то, что он сделал с тобой. А теперь отдыхай. Мерлин, «отдыхай теперь»; я даже не знаю, слышишь ли ты меня. — Он сделал паузу. — Я присоединюсь к остальным. Вернусь позже. Затем Кейт услышала эхо шагов и поняла, что он ушёл. Люциус Малфой. Боль, которую он причинил, была невероятной. Кейт чувствовала, как горит её тело, а мышцы сводит судорогой, когда в памяти отчётливо всплыли повторяющиеся проклятия Круциатуса. Неспособность дышать, думать за пределами агонии была почти невыносимой. Через пару мгновений, снова пережив весь этот ужас, Кейт позволила себе погрузиться в темноту — и покой.~***~
Сириус вошёл на кухню и занял своё место за столом. Помня о бдительном взгляде Молли Селкирк, он наполнил свою тарелку щедрыми порциями жареного картофеля, спаржи и ростбифа и налил себе стакан молока. Он повернулся и посмотрел на целительницу широко раскрытыми глазами, указывая на свою тарелку. — Счастлива? — произнёс он одними губами. Она улыбнулась ему и слегка наклонила голову. — Кингсли. Тонкс. Теперь, когда мы все здесь, может быть, вы просветите нас относительно результатов вашего допроса Спеа и Мальсибера, — предложил Альбус. Кингсли откинулся на спинку стула, скрестив ноги с видом человека, которому есть что рассказать. Он оглядел собравшихся за столом, перевёл дух и начал: — Как вы можете себе представить, Спеа не посвящен в махинации высшего уровня организации Пожирателей Смерти. Однако он был очень полезен Люциусу, пытаясь проникнуть в Отдел Тайн. Очевидно, они были заняты другим, что, вероятно, объясняет причину, по которой Спеа всё ещё жив. В конце концов, он не был бы более успешным, чем Боуд. Как бы то ни было, оказавшись весьма полезным как в побеге десяти Пожирателей Смерти из Азкабана, так и в ликвидации Прюденс Каслберри в больнице Святого Мунго, Малфой понял, что будущее использование Спеа будет ограничено, поэтому он поселил его в убежище в Тотленде, пока пытался решить, что с ним делать. Оказывается, Спеа повысил свою ценность, определив место для переброски большей Пожирателей Смерти в Тотланд, хотя после нашей маленькой стычки это стало невозможным. — Кингсли сделал паузу, чтобы глотнуть сливочного пива. — Значит, ты подтвердил, что их там нет? — спросил Сириус. Кингсли кивнул. — Мы установили наблюдение за Доулишем и Грозным Глазом с той ночи, когда они попытались осуществить перевод. Там никого не было замечено. Это подкрепляет утверждение Спеа о том, что некоторые из них скрываются в Уилтшире вместе с самим Малфоем или в других местах, принадлежащих ему или его жене. Мы поставили группы наблюдения во всех известных местах, но мы ещё не видели никого интересного — включая Малфоя. Мы попытались поговорить с ним дома, но его жена сказала, что он в командировке и вернётся только через несколько дней. — Фадж хоть немного проникся мыслью, что Волан-де-Морт вернулся? — спросил Сириус. — Я полагаю, ты встретился ним, чтобы обсудить ситуацию со станцией Хогсмид. Кингсли кивнул. — Встретился. Он считал, что мы должны воздержаться от комментариев или суждений, пока Малфой не вернётся из своей «командировки» и мы не сможем поговорить с ним; разговор, на котором Министр планирует присутствовать. Римус покачал головой. — И тот факт, что Малфой находился рядом с несколькими сбежавшими Пожирателями Смерти и активно сотрудничал с ними, похоже, совсем не повлиял на него, я полагаю? — Ни в малейшей степени, Римус, хотя я скажу, что его нервы, похоже, расплачиваются за его отрицание. Когда я встречался с ним, мы не особо поддерживали зрительный контакт, — заявил Кингсли. Дамблдор, молчавший на протяжении всего разговора, заговорил: — Думаю, Римус, что Корнелиус понимает, что некоторое время назад он загнал себя в очень узкий политический угол. Он отрицает возрождение Волан-де-Морта, чтобы сохранить своё собственное чувство благосостояния — не говоря уже о своей работе. Он угодил Люциусу Малфою и принял его галеоны. Теперь один из его собственных старших Мракоборцев пришёл к нему с неопровержимым доказательством того, что Малфой находится в союзе с Волан-де-Мортом и использовал непростительное проклятие, чтобы пытать другого старшего Мракоборца. Держу пари, что Министр найдёт выход из этого тупика, прибегнув к проверенному временем оправданию Малфоя — проклятию Империус. Сириус фыркнул. — Хотелось бы на это посмотреть. Малфой находился под властью Империуса, проклятия, которое Волан-де-Морт умело использовал в первой войне; однако Фадж отрицает воскрешение Волан-де-Морта, так как же эта теория может логически существовать? Он бредит, если думает, что люди поверят в это. — В прошлый раз сработало, — вставил Римус. — Я полагаю, что Малфой счёл бы неизбежным, что это снова сработает. — Есть ли шанс, что Веритасерум может быть использован в ходе допроса? — спросил Сириус. Кингсли кивнул. — Конечно; он обычно используется, когда Отдел Магического Правопорядка ожидает, что свидетель будет отказываться сотрудничать или не будет полностью честен. Проблема будет заключаться в том, чтобы убедить Фаджа, что это необходимо. Однако я думаю, что, проявив немного изобретательности, мы сможем его убедить. Альбус заговорил снова. — На станции Хогсмид не было никаких следов Беллатрикс Лестрейндж, верно? Тонкс кивнула. — Моя дорогая тётушка, скорее всего, укрылась где-нибудь в безопасном месте со своим бойфрендом — Тёмным Лордом, в то время как муженёк сеял хаос в сельской местности. — Ещё одна интересная часть информация всплыла из нашего разговора со Спеа, — продолжил Кингсли. — И это должно представлять особый интерес для тебя, Сириус; Петтигрю сопровождает своего Хозяина с тех пор, как тот обрёл полную силу в прошлом году. Спеа понятия не имеет, кто он такой, но он говорил о человеке, по рангу стоящем близко к Пожирателям Смерти, но не являющемся одним из них, невысоком, бледном, истощённом маленьком человеке с серебряной рукой. Человек, которого другие называли «Хвост». Лицо Сириуса побледнело при этом имени. — Значит, Кейт была права, — тихо сказал Римус, взглянув на своего друга. Сириус встал. — Нет, Лунатик, она не была. Было неправильно хранить её секрет от меня. Мы все хотим поймать Хвоста. Мы все знаем, что он заодно с Волан-де-Мортом, основываясь на том, что произошло в прошлом году после Турнира Трех Волшебников, — горько выплюнул он. Тонкс переводила взгляд с кузена на Римуса, её лицо было растерянным. — О чём мы тут говорим? Вместо этого Римус обратился к Сириусу. — Бродяга, полагаю, Кейт имела в виду, что, возможно, он может показать себя или что его местоположение может быть раскрыто нам, оставляя его уязвимым для поимки. Сириус покачал головой. — Два совершенно разных вопроса. Нельзя этого простить, Лунатик. Я могу взять на себя вину за инцидент с Гарри на Рождество, но это не моя вина. Если позволишь, я на этом закончу. Сириус вошёл в большую комнату, и через мгновение Тонкс последовала за ним. — Эй, Сириус, — позвала она, поравнявшись с ним и схватив его за руку. — Что, чёрт возьми, происходит? Сириус посмотрел на неё, сверкая глазами. — Для тебя это ничего не значит, Тонкс. Я собираюсь ненадолго прилечь. Тонкс крепче сжала его руку. — Как только ты расскажешь мне, что происходит, можешь поспать. Сириус, Кейт мой друг, и я очень забочусь о ней. Ты моя семья; я люблю тебя и не хочу видеть тебя несчастным. Скажи мне, что происходит, может быть, я смогу тебе помочь. Сириус покачал головой. — Ты не можешь мне помочь, но если настаиваешь на том, чтобы узнать, что произошло, я скажу тебе. Вот, сядь, и я удовлетворю твоё любопытство. Спустя десять минут Тонкс была введена в курс дела. Когда он закончил, его, казалось, не трогали слезы, которые молодой Мракоборец смахивала со своего лица. Сделав судорожный вдох, Тонкс взглянула на него. — Мне очень жаль, Сириус, — мягко сказала она. — Мне очень жаль, что ты потерял своего ребёнка. Сириус посмотрел на свои сцепленные руки. — Я не могу потерять то, чего у меня никогда не было, не так ли? Я никогда не знал о ребёнке, пока… пока у Кейт не случился выкидыш. Тонкс серьёзно посмотрела на него. — Но это всё равно был твой ребёнок, Сириус; твой ребёнок от Кейт. Вы любите друг друга и должны скорбеть об этом — вместе. Сириус покачал головой. — Я больше не уверен, что нам достаточно любить друг друга, Дора, — сказал он, возвращаясь к прозвищу, которое он использовал, когда она была ребёнком. — Что ты имеешь в виду? — Тонкс откинулась на подушки и смотрела на его профиль, пока он смотрел на огонь. — Ты слишком… — начал он, но его перебили — громко. — Не говори мне, что я «слишком молода», Сириус Блэк, — сказала она, и её волосы мгновенно изменили свой обычный розовый цвет на ярко-красный. — Я достаточно наслышана об этом от твоего приятеля. — Тонкс кивнула в сторону кухни, где все еще сидели Римус и остальные. — А теперь скажи мне, что творится в твоём помутившемся мозгу, или я заколдую тебя на месте! Сириус повернулся и грустно улыбнулся. — Ты всё больше и больше напоминаешь мне твою мать. Хорошо. Послушай, нам с Кейт было нелегко с тех пор, как она вернулась. У нас было несколько ссор по поводу того, что каждый из нас сделал неправильно. Ты ведь это видела, да? — Сириус сделал паузу, чтобы вытащить кольцо обещания из-под своей мантии, позволив ему свисать на золотой цепочке, откуда его можно было видеть. — Это кольцо обещания Кейт, — пояснила Тонкс. — Я знала, что она больше не носит его, но не думала, что это моё дело спрашивать её об этом. Зачем оно тебе? Сириус вздохнул, перебирая пальцами кольцо. — Когда мы с Кейт решили нашу последнюю неприятную проблему, она сказала мне, что, возможно, будет лучше, если я надену его — вот так, — чтобы напомнить мне об обещаниях, которые я дал ей. Я не буду вдаваться в подробности о них с тобой, но скажу, что наша самая большая проблема — это доверие. Пытаясь щадить чувства друг друга, скрывая вещи или какую-либо их часть, знаешь… — он замолчал. Тонкс кивнула и потянулась, чтобы взять его за руку. — И ты думаешь, что Кейт обманула твоё доверие, не сказав тебе о ребёнке. — Это был не вопрос. Сириус кивнул. — Да, думаю. Римус сказал, что у Кейт были свои причины, и он рассказал мне о некоторых из них, когда сообщил о выкидыше. — Я уверена, что она пыталась делать то, что было лучше для всех, — сказала Тонкс и подняла руку, чтобы остановить его, когда Сириус, казалось, собирался прервать. — Заткнись, Сириус; я ещё не закончила. Я не думаю, что она поступила правильно для тебя, но это меня не касается. Это не касается Римуса. Он может поделиться тем, что Кейт сказала ему, но никто не может сказать тебе, что ты хочешь знать, кроме Кейт. Думаю, что ты совершаешь большую ошибку, принимая какое-либо решение о ваших отношениях, пока Кейт не очнётся и ты не поговоришь с ней; и Сириус — ты должен поговорить с ней. На этот раз ты не можешь скрыться в комнате Клювокрыла с парой бутылок огневиски, — беззлобно сказала она. — Я уже очень давно не делал ничего подобного, Дора, — тихо сказал Сириус. — Я знаю это, братец, — ответила она. — Просто подумала, что тебе не помешает напоминание. Целительница полагает, что Кейт скоро очнётся. Сириус посмотрел на нее. — Я не знаю, что буду делать, когда она придёт в себя, Дора. Тонкс наклонилась и положила голову на его плечо. — Ты поговоришь с ней, как всегда. Ты посмотришь ей в глаза и задашь вопросы, на которые тебе нужны ответы, и если в результате вы поссоритесь, то так тому и быть. Борись с этим. Ты знаешь, что любишь её; просто всё, что произошло в последнее время, было настолько неожиданным и немного шокировало тебя. Как только ты сможешь заглянуть ей в глаза и поговорить с Кейт, а не с этой неподвижной, молчаливой пациенткой, лежащей вон на той кровати, держу пари, что всё уладится само собой. — Она подняла голову с его плеча и легонько поцеловала в щёку. Сириус повернул голову и несколько долгих мгновений смотрел на неё. Наконец, он слабо улыбнулся ей. — Знаешь, может быть, ты и не слишком молода. — Ха, — фыркнула Тонкс, поднялась с места и протянула ему руку, чтобы помочь сделать то же самое. — Скажи это своему другу, — сказала она, снова кивнув головой. Сириус взял ее за руку и встал на ноги. — Возможно, я так и сделаю, — сказал он. — Но сначала, думаю, мне нужно разобраться в своих делах. Вместо того чтобы направиться в свою комнату, как он изначально намеревался сделать, покинув кухню, он сделал шаг в сторону комнаты Кейт. Когда он подошел к двери, оттуда вышла Молли. — Как она? — поинтересовался Сириус. — Гораздо лучше, — последовал ответ. Сириус кивнул и прошёл мимо Молли к стулу рядом с кроватью Кейт. — Не могла бы ты пожелать всем «Спокойной ночи»? — спросил он, устраиваясь поудобнее. — Конечно, — ответила целительница. — Я загляну к тебе позже, дитя. — С этими словами она ушла. Сириус посмотрел на лицо Кейт и понял, что имела в виду Молли, когда сказала, что Кейт «лучше». Её цвет был гораздо ближе к своему нормальному оттенку, а губы выглядели менее сжатыми, чем раньше. Молли уже говорила ему, что по мере того, как тело Кейт начнёт исцеляться от последствий проклятия Круциатуса, внешние признаки перенесенных ею пыток должны будут сойти на нет. Одновременно с этим она постепенно станет лучше осознавать своё окружение и, наконец, проснётся, когда боль почти полностью исчезнет. — Не думаю, что я когда-либо проводил так много времени с тобой, когда единственным, кто разговаривал, был я, — тихо сказал ей Сириус. — По правде говоря, я это ненавижу. Есть слишком много вещей, которые я хочу знать — мне слишком много нужно знать. Помнишь то время перед Рождеством, когда мы впервые поссорились? Ты вошла на кухню, и я попытался поговорить с тобой, но ты не слушала. Ты сказала мне, что слишком зла и обижена на меня, чтобы вести какой-либо продуктивный разговор. Мерлин, я никогда не видел тебя такой раньше. Ты была так зла на меня из-за ситуации с Гарри. Ты сказала мне, что я не имею никакого права оставлять за собой роль крёстного родители и отказывать тебе в этом. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это было больше, чем просто позволить Гарри узнать, кто ты; я причинил тебе боль, потому что принял решение сам, без тебя. Сириус глубоко вздохнул и наклонился так низко, что смог опереться подбородком о кровать рядом с её ухом. — Но, Кейти, — мягко продолжил он. — Ты сделала то же самое со мной. Мы вместе зачали ребёнка, но ты никогда мне об этом не говорила. Ты решила, что я не должен знать, и держала это в секрете от меня. Это было несправедливо, и это больнее всего. Когда тебя так тошнило по утрам, ты выдавала это за расстройство желудка, но это был наш ребёнок. И ты никогда не говорила мне об этом. Он сел и потянулся к золотой цепочке на шее. — Знаешь, Кейт, ты сказала мне, что у наших отношений будет больше шансов, если я буду носить твоё кольцо обещания, чтобы напоминать мне обо всём, что я поклялся сделать. Ты сказала, что никогда не нуждалась в нём, чтобы помнить то, что обещала. Это помогло мне, Кейт. Это действительно так, но я не думаю, что мне это теперь нужно. Он снял цепочку с шеи и молча повернул защёлку, чтобы снять кольцо с цепи. Сделав это, Сириус положил цепочку на столик рядом с кроватью Кейт. Он некоторое время смотрел на кольцо, пару раз сглотнув, прежде чем заговорить снова. — Я не знаю, что теперь будет, Кейт. Когда ты очнёшься, думаю, мы поговорим и, может быть, сможем всё уладить — снова. Надеюсь, ты сможешь объяснить мне, почему не можешь доверять мне настолько, чтобы говорить правду обо всём — нет, о ребёнке, я остановлюсь на этом. А пока я собираюсь вернуть это тебе, и мы выясним, что это значит, позже. Мне больше не нужно его носить, потому что я вспомнил всё, что обещал сделать, и мне нравится думать, что я выполнил эти обещания. Но это не имело никакого значения; мы всё ещё вернулись к тому, с чего начали в ту ночь, когда ты надела его мне на шею. Я не знаю, сколько раз мы можем возвращаться к этой точке и надеяться разобраться, прежде чем это просто убьет всё, что мы чувствуем друг к другу. Так что, Кейти, забери кольцо обратно. Что бы ни случилось, прежде всего я купил его для тебя. Если мы решим идти дальше, может быть, ты посмотришь на него и вспомнишь ту ночь, когда мы стояли на этом распутье; если мы расстанемся, может быть, ты посмотришь на кольцо и поймёшь, что мы старались изо всех сил, но у нас ничего не получилось. Когда Сириус закончил говорить, он поднял её правую руку и нежно надел кольцо ей на палец, поднеся его к губам и поцеловав. Когда он положил её руку обратно на одеяло, то почувствовал это. Лёгкое давление на пальцы, попытка сжать руку. Сириус перевёл взгляд с руки Кейт, лежащей в его руке, на её лицо. Её глаза по-прежнему были закрыты, но одна-единственная слезинка скатилась с уголка глаза к линии волос. Сириус поднёс другую руку ко лбу Кейт, пригладил её волосы и внимательно посмотрел ей в лицо. — Кейт, ты меня слышишь? — прошептал он. Давление на его пальцы, казалось, немного усилилось. Отвернувшись от Кейт, Сириус глубоко вздохнул и, едва повысив голос, резко позвал: — Молли. Молли, сюда! — Дитя, что такое… — Молли отбросила этот вопрос, увидев открывшуюся перед ней сцену. Сириус сделал шаг в сторону, чтобы позволить Молли поработать над Кейт, но целительница остановила его. — Продолжай говорить с ней, дитя. — Она отошла, чтобы погасить газовый свет и свечи в комнате. Сириус кивнул. — Кейт, если ты меня слышишь, открой глаза, — тихо сказал он, снова сжимая пальцы Кейт. Сириус заметил, как её веки слегка дрогнули. — Вот так, Кейти, открой глаза. Ну же, ты справишься. — Ещё одна слеза последовала за первой, и глаза Кейт начали медленно открываться. Открыв их полностью, Кейт снова закрыла их. — Кейти, ну же. Пробуй снова. Кейт услышала его и снова медленно открыла глаза, сжимая при этом его пальцы. В комнате было темно, но она могла видеть склонившийся над ней силуэт Сириуса. Она быстро заморгала и почувствовала тёплую влагу собственных слёз, которые текли из глаз в уши. Несмотря на это, её зрение постепенно улучшалось. Кейт открыла рот, чтобы заговорить, но язык словно приклеился к нёбу. Она услышала женский голос, сказавший: — Вот, помоги ей отпить. Затем сильная рука приподняла её голову, а гладкую трубку поместили ко рту, и прохладная вода брызнула ей на язык. Она с благодарностью сглотнула и была вознаграждена ещё одним глотком. Через несколько мгновений она попыталась снова. Кейт сжала руку Сириуса, и он снова наклонился к ней. — В чём дело, Кейт? — прошептал он, смахивая слёзы с её лица. Кейт попыталась передать свои чувства глазами, которые не выпускали его из виду с тех пор, как впервые открылись. — Прости, — прошептала она отрывистым голосом. — Прости. Прости, — она повторяла одну и ту же фразу снова и снова, пока Сириус наблюдал за ней. Его губы шевелились, но слов не было слышно. И пока они смотрели друг на друга, а Кейт продолжала свою литанию, у Сириуса навернулись слёзы.Глава 51. Скорбь и Исцеление: Матери и Сыновья
— Прости. Прости, — продолжала извиняться Кейт, слабо сжимая руку Сириуса. Сириус держался за её руку, как за спасательный круг, опустив голову: рыдания сотрясали его тело. Через некоторое время он больше не мог принимать извинения Кейт и осторожно поднял её на руки, где она устроилась у него на груди и, наконец, с Сириусом, мягко покачивающим её, замолчала. Молли вошла в большую комнату и уселась на стул ближе к двери, чтобы в случае необходимости тут же её услышать. Сириус продолжал нежно покачивать Кейт взад и вперёд, слёзы стекали по щекам, слёзы, которые он не проливал с тех пор, как узнал о её травмах. Он не знал, как долго они просидели вместе, но внезапно почувствовал, что Кейт пытается пошевелиться. Сириус ослабил хватку, и Кейт осторожно подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо. — Я так много хочу тебе рассказать, — прошептала она, глядя ему прямо в глаза. — Я просто… я так устала. Сириус кивнул и уложил её обратно на подушки. — Ты так много пережила, — прошептал он, поднимая руку, чтобы нежно вытереть слёзы с её щек. «Даже больше, чем думаешь», — печально подумал он про себя. Когда Сириус начал отступать, Кейт запротестовала, и в её глазах снова появились слёзы. — Не оставляй меня, — прошептала она. — Я знаю, что ты злишься и не знаешь, хочешь ли ты побыть со мной ещё немного, но… я боюсь, что если я засну, ты уйдёшь, и у меня не будет шанса… И я даже не знаю, где мы находимся, так что я не знаю, где начать искать тебя и… — Кейт остановилась, когда Сириус нежно коснулся своим пальцем её губ. — Ш-ш-ш. — Он убрал руку с её лица и пригладил волосы. — Я никуда не уйду. — Он почувствовал, как его глаза наполнились слезами, когда он посмотрел на её убитое горем лицо. — Я никуда не уйду, — повторил Сириус, и его голос дрогнул в конце. — Тебе нужно поспать, так что закрой глаза и отдохни. Обещаю, что буду здесь, когда ты снова проснёшься. Ты в безопасности. Здесь мы оба в полной безопасности. — Сириус увидел, что в её глазах снова появился вопрос. — Мы в Хогвартсе; в потайной комнате больничного крыла, называемой «флигелем». Мы в безопасности, Кейти. А теперь отдыхай. — Кейт ослабила хватку на его руке, и её глаза начали закрываться. — Я буду здесь. Обещаю. Когда Сириус замолчал, Кейт широко раскрыла глаза и подняла руку, на которую он надел кольцо. — Я знаю, — прошептала она, затем закрыла глаза и впервые за много дней погрузилась в естественный сон. Зрение Сириуса снова затуманилось, он повернулся и вошёл в большую комнату. Направляясь к дивану у камина, Сириус так и не заметил Молли, сидевшую у двери. Он рухнул на диван и закрыл лицо руками. «Мерлин, почему я не могу это контролировать? Как будто кто-то выдернул пробку, и плотину прорвало». Он почувствовал, как диван рядом с ним прогнулся, и повернулся, почти ожидая увидеть Кейт, хотя более рациональная часть его мозга знала, что это невозможно. Вместо этого напротив него сидела Молли с распростёртыми руками. Чувствуя, как последние остатки самообладания покидают его, Сириус подчинился и во второй раз за этот день отдался чувствам, бушующим в нём. Молли обняла мужчину рядом с собой и просто позволила ему избавиться от этого чувства. Она чертила маленькие круги на его спине и покачивала его, как Сириус — Кейт ранее вечером. Примерно через полчаса Сириус выпрямился и вытер лицо рукавом мантии. — Извини, — прохрипел он. — У тебя уже есть один пациент, и тебе, конечно же, не нужен взрослый мужчина, который трещит по швам на тебе. — Дело не в том, что мне нужно, — ответила Молли, беря его за руку. — Возможно, это то, что нужно тебе. Сириус покачал головой. — Я не знаю, что мне нужно. Я даже не знаю, как объяснить свои чувства. — Он посмотрел на Молли. — Может быть, я просто больше не знаю, что чувствую. Молли сжала его руку. — Ты можешь обсудить это со мной, знаешь. — Что-то вроде объективной третьей стороны, а? — спросил Сириус, слегка шмыгнув носом, но едва улыбнувшись ей. Молли покачала головой. — Я вовсе не «объективна», дитя моё. Не заблуждайся на этот счёт. Да, я очень забочусь о Кейт и хочу, чтобы она поправилась. Но ты тоже через многое прошёл в своей жизни; у тебя отняли столько времени. Может быть, потому, что ты немного напоминаешь мне моего собственного сына, я могу сидеть здесь и говорить тебе, что я более чем склона встать на твою сторону; и я готова держать пари, что ты не очень часто слышал это в своём прошлом. Сириус посмотрел на нее, и на его лице ясно отразилось удивление. — Нет, не слышал — по крайней мере, очень давно. — Не воспринимай моё отсутствие объективности за неспособность сказать тебе правду. Я могу встать на твою сторону и при этом рассказать правду о ситуации — даже если её будет нелегко слышать, — заявила Молли, сжимая его руку. — Надеюсь, твой сын ценит тебя, — искренне сказал Сириус. Молли грустно улыбнулась. — Думаю, ценил. В прошедшем времени. Он был убит во время первой войны — одна из первых жертв нового состава Пожирателей Смерти. Но когда он был жив, мы были очень близки. Он был настоящим бунтарём: умным, красивым, с хорошим чувством юмора — и он отлично ладил с ведьмами. — Её глаза сверкнули при этом воспоминании. — Он был хорошим мальчиком, который сражался за то, во что — и кого — он верил. — Она сделала паузу. — Вроде тебя. — Хотя он не был похож на меня, — Сириус прошептал. — У него была ты. У него была семья, которая любила его и поддерживала. У меня никогда не было такого. — У тебя есть Кейт, Римус и Тонкс, которые любят тебя, — мягко сказала Молли. — Да. Теперь они моя семья, — согласился Сириус. — Когда я был мальчиком, однако, Римус, Джеймс Поттер и — ну, мы просто остановим список на этом — они были моей семьей в школе, но по окончанию семестров я должен был вернуться в дом моей семьи в Лондоне. Это был оживший кошмар. Мои родители — чистокровные фанатики — пришли в ужас, узнав, что меня распределили на Гриффиндор, и испортили каникулы. В конце концов, я сбежал, когда мне было шестнадцать лет. Я жил в семье Джеймса; мне там всегда были рады, и я действительно чувствовал себя как дома — по крайней мере, так, как я представлял себе «дом». — Они тоже стали твоей семьей. Сириус кивнул. — Даже очень. — А потом, после Хогвартса, ты стал Мракоборцем, — подтолкнула Молли, вооруженная информацией, которую она получила от Альбуса, когда спросила немного о Сириусе. Альбус почувствовал её искреннюю симпатию к этому человеку и с радостью рассказал ей историю Сириуса. Если Молли действительно заботилась о Сириусе, каждый из них мог дать другому то, что было очень необходимо. Сириус улыбнулся. — Стал. В течение двух лет мы боролись против Волан-де-Морта, но потом всё пошло наперекосяк. Джеймс и Лили были убиты. Гарри, моего крестника, отправили жить к его магловским дяде и тёте в Суррей. Меня арестовали и отправили в Азкабан за преступления, которых я не совершал. — Он посмотрел на Молли. — Разве ты не рада, что спросила? Молли сжала его руку. — Ты расскажешь мне о Кейт? У Сириуса перехватило дыхание. — Это больно, — тихо сказал он, сам удивляясь своему признанию. — Я знаю, дитя, но, может быть, тебе станет легче, если ты поговоришь об этом. Сириус некоторое время молчал, потом вздохнул и заговорил: — Ты уже довольно много знаешь о нас. Мы вместе со школьной скамьи и прошли через многое — и хорошее, и плохое. Она была там, когда меня арестовали. В последний раз, когда я видел её лицо, она была в ужасе и думала, что я виноват в смерти Джеймса и Лили. Она уехала в Америку, ведь Министерство сделало её жизнь здесь невыносимой просто потому, что мы были вместе до моего ареста. Наверное, я разрушил её жизнь, сам того не желая. Это был первый раз, когда доверие стало для нас реальной проблемой, — ответил Сириус. — Если это правда, то я бы предположила, что твоя жизнь в тот момент была разрушена в то время — тоже не по твоей воле, — заметила Молли. — А доверие тогда было редким явлением — для всех. Я помню. — Согласен. Но, Молли, я имел какое-то отношение к своей собственной судьбе, — поправил Сириус. — Я убедил Поттеров использовать Петтигрю в качестве хранителя их тайны. Я знал, что Волан-де-Морт придёт за мной; я был очевидным выбором. Я так боялся, что сдам их под пыткой. Я решил, что Питера никто не заподозрит. Я доверил ему столь драгоценные жизни, — прорычал он. Молли мягко сжала его руку, и он взял себя в руки после нескольких глубоких вдохов. — Но, Сириус, ты же не знал, что этот другой человек, Петтигрю, предаст тебя и твоих друзей. Если бы это было так, ты бы никогда не предложил его на своё место. Ты же знаешь, — подчеркнула Молли, и он наконец кивнул. — Я всё это знаю, Молли, но какая-то часть меня всегда будет чувствовать себя ответственной за их смерть, — Сириус был серьёзен, когда спокойно это признал. — Кейт вернулась, — сказала она, с нетерпением ожидая, когда он снова заговорит. — Да, Молли. Но у нас были свои проблемы. Она крёстная мать Гарри Поттера, но я не хотел, чтобы он сразу об этом узнал. Это решение причинило ей боль, и когда она поняла, почему я не хочу, чтобы он знал, она по-настоящему рассердилась на меня. Видишь ли, большинство людей защищают Гарри от реальности по разным причинам. Некоторые делают это, потому что думают, что у него и так достаточно проблем, а другие — для контроля. Я решил не говорить ему о Кейт — и взял с неё обещание ничего не говорить, — потому что не хотел, чтобы он подумал, что я не сказал ему что-то настолько важное задолго до этого. Она поняла, что я также думал, что если Гарри был моей единственной ответственностью и я заботился о нём достаточно хорошо, я мог бы исправить свою ошибку перед Джеймсом и Лили, — Сириус глубоко вздохнул. — Она довольно умна, Кейт. Она всё продумала. — Он взглянул на Молли и продолжил: — Гарри уже начал догадываться об этом на Рождество, и мы с Кейт поссорились из-за того, что она ему рассказала. — Несмотря на то, что обещала этого не делать? — поинтересовалась Молли. — Да, но оказалось, что для этого была веская причина. Если бы она не сделала этого тогда, у меня бы случился очень эмоциональный момент перед Гарри, который мог бы быть довольно пагубным, — признался Сириус, удивлённый тем, насколько легко он смог произнести это вслух. — Тогда у нас были тяжёлые времена — и из-за этого, и из-за других вещей. Я подарил ей кольцо обещания на Рождество; оно имело иное значение, чем традиционное. Я подарил ей его, чтобы она помнила, что я обещал работать над… ну, над тем, над чем мне нужно было работать. Мне казалось, что в моменты, когда я действительно всё портил, она могла посмотреть на кольцо и вспомнить, что я пытаюсь. После того последнего срыва она вернула его мне на золотой цепочке и сказала, что не собирается отдавать его мне навсегда — что оно принадлежит ей и что однажды она надеется надеть его должным образом. А пока она посоветовала мне надеть его вместо этого, чтобы я мог помнить о своих обещаниях. — Он замолчала и коротко, невесело рассмеялся. — Кейт сказала мне, что никогда не забывала о том, что я обещал ей — или о своих обещаниях мне — и что ей не нужно кольцо в качестве напоминания. Молли посмотрела на его шею. — Но ты же его больше не носишь. Почти бессознательно рука Сириуса потянулась к тому месту на груди, где раньше висело кольцо. Он покачал головой. — Нет. Сегодня вечером я вернул его Кейт. Я надел его ей на палец как раз перед тем, как она очнулась. — Он почувствовал, как у него сдавило горло и перед глазами всё поплыло. — Я сказал ей, что если мы всё уладим, то она сможет посмотреть на кольцо и вспомнить, с чем мы столкнулись за это время, и что мы со всем справились. Если мы ничего не исправим и в конце концов расстанемся, то она всегда будет знать, что мы изо всех сил старались, но в конечном итоге просто не смогли сделать всё правильно. — Сириус замолчал и встал, направляясь к очагу. Через некоторое время он заговорил снова: — Всё дело в ребёнке, Молли. Мы обещали друг другу, что больше не будем ничего держать в секрете; это была слишком большая тайна, и её не нужно было скрывать — независимо от причины, — сказал он. — Я согласна с тобой, — просто согласилась Молли. — Для неё это был огромный секрет, который она скрывала от тебя. Вполне понятно, что ты её больше не любишь, да и как ты можешь любить? Сириус рассеянно смотрел в огонь, но при её словах резко встрепенулся. — Я не говорил, что не люблю её, Молли. — Дитя, мне нужно кое в чём признаться. Я слышала, как ты вчера разговаривал с Кейт, — заявила Молли. — Я услышала твой голос и машинально вошла в комнату, думая, что Кейт очнулась. Пожалуйста, прости меня. Я не хотел тебе мешать, поэтому… Сириус покачал головой. — Всё в порядке, Молли. Я всё понимаю и не возражаю. — Дело в том, что я слышала, как ты сказал, что не чувствуешь к ней той любви, которую чувствовал раньше. Я слышала, как ты сказал, что, возможно, любви недостаточно, — поведала ему Молли. Сириус опустил голову. — Возможно, это не так. Если бы мы так сильно любили друг друга, разве этой любви не было бы достаточно? Почему мы продолжаем сближаться только для того, чтобы снова расстаться? Просто нет доверия, и я не думаю, что смогу продолжать в том же духе. — Я не знаю ответов, дитя. Но я знаю, что любовь стоит любой борьбы, любой жертвы. Тебе не кажется, что Кейт дорого заплатила за то, что не рассказала тебе о ребёнке? Я не говорю, что она приняла правильное решение, но я ни на минуту не верю, что она сделала свой выбор, основываясь на том, что, по её мнению, могло бы причинить тебе наибольшую боль. Она была неправа, пытаясь защитить тебя, основываясь на ваших обещаниях друг другу; с этим я соглашусь, но, Сириус, подумай — ты хочешь отказаться от всего, за что боролся; всего, что у тебя было до Азкабана и что может появиться снова? — горячо закончила Молли. — Я думал, ты на моей стороне, — криво усмехнулся Сириус, возвращаясь к дивану и тяжело опускаясь на него. — Мое дорогое дитя, я на твоей стороне — больше, чем ты думаешь. За свою жизнь я видела так много людей, которые отказывались от счастья обеими руками, чтобы уцепиться за неуместную гордость. Вы с Кейт преодолели столько всего, что было настроено против тебя. Факт нарушенного обещания бросает вызов твоему доверию к ней; причина, стоящая за нарушенным обещанием, только усиливает то, как сильно она любит тебя — и как неправильно было бы отвернуться от этой любви, не цепляясь и не сражаясь до конца. — Молли замолчала и снова взяла Сириуса за руки, сжимая их, пока он на неё не взглянул. — Сириус, мы боремся за наши собственные жизни против чудовищного зла. Как мы можем победить, если мы не можем найти в себе мужество сражаться друг за друга в первую очередь? Несколько мгновений они сидели, не сводя друг с друга глаз, и единственным звуком в комнате было потрескивание огня. Оба выглядели так, как и чувствовали себя — эмоционально и физически истощенными. — Кейт сражалась за меня, — наконец прошептал Сириус. — …Каждый раз, когда она позволяла мне вернуться, давала мне ещё один шанс, вот почему. — Как и ты за неё, — тихо сказала Молли. Сириус кивнул. — Да, но не так часто, — устало улыбнулся он. — Нам с Кейти ещё многое предстоит выяснить, но за неё стоит бороться. — Он посмотрел на целительницу, и выражение его лица внезапно изменилось на очень кроткое. — Ты и сама довольна смелая, — сказал он. — Ты была готова сражаться за меня, зная, что я тоже буду твоим противником в этом сражении. Это требует хладнокровия. Твоему сыну очень повезло; у него была очень хорошая мать. Я очень ему завидую. Глаза Молли наполнились слезами, когда подумала о своём сыне, потерянном так давно, и об этом волшебнике перед ней, у которого никогда не было матери, которая любила бы его настолько, чтобы сражаться за него. Она улыбнулась ему в ответ. — Ну что ж, дитя моё, может быть, ты ещё не слишком взрослый, чтобы нуждаться в заботе матери, которая помогла бы тебе встать на правильный путь. Поскольку у меня имеется небольшой опыт, возможно, я смогу помочь тебе в этом. Глаза Сириуса расширились, и улыбка его стала шире. Он наклонился вперёд и крепко обнял её, чувствуя, как её руки обнимают и его. — Как я могу отказаться от такой чести? — пробормотал он, затем немного отстранился, чтобы посмотреть на неё. — Кроме того, тебе уже нравится моя девушка; сколько сыновей могут сказать подобное? Молли широко улыбнулась и крепко обняла его ещё раз, прежде чем отпустить и встать. — Кто бы мог подумать, что первый визит Кейт в больницу приведёт к этому? — задумалась она. При упоминании имени Кейт, вкупе с больницей, улыбка Сириуса исчезла. — Молли, она не знает о выкидыше, — сказал он. — Ей придётся всё рассказать. Молли кивнула. — Да, дитя моё, придётся. Подходящее время настанет само; оно всегда настаёт. — Мне нужно вернуться к ней, — Сириус сказал, также поднявшись. — Я обещал быть там, когда она проснется. Молли вошла в комнату Кейт раньше него. — При одном условии. Я наколдую тебе кровать — рядом с её, — чтобы ты тоже мог немного поспать. Ты очень мало отдыхал и не можешь позволить себе заболеть. — Голос Молли был твёрд, и Сириус заподозрил, что ему нужно уступить ей, что он и сделал. Молли наколдовала вторую кровать, поставив её так, чтобы между ней и той, на которой лежала Кейт, не было свободного места. Проверив Кейт и сказав, что с ней всё в порядке, Молли потрепала Сириуса по щеке, пожелала ему спокойной ночи и вышла из палаты. Сириус снял верхнюю одежду, стянул обувь и носки, скользнув под одеяло в брюках и водолазке. Устроившись на боку, лицом к профилю Кейт, Сириус потянулся к её руке. Нежно держа её руку в своей, он смотрел на неё, пока его веки не стали слишком тяжелыми, чтобы продолжать, и с её образом в своём сознании, он наконец заснул.