Странные

«Дрочу на кого хочу», — угрюмо думает ЭфПи, глядя на то, как Арчи жадно глотает минералку после тренировки. По его подбородку стекают прозрачные капли, и влажные губы немного приоткрыты — ЭфПи почти воочию видит, как они красиво смотрелись бы на его члене. Он заставляет себя отвернуться и, зло сдернув форму негнущимися пальцами, идёт в душ. Холодная вода отрезвляет, но стоит зажмуриться, ЭфПи снова видит Арчи, стоящего перед ним на коленях, и сжимает кулаки до боли, представляя, как запустил бы пальцы в его огненные волосы. …проблема была в том, что Фред Эндрюс был слишком добрым человеком и не мог оставить в беде. Особенно тех, кого знал. Тем более, если это были дети. Близнецы Джонсы по всем пунктам вписались идеально и, казалось бы, им невъебенно повезло, но ЭфПи не чувствовал себя везунчиком. Потому что жить в одной комнате с Арчи для него было пыткой. ЭфПи не мог спать, часами разглядывая его лицо, ключицы, торс: проклятый Арчи раскрывался во сне и, в отличие от вечно мерзнущего Джагхеда, не знал, что такое пижама — ему всегда было жарко. ЭфПи тоже. Он закусывал губы, чтобы не застонать, и быстро двигал рукой по члену, надеясь, что брат не проснется. …проблема была в том, что Арчи Эндрюс был зависим от тактильного контакта и льнул ко всем без разбору. Включая ЭфПи. Всегда клал ладонь на плечо или придерживал за локоть, если спрашивал что-то, постоянно норовил пожать руку или обнять при прощании: для него это было естественно и, наверное, ничего не значило, а для ЭфПи это было очень важно, потому что в его жизни тепла и нежности всегда не хватало. И он привык закрываться, оставляя лазейку в душу только для брата. Но Арчи всегда смотрел так открыто и просто, что от него слишком тяжело было ставить барьер. И поэтому ЭфПи понимал, что его прикосновениям и словам нельзя придавать значения, но не мог. Ему хотелось верить, что у Арчи к нему личное отношение. И он проклинал себя и его за это, но был бессилен что-то изменить. …проблема была в том, что Арчи, вроде как, встречался с его братом. ЭфПи как-то застал их целующимися в комнате. Застыл у чуть приоткрытой двери как парализованный, глядя на ладони Арчи, забравшиеся под футболку сидящего у него на коленях Джагхеда, и не дышал. Потому что это его пальцы должны были вплетаться в огненные волосы сейчас, его язык должен был сплетаться с языком Арчи. На него тот должен был смотреть влюбленными глазами, ему жарко дышать в шею. Но ЭфПи всегда был на вторых ролях. А еще он любил брата. И не стал бы разрушать его счастье, даже мысленно. Поэтому тем вечером он так и не зашел в комнату. И на следующий день сделал вид, будто ничего не знает. …проблема была в том, что он действительно ничего не знал. Не знал, что отношение Арчи к нему более чем личное, и он бы увидел это, если бы так упорно не старался «не смотреть». Не знал, что каждый раз в футбольной раздевалке Арчи соблазняет его как может. И спит в одних трусах при минусе на улице, по самой субъективной и тупой причине. Джонс не знал, что Арчи бегал к Кевину за советами из разряда «как сделать так, чтобы парень обратил на тебя внимание», и что Кевин был не единственной жертвой его дотошных вопросов. Но Бэтти и Вероника на то и лучшие подруги, чтобы давать советы в сердечных делах, верно? Хотя больше всех он, конечно, достал Джагхеда. Потому что тот был не только его лучшим другом, но и близнецом ЭфПи, который, ко всеобщей досаде, ничего не знал. «У вас же вроде как должна быть связь? То есть…ты же чувствуешь, если он попал в беду или испытывает какие-то яркие эмоции…рядом с кем-то? — Арчи нервно кусает губы и смотрит на Джагхеда умоляющими глазами. Джагхед тяжело вздыхает. «Арчи…» «Говорят, у близнецов совпадают мысли». «Я не знаю, о чем он думает, — с нажимом отвечает Джагхед. — Но ты можешь спросить у него сам». «Но…» «Никаких но». Арчи тяжело вздыхает и подпирает щеку рукой. А потом у него загораются глаза, и Джагхед возводит свои к потолку: «озарения» Арчи редко приводят к чему-то хорошему. «Джагги, ты же мой лучший друг…» «Звучит как начало катастрофической ошибки». «Брось, все будет нормально». «Арчи…» «С меня десять бургеров». «…Ладно». ЭфПи не знал, что по его хмурому и зачастую отрешенному лицу на самом деле очень сложно понять, что он чувствует. И что его защитный барьер создает видимость того, что ему никто не нужен, на которую даже Джаг иногда ведется — чего уж говорить об остальных? «Как думаешь, он ревнует? Или ему все равно? Мне показалось, он странно посмотрел на нас сегодня…» «Арчи…» «Почему я не могу думать ни о чем другом, Джагги? Почему это так важно?» «Арчи…» «Еще немного фантазий, и мозоли у меня с руки уже никогда не сойдут…» «Арчи блять!» «Что?» Джагхед очень, очень тяжело вздыхает. У него всегда было табу на вмешательство в чужие отношения. Но, как говорится, с занудой проще переспать, чем объяснить, почему нет. «Мы интроверты, Арчи. Нам сложно идти на контакт и показывать чувства. Ему даже сложнее. Но это не значит…что их нет. Просто сделай первый шаг». «А если мы ошиблись? И он не захочет больше меня видеть?» «Зато мы будем знать наверняка. Сегодня вечером мы с Бэтти идем в кино, и я планирую вернуться только к утру. Так что вся ночь в вашем распоряжении, дерзай». «Чувак, миссис Купер убьет тебя, если ты не приведешь Бэтти домой к девяти, — улыбается Арчи». «На какие жертвы не пойдешь ради любви, — патетично произносит Джагхед, строя трагическое лицо, и Арчи звонко смеется. «Ты чертовски прав». …ЭфПи просыпается от того, что кто-то несильно, но настойчиво сжимает его плечо. Моргает, привыкая к темноте, и с удивлением видит склонившегося над ним Арчи. — Рыжик? В чем дело? Арчи радуется, что в темноте не видно его красных щек, и, набрав воздуха в легкие, спрашивает без обиняков: — Я тебе нравлюсь? — Чего? — опешил Джонс. От удивления его сонливость как ветром сдувает, и он приподнимается на локтях. — В каком смысле? Арчи закусывает губу и отворачивается. Кажется, он никогда еще не чувствовал себя настолько неловко. — Арчи? — настойчиво возвращает его внимание ЭфПи. Он кажется спокойным, и по его лицу и голосу нельзя предположить, что в голове у него жужжит целый рой лихорадочных предположений, раздраконенный кратким вопросом Арчи. «Неужели он догадался?» «Или видел, как я на него смотрел?» «Или кто-то другой ему сказал?» «Зачем он спрашивает?» «Хочет, чтобы я не питал ложных надежд, потому что он уже занят?» «Что, если он слышал меня ночью?» «Что теперь делать?» — Я имею в виду… нравлюсь ли я тебе не как друг или одноклассник…а как…как… — Парень? — Да, — еле слышно отвечает Арчи. Джонс смотрит на него пристально и не хочет верить, что тот действительно спрашивает об этом. Может, он все еще спит, и видит глупый, странный, реалистичный сон? И сейчас он проснется, и все будет по-прежнему? В меру паршиво, но успокаивающе привычно. Джонс больно щипает себя за руку, но ничего не меняется. Хмурится и спрашивает резко, защищаясь: — К чему этот вопрос? Арчи нервно сглатывает. — Мне надо знать. Потому что… ты нравишься мне. Очень. И если…это не взаимно, то я… пойму. Выдыхает, чувствуя облегчение. Будто он докатил снежный ком до вершины, и теперь тот катится вниз, неподвластный его решениям и действиям. А у ЭфПи мир переворачивается: он больше ничего не понимает совсем. Но в глазах Арчи искренность, волнение и обреченность, и Джонс знает, что тот не смеется над ним — это единственное, в чем он уверен. Говорит: — Я видел вас с Джагхедом. Арчи невольно улыбается. — Это было…частью плана. Коварного плана по захвату твоего внимания. Джаг с Бэтти, ты не знал? — С Купер? — переспрашивает заторможенно, пытаясь переварить услышанное. — Светленькая такая? — Ага, — еще шире улыбается Эндрюс. Бэтти Купер — последнее, что их обоих сейчас интересует, но отличный повод отвлечься от главного хотя бы на несколько мгновений, разрядить напряженную обстановку. Арчи облизывает пересохшие губы, и взгляд Джонса к ним цепляется намертво. — Нравлюсь, говоришь, — хрипло произносит ЭфПи, и медленно подается вперед, словно проверяя, отшатнется ли Арчи. Арчи не шевелится, только смотрит осоловело и шумно сглатывает накопившуюся слюну — дурацкий рефлекс. Джонс касается его кадыка, не удержавшись и, не столкнувшись с сопротивлением, сжимает руку на горле, привлекая к себе. Арчи чувствует его теплые сухие губы на своих и плывет окончательно. Джонс откидывает одеяло, и Арчи забирается к нему на колени, не переставая целовать. ЭфПи проходится ладонями по его обнаженной спине вверх-вниз, и сжимает ягодицы, ловя сорвавшийся полустон-полувыдох губами. Арчи его в грудь несильно толкает, заставляя лечь, и так действительно удобнее: он теснее прижимает к себе свою рыжую проблему-мечту и снова целует: глубоко, напористо, со вкусом. Арчи никто так не целовал раньше, и он определенно подумал бы, что это лучший поцелуй в его жизни, если бы мог думать. Но он не мог, у него остались только ощущения: мягкий ковер под коленями, горячие ладони на пояснице, язык ЭфПи во рту и стояк, упирающийся в его собственный. Было жарко, хорошо и непривычно, но удовольствие пересиливало смущение. В какой-то момент ЭфПи надоедает быть снизу и он переворачивается вместе с Арчи, сжимая его бедра коленями и прижимая запястья к полу. Смотрит голодно, но не спешит. Приникает губами к шее и чуть прикусывает кожу, прослеживая дорожку поцелуев-укусов до ключицы. Арчи впивается ногтями в ладони и пытается помнить про то, что звукоизоляция есть только в гараже, а значит, надо быть тише, чтобы не разбудить отца. Но от прикосновений ЭфПи кожа плавится и дыхание сбоит: он уже своего имени почти не помнит. ЭфПи смотрит на него лукаво из-под ресниц и несильно прихватывает зубами сосок, тут же зализывая укус. Арчи сдавленно скулит, выгибаясь под ним, и ЭфПи делает так же с другим. Ему самому почти больно от возбуждения, он от молочно-белой кожи оторваться не может, пытаясь коснуться губами каждого миллиметра. Ему все еще кажется, что это не может быть правдой, что Арчи вот-вот исчезнет, и он сильнее сжимает чужие запястья, будто это позволит ему удержать ожившую мечту. Но Арчи — вот он, живой, реальный, теплый, жарко дышащий и с одурманенным взглядом, отзывающийся на каждое прикосновение. ЭфПи сжимает его твердый член сквозь боксеры и жадно всматривается в искажающееся удовольствием лицо. Арчи из последних сил сдерживает стон, и вопреки всякому здравому смыслу Джонсу хочется сделать так, чтобы тот не мог сдерживаться. — У тебя есть смазка? Арчи розовеет щеками, и ЭфПи не может не ухмыльнуться. — Есть? — В тумбочке. На самом дне нижнего ящика. — Неожиданная, но приятная новость, — улыбается Джонс, найдя необходимый флакончик в указанном месте. — У тебя уже был опыт? Арчи качает головой, еще больше краснея, и ЭфПи понимает, что ему нравится его смущать. — Детка, сегодня просто ночь хороших известий. Но потом ЭфПи серьезнеет. — Не боишься? Нам не обязательно спешить. Арчи отворачивается, закусывая щеку изнутри: чувства переполняют доверху, смешиваясь. Но два преобладают безоговорочно и среди них нет страха и сомнений — только желание и нежность. Он смотрит на ЭфПи, улыбаясь, и шире раздвигает ноги. — Хочу быть полностью твоим. Прямо сейчас. Джонсу не надо повторять дважды. Он стягивает с него боксеры и обхватывает член ладонью, проходясь большим пальцем по головке. Арчи закрывает глаза и с тихим стоном отклоняет голову назад, и ЭфПи с удовлетворением отмечает, что на его шее уже проступают следы. Он выдавливает смазку на пальцы и старается быть максимально осторожным. Арчи кусает губы и концентрируется на лице Джонса, чтобы отвлечься от неприятных ощущений. Тот, кажется, не меньше него волнуется, и это, почему-то, греет душу. В какой-то момент Арчи смотрит на него слегка мутным взглядом и полушёпотом говорит: — …я готов. ЭфПи полагается на его слово и рваным движением сдергивает с себя бельё. Натягивает презерватив и, придерживая Арчи за бедро, медленно входит, внимательно наблюдая за реакцией. Арчи непривычно, больно и слишком много, но кипящее под кожей желание и голодный, ласковый, обеспокоенный взгляд ЭфПи перекрывают дискомфорт. Арчи сжимает его коленями, не позволяя отстраниться, и Джонс наклоняется к нему и нежно целует. — Твой, — улыбается Арчи, обнимая. — Мой, — на выдохе отвечает Джонс и осторожно начинает двигаться. У Арчи звезды перед глазами от его близости, нежности, жара. От собственного растворившегося в крови счастья. От одного на двоих ритма и прикосновений. У Арчи мечта ожившая перед глазами чернеет влюбленно расширенными зрачками и сбившейся на лоб прядью. Дышит шумно и держит собственнически крепко. У Арчи искрит за рёбрами, и добавить тут, кажется, нечего. Потому что это взаимно.