Не убей

Иногда правильные поступки делают человека одиноким.

Он долго наблюдал, очень долго. И всё, что он видел, ему категорически не нравилось. Человек, занимавший тело, был очень молод и слаб. И слишком нежен. Его избивал жестокий отец, запирал в темноте, а он только плакал. Как же раздражал... — Пожалуйста! Я сойду с ума, если ты меня не выпустишь! Извини! Ну вот, опять... Он ни разу не попытался воспротивиться отцу, лишь смиренно принимал наказания. Изредка пытался вымолить прощение, но чаще всего молчал. Хренов мученик, думает Зверь, и решается себя показать. — Не извиняйся, Николас. Извиняться будет он. Кто из Хайдов — младший или старший — раздражал его больше, он пока не решил. Но если от старого ублюдка избавиться можно было, то Николас был слишком важен. Как никак, без него и самого Зверя существовать не будет. — Что? Кто здесь? Надо отдать должное мальчишке, он не испугался. Даже перестал плакать. Они не могли друг друга видеть, но Зверь был уверен, что тот заинтересовался неожиданным гостем. До этого Николас считал, что он один в этой темноте. — Мы должны помочь друг другу. Весь мир против таких, как мы... — Это только моя вина. Его голос на удивление твёрд, как и уверенность в собственных грехах. Это будет трудно. — Нет, не твоя. Это их вина. И они заплатят. Твой старик и остальные. — Нет-нет-нет... Нельзя так думать... Николас уже не обращает на Зверя внимание, переключаясь на себя. Мальчишка говорит сам с собой, и кажется, что он действительно сошёл с ума. Но теперь без участия в этом Зверя, и тот старается всё исправить. — Нам можно всё. С тех пор, как он сказал, что ты разрушил его жизнь и начал запирать тебя здесь. — Я это заслужил. Он закатывает глаза. Было бы легче, если бы Николас просто исчез, оставив тело Зверю. — Он ей изменял, ты в курсе? А ещё не хотел, чтобы ты рождался. Он, этот самый уважаемый ублюдок Блэкстоуна... — Хватит! Ты пудришь мне мозги! А может, он не так безнадёжен, раз противится? Зверь ухмыляется, но продолжает. Кажется, теперь будет интереснее. — Пора отомстить. Первым делом расхреначим шахту, что скажешь? Я знаю, где старик хранит ящики с динамитом... Николас недоволен, но Зверь знает, что рано или поздно он согласится. У него просто не будет выбора.

***

Только Зверь знает, за что наказывают мальчишку. Николас не виноват, всё это делает не он, но Зверь нисколько его не жалеет, когда в очередной раз влезает в чужой номер, стараясь что-нибудь утащить. Хайд об этом и не вспомнит, а ему будет не так скучно; к тому же, появится новый повод для встречи. Николаса вновь запирают в темноте, и у них есть время поговорить. — Я не виноват! Он запер меня, потому что стыдится. Наверное, он был бы рад, если бы меня вообще не было! Зверь замирает. Прогресс! Теперь мальчишка не винит себя, он стал смелее. Даже не верится... — Ты уверен... — Да. Ему кажется, что Николас улыбается. Ну, хоть не ноет, поэтому раздражает не так сильно. Даже хочется улыбнуться в ответ. — Всё будет хорошо, нужно только немного подождать. Зверь сам не понимает, почему говорит это, но думает, что всё правильно. Хайд усмехается. — Уже всё хорошо, не нужно ничего ждать. Мы ведь никогда не будем одни? Он замирает и не может ничего ответить. Этот идиот... Чёрт, какой же он ещё мальчишка!.. — Никогда. Николас снова усмехается; следующей ночью они гуляют по лесу вдвоём. Через два месяца старший Хайд избивает сына особо сильно. Три дня спустя шахта взрывается.

***

Джейкоб кричит на Николаса, а когда тот пытается оправдаться, то злится ещё больше и говорит, что в сердце сына нет Господа... — Сказал жулик с куском говна вместо сердца. Из гостиницы пропадают не только вещи, но и постояльцы... — Ты должен был помогать мне, а не создавать проблемы! Николас не помнит, что именно они сделали со всеми пропавшими, но наверняка догадывается. Он пытается уговорить "друга" не совершать преступления, но тот лишь морщится и злобно усмехается. Разве они не заслужили? Уайтхед, что хотел упечь их в психушку? Меделин, развлекавшая старика Хайда? Гилман, который мог всё узнать? — Проблема — это люди. И ты поймёшь это, когда наконец разуешь глаза. Пришла пора открыть огонь! Николас пытается сопротивляться, не хочет дать ему убить ещё больше, но вскоре сдаётся — Зверь слишком долго ждал. Он убивает многих людей, в том числе и надоедливого старика, сжигает гостиницу и ни о чём не жалеет. Разве что о том, что сейчас он один. Ему хочется, чтобы Николас оценил его старания. Но когда Хайд отвоёвывает своё тело, возвращается в их комнату и корчится на полу от боли, Зверь понимает, что тот не примет его после всего этого. Он не пытается дозваться до полубезумного Николаса и обещает себе, что вернётся чуть позже. "Позже" растягивается на долгих десять лет. Николас проводит их в психушке, совершенно забыв ... всё. Он забывает об убийствах, взрыве шахты и поджоге гостиницы. И о Звере. И тогда он остаётся один. Хайд взрослеет, черты лица теряют детскость, голос окончательно ломается. Зверь знает, что сейчас они двое — копии друг друга, лишь голос у Николаса выше и нежнее. И моральные устои другие. Вряд ли бы он позволил ему убивать кого-то. Николас возвращается в Блэкстоун и не зовёт Зверя. Раньше он был потребностью, а теперь его будто не существует. Мальчишка — он продолжает его так называть, хоть тот давно уже не ребёнок — ходит по дому, записывая всё подряд в дневник, и пытается найти отца. "Не найдёшь. Его нет." Но Николас не слышит, не знает помнит, и Зверю почти больно. Желание помочь Хайду вспомнить появилось ещё десять лет назад, когда он по его вине забыл обо всём, и теперь пришло время его осуществить. Зверь водит Николаса по его воспоминаниям, создаёт прекрасные иллюзии, которые кажутся настоящими. Вот сгоревшая гостиница становится как новенькая; вот Гилман, судья или отец. Живые в галлюцинациях, но не наяву. Все они пытаются прикончить Николаса, и каждый раз в последний момент его спасает "неизвестный в маске". Он всё вспомнит, и тогда поймёт, что Зверь всего лишь защищал его. А пока мальчишка ходит от места к месту, пытаясь понять, и не осознаёт, что ничего настоящего в этом нет. Реальны лишь кровь, которую они видят в их приключении буквально везде, и надпись на стене в спальне старого Хайда. "Ты не один". Это было обещанием, которое они нарушили. Теперь кто-то должен расплачиваться. И когда Зверь снимает маску, он уже знает, кто понесёт ответственность. Потому что Николас не кричит, он на удивление спокоен, но он не понимает. Знает, что всё было сделано для их защиты, но принять не может. — Это не оправдание! — А мне оно и не нужно! Зверь защищал Николаса. От изувера-отца, от Уайтхеда, который хотел избавиться от мальчишки. От Меделин, что спала со старшим Хайдом. От Гилмана, который мог всё узнать. Но Николас никогда не просил его об этом, лишь принимал как данное. И если бы попросил его Зверя прекратить, тот не послушался бы. Они оба знают, что это не было обязательством. Зверь сам решил защищать мальчишку. Николас думает, потому что они связаны. Зверь знает, что это не так. "Без меня не было бы и тебя", говорит Хайд, и он абсолютно прав. Но даже если бы они не были едины, это ничего не изменило бы. Но Зверь этого не говорит, и Николас продолжает. "Ты станешь очередной жертвой", шепчет мальчишка, но он прекрасно его слышит и прикрывает глаза. Он его понимает — Николас хочет быть "цельным", он боится, что Зверь снова начнёт убивать. И он станет, если будет жив, а какой-нибудь очередной ублюдок попытается навредить Хайду. Но жив он не будет, он прекрасно это осознаёт. И не пытается сопротивляться, потому что сейчас у них только один выход — смерть одного из них. Зверь слишком долго опекал мальчишку, чтобы теперь так просто от него избавиться. "Надеюсь, последней", заканчивает Николас и хватается за оружие. Зверь тоже надеется, что Хайд больше никого не убьёт. Это была его работа, а Николас слишком мягкий и добрый для такого... Говорят, что перед смертью человек видит всю свою прожитую жизнь. В его памяти тоже мелькают различные картинки. Старик Хайд, гостиница, прогулки по лесу, мальчишка... "Мы ведь никогда не будем одни?" Зверь не верит в Бога, ему и не положено, но когда в последнее мгновение видит отчаянный, потерянный и просящий прощения взгляд Николаса, молит лишь об одном. Только бы этот мальчишка никогда не был один.