Небо Лондона

Голова была тяжёлой, и мысли в ней еле-еле ворочались, но вместе с тем Чейз ощущал необыкновенную лёгкость и расслабленность, уже почти позабытые. Лань вздохнул над ухом, крепче прижимая его к себе, хотя куда уж ближе? Они вдвоём угнездились в этом кресле, понемногу приходя в себя. Дыхание выровнялось, но Чейз не торопился отстраняться, хотя недавно ему совсем не нравилось положение, в которое его поставил Лань. Хотелось ещё немного побыть вот так – рядом. Послушать, как любовник дышит, как замедляется его пульс. Лань уловил перемену его настроения и погладил по плечам и пояснице. В такие моменты он словно бы становился другим человеком. – Хавьер, – он хотел что-то сказать, но собственный голос прозвучал как-то не так, пришлось откашляться, а потом момент уже был упущен. – Налить тебе чаю? – спросил фабрикант, неохотно сместившись немного вбок, пока подлокотник не отлетел под весом двух тел. Глупо прозвучало, но это единственное, что пришло ему в голову. Чейз скрипнул зубами. За всё время знакомства детектив всего второй раз назвал его по имени. Значило ли это?.. Лань не стал давить – детектив и так разозлился на себя – вместо этого он поцеловал Чейза, будто всё было в порядке, успокаивающе, благодарно. В конце концов, если их обоих все устраивало… а Цзян не знал, как на самом деле Хавьер относится к такому положению вещей. В тишине Лань выбрался из-под него, подошёл к столу, разлил чай и только потом принялся приводить в порядок одежду. Платок ему после этого следовало сжечь… Чейз тоже оправил брюки и рубашку, довольно небрежно. Жажда беспокоила намного сильнее, чем собственный неопрятный вид. Подойдя к Ланю, он взял одну чашку и тут только обратил внимание на пирожные. Они лежали на тарелке. Скорее, на маленьком красивом блюдце, бочком друг к другу. Волнами облитые густой шоколадной глазурью. На конце одного виднелось отверстие с белоснежным кремом, которым полость внутри была заполнена явно не в пример более щедро, чем в тех пирожных, которые можно купить в кондитерской лавке. От одного взгляда на них Цзян испытал просто непреодолимое желание немедленно съесть оба, даже не поделившись с любовником. Как могла Анна рассказать Ланю о его слабости? – Теперь они и мне тоже нравятся, – сказал Хавьер, закончив затирать влажные пятна на своей одежде. Цзян вопросительно приподнял правую бровь. – Эклеры, Чейз. Только что ты запихнул в рот почти две трети пирожного, и это выглядело довольно… аппетитно. Полицейский почувствовал, что краснеет, и с трудом подавил желание выплюнуть выпечку. Это было бы святотатством – эклер был просто божественный! Неужели Лань после его звонка попросил свою кухарку приготовить сладкое специально для него? Или они из популярной кондитерской с бешеными ценами… – Очаровательно, – негромко прокомментировал Лань и поцеловал его в уголок губ, так и не дав нормально прожевать. Лизнул, собирая остатки крема. – Ешь второй, если хочешь, я уже попробовал. Сперва Чейз не поверил такой удаче. Конечно, Лань уже наелся сладкого, но разве ж это повод отказываться от такой вкуснятины? Фабрикант дождался согласного кивка и продолжал, как ни в чем не бывало, подливая ему чай. – Я пока переоденусь, а потом заедем к тебе, – Чейз снова кивнул, соглашаясь с первой частью фразы, но вышло, что он не против пригласить любовника к себе на ночь. А значит, и напоить утренним кофе. – Много вещей тебе не понадобится, подумай, что стоит взять на пару дней. – Куда Вы собрались на ночь глядя? – Цзян только теперь начал понимать масштабы катастрофы. С виду вежливый и мягкий, фабрикант обладал настырностью бульдога и не оставлял ни малейшего шанса. – Ты обещал быть послушным, – заметил его несогласие Хавьер. – Это – отличное место. Вам с Ангелом там непременно понравится. Пожалуйста, Чейз, разве я хоть раз обманывал тебя? *** Цзян ненавидел долгие поездки в карете и не имел ни малейшего понятия, зачем согласился сопровождать Ланя… он даже не знал куда! «Только потому, что это Лань», - повторял он мысленно и молчал, чтобы не сорваться на спутнике, которого его надутый вид явно забавлял. Он бы послал к черту любого, может быть, даже отца, если бы тот потребовал поехать с ним неведомо куда да к тому же на все выходные. Чейз злился и чувствовал себя до жути неуютно. Фабрикант же выглядел до неприличия непринужденно. Он поглаживал Ангела и смотрел, как мимо мелькают улицы и дома, городские окраины сменяются пригородами, а потом за окном становится уже совсем ничего не разглядеть. – Вы собираетесь делать это всю дорогу? – не выдержал Чейз. – Нет, – последовал лаконичный ответ. – Ещё я собираюсь поспать. Лейтенант в очередной раз задержал взгляд на руке, что неспешно поглаживала жёсткую собачью шерсть. Это смотрелось возмутительно… непристойно. Чертов Лань выглядел так, словно гладил вовсе не пса, и дразнил его хозяина. Ангелу же явно нравилось. Он уже поставил передние лапы на сиденье, намекая, где ещё можно погладить и почесать. Дай ему волю, и терьер с удовольствием развалился бы на свободном месте, подставляя живот под длинные пальцы и вывесив розовый язык. – Негодяй, – забурчал Чейз на пса, который уже пыхтел от блаженства. – Не стоит ревновать собаку, – прозвучало вполне логично. – Вы его балуете, – не унимался Цзян, слегка пихнув пса, чтобы не безобразничал. – Ангел не должен забывать, где его место, а где – наше. Если, конечно, Вы не хотите спать с ним втроём. Чейз громко фыркнул, представив эту картину, а Лань почему-то заулыбался, но не весело, а как-то… нежно? Нет, просто довольно. Очередной пункт его дьявольского плана пришел в исполнение? Цзян даже знать не хотел. Стоило одолжить Ланю ручку, чтобы мог поставить галочку в списке. А ещё - отвесить самому себе затрещину, поскольку он только что сказал, что собирается спать в одной постели с фабрикантом. – Любому живому существу нужна ласка, – возразил фабрикант, не знающий, что, дорвавшись до постели, Ангел никак не удовлетворится местечком в ногах. – Хотя бы иногда. Вот и сейчас пес влез между ними, усевшись задницей хозяину на ногу и положив голову на колени фабриканта. Цзян закатил глаза. Почему всё, что говорил Хавьер, всегда значило не только то, что значило?! Грёбаные шарады… Лань пошевелился, устраиваясь поудобнее, положил ноги на противоположное сиденье, слегка коснувшись Чейза. Места хватало, просто так изначально было задумано. Вместо того чтобы разозлиться, лейтенант оставил всё как есть. Он даже наклонился вперед и потрепал Ангела по холке, стряхнул шерстинки, приставшие к ладони, о штаны. Каким-то образом Хавьер смог вытащить из него то, на что, казалось, Чейз уже не был способен. Это даже немного пугало, но пока они вот так ехали сквозь ночь, было даже хорошо. – Поспи, – предложил Лань без обычных повелительных ноток. Ангел улёгся на пол и засопел, будто фабрикант обращался к нему. – Не хочу, – Чейз отвернулся. – А выглядишь уставшим, – проронил Лань, которому и самому не помешал бы сон. И не в сидячем положении, а в нормальной кровати под одеялом. Какого хрена воображение нарисовало кровать и одеяло Чейза в его съемной квартире? Давали о себе знать накопившаяся усталость и недостаток кофе, вот котелок и не варит. Эта иррациональная близость вымотала куда сильнее бессонной ночи. В следующую минуту тёплая ладонь фабриканта легла ему на колено. Бог знает, что Хавьер сделал с ним, но казалось, ещё немного, и постоянное покачивание перестанет раздражать. Чейз решил, что просто прикроет глаза, чтобы дать им отдых и хоть какое-то время не видеть любовника и не пытаться разгадать его как шараду. Будет сидеть вот так, прислушиваясь к мерному стуку копыт и спокойному дыханию любовника, но вместо этого всего через какую-то минуту – так ему по крайней мере показалось – сильно вздрогнул, резко распахнув глаза, чтобы немедленно встретиться со встревоженным серым взглядом. Словно сон воплотился. Серые… Как он мог забыть? У нее были серые глаза. Не такие, как у Хавьера, темнее, но тоже серые. Как он посмел забыть?.. Детектив до сих пор не смог понять, как это могло случиться. Не смирился с тем, что не успел спасти её. Что бы стало с той девочкой, останься она в живых? Думать об этом было больно, как ковыряться в открытой ране. Но он продолжал. У нее были тёмно-серые глаза, как дымящие угли, как голубиное перо, и чуть заметные оранжевые лучики возле самого зрачка… Годы безжалостно стирали детали, но ведь он обещал. Обещал помнить… – Чейз, – Лань осторожно потряс его за плечо, а Ангел ткнулся в ладонь мокрым холодным носом. – Долго ещё? – огрызнулся лейтенант, чувствуя, что, если проведет в этой чертовой коляске больше десяти минут, то точно скажет какую-нибудь грубость. – Приехали, – сказал Хавьер, бросив быстрый взгляд в окно, и снова глядя на него. – Черт, Лань, не надо строить из себя мамочку! – возмутился Цзян, понятия не имея, чем так встревожил любовника. Неужели говорил во сне? Эта привычка водилась за Чейзом, но давно, ещё в детстве. – И с головой у меня все в порядке! Цзян провел неприятно мокрой ладонью по волосам, но чёлка немедленно упала обратно на глаза. Лань всё ещё не сводил с него взгляд, но и ничего не говорил. Даже не кивнул, соглашаясь с последним утверждением. Карета остановилась. – Наконец-то! – проворчал Чейз. Однако первым из опостылевшего экипажа выскочил не он, а Ангел, шалеющий от незнакомых запахов и практически необъятного простора. Пес быстро пропал из поля зрения, радостно рванув куда-то в кусты. Светало, самое время ненадолго уединиться, погонять какую-нибудь мелкую живность… какие там ещё собачьи дела у него могут найтись? – И куда Вы меня притащили? – лейтенант с подозрением огляделся. За Ангела он не беспокоился. Тот никогда не отходил слишком далеко от хозяина и обычно прибегал назад, услышав свист. Иногда, правда, приходилось использовать свисток. Небольшая металлическая трубка издавала такой пронзительный звук, что он поднимал на крыло окрестных птиц. – Скоро узнаешь, – сообщил Лань, явно вознамерившись окончательно вывести его из терпения. Они находились в конце дороги, которая больше никуда не шла, а обрывалась, как отпиленная. Добротная, хоть и несколько запущенная. Лань пояснил, что когда-то в этом месте было болото. Почва оказалась слишком мягкой, так что пришлось бросить строительство дороги и проложить другую поблизости. Про этот отрезок быстро и незаслуженно забыли. Чейз бы не удивился, скажи Лань, что выделил немного средств, чтобы поддерживать тупик в пригодном состоянии и ездить сюда, скажем, на охоту. – К чему столько секретности, Лань?! – не выдержал он, когда Хавьер поманил его за собой. Куда-то в ту сторону, где скрылся Ангел. – Вы можете хоть раз сказать что-то без этих выкрутасов?! – Подожди ещё пару минут, – попросил тот, прежде чем скрыться в небольшом просвете в зарослях ивняка. – Хорошо? Подрезанные ножом ветви говорили, что этим проходом пользовались. Прежде чем последовать за любовником, Чейз захватил свой саквояж – в нём не было ничего ценного, но ещё не хватало, чтобы кто-то порылся там от нечего делать! Фабрикант поджидал его на другой стороне своего рода живой изгороди и беззастенчиво обнял. Чейз выпустил сумку и даже не понял, как так вышло, что он прижал фабриканта крепче, глядя поверх плеча на озеро, которое было навскидку втрое больше Пикадилли-сёркус. Деревья обступали его амфитеатром, а там, где полагалось быть сцене, серебристую утреннюю дымку прорезал первый тонкий луч восходящего солнца. – Лань, – позвал Чейз почему-то шепотом, поворачивая их боком к сонному ещё светилу, чтобы Хавьер тоже это увидел. Цзян чувствовал себя слегка оглохшим от стоящей в этом месте тишины. Птицы пока ещё робко подавали голоса, внимая звенящему в воздухе покою. Чейз ощутил благоговейный трепет, это было… будто святой дух нисходит на землю. И Лань мог ничего не говорить и не объяснять. – Спасибо, – проговорил лейтенант от всего сердца, по-прежнему не размыкая рук.