Точка зрения

      Коммандера Коди, уверенно пересекающего ангар в их направлении, Энакин узнал бы, даже если бы на том был шлем. Им могли прислать любого клона, так что он был рад, что это оказался хорошо знакомый Коди, пусть на этот раз Энакина он не знал. Конечно, будь здесь Рекс, было бы ещё лучше, но война научила его довольствоваться тем, что он имел.       Энакин обернулся к Мейсу Винду, ведущему разговор с Йодой с той минуты, как они дошли до корабля. Квай-Гон молчал примерно с того же времени; сложив руки на груди, он успешно изображал изваяние, посвящённое самому себе. Энакин начинал подозревать, откуда у Оби-Вана появилась эта привычка. К разговору магистров он особо не прислушивался, занятый собственными мыслями. Энакин, как и большинство джедаев в храме, проснулся от вспышки тьмы, появившейся со стороны здания Сената, и больше заснуть не пытался, медитировать, впрочем, тоже, решив, что членов Совета и всех рыцарей в храме, рыщущих в поисках ситха, будет достаточно.       — Под чьим командованием 212-й?       — Под моим, — Винду кивнул приблизившемуся клону, — коммандер Коди отправится с вами, у него большой опыт обучения новых бойцов.       Узнать, что 212-й батальон находился под командованием джедая, который не рассматривал солдат, как расходный материал, было утешительно. К клонам, находящимся в распоряжении Оби-Вана, Энакин был привязан едва ли меньше, чем к 501-у легиону. Приветственно кивнув Коди, прошедшему мимо них на корабль, он вновь обернулся к Мэйсу:       — А 501-й?       Энакин помрачнел — он отлично знал взгляд, появившийся на лице магистра, не раз видел его в зеркале, когда дела шли дерьмово. Он мог это принять, как принимал всегда, как принимали все генералы, терявшие своих клонов — война редко шла по плану. Он мог контролировать свои эмоции, конечно же мог. Сила сгустилась вокруг Энакина, успокаивая разум.       Йода расстроенно дёрнул ушами, не скрывая собственную грусть от множества смертей, пережитых им. Энакин редко был в восторге от грандмагистра ордена, но иногда даже он задавался вопросом, стоила ли такая долгая жизнь всего, что Йода потерял.       — 501-й легион был уничтожен в битве при Ботавуи, Энакин, — Мэйс смерил его внимательным взглядом, — вместе с Луминарой Ундули и её падаваном.       Мастер Ундули не была даже близко к списку джедаев, которые нравились Скайуокеру, но Барисс — падаван Луминары — была подругой Асоки. Тано должна была быть разбита этой новостью. Энакин почти мог чувствовать боль своего падавана — Асока, как и он, не отпускала людей легко. Он не раз наступал на горло своим предпочтениям и садился медитировать с ней после особо разгромных сражений. Энакин старался сделать из войны игру для своего падавана, но смерти в всё ещё были настоящими, а клоны, как и джедаи, не были дроидами.       — Ты их знаешь, Энакин? — Скайуокер затылком чувствовал изучающий взгляд Квай-Гона. Он позволил скорби пройти сквозь себя и отпустил её в Силу, не дав себе возможности подумать о Рексе — его 501-й давно пережил битву при Ботавуи и несколько десятков других сражений.       — Да, мастер Джинн, — отозвался Энакин, почувствовав на своём плече тяжёлую руку, — кажется, нам пора вылетать.       Проницательные глаза Йоды, как обычно, смотрели далеко вглубь него, когда грандмагистр ответил на прощальные поклоны давно привычной фразой:       — Да пребудет с вами Сила. Понадобится вам она.       Энакин, уже ступивший на трап, остановился и повернул голову, чтобы встретиться взглядом с безмятежным Квай-Гоном.       — Мы разберёмся с этим, когда придёт время, — негромко проговорил Джинн и продолжил свой путь внутрь корабля.       Энакин молча последовал за ним. Он не чувствовал угрозы, исходящей от миссии, не более, чем обычно, но игнорировать предчувствия Йоды он не собирался. Особенно, когда тот решил, что о них должен знать кто-то, кроме него.       Корабль поднялся в воздух едва они ступили на борт, и почти в это же время комлинк Энакина издал звуковой сигнал, привлекая к себе внимание. Номер личного канала канцлера он знал примерно с тех пор, как его стали отпускать на миссии с Оби-Ваном, и именно этот номер он предпочёл бы сейчас не видеть. Канцлер был далёк от всего, что касалось Силы и её временами странных путей воздействия, поэтому объяснить тому, что Энакин не совсем нужный ему Скайуокер было бы весьма сложно.       Энакин нахмурился и посмотрел на Квай-Гона в поисках хоть какой-то информации:       — Насколько хорошо я знаком с канцлером?       — Он называет это дружбой, — ровный ответ джедая не соответствовал острому взгляду, который тот бросил на комлинк. — Канцлер не должен знать, куда мы летим, — резко напомнил Джинн и двинулся дальше быстрее, чем он успел ответить.       Энакин удивлённо посмотрел вслед Квай-Гону — он не любил скрывать от Палпатина то, что могло напрямую касаться его работы, а его работы касалось почти всё — в конце концов, он был канцлером. Тем не менее, Энакин не был настолько глуп, чтобы не понимать значения слов «секретная миссия», и то, что кто-то считал его настолько глупым, было оскорбительно.       Джедай активировал комлинк и уставился на источающего радушие Палпатина:       — Доброе утро, канцлер.       — Энакин, мальчик мой, — мужчина чересчур приветливо улыбнулся, хотя Энакин даже через голограмму мог уловить беспокойство в его глазах, — я не надеялся на ответ. Неужели целители уже отпустили тебя? Или ты снова сбежал?       Энакин улыбнулся показательно нахмурившемуся канцлеру — такое внимание от человека, у которого не было времени практически ни на что, было приятно. Палпатин был старым добрым другом, готовым принять и понять то, чего не понимали джедаи, и Энакин был почти готов рассказать ему то невероятное, что происходило в его жизни. Но, что бы ни думал Квай-Гон, он действительно знал, что являлся джедаем, а не политиком, и подвластен он был Совету, а не канцлеру.       — Всё в порядке, сэр, — Энакин проследил взглядом за небольшой группой клонов, прошедшей мимо, — мне нужен отдых, но я не умираю.       — Рад это слышать, Энакин. Надеюсь, никто не винит тебя в произошедшем? Я видел отчёты — ты сделал всё возможное, чтобы спасти корабль и своего мастера.       Он не сомневался в этом — Квай-Гон был живой и вполне здоровый в отличие от него самого, но отчёт о миссии он смотреть не стал, и подозревал, что канцлер о произошедшем знает больше. Правда, с чего бы джедаям винить его в подбитом корабле посреди сражения, Энакин представлял с трудом.       — Нет, сэр, всё в порядке.       Палпатин облегчённо выдохнул, но продолжил внимательно оглядывать молодого человека, словно заметил нечто, укрывшееся от взгляда самого Скайуокера.       Энакин кинул взгляд на иллюминатор. Они уже были на орбите Корусанта и скоро должны были прыгнуть в гиперпространство — разговор пора было заканчивать. Что бы ни увидел Палпатин, было бы лучше, если бы он не начал задавать вопросы, на которые Энакин не смог бы ответить.       — Простите, канцлер, — он неуверенно нахмурился, — мастер Квай-Гон ждёт меня, я должен идти.       Выражение лица старого политика не поменялось, но Энакин всё же уловил отголосок неудовольствия. Что ж, другому Скайуокеру предстояло объясняться с канцлером самому, он наверняка мог придумать что-то правдоподобное.       — Конечно, мальчик мой, не заставляй своего учителя ждать. Я надеюсь, ты заглянешь к своему старому другу, когда будет время?       Энакин не мог отказать канцлеру в столь небольшой просьбе, поэтому заверил его, что обязательно навестит старика, когда появится время. В его случае «когда» было равносильно «если», особенно во время войны. Палпатин, конечно же, понял бы его занятость.       Энакин отключил комлинк и отправился в сторону каюты, где отчётливо чувствовалось присутствие Джинна. До Ондерона, где их высадят, было ещё несколько часов пути — Оби-Ван бы сказал, что у тех, кто хотел, была вечность, чтобы поговорить.       С самого начала своего пребывания в храме, Энакин любил посещать уроки физической подготовки, акробатики, фехтования, механики, даже политики, ему нравилось практически всё, помимо традиционной медитации и копания в архивах. И он подозревал, что именно поэтому проводил там половину времени от всего своего нахождения в храме. Не без содействия Оби-Вана, разумеется. Кеноби обладал поистине удивительной способностью с непробиваемым спокойствием пропускать жалобы своего падавана на несправедливость мимо ушей. Тогда, злясь на жестокость мастера, Энакин поклялся себе, что никогда не заставит своего падавана копаться в архивах. Оби-Ван снисходительно не напоминал о старой нарушенной детской клятве.       После стольких лет, проведённых в совершенствовании форм поиска информации, которые позволяли бы ему отвязаться от этого дела как можно быстрее, Энакин отлично умел пользоваться архивом. Он довольно быстро выяснил, что сам никогда не получал индивидуального задания о защите сенатора с Набу. Падме провела прекрасное время под защитой неизвестного Энакину рыцаря-джедая после того, как Квай-Гон, в компании своего падавана, пресёк попытку её убийства на Корусанте. Энакин же вместе со своим мастером отправился искать пропавшее из Архива Камино и едва не стал причиной конфликта Республики с каминоанцами. На этом общий доступ к отчётам резко обрывался, и из доступной ему информации Энакин вынес только то, что на Джеонозисе и он, и Квай-Гон были и, что немаловажно, выбрались оттуда живыми и абсолютно невредимыми.       Он не мог быть уверен, что Падме совсем отсутствовала в его жизни — в конце концов, со времён Джеонозиса прошло несколько лет, у него было полно времени, чтобы при желании связаться с ней. Каждый раз, когда комлинк издавал звуковой сигнал, Энакин чувствовал неприятную тяжесть в желудке, ожидая увидеть знакомый номер личного канала связи сенатора Амидалы. Что касалось его Падме… Энакин надеялся, что с этим разберётся Оби-Ван.       Он был вынужден остановится у двери каюты, когда при мысли о старом друге его разум прорезали сожаление и тоска — Энакин никогда не был одинок в своём разуме так долго, там всегда был кто-то: его мама, Оби-Ван, Асока. Энакин потянулся к Квай-Гону, слабым огоньком маячившему на краю сознания, и смог вдохнуть, получив осторожный ответ — Джинн приветствовал его, легко и аккуратно. Это не имело ничего общего с мощным и тёплым, но всегда тактичным присутствием Оби-Вана или абсолютно нахальным вторжением Асоки, но это было гораздо лучше, чем ничего.       Квай-Гон встретил его долгим непроницаемым взглядом. Он сидел на своей койке, развернувшись к двери, словно знал, зачем пришёл Скайуокер. Энакин едва не пожал плечами — догадаться было не сложно. Заняв свою любимую позицию у двери, Энакин позволил ей закрыться и опёрся спиной на стену, сложив руки на груди.       — Мы будем в гиперпространстве несколько часов, — не без намёка протянул Энакин.       Квай-Гон неохотно кивнул:       — Полагаю, ты не хочешь провести это время в медитации, как хороший падаван?       Энакин усмехнулся и пожал плечами:       — Я всегда был ужасным падаваном.       В этом Джинн, очевидно, не испытывал никаких сомнений. Его глаза блеснули, когда он легко переместился на койке и откинулся на холодную стену корабля:       — Что-то беспокоит тебя, за исключением очевидного.       Энакин мог бы назвать больше десятка причин, из-за которых он беспокоился, и несколько десятков вопросов, которые хотел задать. На одни он хотел услышать ответ, ответ на другие предпочёл бы никогда не знать.       — Что-то должно произойти. Это не предчувствие, но…        — Я тоже это чувствую, — подтвердил Квай-Гон, — нужно быть готовыми к сюрпризам.       Энакин рассеяно проскользил взглядом до иллюминатора — их разговор вполне можно было принять за обсуждение дел перед миссией с любым из джедаев. Он был приятно удивлён отсутствием недовольства со стороны Джинна.       — Не думаю, что это связано с повстанцами, — Энакин согнул ногу, оперевшись стопой на стену, — это что-то иное.       Что-то знакомое, тревожной сиреной звучавшее на периферии сознания. Он оставил это — не было смысла переживать о том, о чём он всё равно узнает, когда придёт время. Энакин не был большим любителем ждать, но когда Сила не показывала ничего конкретного, только это и оставалось.        Не имело смысла и дальше говорить о предчувствиях, поэтому Энакин перешёл к более важным вопросам, ответ на которые не смог найти в архиве:       — Что произошло на Джеонозисе?       Квай-Гон выразительно хмыкнул и сложил руки на груди:       — Началась война.       — А кроме очевидного? — Энакин закатил глаза. — Я не нашёл ничего о стычке с графом Дуку.       Взгляд Джинна легко дал понять, что ничего о стычке с Дуку Энакин найти и не мог. Его целая правая рука отлично это подтверждала.       — Не было никакой стычки, Энакин, — медленно проговорил джедай, — на Джеонозисе погибло больше сотни джедаев, но граф Дуку скрылся до того, как его смогли настигнуть, — Джинн замолчал на несколько секунд и требовательно уставился на падавана. — Ты сражался с Дуку?       Энакин поморщился. Сражался ли он со своим грандмастером?       — Семь раз, — обвинительно выплюнул он. — В первый он отрубил мне руку.       Его протез работал безукоризненно, но потеря руки всё ещё была неприятной темой. После того провального боя они с Оби-Ваном провели сотни часов в спаринге, чтобы исключить возможность повтора результатов первого сражения с графом Дуку.       — Мне жаль, Энакин, — во взгляде Квай-Гона мелькнула грусть, — я не знаю, почему граф Дуку покинул джедаев и присоединился к сепаратистам.       — Вы когда-нибудь спрашивали его?       — Нет.       Энакин нахмурился, не понимая. Он знал, что Дуку был мастером Джинна, также как понимал грусть последнего. Энакин не был бы счастлив, если бы Оби-Ван решил уйти, не говоря уже о присоединении к сепаратистам, но он попытался бы выяснить причины.       Энакин подался вперёд под нечитаемым взглядом Квай-Гон:       — Почему нет?       — Потому что он сделал свой выбор, — отрезал Джинн, вновь напряжённый и закрытый щитами, как в Палатах Целителей несколько дней назад.       Энакин нахмурился сильнее, совсем непонимающе смотря на джедая:       — Он ваш мастер.       — Это не имеет значения, — голос Джинна стал жёстче и холоднее, как и его взгляд, — и я не стану это обсуждать!       Энакин молча кивнул и проглотил подступившее к горлу разочарование. Он начинал понимать, откуда происходила пропасть между ним и Квай-Гоном, которую он не замечал, будучи девятилетним мальчиком, едва освободившимся из рабства. Стоило Джинну поднять щиты, на разум Энакина вновь опустилась абсолютная тишина, заставив тихо зарычать от досады — он ненавидел быть один.       Джинн бросил на него осуждающий взгляд, словно Энакин одним своим видом нарушал все догмы джедайских учений и, подтянув ноги к себе, закрыл глаза, погружаясь в медитацию.       Энакин оторвался от стены и тихо вышел из каюты. Разговор был окончен.       ***       Ондерон встретил их темнотой и прохладой, когда часть 212-го батальона высадила их над лесом и отправилась в ближайшую систему, чтобы ожидать дальнейших приказов вдали от глаз сепаратистов. Энакин легко приземлился, использовав Силу, убедился, что Коди также благополучно оказался на земле, и запрыгнул на дерево, скрывшись в его ветвях. Квай-Гон последовал за ним.       — Живая Сила велика здесь, — тихий голос Джинна настиг Энакина из-за спины, — и нас уже ждут.       Энакин не ответил и перепрыгнул на другую ветку — он чувствовал Силу ничуть не хуже Квай-Гона. Несколько минут, которые они пробирались по зарослям, прошли в молчании, пока перед Коди, двигающимся по земле, не выросли двое наездников на огромных животных.       Коди остановился, сделав несколько шагов назад под прицелом оружия. Девушка, не торопившаяся снимать его с прицела, прищурилась:       — Кто вы?       Энакин спрыгнул на землю одновременно с Квай-Гоном и скинул капюшон плаща, рассматривая повстанцев:       — Я генерал Энакин Скайуокер, — он прервался, почувствовав рябь в Силе, когда Джинн дёрнул их связь. Энакин непонимающе посмотрел на него и вновь обернулся к повстанцам, — генерал Квай-Гон Джинн, — он указал на джедая, — мы пришли помочь вам.       Девушка опустила лазерную винтовку, которую держала наготове, и приветливо кивнула:       — Я Стилла. Мы ждали вас.       Лес смыкался вокруг плотным кольцом, пока они несколько часов в молчании шли к базе повстанцев. Стилла и её напарник не отличались разговорчивостью, Коди сосредоточенно осматривал местность, готовый к неприятностям, а Квай-Гон, очевидно, не горел желанием заводить разговор. Он перемолвился с Энакином несколькими словами в начале пути и уделил внимание привлёкшей его Живой Силе.       Энакин вздохнул — остро не хватало непрекращающейся болтовни Асоки, хотя даже ей нельзя было бы заполнить пустоту в разуме, давившую не хуже каменной глыбы. Долгие переходы на миссиях не были чем-то новым, к ним привыкали ещё будучи падаванами. Несколько часов на долгий переход не были похожи даже отдалённо, но оказались одними из самых тяжёлых на памяти Энакина. Предполагалось, что это будет лёгкая прогулка, а не его личная камера пыток. Энакин потянулся к Силе и обмотал её вокруг себя, но всё равно не смог избавиться от гнетущей тишины. Шелест листьев и их тихая поступь набатом отдавались в голове.       Ему нужен был его мастер, его падаван и их яркая шумная связь.       Коди поравнялся с ним у подхода к базе, когда восходящее солнце уже освещало их путь:       — Сэр, — негромко проговорил он, стараясь не привлекать к себе внимания, — разве падаваны могут быть генералами?       Энакин зажмурился и неловко выдохнул — он был рыцарем практически с начала войны, представляться коммандером ему ни разу не приходилось. Коммандером, как и все падаваны, была Асока.       Энакин взглянул на ожидавшего ответа Коди, с которым он провёл то время полёта, что Квай-Гон медитировал:       — Нет. Моя ошибка.       — Если бы я не знал, подумал бы, что ошибки нет, сэр, — после непродолжительного молчания отозвался Коди.       Он не знал Энакина, не на самом деле. Этот Коди никогда не стоял за спиной генерала Скайуокера в самом пекле, Энакин никогда не вытаскивал его с обрыва, за которым была лишь смерть. Этот Коди никогда не ухмылялся Рексу, слушая спор Оби-Вана и Энакина, не проходил миссии, обречённые на провал, вместе с ними. Этот Коди встретил падавана Скайуокера несколько часов назад и провёл с ним пару игр в саббак, рассказывая байки, большую часть из которых Энакин лицезрел собственными глазами.       Но и этот Коди был на войне достаточно долго, чтобы не раз встретить падаванов, более опытных, чем рыцари-джедаи. Энакин хмыкнул и благодарно кивнул клону:       — Спасибо, Коди.       Повстанцев было немного — Энакин на своей памяти видел движения более многочисленные. Это, конечно же, не имело значения. Власть была вещью хрупкой и непостоянной, тем более власть, подкреплённая армией дроидов, и мало кто из джедаев действительно не знал, как устроить политический переворот. Главной сложностью было как раз то, что им переворот устраивать было нельзя. Нужно было научить этому других.       Выйдя на свободное от деревьев и скал место, Энакин поравнялся с Квай-Гоном и остановился перед повстанцами.       — Я коммандер Энакин Скайуокер, — громко проговорил он, привлекая внимание, — это генерал Квай-Гон Джинн.       — Мастер Джинн, — поправил нахмурившийся на упоминание звания генерала Квай-Гон и выступил вперёд, — и для ясности — мы здесь, чтобы научить сражаться вас, а не сражаться за вас.       Энакин сдержал порыв закатить глаза и повернулся к Квай-Гону, едва тот закончил говорить:       — Я помогу Коди. Если понадобиться моя помощь, просто скажите.       Удивление Квай-Гона мягкой волной коснулось Энакина, когда тот непонимающе нахмурился:       — В чём, Энакин?       Энакин поморщился. Хватило бы и простой благодарности.       — Я неплохо умею уничтожать дроидов, мастер Джинн, — сдержанно проговорил он, не отводя взгляда от Квай-Гона, — и освобождать планеты от сепаратистов.       Даже в худшие дни Оби-Ван не сомневался, что Энакин может помочь. Квай-Гон заговорил раньше, чем Энакин успел отойти, оставив попытки наладить контакт:       — Разумеется. Спасибо, Энакин.       Это была не первая группа людей, которых Энакин учил взрывать танки, сносить головы дроидам и деактивировать дройдеков. Пока Квай-Гон с одной группой повстанцев разрабатывали план свержения сепаратистского наместника на троне Ондерона, Энакин с Коди слаженно проводили инструктаж и учения по уничтожению дроидов, прерываясь на помощь Джинну в разработке плана. Как вывести из строя несколько сотен дроидов и какие командные центры уничтожить, Энакин мог сказать, едва посмотрев на карту. Если бы не постоянная тишина в разуме, нарушаемая лишь внешним шумом, Энакин мог бы забыть, что он не должен быть здесь.       Он несколько раз тянулся к связи с Оби-Ваном, чтобы привлечь его внимание, и неизменно натыкался на пустоту. Оборачивался, намереваясь проверить Асоку, и неизменно натыкался взглядом на Квай-Гона, мрачнел и возвращался к обучению очередного повстанца. Время от времени он чувствовал заинтересованные или удивлённые взгляды Джинна, кидал одному из повстанцев учебную гранату и заставлял в сотый раз отправлять её под дройдека.       Дройды, засёкшие их высадку и отследившие перемещение, нагрянули через несколько часов, открыв огонь уже на подходе к лагерю повстанцев. Энакин, готовый ринуться в бой, остался на месте, отбивая плазменные заряды на пару с Джинном, дав повстанцам возможность самим отразить атаку.       Убедившись, что Квай-Гон отлично справляется с бластерными выстрелами, Энакин ушёл в перекат и одним прыжком взлетел на ящик, из-за которого отстреливался Коди, и который находился под непрерывным огнём дроидов. Легко отражая бластерные заряды, Энакин взглянул на клона и азартно усмехнулся:       — У меня двенадцать.       Коди снёс одной из жестянок голову точным выстрелом и поднял свою, успев заметить, как отражённый Энакином заряд отправился обратно к дроиду:       — Сэр?       — Тринадцать. Ты проигрываешь.       Повстанцы справились.       Энакин с одобрительной ухмылкой проследил за взорвавшимися танками с дроидами внутри, осмотрел обломки металла и деактивировал меч.       Суматоха на поле боя, в которое превратился лагерь повстанцев, постепенно улетучивалась. Энакин нашёл взглядом Джинна, помогающего подняться раненому повстанцу, и, потянувшись к их едва заметной связи, коснулся его разума. Квай-Гон обернулся, кивнул и вернулся к оказанию помощи.       Коди откинул ногой обломки и встал рядом с Энакином, опустив бластер. Он осмотрел лагерь, повстанцев, оперативно сворачивающих свои временные жилища, и переглянулся с Энакином. Тот оценивающе усмехнулся и прицепил меч на пояс:       — Хорошая работа, Коди.       Он говорил это своим клонам из раза в раз, как бы ни заканчивалась миссия, как бы её ни оценивал Сенат или Совет. И даже если этот Коди слышал эти слова от него впервые, ответ всегда был одним:       — Это взаимно, сэр.       ***       Развёрнутая голокарта Изиза — единственного города планеты, в котором обосновались центры управления дроидами, подверглась тщательному изучению.       Энакин задумчиво разглядывал отмеченные точки, слушая план о том, как пробраться в город и обезвредить дроидов. Квай-Гон, стоявший рядом, рассматривал карту с не меньшим интересом. Тихий гул голосов разносился по лагерю, перенесённому на новое место в скалах после дневного нападения.       План повстанцев был прост и выполним, они ставили на глупость жестянок, и, исходя из собственного опыта, Энакин мог сказать, что они не прогадают. Боевые дроиды B1 отличались абсолютным отсутствием аналитических способностей и зачатков разума. Дёшево и очень бесполезно. Энакин морщился каждый раз, когда их видел.       Лакс Бонтери — давний знакомый его падавана и один из лидеров повстанцев — закончил изложение своего плана, когда солнце скрылось за горизонтом, и выжидающе уставился на джедаев. Энакин потёр подбородок и посмотрел на клона:       — Коди?       Коди переглянулся с ним, кинул взгляд на поднявшего брови Джинна и кивнул:       — Может сработать.       — Скорее всего сработает, — подтвердил Квай-Гон, вновь застывший со сложенными на груди руками, — если только дроиды действительно настолько глупы.       Энакин ухмыльнулся:       — Вы даже не представляете, мастер Джинн.       Квай-Гон пропустил много интересных сражений, выигранных благодаря идиотизму жестянок. Джинн кинул на него недоверчивый взгляд, но возражать не стал.       — Значит, выдвигаемся на рассвете, — Лакс ожидающе посмотрел на джедаев и, не получив в ответ возражений, закончил собрание.       Энакин остался у стола с раскрытой картой. За три года он видел сотни подобных и сотни раз разрабатывал планы, подобные этому. Планеты или космические станции — у него был большой опыт выполнения операций по вышвыриванию сепаратистов. Но на этой миссии они были бесполезны — два джедая были слишком большой тратой на обучение повстанцев. С этим легко справился бы кто-то из старших падаванов.       — Ты удивительно легко поладил и с клонами, и с повстанцами.       Энакин бросил на карту последний взгляд и обратил внимание на Квай-Гона, не ушедшего вслед за остальными. Выключив карту, Энакин присел на оставшийся пустым выступ скалы и устало уставился на Джинна, ожидая продолжения.       Это была его первая миссия в паре с Квай-Гоном и неизвестно какая по счёту для Джинна в паре с ним. Он пропустил десятилетие, в которое волосы Джинна успели стать полностью седыми, а сам он более уставшим и отстранённым. Кажется, годы его ученичества не были слишком щадящими для старого джедая.       Энакин разрывался от любопытства, желая узнать больше об их совместной истории до того, как найдёт способ вернуть всё на свои места. Он не собирался задерживаться здесь, но и терять времени не желал. Он бы и не терял, если бы с Квай-Гоном было разговаривать хоть немного легче.       Джин встал перед ним, спрятав руки в рукава своего плаща и сложив их на груди. Он спокойно смотрел на Энакина, словно впервые видел его, а не своего падавана.       — То, что произошло, тяжело осознать, — он открыто встретил взгляд Энакина, — я сожалею, что был резок с тобой. Мне нужно было время.       Вместо ответа Энакин осторожно коснулся связи. Она была натянута до предела, будто они находились на разных концах Галактики, и взаимодействовать с ней было сложно, будто она была чужой.       Она и была чужой, Энакин не был её частью.       Сквозь неё он с трудом уловил отголоски замешательства, боли и смирения, которые Джинн, судя по бесконечной медитации последних дней, безуспешно пытался отпустить в Силу.       — Вы думаете, что он не вернётся, — констатировал Энакин, не желая раздумывать о собственных словах.       — Я не знаю, — мрачно отозвался Джинн, — но это то, к чему я должен быть готов.       Энакин не хотел быть готовым к этому. Он хотел назад, к Падме, Асоке, Оби-Вану и своим клонам, которые всё ещё находились под его ответственностью, даже если он прохлаждался неизвестно где. Допустить мысль, что он может никогда больше не увидеть их, было невозможно. Нежность и любовь Падме, язвительные баталии с Оби-Ваном, бесконечная болтовня Асоки и верность его солдат были его жизнью. Время утекало сквозь пальцы — пока его не было, могло произойти что угодно. Он мог вернуться на развалины того мира, который знал.       Несколько дней он избегал мысли о том, что его возвращение назад было столь же вероятно, как и то, что он навсегда останется здесь. Он с любопытством изучал этот мир, вглядываясь в различия, которых было гораздо больше, чем он мог заметить. Энакин делал то, что делал всегда, когда не хотел думать — погрузился в настоящее с головой, отправившись на миссию, как только появилась возможность. Он мог быть генералом и здесь, мог так же вести войну. Энакин, как и Квай-Гон, должен был быть готов к этому.       Но не хотел.       Энакин сжал челюсть, мрачно смотря за плечо Квай-Гона, вспоминая всё, что мог, о смирении и отпускании своих эмоций. Он попытался вдохнуть и с трудом преодолел тяжесть, давившую на грудь. Дышать получалось с трудом.       Слабая волна утешения от Квай-Гона пробилась сквозь удушливую бессильную ярость.       — Простите, мастер Джинн, — Энакин поднялся и взглянул на Джинна, подбирая слова, — я должен уделить время медитации.       Если Квай-Гон и выглядел удивлённым, то Энакину не было до этого дела. Он стремительно вышел из небольшой пещеры и, выцепив взглядом свободную площадку выше на скале, запрыгнул на неё, активировал меч и скользнул в боевую медитацию. Желание сдвинуть вселенную и изменить ход вещей заполняло разум вместе с раздражением и яростью от осознания, что сделать он этого не мог.       Сила горела всполохами выпускаемых эмоций, пока Энакин доводил себя до истощения, час за часом проходя через каты.       Сила струилась сквозь него, наполняя спокойствием, оставляя пустоту на месте сжигающих чувств. Энакин проследил за тонкой пульсирующей нитью связи с Квай-Гоном, уходящей в темноту и устремил взгляд на единственное неосвещённое место. Он выровнял дыхание, отгородившись от окружающего мира, и потянулся к знакомой связи, той, которая была в его разуме годами, и исчезновение которой он отказывался признавать. Сила откликнулась — связь с Оби-Ваном, знакомая и яркая, натянутая до невозможности, ослепила его.       — Энакин.       — Мастер!       Энакин распахнул глаза, вывалившись из медитации на середине ката. Связь с Кеноби снова была надёжно скрыта пологом темноты, но теперь он знал, что где-то там она была.       Энакин деактивировал меч — его разум наконец-то был спокоен.       На планете начинался рассвет.