Точка зрения

      Когда хорошо знакомые монтралы промелькнули в конце коридора и скрылись в одной из тренировочных комнат, Энакин выяснил, что ко встрече с Асокой оказался совершенно не готов. Что он должен был сказать ей? Должен ли он был вообще что-то ей говорить? Все варианты приветствия, пришедшие в голову, звучали по-идиотски.       Что он мог сказать? Асока не была его падаваном, скорее всего, она даже не была его другом. Они оба были учениками и везде следовали за своими мастерами: Квай-Гон избегал войны, Пло Кун был генералом республиканской армии. Если Асока случайно не столкнулась с ним в храме, Энакин не знал, где ещё она могла его встретить.       Он мог исправить это. Даже если Асока не была ни его падаваном, ни другом, не сражалась с ним спиной к спине, не нарушала его приказы, не делила с ним один спальный мешок под ледяным дождём, не пыталась выиграть в саббак и не спорила с ним на каждом шагу, это всё ещё была Асока. И Энакин мог представить только одного человека, которого он хотел бы называть другом больше, чем её.       У него не было плана устраивать себе вторую тренировку за утро, так что он тихо проскользнул на балкон мимо нескольких падаванов, тренирующихся под надзором своих мастеров, и остановился рядом с Пло Куном. Энакин наблюдал за тренировкой Асоки с этого места гораздо больше раз, чем мог вспомнить.       Осторожное прикосновение к его разуму привлекло внимание Энакина. Пло Кун часто пользовался этим — эмпатия была его способом общения.       Скайуокер приветстовал его. Почувствовать в своём разуме кого-то, настроенного доброжелательно, было великолепно — тишина отступила на целое мгновение. Если Пло Кун хотел что-то сказать, Энакин был рад выслушать. В последнее время не так много людей хотели переброситься с ним парой слов или парой мыслей.       — Мастер Джинн окреп настолько, чтобы устраивать тренировки? — негромкий голос Пло Куна, искажённый маской, донёсся до Энакина, стоило ему опереться о перила.       — Квай-Гон восстанавливается, — Энакин повернул голову к кел дору и ухмыльнулся, — хотя он обещал мне спарринг через несколько дней.       Прочесть что-то по лицу Пло Куна было довольно сложно, маска делала это практически невозможным, но когда тот улыбался, Энакин знал.       — Квай-Гон один из лучших бойцов Ордена, — заметил Пло Кун, кинув взгляд вниз, на своего падавана, — бой с ним всегда непрост.       Ухмылка Энакина стала шире:       — Тем веселее.       Он тоже был одним из лучших бойцов Ордена. Энакин проделал долгий путь от битвы на Джеонозисе, в которой потерял руку: сотни, тысячи часов спарринга с Оби-Ваном, с Асокой, с каждым из джедаев, которого он мог найти, сделали его лучше. Никто из них не мог допустить повторения дуэли с Дуку, ни Энакин, ни Оби-Ван. Тогда они остались живы лишь благодаря удаче, принявшей форму мастера Йоды (Оби-Ван, конечно же назвал бы это волей Силы, но Энакин знал лучше).       Так что, да, он, определённо, был хорош в бою. В паре с Оби-Ваном… в паре с Оби-Ваном он был непобедим.       Как сражается Квай-Гон, Энакин не знал, но очень хотел узнать. Начал ли тот использовать что-то, помимо Атару? Были ли они хорошей командой? Сливались ли во время боя так, что было неясно, где заканчиваются движения одного и начинаются движения другого? Знали ли они друг друга настолько хорошо, что бои обычно заканчивались ничьей? Наслаждались ли друг другом так сильно, что проигрыш не наносил урона гордости?       Оторвав взгляд от разминающейся Асоки, Энакин оглядел зал, уделив время другим падаванам, и вновь посмотрел на неё. Он не должен был следить за действиями Асоки, но это было чем-то на грани инстинкта. Улыбка сама появилась на его губах, когда из рукоятей в руках Асоки вырвались два сгустка раскалённой плазмы. Разумеется, это вновь был Джар’Кай.       — Давай, Шпилька, это не так сложно, — Энакин деактивировал свой меч, сложил руки на груди и посмотрел на пытающегося отдышаться падавана, — ещё несколько попыток и ты сможешь приземлиться не на задницу.       Асока возмущённо сверкнула глазами, глубоко вдохнула и выпрямилась:       — Ты сам-то можешь это сделать, Скайрокер?       Энакин поднял брови, Асока поморщилась и отвела взгляд.       Иногда, в моменты, когда ничего не получалось, Энакину казалось, что он никогда не сможет это сделать. Кому в голову могло прийти сделать его чьим-то мастером? Он понятия не имел, что делать с падаваном, он не всегда знал, что делать с самим собой.       Тяжёлый и очень знакомый вздох сорвался с губ Энакина. Асока была его падаваном всего пару месяцев, но с каждым днём его вздохи становились тяжелее, а понимание между ним и Оби-Ваном росло. Ни ему, ни Асоке не нужно было поднимать взгляд на балкон, чтобы узнать, чей смешок разрезал тишину тренировочного зала. По скромному мнению Энакина, Кеноби наслаждался этим больше, чем должен был.       Под взглядом Энакина Асока переводила свой взгляд с одной части пола на другую.       — Хорошо, — он сделал шаг в сторону своего падавана и протянул руку, — мечи.       Асока прищурилась, наконец посмотрев на него, но отдала оружие.       — Начинай без них.       Стоило начать с основ. Опустив мечи на пол, Энакин, внимательно следивший за падаваном, поймал Асоку за плечи на половине ката, после первого прыжка. Остановленная раньше, чем она смогла совершить следующий прыжок, Асока осталась на ногах только благодаря рукам Энакина.       — Равновесие потеряно уже здесь, — подтвердил он.       Энакин легко постучал по бедру, заставив Асоку сместиться, немного развернул корпус и левую руку, исправляя позицию, чтобы сделать её более устойчивой.       — Вот так, — мягко согласился он и отступил на шаг, — теперь — продолжай.       Оттолкнувшись, Асока прыгнула, перевернулась через себя, развернулась в воздухе и вновь приземлилась. На этот раз на ноги.       Её улыбка стоила всех тяжёлых вздохов, которые Энакину предстояло совершить.       Короткие хлопки послышались сверху, и Энакин поднял голову, встретившись взглядом с Оби-Ваном. Тот кивнул своему бывшему ученику и посмотрел на грандпадавана:       — Отлично, Асока.       Связь с Оби-Ваном вспыхнула одобрением. Энакин неловко откашлялся, привлекая к себе внимание:       — Заново, Шпилька.       Иногда ему казалось, что он всё же мог это сделать.       Не уравновешенная тренировками Кеноби, Асока вела спарринг с другим падаваном более агрессивно, чем привык Энакин, но всё ещё потрясающе. Сила вторила каждому её выпаду, блоку, удару, хотя левая сторона так и оставалась открытой. Энакин вздохнул — когда-нибудь её блок пробьют и это не будет приятно и безболезненно.       Он и сам был не против провести спарринг, один или два, может три или четыре. Энакин отдал бы многое, чтобы вновь почувствовать своё единение с Силой, знание наперёд собственных движений, движений противника; такт, ритм боя, больше похожий на танец. Он скучал по ежедневным спаррингам с Оби-Ваном сильнее, чем мог подумать, и опасался, что ещё пара недель в компании юнлингов заставит его навсегда забыть, как правильно держать меч.       Голову к Пло Куну он повернул прежде, чем смог бы себя остановить:       — Не хотите вытереть мной пол, мастер Пло?       Магистр на секунду оторвался от наблюдения за Асокой, и заинтересованная настороженность повисла в воздухе между ним и Энакином:       — С удовольствием, Скайуокер.       Пло Кун остановил Асоку, сообщив, что она сможет продолжить позже. Несколько других падаванов также прекратили тренировку, повинуясь члену Совета и своим мастерам, наблюдавшим за ними с балкона.       Ухмыльнувшись, Энакин выпрямился:       — Увидимся внизу, — перепрыгнув через перила, Энакин легко приземлился рядом с Асокой. — Привет, Шпилька. Твой тренировочный меч, пожалуйста.       Тано окинула его сверляще-скептическим взглядом, кинула меч и, молча развернувшись, двинулась к лестнице. Энакин нахмурился ей вслед.       Пло Кун вскоре оказался рядом с ним на опустевшей площадке и отстегнул меч с пояса, становясь напротив Скайуокера.       — Готовы, мастер Пло?       Пло Кун мягко рассмеялся. В больших доказательствах готовности Энакин не нуждался. Поклонившись одновременно со своим противником, он тоже поднял оружие.       Нападать никто не спешил, они прошли половину круга, не приблизившись ни на шаг. Энакин не знал Пло Куна в бою так же хорошо, как Оби-Вана, он мог предсказать большую часть ходов кел-дора, но тот всё ещё оставлял за собой шанс удивить его. Однако, терпение не было сильной чертой Энакина, и он, поддавшись азарту, бросился в атаку первым. Пло Кун встретил его спокойствием.       Блок — атака — отскок назад — связка — снова атака — снова блок. Энакин отдался бою, впервые за две недели почувствовав себя в месте, которому он принадлежит. Пло Кун словно был старым другом, которого он встретил. Контрудар — атака — блок — сальто через голову — блок. Разминка перед настоящим боем. Энакин мог продолжать танец вечно. Это было лишь слабым отголоском той связи, которую он разделял с Оби-Ваном, того азарта, который захватывал их обоих, но это было хорошо. Это было знакомо.       Едва избежав меча у своей ноги, Энакин отскочил назад и вновь обрёл равновесие. Вызывающая усмешка расцвела на его губах, когда он посмотрел на Пло Куна.       — Это всё на что вы способны, мастер Пло?       — Это всё на что способен ты, Скайуокер?       Где-то наверху, на балконе, Энакин чувствовал присутствие нескольких десятков джедаев, но гул их голосов едва долетал до него. Он привык к зрителям — хорошие спарринги всегда привлекали к себе внимание. Подпись Асоки горела как маяк на карте Силы, но на этот раз не Энакин был её фаворитом в бою. На мгновение он был уверен, что там же, наверху, наслаждался зрелищем Оби-Ван, всего на мгновение Энакин поверил, что стоит ему взглянуть наверх, и он увидит лицо своего лучшего друга.       — Асока, ты должна сосредоточится.       — Я знаю, мастер, я просто не могу.       Обе связи в его разуме, невероятно сильные и яркие, на мгновение ослепили Энакина, заполнив собой Силу, и исчезли в следующее мгновение.       Энакин, затаивший дыхание, едва не пропустил атаку. Годы тренировок и Сила позволили ему избежать абсолютно идиотского проигрыша и отразить удар, направленный ему в грудь. Он отпрыгнул, уставившись на Пло Куна широко раскрытыми глазами, едва устояв на ногах.       Это был голос Оби-Вана, и это был голос Асоки. В какие игры играла с ним Сила?       — Энакин, — Пло Кун не спешил нападать вновь, — нам стоит закончить?       Энакин тряхнул головой, отправил благодарность магистру на аккуратное прикосновение к разуму и сосредоточился на настоящем:       — Нет, мастер. Мы продолжим.       Переведя дыхание, Энакин вновь прыгнул к Пло Куну, и звук столкновения плазмы стал усладой для его ушей. Мышцы, загруженные работой, начинали приятно ныть. Пло Кун задел его плечо, он обжёг бедро магистра, едва не оказавшись на линии новой атаки. Энакин коснулся разума Пло Куна, и, получив в ответ согласие, ускорился. Его противник сделал то же самое.       Сильный удар в грудь почти выбил воздух из лёгких, пришлось использовать импульс для обратного сальто и вновь нападать. Теперь Пло Кун едва не оказался выбит из боя, почти напоровшись на меч Энакина.       Влажная от пота туника прилипала к телу, дыхание немного сбилось. Сальто — атака — защита — обман — толчок Силы — Силовой блок — уклонение — атака — сальто вперёд — атака — отскок. И снова, и снова, и снова. Энакин сбился со счета.       Одобрительный гул стал громче. На этот раз в атаку кинулся Пло Кун и был встречен твёрдым блоком, превратившимся в контратаку. Сила, он так скучал по хорошей драке.       Они действительно могли продолжать вечно, но мысли Энакина постоянно перескакивали на связь с Асокой и Оби-Ваном. В последний раз сойдясь с Пло Куном, Энакин посмотрел в глаза магистру, скрытые за маской, и, одновременно с ним, отпрыгнул назад. Потребовалось несколько секунд, чтобы снова начать дышать.       — Отличная работа, мастер Пло, — на предыхании сказал Энакин, одобрительно кивнув, — благодарю за бой.       — Это взаимно, Скайуокер, — отозвался магистр, — всегда к твоим услугам.       Поклонившись и вернув тренировочный меч Тано её мастеру, Энакин взглянул наверх, откуда расходились джедаи, привлечённые боем, и поймал на себе непонимающий взгляд Асоки. Он поднял брови и позволил лёгкой улыбке проскользнуть на свои губы. Выражение лица Асоки не изменилось — ещё несколько секунд она незаинтересованно смотрела на него, а после отвернулась, привлечённая призывами Пло Куна, и двинулась вниз, чтобы продолжить свою тренировку.       Лёгкость, которую он чувствовал после спарринга, улетучилась за мгновение.       Отойдя к фонтанчику на краю тренировочной площадки, Энакин утолил жажду и ополоснул лицо холодной водой. Его разум вновь был тих. Не было ни следа связи с его мастером или с его падаваном, хотя они обе были на месте несколько минут назад. Всего на мгновение, но были.       Тряхнув головой, Энакин едва не подпрыгнул, когда на его плечо легла когтистая рука приблизившегося Пло Куна, за чьей спиной падаваны возобновили свои тренировки.       — Ты в порядке, Скайуокер?       Спокойная, знакомая Сила Пло Куна окружила разум Энакина, вцепившегося в бортик фонтана. От порядка он был далёк — скорее он балансировал на грани. Настроение его сменялось от вдохновения до безнадёжности несколько раз на дню, не помогали ни медитации, ни тренировки.       Без обязанностей, которые занимали его время, без встреч с Падме, без постоянного присутствия в его жизни Оби-Вана и Асоки, Энакин остался один на один с драконом из своих кошмаров, шептавшим, что всё произошедшее — вина Энакина, что он был недостаточно силён, чтобы всё исправить, чтобы вернуться в мир, где было его место, к людям, которые были ему дороги. По ночам голос дракона становился особенно громким, проникая в далёкие уголки разума, стараясь завладеть им, но было одно обстоятельство, которое не позволяло слушать голос — Энакин должен был найти способ вернуться назад, если сможет, и принять то, что происходило, если нет. Оби-Ван заслуживал лучшего, чем друга, поддавшегося страху; Асока заслуживала большего, чем учителя, идущего на поводу у ярости; Падме заслуживала не меньше, чем мужа, который настолько же хорош, насколько она думала о нём.       Яростно рычащий дракон замолк и свернулся под взглядом Энакина, зная, что не мог сделать ничего, чтобы напугать джедая, оказавшегося в своём худшем кошмаре. Энакин посмотрел монстру в глаза и отвернулся.       — Нет, — Энакин медленно покачал головой и выпрямился, чтобы посмотреть в прорези маски Пло Куна, — но я буду.       Под долгим сканирующим взглядом магистра он вновь почувствовал себя десятилетним падаваном, но в конце концов Пло Кун сжал его плечо и отступил.       — Я могу помочь тебе?       В этом был весь Пло Кун. Энакин знал, почему Асока так его любила и почему Оби-Ван считал его близким другом — один из наименее пугающих мастеров Совета, наиболее доступный для джедаев и падаванов, он был словно соткан из понимания.       Вскинув брови, Энакин скрестил руки на груди:       — Вообще-то, как насчет ещё одного спарринга, пока вы в храме, мастер?       ***       С Квай-Гоном Энакин столкнулся в дверях кафетерия. Он коротко поприветствовал мастера, на что Джинн окинул его взглядом, кивнул и зашёл внутрь.       — Чем ты занимался?       — Спарринг, — отозвался Энакин, направляясь прямиком к подносам с едой. — Вы?       — Учил юнлингов медитации.       — И как успехи? — Энакин обернулся к Квай-Гону — он был почти впечатлён.       — Лучше, чем при твоём обучении, — Джинн забрал свой обед у дроида, прошёл мимо Энакина, бросив на него бесстрастный взгляд, и направился к столу.       Энакин закатил глаза и, захватив собственную еду, отправился следом. Он не помнил особых проблем с медитацией, как и с любой деятельностью, которой не занимался. По крайней мере с тем, чему он отчаянно сопротивлялся, пока у него не появился собственный падаван.       Опустившись за свободный стол напротив Джинна, Энакин несколько мгновений смотрел на него. Было всё ещё странно видеть Квай-Гона, говорить с ним, знать, что он находится в храме живой и относительно невредимый. Он знал Джинна совсем небольшое количество времени, и это будто была возможность наверстать упущенное. Только одно омрачало ситуацию — это могло означать, что он больше не увидит никого из тех, кто был ему дорог. Энакин без раздумий отказался бы от такого подарка.       Но Сила не оставила ему выбора.       Нахмурившись, он обратил внимание на собственную еду и подпёр щёку рукой. Решение принять действительность не делало принятие более лёгким.       Рассеянный взгляд Квай-Гона остановился на нём:       — Что тебя беспокоит?       Взглянув в глаза Джинну, Энакин тоскливо оглядел полупустой кафетерий, нескольких джедаев и падаванов, сделавших перерыв на обед, и вновь вернулся к своей еде.       — Мой падаван имеет все шансы стать рыцарем без меня, — Энакин замолчал, сверкнул глазами и потёр переносицу, сдерживая смех, — а мой мастер захлебнуться собственным ядом.       Или погибнуть от руки очередного ситха, взорваться вместе с истребителем в следующем бою, пропасть без вести на миссии и ситх знает что ещё. Это всё могло случиться и раньше, но до этого момента, глубоко внутри, Энакин был уверен, что он будет там же, рядом с Кеноби в их последнем бою.       Молчание длилось достаточно долго, чтобы Энакин непонимающе поднял брови на изучающий взгляд Квай-Гона.       — Ты взял падавана, едва став рыцарем?       Энакин пожал плечами:       — Я не брал. Мастер Йода решил, что мне нужен падаван.       — Ты согласился.       — Она безрассудная и дерзкая, никто больше не обладает такой смелостью, — Энакин не мог ничего сделать с ухмылкой, появившейся на губах, — и она делает то, что считает правильным. Как я мог отказаться?       — Это не те черты, которыми джедаи обычно гордятся, — заметил Джинн спустя некоторое время раздумий, но улыбка, появившаяся на его губах, так и не коснулась его глаз.       Усталый взгляд пригвоздил Энакина к месту, прогнав веселье — а связь наполнилась отголосками боли, которую Квай-Гон поторопился отпустить в Силу. Безуспешно. Энакин нахмурился, забыв о своём обеде. Он оглядел сидящего перед ним мастера, усталость которого, казалось, наконец проникла в его облик. С тёмными кругами под глазами, глубокими морщинами, Квай-Гон словно постарел ещё на несколько лет.       — Как справляетесь вы, мастер?       Квай-Гон вернул потерянное на миг самообладание и буднично заметил:       — Мой падаван тоже имеет все шансы стать рыцарем без меня.       Энакин несколько раз сжал правую ладонь в кулак. Ему нравилась его целая рука, из плоти и крови, нравилось чувствовать прикосновение ткани к коже, Силу, струящуюся сквозь пальцы. Свою механическую руку Энакин не любил. Он научился ей пользоваться, сделал продолжением себя, но она была свидетельством его ошибки, провала и позора. Оби-Ван как-то сказал, что именно она сделала Энакина тем, кем он являлся — генералом, одним из лучших фехтовальщиков Ордена, мастером. Энакин не был уверен, что понимал.       — Могу я задать вопрос, мастер Джинн? — он оторвал взгляд от своей руки, не сумев пересилить любопытство.       — Конечно.       — Почему я… — Энакин осёкся, — ваш падаван всё ещё падаван?       На мгновение повисло молчание, потом Квай-Гон вздохнул и отложил приборы.       — Энакин, ты должен помнить, что он не ты.       Молодой рыцарь, за чьим ухом болталась падаванская косичка, откинулся на спинку стула, непонимающе нахмурился, сложил на груди руки и посмотрел на магистра.       — Дело в том, что он — это, в общем-то, я.       Квай-Гон сгорбился и тоже откинулся назад.       — Поверь мне, когда я говорю, что он не ты, Энакин, я воспитывал этого мальчика тринадцать лет.       Хотя Энакин так и не стал дипломатом, несмотря на все попытки Оби-Вана превратить его в оного, он знал, когда эти самые дипломаты пытались уйти от темы.       — Вы не ответили на вопрос.       Квай-Гон раздражённо сверкнул глазами в ответ:       — Он не рыцарь, потому что мастер определяет степень готовности падавана к испытаниям. И Ксанатос — причина, по которой мой ответ нет, мой ученик не готов.       Энакин старался не хмурится. Это то, что Квай-Гон думал о нём? Его судили по тому, что сделал Ксанатос? Он начинал видеть истоки невысказанного напряжения между ним и Джинном. Энакин знал опасения, касающиеся его, Совет не преминул сообщить о них в самую первую встречу, он просто не думал, что Квай-Гон верил в них.       — Если вы боитесь моего будущего, — Энакин удостоверился, что его голос звучит ровно, — почему я здесь?       Квай-Гон вновь вздохнул и посмотрел куда-то поверх головы Скайуокера.       — Я не боюсь твоего будущего, Энакин, каждый из нас может нести и свет и тьму.       — О, ладно, — Энакин рассеянно оглядел ставший более людным кафетерий. Джинн вновь не ответил на его вопрос, но он больше не был уверен, что хочет знать ответ.       — Я не хотел задеть тебя, — успокаивающе проговорил Квай-Гон, разорвав тишину, — как я говорил, мой падаван — не ты.       В напряжённом молчании они продолжили обед.       ***       Казалось, что за последние дни Энакин медитировал больше, чем за всё время войны. Он был готов признать пользу медитации, если бы не продолжал барахтаться на поверхности. Никогда за всё своё время пребывания в Ордене он не чувствовал Силу настолько правильно — она была практически чистой, светлой, прозрачной, раскрывающей грани прошлого и будущего. Энакин хотел бы показать это Оби-Вану и Асоке. Сила, которую помнил он, была затуманена тьмой.       Тем сильнее выводило из себя то, что даже в медитации его мысли были настолько лихорадочны и непонятны, что Энакин не мог погрузится глубже, чем пятилетний юнлинг. Привести мысли в порядок всегда помогал канцлер, к которому молодой рыцарь мог являться в любой момент, который выслушивал и никогда не осуждал.       Но Квай-Гон был прав. Энакин не имел права идти к этому Палпатину и вываливать на него свои проблемы, тем более, что на этот раз проблемы были выше понимания канцлера. Не он был другом Палпатина, им был другой Скайуокер. Как он мог заменить его? Это было бы ложью, лицемерием, которого Энакин никогда бы не допустил по отношению к другу.       Канцлер не всегда был первым, к кому шёл Энакин. Чаще всего Оби-Ван замечал проблему до того, как она выходила из-под контроля и был поблизости, если его бывшему падавану будет нужна помощь. Но Кеноби здесь тоже не было. Здесь никого не было.       Квай-Гон лишился своего падавана, но Энакин потерял всё.       В тусклом вечернем освещении коридоров храма он остановился у окна и несколько минут наблюдал за городом, который никогда не спал. Здание Сената высилось вдали, освещённое прожекторами.       Где-то там должна была находиться Падме. Бывали дни, когда она ночевала в своём кабинете, выполняя бюрократическую работу, подготавливая новые законопроекты в борьбе за справедливость. За полторы недели от неё не было ни сообщения, ни звонка, и большего доказательства того, что он не был частью её жизни, Энакину было не нужно.       Что этот мир мог предложить ему? Мастера, который практически не разговаривает с ним или жену, которой у него нет? Асоку, которая никогда не стояла рядом с ним перед Советом или Оби-Вана, который погиб прежде, чем стал рыцарем? Что Сила хотела от него? Энакин в ярости ударил ладонью по стеклу и позволил эмоциям стечь с себя, подобно воде.       Он всё ещё злился на Совет, позволивший ему верить, что его мастер мёртв. Но имело ли это значение в мире, где Оби-Вана не было? Имело ли это значение в мире, где Оби-Ван был жив? Тот задел его чувства и предал доверие, но, в конце концов, они были бы в порядке, как всегда. Скайуокер и Кеноби, Герой Без Страха и Переговорщик. Они могли справится с чем угодно, пока держались вместе.       Энакин зажмурился и убрал ладонь со стекла. Звёзд в небе над Корусантом он всё равно бы не смог увидеть.       Редкие джедаи проходили мимо него, пока он неспешно брёл по знакомым коридорам храма в известном всем направлении. Оби-Ван утверждал, что те, кто просят о помощи, всегда получают её. Возможно, в мире, где Оби-Вана не было, пришло время прислушаться к его словам.       Потянувшись в Силе, Энакин коснулся разума грандмагистра, спрашивая разрешения, и дверь перед ним отъехала в сторону. Йода сидел на круглом кресле для медитации, и уши его замерли, пока прищуренные глаза внимательно изучали вошедшего.       Энакин глубоко поклонился и негромко заговорил:       — Мне нужна ваша помощь, мастер.       — Никогда чай попить не зайдёшь просто, мм? — в глазах Йоды, в отличие от слов, упрёка не было. — Сядь. Помогу я.       Маленький джедай спрыгнул со своего кресла, чтобы приготовить свой особенный чай, который был безвреден разве что для гандарков.       — Молчать будешь если, помочь не смогу, — сообщил Йода, бросив на него неодобрительный взгляд, — чаем напою только.       Энакин устало вздохнул и начал говорить. Сколько прошло времени, прежде, чем он закончил делиться своими страхами, Энакин не знал, но допить свою чашку чая он успел. Йода слушал, иногда хмурясь, иногда подёргивая ушами.       — Привязанностей много, жадный ты, — отругал его грандмагистр, стоило ему замолчать, — в друзей своих верить больше ты должен. Друг иначе им какой ты? И себе верь. Иначе какой себе ты друг?       Энакин потёр ушибленное палкой запястье, нахмурился и упрямо сверкнул глазами. Выслушивать советы Йоды редко было приятно.       — Я верю в своих друзей, мастер.       — Не веришь, нет, — оборвал его Йода и покачал головой, — в себя ещё больше не веришь. Мастер твой и падаван сами справятся, не хуже тебя они, не слабее, сильнее может. Верят в тебя они, доказать, что доверия достоин, ты должен.       — Я могу никогда не вернуться к ним, — раздражение молнией пронеслось в словах Энакина, — какая разница верят они в меня или нет, если они никогда больше меня не увидят? Если я их не увижу?!       — Разница какая, мм? — Йода хитро прищурился. — Знать хотел бы ты, что падаван твой страху поддался или мастер твой в гневе потерял себя?       Энакин отвёл взгляд от Йоды. Маленький тролль всегда изворачивал его слова, всегда вкладывал в них иной смысл.       — Нет, не хотел бы.       — Нет почему? Разница какая? Не встретишь их больше ты, — передразнил Йода и вздохнул. — В самосовершенствовании путь джедая, не в саморазрушении. Разрушает страх. Не бойся того, чего изменить не можешь, а то, что можешь… глупо бояться этого.       Энакин сгорбился, уперся локтями в колени, закрыл ладонями лицо и потёр пальцами виски. Он так сильно боялся потерять их. И когда проснулся в мире где их нет, стал бояться ещё больше.       Дракон страха поднял голову и радостно зарычал. Энакин вновь посмотрел ему в глаза, чтобы заставить заткнуться, но замер, чувствуя, как леденеет кровь.       У дракона были его глаза.       Его лицо.       Его тело.       Его ухмылка.       Не было никакого дракона. Был только он сам.       Волна страха захлестнула разум, вытеснив всё остальное. Он снова был слабым и никчёмным, снова держал на руках маму, не имея силы спасти её. Он был просто жалок.       Что-то мягко коснулось его лица. Энакин открыл глаза — на него смотрел Йода, чья рука легко поглаживала его по щеке.       — Страха много в тебе. Помогу я. Медитировать мы должны.       Энакин отстранился и завертел головой:       — Я не смогу, не сейчас.       Волна знакомой Силы окутала его разум, прорвавшись сквозь почти опущенные щиты.       — Вести я буду, — ответил Йода, — довериться мне ты должен.       ***       Время и пространство размылось, превратившись во всполохи энергии. Энакин следовал за подписью Йоды, погружаясь всё дальше. Грандмагистр смиренно принял щиты, оставленные Энакином на месте мыслей и воспоминаний, о которых старому джедаю знать было не нужно.       Сила проникала в каждую клетку его тела, Сила была им, а он был Силой. В последний раз такое единение он чувствовал задолго до войны, ещё будучи падаваном, проходящим через боевую медитацию. В тот раз не было ведущего, в тот раз он показывал Оби-Вану своё восприятие Силы, глубже, чем у любого другого джедая.       Позволив себе раствориться в окружающем пространстве, Энакин сосредоточился на своих страхах. Он должен был отпустить их.       Присутствие Йоды было на границе сознания, пока он смотрел в глаза своим страхам, в глаза самому себе. Признать и отпустить. Как мог джедай, Избранный, чего-то бояться? Он должен был нестись сквозь Тьму и не быть запятнан ею. Энакин не был уверен, что ему это удавалось. Он бы полон ужаса. Что если он потеряет всех, кого любит? Что если не будет достаточно силён, чтобы спасти их? Снова. Что если он уже их потерял?       Всё заканчивается, Энакин, но после начинается что-то новое.       Голос его мастера эхом пролетел через сознание. Оби-Ван, конечно, справился бы лучше, отбросил бы страхи, неуверенность, привязанности.       Спокойствие Силы не давало разозлиться. Будущее молчало, прошлое сверкало острозубой улыбкой. Нити Силы были напряжены в ожидании его выбора. Он должен был сосредоточиться на настоящем, возможно, тогда Сила станет выражаться яснее.       Позволив эмоциям вновь стечь с себя, Энакин обратил свой взгляд на натянутую нить связи с Квай-Гоном и приблизился к ней. Она всё также уходила в пустоту, в которую Энакин и нырнул.       Его ослепило проявившимися нитями связей. Он открыл глаза и наткнулся на ошеломлённый взгляд Оби-Вана, а в следующее мгновение закричал в агонии, когда его выдернуло обратно в пустоту. Было так больно, что он не думал, что когда-то снова сможет дышать.       Темнота, пришедшая на смену боли, стала спасением.       Йода склонился над ним. Встревоженное лицо старого джедая не сразу обрело чёткость. Энакин не смог сдержать стон, когда его голову прокололи тысячи иголок. Ментальные щиты лежали в осколках. Он не испытывал агонии чужих мыслей и присутствия только благодаря Йоде, чьи щиты сомкнулись над его разумом.       — Меня как будто изнасиловали, — хрипло пробормотал Энакин, пытаясь сесть, — спасибо, — добавил он, — за щиты.       Йода вздохнул и положил свою голову на руки, опирающиеся на палку:       — Куда не следует полез ты. Сила обратно вернула.       Энакин потёр виски, размышляя, дойдёт ли он до Залов Исцеления прямо сейчас.       — Я видел Оби-Вана, — сообщил он через пару минут, выпив ещё одну кружку чая, который был отвратительнее на вкус, чем черви. Но боль прошла. — Это путь обратно!       Йода снова вздохнул и покачал головой.       — Другой путь искать надо. Не нравится этот Силе.       Ярость попыталась дать ростки в ответ на заявление Йоды, но Энакин был слишком истощён. Прямо сейчас он не мог даже злиться. Если Сила хотела, чтобы он нашёл другой путь, пусть будет так, он не думал, что переживёт ещё одну попытку пройти через этот.       — Я должен восстановить щиты.       — Помогу я, — немедленно отозвался Йода и запрыгнул на своё кресло, — быстрее так справишься ты.       У Энакина не было сил на то, чтобы возражать.