Точка зрения

      Мейс поблагодарил бы Силу за несколько дней относительного отдыха, если бы не предчувствие чего-то тёмного, холодного и большого, зависшего над их головами. Над всей галактикой. Будущее всё ещё было неясно, уязвимые точки не сформированы, и в центре всего этого урагана был Орден. Не только Избранный — судьбы всех джедаев сплелись воедино.       Хотя все они вели, да, к Скайуокеру.       Йода, с кем Мейс поделился своими мыслями, не был удивлён. Сила, очистившаяся от полога тьмы, показывала много вещей, очень интересных и очень страшных. Несколько ночей Мейс просыпался от кошмаров, в которых храм был усыпан мёртвыми телами джедаев, а сам он в кабинете канцлера сражался с тенью, чей световой меч был синим. Сила будто смеялась над ним, потому что ничего важного он вспомнить не мог. Только одно он знал точно, с ясностью, удивлявшей его самого — это не то будущее, которое их ждёт, но то, которое могло быть, пока падаван Джинна не вынырнул из гиперпространства раньше, чем должен был, и не попал под перекрёстный огонь сепаратистских и республиканский войск.       Была иная причина, по которой Сила настойчиво транслировала ему видения того, что больше не произойдёт. И, пока Мейс не мог понять её намёков, он занялся своими делами.       Доклад Квай-Гона и об Ондероне, и о встрече с Молом Совет выслушал в своём неполном составе, стоило Джинну покинуть Залы Исцеления, хотя они все прочитали полный отчёт о миссии, присланный Скайуокером, за несколько часов до этого. Квай-Гон был скуп на подробности, но честно признал, что единственной причиной того, что он не слился с Силой, является Энакин, сдержавший ситхов до появления Вентресс. Благодаря Скайуокеру или нет, Мейс был рад, что его друг выбрался из этой истории живым.       Они не были особо близки последние годы. После смерти Кеноби Квай-Гон отдалился ото всех, с кем раньше имел дружеские контакты. Смерть его падавана сильно сказалась на нём, и последующие годы Мейс часто размышлял над тем, почему они позволили ему обучать Энакина. Джинн был хорошим джедаем, более того, он был хорошим мастером, но к тому времени он воспитал трёх падаванов, двух из которых потерял раньше, чем те успели стать рыцарями. Квай-Гону не нужен был четвёртый падаван, ему нужна была помощь целителей разума.       Мейс не был слепым. Но тогда у всех были дела важнее, чем забота о ребёнке со слишком большим количеством мидихлориан, на чьей избранности настаивал Квай-Гон. Все видели опасность, связанную с обучением Скайуокера, но, в конце концов, Джинн долгие годы был мастером джедаем, они все доверяли ему и все пытались помочь.       Потом Дуку покинул орден. Не было никаких скандалов, пышных речей или красивых жестов. Граф Дуку, старый друг Мейса, сообщил Совету всё, что думает о политике джедаев, полностью подвластных Сенату и не видящих дальше собственного носа, сдал свой меч и ушёл. Это сломило Квай-Гона ещё больше.       Спустя несколько лет медитаций, разговоров и поиска баланса внутри себя, Джинн, находившийся на грани, вынырнул из затяжной депрессии и обратил внимание на собственного падавана. Тогда он впервые увидел мальчика, а не пророчество. Скайуокер обладал просто невероятной способностью за считанные месяцы постигать то, на что другим требовались годы, он был умён, сообразителен, в чём-то гениален и испуган. Скайуокер требовал многого, иногда гораздо больше, чем большинство мастеров были готовы ему дать. И пока Квай-Гон отдалялся от джедаев, Энакин так и не смог с ними сблизиться и начать им доверять.       В этом была и их вина, они приняли его настороженно, чувствуя, зная, что он был бомбой замедленного действия, которую никто из них не смог бы деактивировать. Но Энакин Скайуокер не был бомбой, он был мальчиком, который так и не нашёл дом в храме джедаев, и который всё ещё был их надеждой в галактике, затянутой в войну и покрытой мраком.       — Он не может оставаться падаваном, если это продлится дольше, — голос Кита Фисто вернул Мейса в реальность. — Скайуокер обученный рыцарь, он будет полезнее в поле, чем в храме.       — Согласен с мастером Фисто я, — Йода задумчиво дёрнул ушами, — хорошо в команде работает он, клонов хорошо знает.       Квай-Гон, всё ещё стоявший в центре круглой комнаты, спрятал ладони в рукава, сложил руки на груди, сжал челюсть и поднял подбородок. Мейс посмотрел прямо на него. Джинн, очевидно, был не в восторге от услышанного.       — Квай-Гон? — Мейс всё же решил обратиться к мастеру падавана, о котором шла речь, даже если технически Скайуокер не был учеником Джинна, и не был учеником вообще.       Губы Квай-Гона тронула улыбка, а в глазах мелькнула искра благодарности.       — Он обучен, Мейс, это правда, и он не мой падаван. Я больше не могу держать его вне войны против воли, — Джинн глубоко вздохнул и медленно выдохнул. — Я прошу лишь офицально не посвящать его в рыцари. Если Энакин вернётся, — его голос дрогнул всего на миг, — он должен заслужить это.       Мейс кивнул.       — Но что будет, если он не вернётся? — подал голос Пло Кун. — Нам придётся решить это.       — Одна проблема за один раз, — отозвался Джинн, — я буду ждать возвращения своего падавана, пока остаётся надежда, Пло Кун.       Кел-дор склонил голову, выказывая уважение:       — Как и должен любой мастер, Квай-Гон. Сила приведёт его к тебе.       Джинн поклонился в ответ.       В отличие от Пло Куна, Мейс не был так уверен в желаниях Силы. Она всё это провернула, но собиралась ли она возвращать всё обратно? В любом случае, Скайуокер не создавал им проблем, и Мейс оставил это на откуп Силе. Если она хотела им что-то сказать, то должна была выражаться яснее, а если нет, то даже часы медитаций не помогут понять её желания.       Пару дней Мейс провёл спаррингуясь с членами Совета, находящимися в храме и случайными рыцарями джедаями, а потом нашёл себя у дверей в комнаты Джинна.       — Мейс? — приятное удивление проступило на лице Квай-Гона. — Ты выкроил время для старого друга?       — Я вижу тебя несколько раз в неделю, пока ты в храме, — дружелюбно огрызнулся Мейс, и Квай-Гон отступил с порога, позволяя войти, — где Энакин?       — Выполняет свои обязанности.       — Тренируется?       — Тренирует.       Ну, это было нечто новое. Квай-Гон понимающе усмехнулся:       — Чай?       — Каф.       Неодобрительное отвращение Мейс мог бы почувствовать даже не смотря на своего друга.       — По твоим венам всё ещё течёт кровь, а не каф? — поинтересовался Квай-Гон, стоило Мейсу сесть за стол.       — Несовершенство биологии, — отозвался Винду, разглядывая спину Джинна. — Как ты справляешься, Квай-Гон?       Плечи джедая поднялись и опустились, когда он тихо вздохнул и высыпал в кружку несколько ложек порошка кафа.       — Всё в порядке, Мейс, я знал, что не должен брать падаванов, ещё до того, как согласился обучать Оби-Вана.       — Квай-Гон…       — Всё в порядке, — настойчиво повторил джедай и передал гостю каф, — я смирился с тем, что не могу контролировать всё, что происходит, ещё юнлингом.       Молчание не было напряжённым, но и лёгким его назвать было нельзя. Квай-Гон медленно пил чай, смотря в окно, почти скрытое широкими листьями растения, пока Мейс рассматривал его. Джинн не казался особенно взволнованным или подавленным, и Винду знал, что ничего не вытянет из него, если тот не захочет говорить.       — Я хочу заняться тренировкой юнлингов, — Квай-Гон, наконец, разорвал тишину, — пока не закончится война, в храме я пригожусь больше, чем в поле.       Мейс счёл это хорошим выбором. Юнлинги любили Джинна, а тот, в свою очередь, имел достаточно опыта за плечами и терпения, чтобы передать свои знания следующим поколениям.       — Я скажу Совету.       — Спасибо.       Мейс посмотрел на друга:       — Я знаю, что у тебя много разногласий с Советом, Квай-Гон, но…       — У меня нет разногласий с Советом, Мейс, — Джинн качнул головой, — я просто говорю, что мы все идиоты. Мы не должны были участвовать в войне, потому что чем больше джедаи погружаются в неё, тем меньше видят. Ситх управляет галактикой, но мы не можем найти его у нас под носом.       Оперевшись локтями о стол, Мейс устало сжал переносицу.       — Мы не знаем, сказал ли Дуку правду, Квай-Гон.       — Он сказал правду, Мейс. Я не покинул Орден, потому что он заблуждается ещё больше, чем мы, — грусть промелькнула в глазах Квай-Гона. — Я не хотел, чтобы мой падаван был частью войны, но, кажется, именно там его место.       Мейс поднял брови, не веря тому, что слышал. Три года споров, и Джинн признаёт свою неправоту?       — Ты был упрям в этом вопросе.       — Я не слепой, Мейс, — Квай-Гон едва ли не закатил глаза, — видимо, единственный способ заставить моего падавана повзрослеть — не оставить ему выбора. Я учту это, когда он вернётся.       Мейс не ответил. В любом обучении наступал момент, когда учитель больше не мог ограждать своего ученика от его собственных решений, когда мастер больше не мог говорить, что правильно, а что нет, и идти впереди. Только отпустив падавана, учитель мог найти рыцаря. Или потерять обоих. В храме существовала старое изречение о том, что своё обучение джедай начинает лишь став мастером, и все самые важные уроки узнаёт от одного из своих учеников. Скайуокер был отличным учебником для Квай-Гона, всё ещё преследуемого тенями своих прошлых падаванов.       От Джинна Мейс ушёл пару часов спустя, вдоволь наспорившись и сыграв несколько партий в саббак.       Позже он навестил Депу в Залах Исцеления, но та всё также пребывала в коме. После Харуун-Кэла её разум был сломлен, атакован тёмной стороной, и Мейс не знал, выберется ли она когда-нибудь из лабиринтов своего сознания. Один из вечеров он провёл, медитируя рядом со своим бывшим падаваном, пытаясь найти её сущность и собрать воедино. Надежда — всё, что ему оставалась.       Как и в предыдущие разы, у него не вышло.       На следующий день всё вновь изменилось: тьма заполонила Силу. Время не было поздним, и Мейс отправился к Йоде, намереваясь помедитировать в компании старого джедая, но в тот вечер грандмагистр не был единственным обитателем своих комнат. Едва Винду подошёл к двери, та отъехала в сторону, и Мейс уставился на Скайуокера, распивающего чай в компании Йоды.       Скайуокер уставился на него в ответ.       — Стоять будешь там, мастер Винду? — поинтересовался Йода. — Новости какие-то принёс ты?       Ни одна эмоция не пробилась сквозь щиты Энакина, но Мейс видел намёк на веселье в глазах засранца, предложившего ему неглубокий поклон. Винду кивнул в ответ и хотел отказаться от приглашения, но прищурился и зашёл внутрь. Если Скайуокер пришёл сюда медитировать, он хотел на это посмотреть.       — Новостей пока нет, — ответил он Йоде и сел на третье кресло, подплывшее к столу, — и это тревожит.       Энакин нахмурился на его слова, а Йода дёрнул ушами.       — Чувствуешь тоже это, мм?       — Что-то нависшее над Галактикой? — Мейс кивнул. — Да.       — Орден в центре бури, — веселье исчезло из глаз Скайуокера и он сосредоточился, — нам не понравятся последствия, если мы не поймём, как это исправить.       Мейс хмуро посмотрел на болотную жижу в своей чашке, кинул взгляд на Энакина, потягивающего чай, и отпил, не поморщившись. На вкус было как всегда отвратительно, но знакомо и успокаивающе.       Несколько минут, прошедших в молчании, Мейс наблюдал за Скайуокером, погрузившемся глубоко в свои мысли. Перед Винду был один из многих вариантов будущего, которое для них не наступило. Он не знал, как справлялся Скайуокер со своим внезапным перемещением, но это и не было его проблемой. Тем более, что Избранный, казалось, знал, кого просить о помощи.       — Вопросы есть у тебя, друг старый? — глаза Йоды, казалось, смотрели дальше, чем Мейс был способен предположить.       Скайуокер показал им то, что видел в Силе сам: тьму, чьи отвратительные щупальца ползли по галактике из самого её центра. Едва очистившаяся Сила вновь была покрыта туманом, не давая разглядеть ни прошлое, ни будущее, ни настоящее. Ситх был где-то рядом и, в отличие от них, с пугающей скоростью реагировал на изменения, угрожая галактике, Ордену Джедаев и Республике. Энакин был прав. Если они не найдут способ исправить это, поймать ситха в ловушку, никому из них не понравится то, что случится.       От Йоды он ушёл глубокой ночью, проведя несколько часов в попытках понять, куда их направляла Сила. Медитировать в компании Скайуокера было гораздо легче, чем Мейс был готов признать, но больше он не нарушал уединение Избранного с грандмагистром Ордена.       Отсутствие новостей нервировало несколько дней, пока одним спокойным утром, которое Мейс проводил за просмотром отчётов и кафом, Совету не пришло сообщение от разведывательного отряда клонов, в котором указывалось местонахождение Мола и Саважа.       Пло Кун, прервавший тренировку своего падавана из-за вызова, задумчиво посмотрел на координаты, прежде чем поднять взгляд на Мейса:       — Итак, они движутся к Флорруму. Мы не можем снова отправить Квай-Гона, он ранен и…       -… не готов, — закончил за него Мейс. Он замолчал, сосредоточившись на Силе, на том, что она говорила ему. Выбор был так велик. — Я полечу.       Им нужны были ситхи, и нужны были живыми. Мол знал больше, чем джедаи могли представить, он мог вывести их на своего учителя, если бы согласился говорить.       Пло Кун кивнул, Йода задумчиво уставился в пустоту.       — Взять Скайуокера можешь ты. Хорошо он показал себя в прошлый раз.       Винду открыл рот, чтобы возразить, что только Скайуокера ему не хватало на миссии, когда вмешался Пло Кун:       — Мастер Йода прав, Мейс, — настойчиво проговорил он, — Энакин хорош в бою.       Винду вскинул брови на заявление кел-дора:       — Ты сражался со Скайуокером?       — Дважды, — голос, искажённый маской, звучал слишком довольно.       — Проверить сам можешь ты, — вздохнув, заявил Йода, — но поторопиться должен. Не вечно на Флорруме ситхи будут.       Мейс скептически сморщился, но отказать Йоде мог только сам Йода, поэтому он согласился.       Едва выйдя из комнаты для бриффингов, Винду связался со Скайуокером и недоумёно посмотрел на тогрута лет десяти, ответившего на вызов. Через мгновение на его месте возникла голограмма нужного ему падавана.       — Мастер Винду?       — Чем ты занимаешься? — рявкнул Мейс, несясь по коридорам храма.       Недоумение Скайуокера он почувствовал даже сквозь голограмму:       — Разбираю дроида со старшими посвящёнными.       Мейс решил, что не хочет спрашивать. Вместо этого он уточнил, в какой именно части храма Скайуокер решил блеснуть своими педагогическими талантами. Услышав ответ, он кивнул:       — Ближайший тренировочный зал. Сейчас.       Если у Скайуокера и были какие-то вопросы, возражения или предложения, Мейс не собирался их выслушивать, поэтому вызов прервал сразу. Джедаи, попадавшиеся по пути, отходили с дороги и провожали его взглядом, справедливо полагая, что с повышенной скоростью Винду передвигается не без причины. Скорее всего, где-то зрела революция, кому-то нужна была помощь в сражении, или очередной падаван неосторожно обратил на себя внимание Мейса.       К тому моменту, как он добрался до нужного тренировочного зала, Скайуокер был уже там. Он поднялся навстречу Мейсу, явно не имея ни малейшего понятия, зачем тот его позвал. Не дожидаясь вопросов, Мейс призвал к себе два тренировочных меча, один из которых кинул молодому рыцарю, а другой, не мешкая, активировал, и сразу прыгнул.       Больше намёков Скайуокеру не понадобилось: Силой увеличив скорость летящего к нему меча, он поймал и активировал его за секунду до того, как Мейс нанёс удар. Удар был отбит. Энакин вызывающе смотрел на него из-за скрещённых лезвий:       — Вы расскажете, за что хотите надрать мне задницу на этот раз, мастер Винду? — невинно уточнил он.       Если Скайуокер и был удивлён, то напуган не был. Он быстро принял правила неизвестной ему игры.       Мейс прищурился и вновь атаковал, но был встречен пустотой — Скайуокера перед ним уже не было. Контратака, обрушившаяся слева, была серьёзной угрозой, которую Мейс предпочёл встретить ваападом. Он не назвал бы стиль сражения Энакина аккуратным, но осторожность в нём точно была. Скайуокер проводил атаки свирепо и быстро, но при защите оберегал свою кожу так, словно малейший ожог мог стать смертельным. Ничего общего с манерой боя падавана Джинна, никакой бравады и уверенности в непобедимости.       Скайуокер где-то обжёгся и обжёгся сильно.       — Так и будешь убегать, Скайуокер? — поинтересовался Винду. — Или начнёшь драться?       Энакин крутанул меч, продолжая двигаться по кругу, и ухмыльнулся:       — Так бы и сказал, что у тебя нет времени, Мейс.       Впервые Мейс видел джедая, которым испуганный мальчик мог стать. Он стоял перед ним, окутанный Силой, вторившей каждому его движению, уверенный и спокойный, знающий своё место в Ордене Джедаев, бросающий вызов магистру. В его глазах без сомнений горел азарт и удовольствие от боя, хорошо знакомые самому Винду. Впервые он видел будущее, которое когда-то показала ему Сила и скрыла за чередой решений, приведших к другому исходу.       — Кеноби научил тебя так много болтать? — огрызнулся Мейс, не спеша нападать.       Ухмылка Скайуокера стала шире и он атаковал. Да, понял Мейс. Кеноби.       Он обжёг плечо Скайуокера и едва увернулся от меча у сердца, отделавшись ударом в бедро. Пот струился по лицу молодого джедая, и Мейс чувствовал, что его собственная туника насквозь мокрая. Он вновь атаковал, на этот раз быстрее, на пределе скорости, почти слишком быстро даже для джедаев. Скайоукер не отставал. Смесь Джем Со и Атару подходила ему как ничто другое. Он встречал каждый его удар и нападал сам, заставляя Мейса уходить в защиту.       Пло Кун был прав. Это было хорошо, действительно хорошо, но у них не было времени. Мейс стремительно повернулся, избегая меча противника, направил атаку на ноги, прыгнул и оказался лицом к лицу со Скайуокером, держа кончик тренировочного меча у горла последнего. Жар рядом со своим собственным горлом он почувствовал сразу. Мейс едва не зарычал, уставившись в наглые глаза довольно ухмыляющегося Скайуокера, и опустил меч вслед за ним, а в следующее мгновение вновь атаковал. Ушло несколько долгих минут, чтобы прижать противника к стене.       Энакин дёрнулся и поднял подбородок дальше от обжигающего жара, скосил взгляд на лезвие, посмотрел на Мейса и выдохнул:       — Солах.       Деактивировав меч, Винду потёр обожжённую ладонь и глубоко вдохнул, восстанавливая дыхание.       — У этого всего был смысл, помимо развлечения? — поинтересовался Скайуокер, направляясь к стойке, чтобы оставить там меч.       — Через полчаса ты летишь со мной на Флоррум.       Энакин обернулся:       — К пиратам?       — К ситхам. Двадцать девять минут, Скайуокер.       Повторять третий раз не пришлось. В ангар Энакин явился вовремя.       ***       Время близилось к началу утра, когда Энакин закончил восстанавливать ментальные щиты, вдребезги разбитые Силой. Отголоски боли всё ещё звучали в голове, когда он поблагодарил грандмагистра и, абсолютно истощённый, дополз до комнат, которые делил с Квай-Гоном. Джинн ещё не встал, но Энакин знал, что не пройдёт десяти минут, прежде, чем тот появится на кухне.       Квай-Гон, появившийся вовремя, поприветствовал не совсем своего падавана и на несколько минут пропал в освежителе. Вернувшись, он удивлённо посмотрел на чашку, полную чая, у своего места и мягко улыбнулся.       — Спасибо, Энакин.       Скайуокер кивнул, борясь с закрывающимися глазами, и выложил Джинну то, что смог узнать о связи, ведущей не в пустоту, а домой. Квай-Гон какое-то время хмуро разглядывал стол, будто мог найти там ответы на свои вопросы. После вздохнул.       — Я загляну к магистру Йоде, а тебе нужен отдых.       Абсолютно согласный с этим утверждением, Энакин вновь кивнул, но прежде, чем он покинул кухню, Квай-Гон сообщил ему о решении Совета считать Скайуокера дееспособным рыцарем, пусть и неофициально. Желания остаться в храме и тренировать юнлингов Энакин не понял, но спорить с Джинном не стал. На ещё одну дискуссию о войне у него не было сил.       Меньше всего Энакин ожидал, что Винду будет тем, кто вытащит его на миссию, но если это означало, что ему будет чем заняться, помимо обучения юнлингов, Энакин был готов выполнять даже дипломатические задания, не говоря уже о выслеживании ситхов и о работе в паре с Мейсом.       Энакин тренировал своё смирение с происходящим слишком долго. Приняв то, что в ближайшее время Сила не собиралась возвращать его обратно и совсем не тонко намекнула об этом, он с головой погрузился в поиски информации о происшествиях, подобных тому, что привело его в этот мир. Джокаста Ню перестала подозрительно коситься на него час на третий, убедившись, что ничего взрывать он в архивах не собирается. Информации не было. Имели место случаи, когда Сила переносила кого-то из одного места в другое в пределах одной планеты, даже не в пределах галактики. Об обмене телами в разных вселенных никто из древних джедаев никогда не слышал. Энакин надеялся, что у Ордена Первого Знания дела идут лучше.       Йода был уверен, что Сила не без умысла провернула это и, пока они не выучат уроки, которые должны, ничего не поменяется.       — Играла Сила с нами, мы не слушали, — изрёк грандмагистр, наблюдая за юнлингами, тренирующимися в левитации игрушек, — по другим правилам играть она стала.       Если Йода был прав, Энакин надеялся, что Сила даст понять, чего она хочет, как можно скорее и он сможет вернуться назад, к своей жизни.       Мейс, в компании Пло Куна, ждал его у двухместного истребителя. Комлинк запищал, когда до магистров ему оставалось несколько шагов. При взгляде на номер канала, Энакин выругался, остановился и, глубоко вздохнув, ответил.       — Энакин, мальчик мой.       Скайуокер вздрогнул и посмотрел на Палпатина так, словно впервые видел его.       Этот голос.       Он был таким знакомым, таким пугающим.       — Энакин?       Улыбающаяся фигура канцлера Республики источала собой радушие и беспокойство. Конечно голос был знакомым, это был Палпатин. Как он мог быть не знакомым? Энакин выбросил странный морок из головы.       Дни, прошедшие с последнего звонка, он надеялся, что канцлер оставит его в покое, и ему не придётся снова лгать, отказываясь навестить старого политика или, что гораздо хуже, согласиться сделать это. Он и без того чувствовал себя лицемером.       — Канцлер, — Энакин заставил себя улыбнуться, — мне жаль, что я так долго не звонил вам.       И не звонил бы ещё долго, столько времени, сколько понадобилось бы, чтобы вернуться назад.       — Ничего страшного, Энакин, — понимающе отозвался Палпатин, — у тебя много обязанностей, которые ты должен выполнять. Уверен, они гораздо важнее, чем визиты ко мне. Но я всё же хотел спросить, не присоединишься ли ты ко мне на позднем ужине? Несколько сенаторов хотели бы увидеть тебя.       Энакин молча смотрел на Палпатина. Значило ли это то, о чём он думал? Могла ли Падме быть в числе этих неизвестных сенаторов, которые хотели его видеть? С любой точки зрения предложение Палпатина было ужасно, но Падме, если она искала встречи с ним, заслуживала знать правду, как и сам канцлер. Облегчение от того, что у него есть весомая причина для отказа, было всепоглощающим. Столкнуться с горем старого политика или Падме Скайуокер не был готов.       Насколько согласована их сегодняшняя миссия с канцлером, Энакин не знал, но взгляд Мейса, обещавший жестокую расправу, если Энакин скажет хоть одно лишнее слово, решил его сомнения. Канцлер, определённо, не был в курсе.       — Простите, канцлер, я не могу, у меня есть несколько поручений Совета, которые я должен выполнить.       Палпатин расстроенно нахмурился и покачал головой:       — Совет снова держит тебя в храме, когда ты можешь помочь на войне? — канцлер тяжело вздохнул. — Когда-нибудь они поймут, что ты искуснее, чем любой из них.       Энакин с трудом сдержал стон, он мог поспорить, что никогда больше не будет чувствовать себя более смущённо. Он бы отдал всё, чтобы ни Мейс, ни Пло Кун никогда не слышали этих слов. В последний раз он говорил их Палпатину до того, как стал рыцарем и предпочёл бы, чтобы тот никогда об этом не вспоминал.       Винду нахмурился на слова канцлера, переглянулся с Пло Куном, но комментировать никак не стал.       — Ничего, мальчик мой. Я надеюсь, ты навестишь меня в ближайшее время, я давно не видел тебя.       Чувствуя огромное облегчение, Энакин попрощался с Палпатином и посмотрел на Мейса.       Мейс невпечатлённо посмотрел в ответ.       — У нас нет времени, Скайуокер.       Винду был прав, о своих страданиях он мог подумать позже, когда они схватят Мола и узнают, наконец, имя Лорда Ситхов. Тогда у него будет время объяснить канцлеру, что происходит, а если и нет, это сделает другой Скайуокер, когда вернётся назад.       Энакин поднял истребитель в воздух, стоило Мейсу занять место второго пилота.       — Ты захочешь пристегнуться, Мейс, — сообщил он магистру, и, не дожидаясь ответа, рванул с места. На скорости, сильно превышающей допустимую, пролетел сквозь поток военного транспорта, покидающего планету.       — Энакин! — рявкнул Винду, когда его вдавило в сидение.       — Мы торопимся, — отозвался Энакин, игнорируя убийственный взгляд Мейса, — ты сам сказал.       Молчание стало ему ответом. Мысленно пожав плечами, он вывел истребитель на орбиту и прыгнул в гиперпространство.       Он провёл годы, опасаясь и недолюбливая коруна. Винду был строг, требователен даже больше Оби-Вана, молчалив и часто жёсток. И пусть это был не тот Винду, с которым Энакин провёл несколько успешных миссий и десятки спаррингов, в большей части которых Мейс протирал им пол, он не собирался упускать ни единой возможности подколоть магистра теперь, когда он знал, что взгляд Винду не всегда намекал на то, что он хочет насквозь прожечь тебя мечом.       Стоило пространству расплыться, Энакин повернул кресло к Мейсу, просматривающему что-то на датопаде.       — Я не думаю, что Мол охотно поделится с нами информацией.       Винду отложил датапад, кинул взгляд на экраны навигационной системы и внимательно посмотрел на Скайуокера.       — У меня тоже много сомнений на этот счёт, — признал он, — но пока что я не вижу иной возможности найти учителя ситха. Джедаи не смогут долго выносить то, что предлагает им война. Если ситх стоит за этим, мы должны найти его.       Джедаи не должны были совершать выбор, в котором спасение одних невинных жизней означало неминуемую смерть других. Любой выбор на войне означал смерть, а война — гибель того, во что верили джедаи. Энакин знал, как действует потеря клонов или смерть мирных жителей на каждого из членов Ордена. Они должны были хранить мир в галактике, но все их попытки приводили лишь к большим сражениям, смертям и тьме.       Неуверенно нахмурившись, Энакин постучал пальцами по подлокотнику.       — Депа так и не пришла в себя?       Реакцией на его вопрос была поднятая бровь. Мейс окинул его взглядом с ног до головы, прежде, чем ответить:       — Нет. Её разум всё ещё сломлен.       Энакин не думал, что когда-нибудь увидит, как Мейс устало потирает лоб. Несколько дополнительных часов сна были бы весьма кстати для магистра, как и галактика без войны, хотя он подозревал, что возвращения Депы в норму было бы достаточно. По крайней мере, она не была мертва, и надежда ещё оставалась.       Асока не была заключена в бакту месяцами, её разум был при ней, но Энакин не видел своего падавана несколько недель и не знал, сколько не увидит ещё. Могли пройти дни, месяцы, но могли пройти и годы. Если это было тем, что чувствовал Мейс всё время после возвращения с Коруун-Хэла, впервые Энакин мог сказать, что на самом деле понимает магистра Винду.       — Есть способ помочь ей?       — Скайуокер, она заперта в тюрьме собственного разума, — резко ответил Мейс, посмотрев прямо ему в глаза, — пока она не решит открыть дверь и выйти, никто не сможет ей помочь.       Подробностей того, что случилось с Депой, не знал никто, кроме самого Мейса и, быть может, Йоды. Оби-Ван, как и остальные члены Совета, знал лишь факты, которые и рассказал своему бывшему падавану. Биллаба провела месяцы на родной планете Винду, погружённая во тьму и ненависть, которыми были пропитаны джунгли. Кровопролитная война, длившаяся годы, закончилась лишь после того, как Мейс вынудил жителей планеты присоединиться к Республике, но для Депы было уже слишком поздно. Тьма завладела ей.       Мастера Биллабу Энакин помнил членом Совета с тех пор, как появился в храме, и не представлял, что могло сломать её веру в свет. Если лучшие джедаи ордена падали во тьму, был ли у других шанс устоять?       — Как вы справились с тьмой на Харуун-Кэле, мастер? — Энакин должен был знать почему в месте, где пал один магистр, другой устоял.       Взгляд Мейса потяжелел, но причиной был не вопрос. Скайуокер знал, когда Винду злится на него.       — Так же, как любой из нас справляется с тьмой внутри себя, — медленно, словно вбивая мысль в голову падавана, ответил Мейс. — Я выбрал остаться джедаем. Мы сражаемся за мир, Энакин, я не смогу этого делать, если поддамся тьме.       Горький смешок сорвался с губ Скайуокера:       — Не похоже, что мы побеждаем.       Мейс покачал головой, смотря на Энакина так, словно видел его впервые:       — Мы не обязаны побеждать. Всё, что мы должны делать, это сражаться.       Энакин слышал это сотни, если не тысячи раз на протяжении своего падаванства и рыцарства. Сколько раз он говорил это Асоке, не зная, был ли в этих словах смысл?       — Что если этого не будет достаточно?       — Тогда Республика падёт, — флегматично отозвался Мейс, — а ситхи, скорее всего, придут к власти.       Это не было тем, что Энакин ожидал услышать от магистра ордена и, тем более, от Мейса Винду. Он непонимающе посмотрел на джедая, но не успел ничего сказать — Мейс заговорил вновь:       — Единственная война, которую каждый из нас должен выиграть — война с самим собой. Мы должны остаться джедаями, потому что если мы проиграем эту войну, то уже не выиграем никакую другую.       Энакин нахмурился и, кинув взгляд на экраны, отстегнул ремни и отправился медитировать над двигателями истребителя. Ему было о чём подумать.