Остров счастливой жизни

Сегодня во дворце Хао Дао завтракали поздно. В городе уже давно кипела жизнь, мужчины возвращались с ранней рыбалки, а в одной из королевских обеденных только-только приготовили стол на четырёх человек. Хао Юн сидела во главе, довольно далеко от остальных, слишком уж задумчиво разглядывая узор на дорогой фарфоровой чашке, и нарочито делала вид, что ей откровенно все равно на слегка помятых первого министра и Баяна, которые, как сказали старые служанки, закончили пить чуть раньше рассвета, то есть ночью совсем не спали. Возможно, выдержке этих мужчин можно было позавидовать, но ни уважения, ни гордости за такие сомнительные заслуги, королева не чувствовала. Тал Тал, сидевший рядом с дядей и частенько с беспокойством на него поглядывающий, по понятным причинам выглядел в разы лучше. — Всем приятного аппетита, господа. Вежливо улыбнувшись, произнесла Хао Юн, и служанки, стоявшие все это время с подносами в углах обеденной, ловко принялись расставлять блюда на столе. В основном это были какие-то серо-зеленые каши, рис, рыба и что-то еще странное, а потому отталкивающее. Еда сегодня не шла ни в какое сравнение с той, что была на пиру, но Шао Фэн совершенно спокойно наложил себе завтрак и потом подбодрил Баяна, подставив блюдо прямо к его носу, как бы намекая, что это можно и нужно есть. Генералы посмотрели на крупы с каким-то сомнением, отмечая, что королева ничего не ест, а только пьет горячий чай, а потом положили и себе. Хорошо, что мужчины выпили антипохмелительное снадобье, иначе сейчас прием пищи был бы крайне сложным. — Ваше Величество, мы с племянником вчера не успели подарить вам подарок на коронацию, вы ушли слишком рано, поэтому просим принять его сейчас. Сказал Баян, чуть поморщившись от странного запаха каши, но отправил в рот первую ложку, отмечая, что на вкус островная еда гораздо лучше, чем на запах, но тоже далеко не идеальна. Хао Юн коротко кивнула, а Тал Тал, достав какой-то небольшой деревянный футляр, протянул его стоящей рядом служанке, которая тут же отнесла его королеве, что, отставив чашку в сторону, легко открыла коробку, чуть замирая от странного чувства. В футляре лежал маленький кинжал с длинным тонким лезвием и короткой деревянной рукояткой, на которой были искусно вырезаны причудливые символы, больше напоминающие переплетенные стебли растений. — Подарок маленький, но… — Спасибо. Хао Юн уж очень невежливо перебила говорящего, из-за чего Шао Фэн поднял на нее взгляд, но девушку это, кажется, нисколько не смутило, так же как и немного ошарашенный взгляд Баяна, который тут же захлопнул рот. — Это чудесный подарок, я очень рада, мне нравится. — Впервые вижу девушку, что так радуется оружию. Спокойно отложив ложечку в сторону, насмешливо протянул Шао Фэн, а королева, зло на него зыркнув, тут же вновь повернулась к генералам. — Господа, я вам крайне благодарна, прошу простить мне мои эмоции. — Все нормально. Взгляд перекинулся на говорившего Тал Тала, который затем слегка едко добавил: — Только, Ваше Величество, пожалуйста, кидайте аккуратнее, чем в прошлый раз. — А что случилось в прошлый раз? Шао Фэн всегда был в курсе всего, и его крайне не устраивало, что что-то прошло мимо его носа. Хао Юн, вспомнив, как прошлый раз чуть не попала ножом в плечо стратега, на пару секунд покаянно опустила глаза, в то время как Баян, наклонившись к первому министру, тихо шепнул ему на ухо: — Я тебе потом расскажу. Неожиданно королева вскинула голову, будто что-то решив, и, ехидно сверкнув глазами, протянула: — Господин, вы напоминаете мне об этом позоре, но разве так поступает благородный муж, когда требуется его помощь? — Требуется моя помощь? Интересно, позвольте же узнать, что я, по-вашему, должен сделать? Нахмурив брови и приняв правила детской игры, протянул стратег, а Хао Юн, всплеснув руками так, что чуть не сшибла со стола чашку, совершенно серьезно ответила: — Поучить меня немного, господин, чтобы в следующий раз нож не прилетел кому-то в горло. Тал Тал слегка усмехнулся и наклонил голову в бок, складывая руки на груди. — С чего вы взяли, что я буду вас учить, Ваше Величество? У нас с господином Баяном много дел и, вообще, попросите господина Юэ. Судя по взгляду Баяна, то никаких дел у них не было и Тал Тал, как иногда говорят люди, просто ломался. Он уже знал, что Хао Юн будет убеждать его до победного, поэтому просто слегка подстегнул её к либо изъяснению причин, либо к каким-то заявлениям, которые не могли его не порадовать. — Да не хочу я Юэ Тао, я вас хочу! После этого уж очень двусмысленного заявления некоторые молоденькие служанки покраснели, Баян подавился воздухом, а Шао Фэн стал отчаянно делать вид, что не пытается сдержать смех. Тал Тал был единственным, кто сидел абсолютно спокойно, и он бы сам ни за что не признался, что это заявление было именно тем, что он ждал, хотя и сейчас охотно признавал, что Юэ Тао ему в упор не нравился. — Я что-то не так сказала? Тихо, немного смущенно спросила у стратега Хао Юн, чуть наклоняясь вперед и в один момент теряя весь свой запал. Она была душой настолько невинной и таких намеков не понимающей, что, если бы никто не отреагировал, и не подумала бы, что сказала что-то странное. Тал Тал покачал головой. — Да нет, вы все так сказали. Я подумаю над вашим предложением. Улыбнувшись так, будто мужчина уже согласился, Хао Юн откинулась на спинку стула и прикрыла глаза, собираясь пробыть в таком состоянии до конца завтрака. Но мечтам не суждено было сбыться, потому что Шао Фэн, успокоившись, решил задать очень важный, по его мнению, вопрос: — Ваше Величество, вы же помните, что у вас через два дня день рождения? Королева разомкнула веки, игнорируя слегка удивлённый взгляд Баяна, и ответила: — Да я помню. До нее неожиданно дошло, о чем пойдет разговор, поэтому она, не дав вставить и слова, добавила: — Сразу скажу, что пир мы устраивать не будем, мне и вчерашнего хватило, сегодня и так придётся многое отменить, потому что некоторые министры, кстати, с вашей, Шао Фэн, подачи, еще спят в тронном зале, да и через два дня еще и день смерти Ее Величества Мяоянь, поэтому распорядитесь просто послать чиновникам и народу угощения. Я бы хотела отправить в резиденцию Улу Ву, переубедить меня вам не удастся, вы поплывете со мной, господа, если захотят, тоже. Шао Фэн сначала кивнул, а потом, отмахнувшись, сказал: — Да я не об этом. — А о чём? Немного удивлённо спросила Хао Юн, на что Шао Фэн закатил глаза, что было просто верхом неуважения, а потом объяснил, говоря медленно, будто с пятилеткой: — Ваше Величество, вы ведь помните, сколько вам исполняется? Шестнадцать. То есть вы в брачном возрасте уже два года, из чего вытекает следующий вопрос: где ребёнок? Хорошо, что королева не пила, а то бы поперхнулась или, упаси Будда, еще оплевала бы рядом сидящих. Она посмотрела на министра, как на сумасшедшего, такой же взгляд, правда, более мягкий, послал Баян. — Какой еще ребёнок? — Ваш. Здоровый, если можно. — Шао Фэн, я не хочу детей, не сейчас, мне и без этого проблем хватает. Не будем обсуждать подобные темы за столом и при гостях, это неприлично. Максимально вежливо, хоть и не скрывая раздраженных ноток, процедила королева, но Шао Фэн, нагло проигнорировав вторую часть высказывания, столь же раздражённо ответил: — Ваше Величество, при всём моём к вам уважении, сейчас мы не в той ситуации, когда следует учитывать ваши пожелания. Вы единственная носительница крови, и если с вами, упаси небо, в Юань что-то случится, то острову конец. Так что, давайте не будем спорить. У меня уже готов список возможных кандидатов, я принесу вам его на ознакомление сегодня же. Услышав такую бесстыдную наглость, Хао Юн задохнулась от возмущения, горя желанием чем-то ударить совершенно спокойного, будто они говорили о списке иностранных товаров, министра. Девушка медленно встала, чувствуя давящую на уши тишину, а потом, уже не скрывая свою ярость, буквально прошипела: — Не забывайтесь, первый министр. Я королева, и вы не имеете никакого права мне указывать. Если в моей постели по вашей указке появится мужчина, то у нас появятся два новых евнуха. Это ясно? Шао Фэн усмехнулся, лишь посмотрев на Хао Юн прямым взглядом, и ничего не ответил. Хао Юн втянула носом воздух и, взметнув юбкой, вылетела из обеденной, совершенно не обращая внимания на ошарашенных свидетелей этого разговора. — Скажи, Шао Фэн, ты вообще думаешь, что говоришь? Обеспокоенно спросил Баян у Шао Фэна, который, будто ничего не произошло, принялся есть кашу. Тал Тал просто сжал губы. Министр помолчал пару секунд, к потом, вытерев губы салфеткой, ответил: — Да. Список же я подготовил несколько дней назад. — Но ты ведь понимаешь, что своими действиями можешь настроить ее против себя? — Да, и что? Королева слаба и добра, она не имеет ничего, кроме народной любви и собственной крови. Даже если она на меня обозлится, то ничего не сделает, а простую злобу и мелкие пакости я переживу, по сравнению с прошлой королевой, эта, даже разъярённая, — настоящее чудо. Да и Хао Юн не дура, и она прекрасно понимает, что мои слова являются правдой, просто не хочет этого признавать. Шао Фэн замолчал, постучав пальцами по столу. — Кстати, вы не заметили, что Её Величество уже второй день ничего не ест? Это меня беспокоит гораздо больше.

***

— Ваше Величество, ветер холодный, быть может, мы вернёмся во дворец? На следующий день небольшая группа, состоящая из королевы, министров и охранников, накинув плащи со скрывающими лица капюшонами, тихо шла по людным улицам, стараясь не привлекать к себе особого внимания. Услышав эти слова, Хао Юн обернулась и шикнула на тут же смолкшего министра. Возвращаться, как же! Он бы ещё предложил потом вернуться с паланкином и десятком служанок, чтобы «незаметно посмотреть город». Шао Фэн, кстати, остался во дворце, чем сильно обрадовал королеву, потому что видеть она его не хотела от слова совсем. Зато теперь чиновники, заметив, что они с первым министром рассорились, уж очень настойчиво стали проявлять заботу, чтобы обрести авторитет, а затем, возможно, и места приближенных, чем раздражали ужасно. Откуда-то, кажется, из-за угла, донёсся крик, и все напряглись, а охранники схватились за мечи. Хао Юн сделала несколько шагов вперёд, окрикиваемая тихими голосами министров, и потом резко завернула за угол, ошарашенно вглядываясь в представившуюся ей картину. Это был тупик, место, разительно отличавшееся от обычной части острова валяющимся везде мусором и грязными тряпками, Хао Юн никогда бы не подумала, что на Хао Дао может быть уголок, столь отвратительный и мерзкий. У самой стены двое мужчин склонились над истерически вырывавшейся девушкой, один зажимал ей рот, а другой рвал на хрупком теле то грязное полотно, что, наверное, раньше было одеждой. Молодая королева будто чувствовала животный ужас и угасающую надежду жертвы, что, смешиваясь с её собственными страхом и омерзением, порождали нечто, обжигающее кипятком сознание, — ярость, поднимающуюся в душе, подобно волнам в страшную бурю. — Что здесь происходит?! Слишком звонкий голос ударил по ушам, но насильники лишь, обернувшись на пару секунд, вновь продолжили своё грязное дело. — Прекратить! Королева приказывает, а люди подчиняются? Так ведь говорят все? Так почему один из мужчин лишь небрежно бросил: — Шла бы ты отсюда, куколка, если не хочешь, чтобы и тебя обласкали. Не вмешивайся. — Ваше Величество, быть может… Начал было один из министров, но Хао Юн резко подняла правую руку, и тот тут же заткнулся. — Взять их. Тихий приказ, после которого охрана тут же сорвалась с места и приставила к горлам опешивших преступников острые мечи и оттащила их от сжавшейся в комочек и тихо всхлипывающей жертвы. — Какого демона?! Отпустите, вы не имеете права! Эй, госпожа, быть может, мы договоримся? Мы заплатим, хорошо заплатим, а вы сделаете вид, что ничего этого не видели, лады? Хао Юн зло усмехнулась и сделала несколько шагов навстречу, легким движением откидывая капюшон и видя, как расширяются глаза схваченных. Они её узнали, они не могли не узнать её. — Бросьте их в дворцовую темницу. Пусть с этой падалью разбирается Шао Фэн, я слишком мягка для вынесения подобных приговоров. Спокойно, без капли жалости в голосе произнесла королева, а затем отвернулась, не собираясь смотреть, как солдаты их утаскивают. Она жалела? Нет. Чувствовала вину? Да, но только перед лежащей на влажной земле девушкой, ведь именно из-за нее она оказалась в подобной ситуации. — Они успели тебе что-то сделать? Как можно более ласково произнесла Хао Юн, подходя и опускаясь на корточки перед всхлипывающей на земле девой, чем вызвала ропот и переглядывания, ведь где это видано, чтобы королева, да перед простой нищенкой.... — Нет, В-ваше Величество. Хао Юн осторожно провела руками по свалявшимся грязным волосам, не слыша, как один из министров тихонько произнёс: «Ваше Величество, не нужно ее трогать, а вдруг заразитесь чем». — Хорошо, как твое имя? — Гун Лин, Ваше Величество. Кажется, она немного успокоилась и теперь лишь стыдливо прикрывалась руками, потому что в некоторых местах платье все же успели порвать. Королева сняла с себя плащ, оставаясь в дорогом платье, и осторожно укрыла бедняжку. О том, чтобы продолжать осмотр острова речи не шло, она и так видела достаточно. — Гун Лин? Хорошо. А это, случаем, не Гун Ю, один из торговцев, твой отец? Где же он и твоя матушка? Что ты здесь делаешь? — Папенька с маменькой погибли несколько недель назад, а братьев у меня нет, Ваше Величество. Она всхлипнула, по грязному, перепачканному лицу потекли соленые слезы, и Хао Юн тут же замахала руками, не зная, как девушку успокоить. — Гун Лин, не плачь, ты что? Успокойся, успокойся немедленно. Руки с черными ногтями схватили за расшитую узорами юбку, и Гун Лин, умоляюще прошептала: — Ваше Величество, моя королева, госпожа, пожалуйста, умоляю, не оставляйте меня, пожалуйста, Ваше Величество, помогите, я найду, как отплатить, ну, Ваше Величество! — Успокойся, Гун Лин, отпусти мою юбку, не собираюсь я тебя оставлять. Хао Юн развернулась, краем глаза замечая, с каким отвращением министры смотрят на оборванку, и как меняется их лицо, стоит королеве посмотреть на них. Это двуличие было ей омерзительно гораздо больше, чем грязь и порванные одежды, но, похоже, они этого не понимали. — Возьмите её, отправьте во дворец, прикажите служанкам тщательно отмыть, если есть вши и прочие паразиты, то пусть изведут, а потом, вечером, приведут ко мне. Ясно? — Да, Ваше Величество. Все, как вы пожелаете.

***

Дверь тихонько скрипнула, заставив Хао Юн оторваться от какой-то заумной книги и посмотреть на вошедшего. Это была худая девушка, примерно ее роста со знакомыми чертами лица. — Ваше Величество, Гун Лин приветствует свою королеву. Она была одета в тонкую белую сорочку, служанки, видимо, не стали давать ей свою одежду, не решив ещё, какую роль займет бывшая оборванка в этом дворце. Гун Лин была красива, по мнению Хао Юн, даже красивее ее самой: большие глаза, бледная гладкая кожа, маленькие губы — лишь черные, редкие, обрезанные выше плеч, волосы портили впечатление, а так девушка могла стать первой красавицей, обогнав в этой глупой гонке собственную королеву. Хао Юн чуть нахмурилась, поднимаясь с постели, на которой сидела до этого, и делая несколько шагов вниз по каменным ступенькам, скрытых дорогим ковром, что служил, скорее, не предметом декора, а преградой для холода, которым дышал обработанный серый булыжник. — Что с волосами? Девушка еще сильнее склонила голову, пряча взгляд, полный стыда и печали, а потом, не смея промолчать, ответила: — Служанки сказали, что завелись вши, поэтому, чтобы я не осквернила Ваше Величество, мне их вывели, но для этого пришлось отрезать волосы. А потом они не расчёсывались, поэтому пришлось проредить. Хао Юн цокнула, сжав губы и недовольно покачав головой. — Ладно, ничего, отрастут. Это лучше, чем ходить с паразитами. Она сделала еще несколько шагов к новой знакомой, но еле успела поймать девушку за руку, когда та начала падать на колени. — Тебе нехорошо? — Благодарю за милость, Ваше Величество, я в порядке. — Тогда почему ты так хочешь встать на колени? — Но, Ваше Величество!.. В голосе было столько протеста, но королева лишь отмахнулась от этих слов, будто от надоедливой мухи. — Я не говорю тебе вставать на колени, поэтому не нужно этого делать. И не перечь, посмотри мне в глаза. Гун Лин нерешительно подняла взгляд, встречаясь с почти черными глазами. Хао Юн видела, что она боялась, почти тряслась, опасаясь или королевского гнева и наказания, или оказаться не нужной, забытой, а потом выкинутой туда же, откуда появилась. — Не бойся, я же ничего не сделаю тебе. Ответь мне честно, что стало с твоими родителями, и как ты оказалась в том тупике? Девушка опустила взгляд, разглядывая дорогую юбку правительницы. — Я… То есть, моя семья, дом, лавка и имущество — всё сгорело две недели назад. Была ночь, я тогда сбежала из дома, чтобы посмотреть на луну, и… Гун Лин всхлипнула, а Хао Юн, недолго думая, заключила замершую от неожиданности девушку в объятия. — Бедное дитя. Голос прозвучал как-то отстранённо, к глазам подкатили слезы. Она почему-то вспомнила, как потеряла брата, как страдала после письма о смерти матушки. Гун Лин пережила смерть семьи, а потом две недели моталась по городу, ночуя неизвестно где в липком страхе и одиночестве. Хао Юн шмыгнула носом, после чего тут же раздался обеспокоенный голос сжатой в объятиях девушки: — Ваше Величество, вы плачете? Не плачьте, лучше накажите меня, это ведь я виновата. — И в чём ты виновата? Еще раз шмыгнув носом и нацепив на лицо улыбку, королева отстранилась и отошла в сторону. — Сколько тебе лет? — Восемнадцать, Ваше Величество. — Вот как? Хм, ты совсем немного меня старше. Я могу оставить тебя при себе, как личную служанку. Как ты на такое смотришь? — Клянусь служить вам верно, Ваше Величество. Хао Юн лишь усмехнулась, вновь возвращаясь на кровать и беря в руки книгу. — Гун Лин, сейчас можешь меня оставить. Эй там, отведите мою личную служанку на кухню и плотно накормите!

***

Лодку трясло, а в темноте не было видно дальше пары метров, из-за чего некоторые охранники боязливо озирались по сторонам, опасаясь налететь на острые камни, которыми был просто усыпан берег. Взгляд Хао Юн, сидевшей в напряжении и крепко схватившись за бортик, рисовал неровную линию по размытому небосклону, над которым только-только появлялась луна. Они приближались к резиденции Улу Ву. Резиденция. Какое смешное название для крохотной скалы, на которой помещаются только деревянный дом, одна-единственная беседка и крохотный причал для лодок. Это место было суровым и неприступным на первый взгляд, лишь очень отчаянные люди смогли бы здесь жить. На Улу Ву было всегда холодно, всегда дул ветер, не было ни нормальной почвы, ни растительности, а они с матушкой каждый год приезжали сюда смотреть рассветы и наслаждаться тишиной. Хао Жон оставался всегда во дворце, а королева брала юную дочь и на свой день рождения уезжала сюда. Хао Нинг в этом понятии была просто отчаянной женщиной, ведь только сумасшедший человек мог приказать построить на таком месте дом, брать сюда ребенка и не брать служанок, лишь пару охранников, самолично выполняя всю работу по дому. Это было их с матушкой место, и Хао Юн просто не могла не приехать сегодня, чтобы весь свой завтрашний день рождения провести здесь. Были, конечно, некоторые опасения, что это будет опасно, потому что сейчас была весна, могла быть буря и прочее, но королева даже ничего не захотела слушать, а просто приказала взять побольше продовольствия. Кстати, насчет еды, чтобы не нарушать традиции, Шао Фэн приказал служанкам отправиться заранее, навести порядок, а потом и уплыть, оставив господ лишь с охраной, тогда-то ребром встал вопрос о том, кто будет готовить. Юэ Тао, который непонятно как притерся к этой группе и сейчас плыл в одной лодке рядом с королевой, предложил было, чтобы готовила Хао Юн, как бы она женщина, потом и его невеста, так что пусть балует жениха. Никто ему объяснять ничего не стал, и просто посмотрели с презрением, а Шао Фэн с самым милейшим лицом рассказал, как королева много лет назад чуть не сожгла кухню, пытаясь приготовить печенье, и полюбопытствовал, что готов ли господин отравиться. После этого все дружно порешили, что нужно просто привезти готовое продовольствие. Лодка ударилась о причал с такой силой, что Хао Юн чуть не упала, удержавшись на месте только из-за того, что кто-то крепко схватил ее за предплечье. Увидеть спасителя ей не удалось, потому что евнухи, выскочившие из лодки в следующую секунду, подхватив ее под руки, поставили на причал, а затем стали помогать остальным. — Ваше Величество! Юэ Тао. Опять. Видит Будда, она не хотела, чтобы он ехал. Хао Юн сделала вид, что из-за шума природы не услышала возглас моряка и быстро, почти бегом, направилась к тёмному дому неподалеку, бросив что-то про то, что устала, и хорошо, что комнаты уже были приготовлены.

***

На неё смотрели. Хао Юн не открывала глаза пару секунд после пробуждения, но кожей чувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Но разве кто-то может быть в её комнате? Может, это Юэ Тао? Или Тал Тал? Хотя, мысли о последнем совершенно беспочвенны, что ему-то здесь делать? Решив, что больше томить не нужно, королева резко открыла глаза, садясь на кровати. В комнате было темно, кажется, что до рассвета, встречать который ее должны были разбудить, оставалось меньше часа. В углу стояла незнакомая служанка. Просто стояла и смотрела, ничего не предпринимая и не сдвигаясь с места. — Что ты здесь делаешь? Немного резко спросила королева, раздражённая и немного напуганная поведением особы, что выдернула ее хоть не из сладкого и спокойного, но сна. Девушка молча склонилась в поклоне, а потом вышла, оставляя Хао Юн в странном состоянии.

***

— Ваше Величество, проснитесь, скоро рассвет, который вы хотели посмотреть! Шао Фэн был самым жизнерадостным из сонных людей в этой группе. Да, Тал Тал с Баяном привыкли просыпаться рано, но даже они не были в восторге, что уж говорить о Юэ Тао, который засыпал на любой горизонтальной поверхности. Первый министр хотел уже толкнуть дверь и вломиться в королевские покои, как оттуда выглянула полностью одетая и совершенно не сонная Хао Юн, хоть и в простой одежде. — Доброе утро. Она чуть улыбнулась и втянула носом свежий морской воздух. — Вы так рано проснулись, моя королева. Немного удивленно произнёс Шао Фэн, на что девушка смущённо потерла шею и ответила: — Да, меня где-то час назад разбудила служанка, потом не смогла уснуть. — Служанка? Три удивлённых голоса и исчезающая улыбка министра, а потом до Хао Юн дошло. Дошла страшная истина. Здесь нет служанок. Все уплыли несколько часов назад, когда помогли господам устроиться. Кто же тогда был в её покоях?