***
— Шао Фэн, он совсем охренел! Именно с такими словами Баян ворвался в темные покои еще спящего друга, который на высказывание никак не отреагировал. Логично, ведь еще не рассвело. Генерал замер, закрыв входную дверь и поняв, что пришёл не очень вовремя, но отступать не захотел, тут же приблизившись и бодренько толкнув укрытого Шао Фэна в плечо. — Хватит спать, у меня новости! Подъем, боец! — Баян, если дворец не горит, и ты будишь меня зря, то я тебя придушу. Пробормотал уже неспящий мужчина, не разлепляя глаз. Баян фыркнул, а потом, отмахнувшись, будто от мухи, ответил: — Это не пожар, это важнее. Я застукал Тал Тала и Хао Юн спящими в обнимку. Новость об этих двоих имела практически взрывной эффект, поэтому Шао Фэн разлепил глаза, недовольно воззрившись на нарушителя его сладкого сна. — Ты застукал их до смерти, и хочешь, чтобы я помог с трупами? — Нет. — Так в чем дело? — Я хочу, чтобы ты помог мне Тал Тала разговорить. Озвучил свою гениальную идею Баян, получив при этом сонный взгляд зевнувшего Шао Фэна. — Ты бы помер, если бы вломился ко мне через часик? — Ой, да помолчи, будто тебе самому не интересно! Генерал знал друга слишком хорошо, поэтому крыть было нечем. Первый министр, недовольный своим проигрышем, спустился с кровати. — Так чего ты от меня хочешь? Открыть пыточную? Глаза Баяна округлились, а Шао Фэн, явно довольный незамысловатой шуткой, фыркнул, видя, как в глазах друга появляется осуждение. — Шао Фэн, ты, это, давай не ерничай. У тебя есть идеи, как его разговорить? — Не судьба попробовать по старинке? Генерал нахмурился. — Напоить? — Читаешь мысли. — Вина много уйдёт. Шао Фэн широко улыбнулся, видя, как вытягивается от осознания лицо друга. — Ты хочешь сказать… — Да, у меня есть байцзю. Три бутылки. Генерал искренне не понимал, откуда его друг берет столько алкоголя, потому что, когда был в порту сам, с трудом нашел даже вино. Вероятно, на Хао Дао люди, зная, как королева не любит алкоголь, продавали его из-под полы и тайно, поэтому, чтобы что-то купить, нужно было знать все места и всех торговцев лично, что и делал Шао Фэн. В Юань байцзю, конечно, продавался свободнее, но там было столько подделок и просто опасных для жизни вариантов, что лучше было не рисковать, потому что китайцы делали этот напиток, кто как мог. — А не откинемся? С надуманным сомнением произнёс Баян, уже почти уверенный в том, что все пройдет, как по маслу. Первый министра состроил оскорбленное лицо. — Баян, как ты можешь сомневаться в моем знании выпивки? Прекрасный байцзю, от хорошего поставщика, сам уже пробовал много раз, и, как видишь, пока жив, здоров. Дам тебе две бутылки, одну потом сами разопьем, только сильно его не спаивай, а то вместо признания получишь валяющуюся на полу массу. Генерал кивнул, а потом быстро спросил: — Слушай, а если он не будет пить? — Не будет пить — принесу веревки. Видя, как расширяются глаза Баяна, министр усмехнулся. — Что за глупый вопрос? Ты его дядя или я? Сам разберешься.***
Генерал сидел в своих покоях, с головой погрузившись в очередную книгу, которую у него не было возможности почитать сегодня днём. Почему? Потому что всё время от пробуждения до захода солнца он буквально бегал и прятался по всему дворцу от дяди, который, видимо, решил расспросить его об утреннем происшествии, потому что никак иначе нельзя было объяснить три встречи с предложениями прогуляться и поговорить. Да, это было не очень и достойно, но хотя бы безопасно, потому что стратег серьёзно беспокоился о методах допроса старшего. Сейчас было уже относительно поздно, и Тал Тал всей душой надеялся, что генерал бросил свои замашки разведчика и отправился спать, ну, или хотя бы пить с Шао Фэном. — Тал Тал, вот ты где! Мужчина чуть не прошипел под нос несколько ругательств, погруженный в свои мысли, он не услышал, как открылась дверь, а на пороге появился Баян, держащий руки за спиной. Бежать было некуда. — Дядя! Радостный тон получился не лучшим — старший угрожающе надвигался. Наконец приблизившись, мужчина с грохотом поставил на стол две довольно большие глиняные бутылки. — Представляешь, Шао Фэн подарил мне байцзю, две бутылки! Пришёл к тебе, чтобы вместе попробовать. И тут Тал Тал понял, что попал очень крупно. Во-первых, пробовать алкоголь не приходят с двумя бутылками, во-вторых, если вспомнить характер первого министра, то идея отдать безвозмездно алкоголь, а не выпить его с получателем, кажется довольно сомнительной, и, в-третьих, не бывает таких совпадений, чтобы утром Баян застал его с Хао Юн, а вечером решил напоить без задней мысли. Стратег совершенно не хотел пить, прекрасно помня, в чьих объятиях закончился пир и чье лицо он последние несколько дней видит не в самых целомудренных снах. Да и на пьяную голову можно было проболтаться. Но отказаться, видимо, было невозможно, генерал доставал из-за пазухи чашки.***
Время текло гораздо медленнее, чем алкоголь, разговор вязался, но не о том, о чем хотел Баян, заставляя сжимать от раздражения зубы и подливать байцзю в чашу племянника, который оказался тем еще крепким орешком, ведь напоить Тал Тала было довольно сложно, сначала он глотал огненную воду лишь под чутким присмотром дяди, а потом и вовсе, лишь когда чужая рука опрокидывала в горло чашку. Глаза обоих начинали слипаться, языки двигались с трудом, но пить мужчины не прекращали, хоть опустело уже больше одной бутылки. Неожиданно Тал Тал спросил: — Господин, а вы любили кого-то? Баян долго на него посмотрел, видимо, вспоминая своих женщин. — Да нет, Тал Тал, женщины… Мужчина многозначительно цокнул, а потом медленно продолжил таким тоном, будто учил племянника жизни: — Большинство красивы, но не более, совсем малая часть может думать наравне с мужчинами, и лишь одна на всём света может заставить тебя жить одним лишь вздохом. Баян вздохнул, подливая в опустевшие чаши выпивку. — Я не встретил такую, не повезло. Грустно улыбнулся мужчина, опрокидывая алкоголь в пересохшее горло. Тал Тал последовал его примеру, чуть поморщившись, скорее для виду, чем от горечи, которую он уже почти не чувствовал. — А как понять, что эта та женщина? Взгляд стратега был туманен, а слова шли из самого сердца, слетая с непокорного языка без разрешения. Хотя, если вспомнить, сколько генералы выпили, то там уже ни о каком разрешении идти речи не могло — головы были, будто чугунные, а мысли далеко не разумными. Баян криво улыбнулся, вновь подливая байцзю, и ответил: — Ты почувствуешь. Будешь думать лишь о ней, будешь видеть лишь её, слышать лишь её. Она будет тебе казаться недостижимым идеалом, хоть будет стоять всего в нескольких шагах. Будешь желать ей счастья, даже если в этом случае твое сердце вырвут и сожрут голодные псы. Тал Тал нахмурился, опрокидывая чашу. Сейчас остатки самоконтроля уже успели его покинуть, поэтому рука сама тянулась за новой порцией. Мужчине хотелось напиться, напиться так, чтобы не чувствовать совсем ничего: ни тупой боли, ни разочарования в себе, ни печали. — Так вы же говорили, что не чувствовали это? — Да. Баян кивнул, хотя со стороны казалось, что он просто уронил на несколько секунд голову. — Мне рассказал один приятель. Не знаю, помнишь ли ты его, сейчас скажу, как звали… Взгляд бравого генерала уткнулся в одну точку и остекленел, наместник, видимо, очень старался вспомнить забытое имя. Затея с треском провалилось, а Баян, мотнув головой, продолжил: — А, к черту. Бравый воин был, мужик такой высокий загорелый. Влюбился просто как дитя, писал стихи, при любой возможности уезжал домой. Я тогда смеялся над ним, помню, молодой был, глупый. Наместник вздохнул, а потом грустно добавил: — Она умерла при родах, а он повесился на следующий день. Хороший был мужик. Тал Тал осушил чашу, качая головой, будто понимая дядину печаль. Баян фыркнул, отгоняя от себя наваждение: — А ты чего спросил-то? Её Величество вспомнил? Тал Тал сжал зубы, опуская глаза. Пьяный душой и телом, он чувствовал, что ему просто необходимо с кем-то поделиться своей проблемой, рассказать кому-то близкому и родному, тому, кто не будет осуждать, а поддержит и, быть может, даст совет. Дядя, человек, который заменил стратегу отца, наверное, единственный подходил на эту роль. — Я вижу Хао Юн в своих снах, прижимаю к себе, слышу стоны, наслаждаюсь ими, но на утро вновь становлюсь лишь близким другом, который не может дотронуться до желанного тела. Кажется, я схожу с ума от этого чувства. Баян пьяно усмехнулся. — Да ты влюбился, мальчик. Не знаю, поздравлять мне тебя или соболезновать. Тал Тал замер, в его будто сонных глазах ясно можно было проследить удивление, которое тут же сменилось недоверием. — Влюбился? Тихо переспросил он, подаваясь вперёд и считывая каждое движение лица напротив. Баян улыбался, сверкая глазами. — А ты думал, что это простуда, братец? Э, нет, это так просто не пройдёт. Тал Тал заозирался, в его глазах была лишь сплошная неуверенность, генерал даже понизил голос, будто опасаясь, что их услышат. — Дядя, вы можете ошибаться? Быть может, это просто страсть, желание, наваждение? Подумайте еще раз. Мужчина цеплялся за эту призрачную надежду, как утопающий цепляется за брошенную соломинку. Тал Тал прекрасно понимал, даже будучи навеселе, что, если он влюбился, то дело — дрянь. Баян хрипло рассмеялся, а его племянника от этого смеха будто окатили холодной водой, потому что стало понятно: наместник полностью уверен в своей правоте. — Тал Тал, если мужчина хочет женщину, он её берёт. Какой бы Хао Юн не была напуганной скромницей, ты бы нашел способ осуществить желаемое. А то, что ты все ещё ждёшь её позволения, как мальчишка — только подтверждает, что тебе нужно не просто ее тело. Стратег коротко кивнул, прикусывая щёку так, что почувствовал во рту металлический привкус. Хоть боли не было — алкоголь хорошо делал свое дело. Баян широко улыбнулся, поднимая свою чашу над столом. — Тогда я тебя поздравляю, Тал Тал, ты влюбился в королеву. Выпьем за это! Дальше они пили молча, каждый думал о своем, опустошая чашку за чашкой. Даже Тал Тал, за которым ранее подобного не замечалось, будто решил уснуть лицом на столе совершенно забыв, что не предупредил Хао Юн, и она должна скоро подойти. Через несколько минут дверь действительно скрипнула, а на пороге появилась беззаботная Хао Юн, которая сразу почувствовала аромат алкоголя, витающий по комнате, и побледнела, плотно сжав губы, только заметив сидящих за столом мужчин. — Доброй ночи, господа. Звонко отчеканила королева, заставляя мужчин обернуться. Баян улыбнулся, приглашающе махнув рукой. — Ваше Величество, идите сюда, попробуйте! — Воздержусь. Покачала головой девушка, открывая дверь и выглядывая в коридор. Мимо так вовремя проходила Гун Лин, поэтому Хао Юн, улыбнувшись своей удачи, ее окликнула: — Гун Лин! Служанка дернулась от крика и, заметив госпожу, тут же склонилась в поклоне. — Мне нужна твоя помощь. Отведи генерала Баяна к Шао Фэну, а дальше пусть сам разбирается. И прикажи служанкам приготовить для господ составы от похмелья. С учетом того, что генерал, во-первых, был пьян, а во-вторых, был существенно тяжелее хрупкой служанки, это было не такой уж простой просьбой, но Гун Лин, ещё не зная, какую подлянку приготовила ей королева, лишь чуть покраснела и быстро зашла в комнату, тут же опуская глаза и подходя к мужчинам. — Господин, вас хотел видеть господин первый министр, позвольте мне проводить вас. Эта девушка, кажется, часто встречала пьяных людей, потому что тон выбрала правильный: ласковый и осторожный. Баян нахмурился, вглядываясь в невинное личико, но, пошатнувшись, встал со стула и, бросив на племянника многозначительный взгляд, вышел из покоев, по дороге до двери несколько раз чуть не упав и удержавшись на ногах только благодаря рукам внимательной служанки. Хао Юн с Тал Талом остались одни. Королева тихонько вздохнула, чувствуя на себе пристальный взгляд, и подошла к ещё сидящему на стуле стратегу, чуть наклонившись, чтобы их лица были на одном уровне. — Мой господин, как так можно? Грустно спросила девушка и, пользуясь своей безнаказанностью, провела белой ладонью по тёплой щеке. Тал Тал зло усмехнулся, резко подавшись вперёд, заставив тем самым королеву буквально отскочить от себя, и встал, смотря на девушку сверху вниз. — Я в полном порядке. Давайте спать. Хао Юн испуганно на него посмотрела, помотав головой. В данной ситуации её пугал и почти приказной тон, и то, с какой обидой говорил мужчина, а говорил он так, будто королева ему что-то ужасное сделала. — Господин, вы не в порядке. Я же вижу, что вы пьяны в стельку. Большого опыта общения с пьяным человеком королева не имела, в отличии от той же Гун Лин, поэтому тон, очевидно, выбрала неверный, заставив Тал Тала холодно отчеканить, сузив глаза: — Я могу себя контролировать, Ваше Величество. Генерал будто вышел из себя, он был в ярости, чувствуя странную обиду и боль, что вспыхнули от неосторожно брошенной фразы собеседницы. Девушка побледнела. — Господин… — Идите в постель! Последние его слова больше напоминали шипение, после чего Тал Тал резко схватил подрагивающую руку и потянул Хао Юн к кровати. — Вы разве не за сном сюда приходите? Разве нет?! Генерал развернулся, видя позади себя напуганную до смерти Хао Юн. Губы ее дрожали, лицо побледнело, а из чистых черных глаза почти катились хрустальные слезы. Королева боялась не его, не его в здравом уме, она боялась того человека, которого видела сейчас перед собой, боялась, потому что совершенно не узнавала. Тал Тал усмехнулся, наклоняя голову в бок. — Вы боитесь меня, Хао Юн? Тон был таким приторно-нежным, что девушку затрясло еще сильнее. — Но я ведь ничего вам не сделаю, моя королева. Ведь я ваш друг. Тихий всхлип, в глазах появилась надежда. Надежда, что все хорошо, что он сменит гнев на милость, но она тут же погасла, стоило мужчине наклониться вперёд и прошептать почти в самое ухо следующую фразу: — Я ваш друг, а вы - бесчувственная дура, которая не видит дальше своего носа. Королева дернулась, как от удара. Было больно, ужасно больно, хоть девушка и понимала, что Тал Тал не в себе. От кого угодно она бы согласилась это услышать, но не от него, не от человека, которого подпустила так близко. — А знаете, что самое ужасное, моя королева? Продолжал генерал, не замечая, как по бледным щекам уже одна за другой катились слезы. — Самое ужасное то, что я вас… Тал Тал умолк, обдавая нежную кожу запахом перегара, а потом подался вперёд, нежно накрывая приоткрытые губы своими. Хао Юн почти не чувствовала, как мужская рука коснулась подбородка, чуть приподнимая послушную голову, как чужие пальцы ласково перебирали мягкие пряди, как язык изучал рот. Девушка застыла, ощущая лишь боль и соль от побывавших на губах слез. Пустота. Ни наслаждения, ни омерзения — ничего, совсем. Кажется, ей было все равно, что будет дальше. Тал Тал был доволен, по телу, начиная от губ, бежали будто электрические импульсы, что взрывались в нетрезвой голове фейерверками. Запах персиков щекотал нос, а единственным разочарованием было бездействие Хао Юн, которое быстро списывалось на неопытность. Генерал наслаждался теплом желанного им тела, чувствуя, как совсем близко бьется юное сердце. Прекрасная, податливая, его королева. Её губы пьянили лучше всякого вина, были слаще любого нектара, заставляя мужчину углублять поцелуй с каждым мгновением. Мужчина отстранился через несколько секунд, кажется, только тогда заметив, что королева плачет. — Хао Юн… Продолжить генерал не успел, Хао Юн, взяв откуда-то силу, умудрилась его оттолкнуть, вылетая из покоев. Когда захлопнулась дверь Тал Тал еще долго стоял без движения и лишь потом сел на заправленную кровать. — Люблю.***
— Солнышко, открывай глазки, тебе пора вставать! Баян поморщился и перевернулся на другой бок, услышав у самого уха знакомый мужской голос, хоть сейчас ужасно искаженный и писклявый, который через секунду сменился настоящим рёвом: — Баян, достал! Я заколебался тебя будить, подъем! От такого крика наместник подскочил на постели, тут же хватаясь за голову. — О, встал, голубчик! Выпей-ка. Радостно произнёс голос, а под нос была тут же подсунута чаша, содержимое которой мужчина, поморщившись, выпил, затем поворачивая голову и видя улыбающегося Шао Фэна. — Ты совсем поехал так орать? У меня голова болит! — А пить меньше надо. Назидательно ответил первый министр, отходя к столу и наливая себе воды из кувшина. — Ой, да и иди к черту! Самое главное, что я выяснил, что они не любовники, а Тал Тал просто королеву любит. — Бедный мальчик, и? — Что «и»? Спросил Баян, чувствуя, как боль постепенно уходит, снадобье действовало прекрасно. — Ты помнишь что-то ещё? Уточнил Шао Фэн, вытерев губы от стекающей по ним воды. Баян прищурился, видимо, пытаясь что-то вспомнить. — Ну, он, вроде, про сны что-то говорил, но я точно не помню. Первый министр вздохнул, посмотрев на генерала с осуждением, а потом, мотнув головой, произнёс: — Из тебя разведчик такой же, как из меня королевская служанка. О, кстати о служанках. Чёрные глаза блеснули, отчего Баян весь напрягся. — Тебя вчера мне Гун Лин, ну девочка, что у королевы служит, передавала, вся красная была. Ты чего ей наговорил? Генерал нахмурился, почесав затылок. — Да кто его знает, я пьяный был, но не думаю, что там что-то страшное. — Ты это, аккуратнее, а то влюбится ещё девочка. Беззлобно поддел друга первый министр, на что тот лишь отмахнулся. — Типун тебе на язык, Шао Фэн, я ей в отцы гожусь. — Ну, как говорится… — Заткнись. Отчеканил Баян, тут же усмехаясь и смотря на Шао Фэна, который изо всех сил держался, чтобы не прыснуть. Через пару секунд друзья рассмеялись, утирая выступившие на глаза слезы. — Слушай, а королева у моего племянника сейчас? Я помню, что она приходила. Через смех спросил генерал. Первый министр тут же смолк. Его лицо потемнело, затем, немного выждав, мужчина тихо ответил: — Её Величество с ночи плачет в своих покоях, я как раз гадал, что случилось. Баян побледнел. Только этого сейчас не хватало, а если Тал Тал… о Боги, он же точно был пьян, что он мог только сделать с королевой в таком состоянии! — Чёрт! Прошипел генерал, вскакивая с постели и замечая, что на нем ночные штаны и халат. — Кто меня вчера переодел? Спросил он, быстро подходя к шкафу и вытаскивая оттуда первые попавшиеся вещи. Шао Фэн пожал плечами. — Я, а что? Генерал даже на несколько секунд замер, выкатив глаза и чуть не выронив из рук ханьфу. — Ты?! Министр коротко кивнул, будто это было обыденным делом, а не тем, что заставило Баяна судорожно сглотнуть. — Ну ты, как бы… ты же не… Шао Фэн горестно вздохнул. — Друг мой, если тебя интересует, видел ли я тебя без штанов, то да, видел, но не трогал, не рассматривал и во влажных фантазиях представлять не намерен. Если тебя интересует, как я могу оценить то, что увидел, то все очень даже неплохо. А теперь не стой столбом и переодевайся, мужеложцем меня тут выставляешь, ей-богу!***
Тал Тал со стоном поднялся на кровати, хватаясь за голову и сквозь пелену болезненного похмелья замечая стоящую на тумбочке миску. Генерал поморщился, делать что-то было убийственно неприятно, руки дрожали, а перед глазами от слишком резкого поворота начинали приплясывать разноцветные точки, но стратег все же потянулся за чашей, пролив немного снадобья на кровать. С каждым глотком рыбного бульона, к которому были добавлены странные на вкус травы, неприятные ощущения постепенно успокаивались, а мысли становились четче и прекращали носиться в голове, подобно рою разбуженных пчёл. Тал Тал отставил чашу обратно, бегло осматривая комнату и мучительно пытаясь вспомнить, что именно вчера произошло, потому что сейчас в памяти всплывали отрывки из начала его с дядей разговора. Секунда усиленных размышлений, другая, а потом на генерала с ошеломительной ясностью свалились события прошлого вечера. Чёрт, Хао Юн! Мужчина застонал, хватаясь за волосы и понимая, насколько сильно он сглупил, и в каком состоянии сейчас должна быть сейчас Хао Юн. Он вообще думал, когда говорил ей те слова, когда целовал? Нет, он не думал. Чёрт. Зная королеву, стратег мог с уверенностью сказать, что ударил по ней сильно, а те слёзы были прекрасным тому подтверждением. Идиот, как так можно было?! Он, к тому же, почти признался в том, что вчера выяснил с дядей, а это бы означало крах всего: теплых отношений, доверия, их совместных ночёвок — в этом генерал, непонятно откуда, но был уверен. Тал Тал сжал зубы, вставая с кровати так резко, что тут же опустился обратно, лекарство ещё не полностью подействовало, поэтому перед глазами неприятно потемнело. Мужчина поморщился, нужно было быстро принять ванну, переодеться и идти к Хао Юн, она должна его принять, должна услышать, потому что иначе всё будет кончено. Тал Тал поднялся с кровати. «Мог ли дядя ошибиться?» — думал он. Да, Баян мог быть не прав, наместник довольно много выпил, поэтому его умозаключение могло быть неверным, что Тал Тала немного успокаивало. Но, если он не ошибся, что тогда? Что делать? У них с Хао Юн разница в возрасте восемь лет, да, это не очень много, могло быть хуже, но она же ещё совсем дитя, невинное и не понимающее многих моментов взрослой жизни. Да еще этот страх, который тоже все до безобразия усложняет, если бы его не было, то было бы хоть немного проще. Тал Тал вздохнул. Тот поцелуй, он не мог не признать, что это было очень приятно, такого стратег не испытывал с другими женщинами, но как теперь всё Хао Юн объяснить? «Простите, я был пьян, не знаю, что на меня нашло»? Это звучит хоть немного убедительно, чтобы королева поверила? Мужчине нужно было подумать.***
— Какого чёрта вы не можете меня пустить? Шао Фэн злился. Привыкший к тому, что мог попасть куда и к кому угодно, он не мог смириться с тем, что сейчас дверь королевы оказалась для него закрытой, и какие-то солдаты не желали ему подчиняться. Баян, стоящий позади, фыркал, сверля взглядом двух молодых солдат, которых мог бы с легкостью победить, но не мог даже достать оружие. Один смазливый юноша опустил глаза, но уверенно произнёс: — Её Величество отдала приказ закрыть двери, она не хочет никого видеть, господин. Мы не имеем права вас пустить. — Да вы… я первый министр, это дело государственной важности! Мы должны удостовериться в здоровье королевы. Отойти! Прорычал мужчина, но ему ничего не ответили, что разозлило Шао Фэна ещё больше. Он бы продолжил ругань, если бы Баян не взял его за плечо, кивая в сторону быстро идущего по коридору Тал Тала. — Господа. Кивнул мужчина в знак приветствия, бросив короткий взгляд на стоящих у дверей солдат. — Какого ты с ней сделал? Этот вопрос слетел с языков старших мужчин одновременно, заставив их переглянуться. Стратег ответил абсолютно спокойно: — Я с ней ничего не сделал, мы лишь немного повздорили. — Повздорили? Прошипел Шао Фэн, а Баян его поддержал, правда, гораздо мягче: — Тал Тал, возможно, ты не в курсе, но обычно после небольшой ссоры девушка не рыдает всю ночь, заперевшись в комнате. — Дядя, господин Шао Фэн, я виноват, наговорил Её Величеству того, чего говорить было нельзя, однако я точно не пытался её к чему-то принудить или изнасиловать, если вы намекаете на это. Тал Тал немного покривил душой, но ведь он действительно не хотел ее изнасиловать. Баян выдохнул сразу после этого признания, а Шао Фэн щурился еще несколько секунд, прежде чем вздохнуть. — Тебя не пустят, она не хочет никого видеть, сами бьёмся. Генерал чуть усмехнулся, подходя к дверям почти вплотную, и громко произнёс: — Ваше Величество, мне нужно вас увидеть! Тишина, никто не ответил, даже шаги не стали слышны. Старшие мужчины переглянулись, но Тал Тал не отступил, молча вглядываясь в цветочный узор на дереве. Кажется, прошло чуть меньше минуты, прежде чем дверь открылась, а на пороге появилась Гун Лин.***
В покоях была тишина, которая только изредка нарушалась сдавленными всхлипами. Гун Лин сидела на кровати и как заведённая гладила по волосам королеву, которая легла, устроив голову на ее коленях. Выглядела Хао Юн не лучшим образом, опухшее от слез лицо, спутанные волосы, бледность — всё говорило о её состоянии. За дверью кто-то раздраженно говорил, но девушки не прислушивались ровно до того момента, как за дверью не раздался чёткий голос: — Ваше Величество, мне нужно вас увидеть! Королева вздрогнула, обратив влажные глаза на дверь и тихонько шмыгнула носом. «А я вас видеть не хочу!» — Ваше Величество, я понимаю, что не могу подобное говорить, но, быть может, вам стоит впустить генерала? Гун Лин наклонилась и произнесла это таким тихим голосом, что за дверью никто точно не мог услышать. Хао Юн подняла на нее глаза и, надувшись, ответила: — Я не хочу его видеть! После этого разговор должен был закончиться, но служанка продолжила, не опасаясь наказания: — Ваше Величество, я знаю, что не могу вам указывать, но, пожалуйста, быть может, после разговора с ним у вас на душе станет легче, вы же, как я понимаю, довольно близки. Королева нахмурилась, слова Гун Лин были отчасти верны, ведь генерал, вероятно, пришёл извиниться, но видеть его не хотелось. — Я ужасно выгляжу, пусть придёт потом. Произнесла она, всё же поднимая голову с колен и ровно садясь на кровати. — Так ложитесь под одеяло и отвернитесь от двери, моя королева, я помогу расправить постель. Гун Лин вспорхнула с кровати, явно уверенная, что смогла королеву убедить, и довольная тем, что сможет наконец отдохнуть. Через несколько секунд одеяло было уже откинуто в сторону, а служанка устремилась к двери, Хао Юн оставалось только лечь под одеяло и отвернуться.***
— Господа. Тихо произнесла Гун Лин, закрывая за собой дверь и склоняясь в поклоне. Девушка чуть покраснела, стоило ей увидеть, кто именно пришёл к покоям королевы, поэтому она упорно прятала глаза под изучающим взглядом Тал Тала. — Господин генерал, Ее Величество согласилась вас принять. Стратег усмехнулся и, кивком попрощавшись с мужчинами, зашёл в покои, сразу замечая завернутую в одеяло королеву. Она что, правда, не хочет, чтобы он видел её? После всех тех слез, она ещё чего-то смущается? Глупая. Дверь тихо закрылась. — Хао Юн. — Зачем вы пришли? Обижена. Тал Тал усмехнулся, хоть интонация девушки вызывали не самые приятные ощущения. — Я хотел извиниться за вчерашнее, я действительно много выпил. Примирительно произнёс мужчина, получив на это мстительное напоминание: — Вы пришли извиняться перед бессердечной дурой, которая не видит дальше собственного носа? Он прекрасно слышал, с какой злой обидой Хао Юн произнесла эти слова, но также хорошо чувствовал плаксивые нотки, которые придавали ему уверенности. Тал Тал сделал несколько шагов вперёд и, позволив себе просто непростительную дерзость, опустился на край большой кровати. — Я пришёл извиняться перед Хао Юн, моей союзницей и другом. Я прошу прощения за те слова, я бы не сказал подобное, если бы был трезв. — Люди становятся сами собой и говорят правду, если напьются. — Правду? Хао Юн, вы не можете отличить правду от пьяного бреда? Мужчина положил руку на хрупкое плечо, потому что обычно такие невинные прикосновения Хао Юн успокаивали. — А что вы скажете насчет того поцелуя? Вы жалеете? Тихо спросила девушка совершенно другим тоном. — Да. Я не знаю, что на меня нашло, простите. Генерал соврал, почти все в этой фразе было ложью, кроме того, что мужчина действительно жалел. Жалел, что поступил так опрометчиво. Хао Юн развернулась, смотря на гостя снизу вверх, а потом прошептала: — Могу я кое-что у вас попросить за прощение? Тал Тал коротко кивнул, прекрасно понимая, что она его уже простила. — Вы можете больше так не напиваться? Вчера вы меня очень напугали. — Конечно, об этом можете даже не беспокоиться.