***
Время текло быстро, подобно воде в бурной горной реке, поэтому Тал Тал не заметил, как уже на следующее утро они с Хао Юн сидели на каменистом берегу, почти у самой воды, всматриваясь в нежный узор, что рисовали на небе облака. Волны тихо бились о потертые от времени камни, местами позеленевшие от избытка влаги, чайки натужно вскрикивали, ведя между собой неспешную беседу, а королева, заключенная в небрежные объятия, больше напоминающие захват, прижималась спиной к сильной груди, вытянув вперед ноги, и изредка морщилась от порывов колючего ветра, что бил в расслабленное лицо, совершенно не замечая задумчивого взгляда своего сопровождающего. Тал Тал пытался вспомнить тот момент, когда согласился променять тренировку по метанию ножа на поход на берег, чтобы, как говорила Хао Юн, отдохнуть, подышать свежим воздухом и помочить ноги в соленой воде, к которой парочка даже не притронулась. Пока на ум ничего не приходило, хоть генерал головой не бился и не напивался после вчерашнего. Стратег прекрасно помнил, как вчера до самого вечера сидел с королевой, которая, видимо, проникнувшись нежными чувствами и совсем расслабившись, не собиралась его отпускать даже чтобы поесть или объясниться с дядей, который, между прочим, вместе с Шао Фэном довольно долго стоял под дверью, о чем-то с Гун Лин беседуя. Освободиться из плена удалось только вечером, да и то чтобы прийти в свои покои и вновь сжать в своих руках Хао Юн, которая этой ночью проявляла повышенную чувствительность и несколько раз в слезах просыпалась непонятно от чего. Потом был утренний разговор, тот самый, в результате которого двое оказались на этом месте. — О чем вы задумались? Раздался под ухом тихий голос, Тал Тал опустил взгляд, смотря на как-то странно развернувшую шею королеву. — Вспомнил слова Конфуция: «Благородный муж винит себя, малый человек винит других». Я размышлял. Генерал прекрасно знал, что эта фраза сейчас совершенно не к месту, и был уверен, что Хао Юн после этого смутится и замолчит, но она спросила с детской непосредственностью: — Размышляли - являетесь ли вы благородным мужем? Тал Тал вздохнул, подняв голову и чувствуя, как девушка скользит по его лицу весёлым взглядом. Лучше бы сказал, что просто задумался о вечном, там бы вопросов не возникло. — Я еще далек от того, чтобы называться благородным мужем. Совершенно спокойно сказал он, видя, как чайка чинно ходит по самой кромке воды в нескольких метрах от них. Хао Юн нахмурила бледный лоб, будто пытаясь что-то вспомнить, а потом, довольно улыбнувшись, выдала: — Достойный муж делает много, но не хвалится сделанным, совершает заслуги, но не признаёт их, потому что он не желает обнаружить свою мудрость. Мужчина, мысленно немного опешив, посмотрел в самодовольные глаза, а потом спросил: — Лао Цзы? — А вы думаете, я сама это придумала? Мне фантазии точно не хватит. Девушка отвернулась, вновь прижавшись затылком к чужому плечу и устремив взгляд в синь ныне спокойных вод. Тал Тал прожигал ее макушку взглядом лишь несколько мгновений, а потом будто потерял ко всему интерес до того момента, как Хао Юн осторожно не произнесла: — Господин, могу ли я задать вам вопрос? Судя по голосу, она явно хотела сделать что-то противозаконное и неправильное, но Тал Тал, зная неиспорченность и наивность этого ребёнка, ответил совершенно спокойно: — Конечно. Ну что эта маленькая девочка может спросить такого страшного, на что ему будет сложно ответить? Как оказалось, такой вопрос все же есть. — А зачем люди целуются? Выпалила королева, тут же покраснев и вжав голову в плечи. Тал Тал долго молчал, пытаясь если не придумать ответ, то хотя бы принять тот факт, что Хао Юн это спросила, а потом медленно произнёс: — Хао Юн, спрашивать такое неприлично. Я не намерен отвечать. Он буквально чувствовал, как девушка в его объятиях задохнулась от злости, смешанной со стыдом, и надулась, хоть и не смотрел на неё. — А спать с королевой в одной постели прилично? А напиваться и целовать меня прилично? У вас какие-то странные приличия, господин. Язвительно выдохнула королева, на что Тал Тал спокойно сказал: — Ваше Величество сама приходит ко мне ночью, а за тот поцелуй я уже извинился. — Ну, господин! Заканючила Хао Юн, сменив тактику, вызывая у стратега лишь усталый вздох. Эта девочка его доконает рано или поздно. Она хоть понимает, как сложно ему ответить на этот вопрос? — Почему вы решили спросить? — Ну… Хао Юн замялась, а потом протянула: — Вы меня целовали, Юэ Тао меня целовал, а я ничего приятного не чувствовала. Зачем целоваться тогда, если ничего не чувствуешь? Этот обмен слюнями, по меньшей мере мерзкий. Тал Тал укусил щеку, ему было крайне неприятно слышать подобные слова, но мужчина держался, чтобы никак себя не выдать, и держался просто прекрасно. Генерал задумчиво перевел взгляд на небо, пытаясь абстрагироваться от происходящего. Действительно, зачем? Он же тоже никогда не чувствовал что-то при поцелуях, кроме омерзения, в последние годы предпочитая обходиться без прелюдий и подобных глупостей. Юэ Тао таким образом Хао Юн признавался в любви, а он? Он тоже, вот только королеве это говорить было равносильно самоубийству. — Хао Юн, мужчина и женщина целуются по разным причинам, например, признание в чувствах, желание или нервный срыв. Ну или когда пьяны, там трудно понять. Максимально уклончиво ответил генерал, заставив королеву нахмуриться. — А что они обычно чувствуют? Они сейчас беседовали как учитель, объясняющий материал, с учеником, будто речь шла о чем-то обыденном как «А почему небо такое голубое?», «Как делают бумагу?», «Почему облака всегда разные?» или прочее. — Желание, счастье, похоть, удовольствие, всё зависит от ситуации. Спокойно ответил генерал, внутри ударяясь головой об стену, осознавая, какой же бред сейчас происходит. Ну это хотя бы был конец, чего-то более «любопытного» Хао Юн сегодня точно не спросит. — Господин, а мужчины целуют друг друга? Тал Тал поперхнулся, ошеломленно глядя на любопытную королеву сверху вниз, а потом процедил сквозь сжатые зубы: — Нет, мы не целуемся. Почему вы решили у меня спросить это? — А господин Баян вас разве не целует в волосы или макушку? Стоило Тал Талу представить нежный поцелуй дяди в его высокий хвост, как его передернуло. Хао Юн тем временем смотрела на него, ожидая ответа, и даже не мыслила о том, насколько неприличные вопросы задает. — Нет. — Нет? Неподдельно удивилась королева, которую брат и матушка постоянно целовали, и она не видела ничего странного в таких нежностях. — А в щёку? — Хао Юн! — Нет так нет, господин, что же сразу кричать.***
— Мой господин, я устала. Это первое, что слышит мужчина, переступая порог освещенной тусклыми свечами комнаты. Тал Тал усмехается, скользя взглядом по поднимающейся с пуфика супруги, что уже успела облачиться в ночные одежды. Устала? Как любопытно. Почему же она тогда полностью готова, кожа сияет даже при таком тусклом освещении, волосы уложены, а на лице легкий макияж, на который явно ушло много времени? Она так готовилась, чтобы сказать ему, что устала, и сегодня ничего не будет? Генерал делает несколько шагов вперед, беря королеву за плечи и совершенно спокойно заглядывая в глаза, тут же улавливая в них притворство. И кого эта девочка хочет обмануть? — Устала? Правда? Серьёзно спрашивает он, получая короткий кивок в ответ, а потом продолжает: — От чего же так устала моя прекрасная супруга? Хао Юн морщится, но не отходит и даже не отворачивается, упорно глядя мужу глаза, будто надеясь, что он раскусит её ложь. — Сегодня в купальне вы меня вымотали, признаться честно, я с трудом дошла до покоев. Генерал мысленно усмехается, вспоминая сегодняшний день, а потом, наклонившись, шепчет в маленькое ухо: — Так почему же ты меня не остановила? Одна лишь просьба, и я бы перестал. Но ты кричала совсем другое. Нежная кожа покрывается мурашками, Хао Юн перестает дышать, слушая обволакивающий её баритон и наслаждаясь им. — «Пожалуйста, мой господин», «Да, мой господин», «Ещё»? С каждой фразой милое личико всё сильнее заливается краской. Стратег любит смотреть на неё, смущенную, поэтому наслаждается каждым моментом, хоть и остаётся непроницаем. — Прекратите меня смущать! — А то что? Ты моя жена. Тал Тал чуть отстраняется, лишь на шаг, но это уже кажется ему ужасной мукой, ведь мужчине так хочется прижаться к желанному телу. Хао Юн отводит взгляд, складывая руки на груди. — Жена, а не собственность. Она действительно злится, но этот огонь затихает в юной душе, стоит супругу вновь приблизится и провести длинными пальцами по щеке. — Ты права. Мне уйти? Ответ предугадать так же просто, как посчитать, сколько женщин у генерала было после заключения брака. Хао Юн качает головой, прекращая притворяться. — Нет, я рада, что вы пришли ко мне. — Но ты же устала. Будто не понимая, что происходит, говорит Тал Тал, на что маленькие пальчики хватают его руку и прижимают к небольшой груди. Неужели Хао Юн боится, что он уйдет? — Я не устала. — То есть ты мне соврала? Констатирует мужчина, вырывая ладонь из совсем детского захвата и перекладывая на поясницу. Хао Юн отвечает без грамма вины: — Мне жаль, мой господин. — Но ты же должна понимать, что я должен наказать тебе за враньё? — Наказать? Испуганно переспрашивает Хао Юн, но глаза загораются радостным блеском. Она понимает, прекрасно понимает, специально всё это устроила. — Быть может, господин смилуется над своей глупой женой? Я больше так не буду. Канючит королева и невинно хлопает глазками, облизывая пересохшие от волнения губы. Тал Тал усмехается: сама же себе яму роет, потом, как всегда, сидеть не сможет. — Посмотрим на твоё поведение. Генерал резко подхватывает свою пискнувшую от неожиданности жену на руки. — Мой господин! Восклицает Хао Юн, когда оказывается лежащей спиной на мягкой кровати, но Тал Тал будто её и не слышит, он лишь нависает сверху, все ещё стоя на деревянном полу и пожирая взглядом сейчас такую беззащитную супругу. Его супругу. Генерал быстро оглядывает лежащую перед ним девушку и недовольно сжимает губы. Она же знает, как он не любит, когда платье распускается на спине, как он любит, когда на ночь она надевает халат, позлить хочет? Хао Юн на мгновение начинает улыбаться, но это довольное выражение тут же пропадает, когда Тал Тал достает прикреплённый к поясу нож. «Как на войну в собственную спальню, но пригодился же», — мелькает в светлой голове, когда генерал с почти незаметной ухмылкой поддевает лезвием вырез платья, замечая, как глаза Хао Юн начинают метать молнии. Она не боится, нет, конечно, ведь знает, что он не сделает ей больно специально и сейчас лишь дразнит. Всё гораздо интереснее: королева злится, она всегда злится, когда муж рвет ее платья, а Тал Талу об этом прекрасно известно. Слышится треск, генерал проводит ножом почти до подола, разделяя платье посередине и тут же откидывая половинки в сторону. «Не очень удобно, но подойдёт», — думает мужчина, в глубине души уже запрещая носить подобные одежды в спальне, потому что рукава ужасно мешают, да и выглядит все не лучшим образом, лишь обнаженное тело спасает ситуацию. Хао Юн тяжело дышит, но молчит, понимая, что лучше не высовываться — хуже будет. Тал Тал в подобном довольно мстителен, а лежать абсолютно голой с раздвинутыми ногами, когда одетый супруг, не обращая на тебя внимания, читает очередной трактат, совершенно не хочется, уже проходили. Сильная рука касается груди, теребит тут же твердеющий под уверенными пальцами сосок, а Тал Тал усмехается: «Не так быстро, милая, ты наказана!» Глаза Хао Юн расширяются, когда к обнажённой ключице прижимается уже знакомый нож. Лезвие неприятно холодит кожу, заставляя ту покрываться мурашками, а девушка задерживает дыхание, боясь пошевелить даже мизинцем. Тал Тал небрежно садится на кровать, с него ещё не снято ни одной вещи в то время, как супруга лежит раздетой, и медленно ведет лезвием вниз, аккуратно вырисовывая на тонкой коже витиеватый узор. Крови нет, он никогда бы не сделал Хао Юн так больно, и нож лишь оставляет за собой тонкую белую полоску. Мужчина играет с ней, прекрасно зная, что от такой опасной игры девушка медленно возбуждается, и делая вид, что не замечает того, что сам уже возбуждён до безумия. Их игра, его правила, всё, как генерал любит. Сталь доходит до низа живота, рисует на белой коже завиток, но дальше не спускается — опасно, риск задеть что-то слишком большой, чтобы продолжать, поэтому Тал Тал возвращает руку к ключицам, начиная эту сладкую пытку с самого начала. Через сколько минут Хао Юн начинает сходить с ума? Неизвестно. Секунды тянутся, как часы, ранее холодный нож становится раскалённым, а между ногами появляется издевательская влага. Ее супруг сделал верный ход, девушка изнывает из терзающего ее огня, желая лишь, чтобы Тал Тал прекратил наконец эту муку, прикоснулся к ней и приласкал. — Мой господин, пожалуйста. Он не останавливается, будто не слышит ее тихой мольбы, в которой хорошо чувствуются плаксивые нотки. — Мой господин. Снова мимо, генерал не ведет и ухом. — Тал Тал, умоляю тебя, прекрати! Нож летит в сторону, втыкаясь в какой-то низенький столик, а мягкие губы накрывают чужие. Тал Тал доволен, очень доволен, теперь можно и заканчивать наказание, а то «господин, господин», будто они не супруги, а союзники, как в старые добрые. Генерал, не отрываясь от Хао Юн, что поднялась на постели, развязывает пояс и скидывает верхнюю часть ханьфу, оставаясь только в штанах. Королева продержалась дольше, чем он думал (она должна была заговорить уже несколько минут назад), что вызывает невольное уважение. Тонкие девичьи руки скользят по сильному торсу, в то время, как мужчина освобождает саму Хао Юн от остатков одежды, и стягивают штаны, после чего Тал Тал быстро оказывается в кровати, устраиваясь между раздвинутых ног. На секунду двое замирают, вглядываясь друг другу в глаза, а потом следует резкий толчок, который отзывается полустоном-полукриком, вырвавшимся из прокушенных губ. Стратег несколько мгновений как всегда обеспокоенно смотрит на супругу, а потом медленно начинает двигаться, постепенно наращивая темп. На следующее утро девушка, вероятно, будет незаметно морщиться при ходьбе, но сейчас это никого не волнует. Привыкли. Хао Юн вскрикивает от слишком резких толчков, закатывая глаза, и эти крики становятся музыкой для ушей супруга, ведь в них прекрасно слышится наслаждение, а не боль, и раз за разом она кричит его имя, постепенно срывая голос. Завтра, кажется, все указы будет озвучивать Тал Тал, хотя министры уже привыкли, этим чиновникам уже давным-давно плевать. Тал Тал резко открывает глаза, уставившись в потолок собственной спальни. Опять. Этот сон уже не вызывает каких-либо чувств, кроме привычного возбуждения и усталости, ведь генерал, кажется, свыкся с мыслью, что ему почти каждую ночь снится такое. «Почему так холодно?», — недовольно думает мужчина, не чувствуя прижавшегося к нему юного тела, и садится на постели, несмотря на темноту, сразу замечая сжавшуюся в комочек, сидящую на самом краю, свесив ноги, королеву. — Хао Юн, что случилось? Немного раздраженно спрашивает мужчина, постепенно видя все больше и больше скрытых от него ранее деталей: Хао Юн мелко дрожит, у неё стучат зубы, и трясутся руки — а затем хмурится, в мгновение оказываясь рядом и поворачивая бледное лицо к себе. — Я не хотела вас будить. Тихо отвечает девушка, обнимая себя за плечи, тем самым будто стараясь унять дрожь. — Что случилось? Раздражение уступает месту беспокойству, когда генерал касается трясущейся руки с намереньем проверить пульс и обнаруживает, что она холодная, как у покойницы, а сердечный ритм слишком быстрый и частый. — Вам приснился кошмар? — Нет, господин, ложитесь спать, я не хотела вас будить, простите. Этот ответ безумно злит, ведь Тал Тал, хоть и не показывая этого, волнуется о сидящей рядом королеве, чье лицо сейчас не выражает никаких эмоций. — Не хотите рассказывать мне - я позову лекаря. Голос звучит твердо, и стратег спокойно поднимается с кровати, тут же чувствуя на своем рукаве тонкие пальцы. — Не надо лекаря. Жалобно просит девушка, усаживая генерала обратно. Тал Тал пристально смотрит в мертвенно бледное лицо, а потом буквально приказывает: — Говорите. — Я проснулась, думала, что пройдет само, но уже полчаса сижу. Генерал нахмурился, совершенно спокойно касаясь влажного лба и понимая, что жара нет. «Ей просто приснилось что-то». — От чего вы проснулись? — Я не знаю, мне просто стало холодно. Мне очень холодно, господин. С учетом того, что в комнате было относительно тепло, то заявление звучало как минимум странно. Генерал сжал губы, поднимаясь с постели. Он решил, что девушка переволновалась или, на крайний случай, заболела, поэтому сейчас намеревался её согреть и принести чего-то успокоительного, в лучшем случае, вина, за которым пришлось бы идти к дяде. — Ложитесь, я сейчас приду. Сказал мужчина, притягивая к себе одеяло и закутывая в него дрожащую девушку, как маленького ребенка. — Куда вы? За лекарем? — Нет.***
Баян поморщился, недовольно открывая глаза и поднимаясь на кровати, услышав разбудивший его посреди ночи вежливый стук в дверь. Хотя, можно ли назвать хоть какой-то стук в такой час вежливым? Генерал тихо прошипел себе что-то под нос, уверенный в том, что это Шао Фэн пришёл сообщить какую-то прекрасную, по его мнению, новость или просто захотел ночью предложить выпить и поговорить по душам. Медленно и уныло, на ходу подбирая меч, наместник прошествовал к выходу, распахивая дверь. — Шао Фэн, ну мать твою, ты совсем охре… Тал Тал?! Баян запнулся, открыв рот, и захлопал глазами, изумленно взирая на ночного гостя. Стратег, застывший за порогом в ночных одеждах, склонил голову, произнеся чуть виновато: — Доброй ночи, господин, прошу простить, что потревожил вас. Баяну понадобилось несколько секунд, чтобы закрыть рот и справиться с удивлением, после чего он медленно произнёс. — Что ты здесь делаешь? — Господин, у вас нет вина? Вопросом на вопрос ответил генерал, заставив дядю вновь немного оторопеть. — Вина? Ты не заболел, Тал Тал? Обеспокоенно спросил мужчина, неожиданно подумав, что племянник такой из-за королевы, а потом добавил прежде, чем тот успел возразить: — Вы с Хао Юн поругались? Ты мне все можешь рассказать. Давай посидим, поговорим, выпьем? Заходи. Тал Тал слегка поднял уголки губ, даже немного тронутый такой заботой от близкого человека, а потом, приняв свое обычное выражение, покачал головой. — Нет, господин, благодарю, но со мной все хорошо. Это для Хао Юн Наместник нахмурился, все же отходя в глубь комнаты и открывая деревянный шкафчик. — А что с ней? Решил напоить и взять пьяную? Тал Тал поморщился, не видя, в какую темноту ушел дядя, и покачал головой, все еще оставаясь на пороге. Заходить в комнату он считал бессмысленным. — Господин, Её Величество плохо себя чувствует, я собираюсь добавить в вино травы и дать ей выпить, чтобы успокоилась. Из темноты раздалось недоверчивое хмыканье, а затем появился Баян, держащий в руках глиняную бутыль. — Вернёшь, что останется. Хорошее вино. Тал Тал кивнул и, поклонившись, быстро скрылся, оставив сонного Баяна устало вглядываться ему в след.***
Когда мужчина вернулся в свои покои, он застал Хао Юн в том же положении, в котором ее оставил: сидящей завернутой в одеяло, как в кокон, на самом краю кровати. Девушка подняла голову, когда услышала, как открылась дверь, и чуть улыбнулась, хотя в её состоянии это выглядело довольно жалко. — Я, кажется, сказал вам лечь? Спокойно произнёс мужчина, подходя уже к своему шкафу и что-то методично выискивая в маленьких ящичках. Хао Юн ответила чуть виновато, опустив глаза: — Я забыла, задумалась и забыла, простите. Генерал поморщился, доставая из шкафа найденный ранее сверток с засушенными травами, которые имели успокоительный эффект, и глубокую фарфоровую миску. Он надеялся, что в тепле девушка уснёт, и ему все же не придется поить ее вином, слушая отговорки и капризы. Ну ладно, забыла, так забыла, ей же хуже. Тал Тал в полной тишине прошел до письменного стола, откупорил бутылку, плеснул примерно треть в миску и бросил несколько резко пахнущих веточек, предварительно их растерев между пальцев, чтобы получилось что-то хотя бы примерно напоминающее порошок. — Господин, что вы делаете? С кровати послышался шорох, вероятно, Хао Юн собиралась встать и посмотреть, но Тал Тал быстро пресёк это рвение. — Сидите там. Отчеканил он, поднимая миску с успокаивающей смесью, и, пройдя немного, опустился на кровать рядом с дрожащей уже меньше Хао Юн. — Вам нужно это выпить. Девушка покосилась на странный напиток с сомнением, даже в таком состоянии она не была готова пить все, что ей приносят, даже если ей это приносит Тал Тал. — Что это? Тихо спросила он, все же взяв миску в руки и понюхав, тут же поморщившись от неприятного для нежного носа запаха. — Вино. Просто ответил Тал Тал, заранее предугадавший, что Хао Юн это спросит. Девушка нахмурилась, тут же возвращая чашу в руки несопротивляющемуся мужчине. — Я недостаточно плохо себя чувствую, чтобы пить алкоголь. Ну да, а на что он рассчитывал? Тал Тал мысленно вздохнул, устало прикрывая глаза на несколько мгновений, а потом переспросил: — Вы уверены? — Да. — Как пожелаете. Хао Юн оторопела, она явно не ожидала, что с ней согласятся так быстро, но генерал и не думал подчиняться. Он спокойно поднёс чашу к губам, набрал в рот смесь, не глотая, и резко, не дав девушке даже понять, что происходит, прижался к пухлым приоткрытым губам, положив руку на затылок, чтобы королева не могла отстраниться. Хао Юн замерла, решив, что это ей только кажется, но горечь, заполняющая рот, неплохо так приводила в чувства. Тал Тал даже не целовал ее, нет, хоть так и можно было подумать, он лишь настойчиво выталкивал вино, видимо, решив, что, если девушка не хочет пить сама, то он ее напоит. Стоило лишь нескольким каплям попасть в горло, по телу тут же начало разливаться приятное тело, но королева не собиралась так просто принимать свою судьбу, пытаясь вырваться из захвата хотя бы просто из природного упрямства. Не получилось, силы были явно не равны, поэтому уже через несколько секунд девушка сдалась, медленно глотая неприятную жидкость. Тал Тал отстранился через некоторое время, вглядываясь в недовольные глаза девушки. Хао Юн сжала губы и нахмурилась. — Прошу простить, но мне нужно было это сделать. Если бы я разжимал челюсти руками, вам было бы больно. Королева надулась, протягивая руку за миской, урок она усвоила. — Дайте, сама пить буду.***
Двое сидели в тишине, миска постепенно пустела, а Хао Юн все сложнее было мыслить здраво. Тело уже давно горело, дрожь прекратилась, а щёки покрылись румянцем, будто она только вылезла из горячей воды купальни. Тал Тал сидел рядом, время от времени делая знак, что пора делать новый глоток, и, казалось, не обращал на девушку никакого внимания, что Хао Юн непонятно почему злило. Вновь потянувшись к миске, королева с неким разочарованием поняла, что она опустела, о чем незамедлительно доложила генералу: — Господин, а больше нет? Кажется, Хао Юн потеряла последние остатки самообладания. Тал Тал повернул к ней голову, тут же подмечая общий вид и то, что девушка пьяна буквально в стельку, а затем быстро забрал чашу из маленьких ладоней, отставляя на прикроватную тумбочку, так ничего и не ответив. Пламя недавно зажженной свечи плясало в темных глазах, приковывая внимание девушки, которая сейчас не ведала, что творила. — Мой господин, вы такой красивый. Тал Тал дернулся, ловя себя на мысли, что хорошо, что чашу поставил, а то бы точно уронил и разбил, а затем посмотрел на Хао Юн удивленными глазами. — У вас такие глаза, они будто околдовывают, когда я в них смотрю. Продолжила королева, подсев ближе. Генерал, конечно, не мог не признать, что эти слова неслабо тешили его самолюбие и вообще от этой девушки были довольно приятны, но все же следовало остановить это словоизлияние. — Хао Юн… Начал было мужчина, но пальцы, приложенные к его губам, довольно быстро заставили его заткнуться. — И голос у вас такой красивый, мягкий, успокаивающий. Тал Тал сжал зубы. Он сейчас находился в довольно опасном положении, потому что манящие губы находились к нему совсем близко, а тело постепенно начинало возбуждаться. — Вы просто идеальный: сильный, смелый, умный, заботливый. С каждым прилагательным девушка пододвигалась все ближе, пока ее шепот не стал обжигать мужскую шею. Тал Тал замер, метаясь между двух огней, не имея возможности ни оттолкнуть Хао Юн, ни прижать ее к себе. Ну, нет, возможность сделать первое, конечно, была, но почему-то он ей не воспользовался. — Вы терпите меня, все мои капризы и глупые выходки. А вот с этим Тал Тал был полностью согласен, одной из таких выходок было ее поведение в настоящий момент, генерал уже трижды успел пожалеть, что взял у дяди вино, а не привел сюда лекаря с настоящей микстурой, Хао Юн определённо нельзя было пить. — У вас, думаю, сотни воздыхательниц, возможно, я бы стала одной из них, если бы ситуация была другой, если бы тогда меня не похитили. В голосе послышались грустные нотки, генерал повернул голову, вглядываясь в расположившееся всего в паре сантиметров от него лицо. Девушка давно убрала пальцы с его губ, но говорить мужчина не спешил, предпочитая слушать. — И если я когда-нибудь выйду замуж, то за вас. Генерал чуть оторопел, что позволило девушке податься вперед и на пару секунд коснуться сжатых сухих губ. Тал Тал замер, расширенными глазами взирая на нарушительницу личного пространства, а потом мягко отстранил ее от себя. — Мой господин… Начала была королева, наверное, недовольная тем, что ее прервали, но Тал Тал четко произнёс: — Ваше Величество, не делайте и не говорите то, за что утром будет стыдно. Идите спать. Хао Юн несколько секунд после этого смотрела генералу в глаза, а потом, всхлипнув, отвернулась, наконец, ложась в постель.***
Девушка, застонав, повернулась на кровати, разбуженная наглым лучом. Хао Юн было плохо, голова раскалывалась, а во рту была самая настоящая пустыня. Теперь она поняла, как Тал Тал чувствовал себя после коронации. Чьи-то заботливые руки подняли королеву на кровати, подавая прямо к губам какую-то миску, которую она, не глядя, выпила, потому что даже если там и был яд, хуже бы уже точно не стало. Боль стала постепенно отступать, и через минуту юная пьяница смогла разлепить глаза, уставившись на сидящего на краю кровати Тал Тала. — Доброе утро. Вы помните прошлый вечер? Черт. Сразу решил уничтожить? Хао Юн-то все прекрасно помнила, каждое слово, но лучше бы она забыла. Девушка покраснела, мысленно вырывая на себе волосы, а потом, не надеясь на удачу, вымолвила: — Нет, а я что-то сказала? Убедительно? Отнюдь. Она сама бы себе не поверила. Тал Тал почти неслышно хмыкнул. «Не помним? Да, конечно, после миски вина вы все забыли. Не держите меня за идиота» — Да нет, ничего не говорили, только немного поспорили со мной о трудах Конфуция и легли спать. Ему почему-то доставляло удовольствие наблюдать, как вытягивается красное от смущения лицо. «Актриса из вас никакая, Хао Юн» «Он мне поверил?» Хао Юн будто чем-то тяжёлым по голове ударили, ну не мог же Тал Тал не распознать такую глупую ложь? «Он решил мне подыграть?» От этой мысли стало еще хуже, хоть королева и ощутила огромную благодарность к господину. — Да? Тихо спросила она, не веря своей удачи и еще коря себя за глупость. — А вы помните что-то другое? На этот вопрос девушка не ответила. — Я пойду лекаря позову, лежите, думаю, что нам не стоит больше беспокоиться о конспирации, вряд ли тот факт, что вы ночуете у меня, кого-то удивит. Тал Тал поднялся (девушка заметила, что он уже полностью одет) и, быстро склонив на прощание голову, вышел, оставив королеву наедине со своей истерикой. Девушка сделала глубокий вдох и схватилась за волосы, портя и так не самую лучшую прическу. «Почему я немой не родилась?!» Королеве сейчас очень хотелось опробовать несколько фразочек Шао Фэна, но, во-первых, она не до конца понимала, что они означают, а, во-вторых, даже без этого знания считала их слишком неприличными для произношения. Она сказала Тал Талу, что он очень красивый и попыталась поцеловать. И сказала, что вышла бы за него замуж. Она… она вообще голову потеряла? Хао Юн опустилась на кровать, вжимаясь лицом в подушку, и закричала, пытаясь хоть как-то выплеснуть эмоции, бушевавшие внутри. Но крик, который должен был поднять на уши весь дворец получился сдавленным и тихим, да и эмоций не убавилось, поэтому девушка откинула в сторону ни в чем неповинный предмет и притянула колени к груди. «Не делайте и не говорите то, за что утром будет стыдно», — всплыли в голове произнесенные ночью слова, которые заставили девушку мысленно поблагодарить Тал Тала. «Хоть у кого-то из нас двоих есть мозги!». Глубокий вдох, глубокий выдох, нужно успокоиться, но, боги, как она вообще могла такое сказать?! Что он теперь о ней подумает?! Он смеётся?! Считает ее маленькой глупой девочкой?! Пойдёт расскажет Баяну?! Девушка упала спиной на кровать, пряча лицо в ладонях и тихо всхлипывая. Что же она натворила, как ей теперь в глаза ему смотреть?