***
Стоило лекарю выйти из покоев, как под дверью его уже поджидали два молчащих человека, которые могли собраться вместе только в такой ситуации: Гун Лин, что прибежала к дверям, узнав откуда-то о случившемся, и Тал Тал, который, как мы знаем, в этих покоях жил. Глаза девушки загорелись, когда она увидела господина Чу, и служанка, быстро поклонившись, спросила, опередив только открывшего рот генерала: — Что с Ее Величеством? Она поправится? Дядюшка Чу хмыкнул, проскользив взглядом по стоящему смирно стратегу и лишь потом изучающе взглянув на Гун Лин. — Не волнуйся, с твоей госпожой все будет хорошо. Принеси ей чай… Последовал быстрый взгляд на Тал Тала, на который нервная служанка внимания не обратила. — В эти покои. И зайди через час ко мне, я как раз выпишу рецепт, что нужно будет взять в дворцовой аптеке. Девушка быстро-быстро закивала и, одарив мужчин короткими поклонами, исчезла из поля зрения обоих. Тал Тал уже тоже хотел было идти, правда, в покои, и собирался тоже на прощанье поклониться, как господин Чу обратился к нему: — Юноша. Такое себе обращение, если вспомнить, сколько генералу было лет, но от такого старого человека стерпеть было можно. Тал Тал наклонил голову до конца, потому что разница в росте у них была просто огромная, но промолчал, покорно ожидая дальнейших слов. — Я бы очень не советовал вам терять время. Намёк, нет, это даже был не намёк, а просто совет, был настолько понятен, настолько было ясно, что этот человек все знает, что Тал Тал даже не стал отвечать. Просто кивнул и уже порывался идти, как на его предплечье легла морщинистая рука. — И будьте очень осторожны, когда будете «успокаивать» королеву в следующий раз, она все же существо хрупкое, что для вас простое прикосновение — для неё уже синяк. Только полный идиот бы не понял, какое значение имеет слово «успокаивать» в этом предложении, а генерал таким не был. — Мы не любовники. Ответил Тал Тал, которого немного раздражал тот факт, что каждый встречный считал, что он спит с королевой. Пальцы на предплечье разжались, а дядюшка Чу усмехнулся. — Я знаю, но не думаю, что это продлится долго.***
Тал Тал зашёл в покои, плотно прикрыв за собой деревянную дверь, и лишь тогда обратил внимание на сидящую на кровати Хао Юн, что внимательно следила за каждым его движением. Одеяло она уже отложила в сторону и теперь слегка нервно теребила рукав ночного платья. — Лекарь сказал, что все хорошо. Произнёс Тал Тал совершенно спокойно, как ни в чем не бывало проходя к письменному столу, усаживаясь на крепкий деревянный стул и доставая из ящика очередную книгу. — Простите меня за вчерашнее, мне очень стыдно. Тихо, жалобно попросила Хао Юн, на что мужчина даже не поднял головы. Он молчал, а девушка с каждым мгновением начинала чувствовать себя хуже и хуже. — Ну, господин, ну, пожалуйста, я прошу прощения за те слова! За то, что я, должно быть, вас смутила, за то, что попыталась поцеловать. Мне очень жаль! — Хао Юн, ничего не случилось. Вежливо ответил на весь этот поток слов генерал, показывая всем видом, что разговор окончен. Почему он так себя вёл, Хао Юн решительно не понимала. Девушка поджала губы. — Тогда почему вы так себя ведёте? — А как я себя веду? Не отрываясь от бумаг, вопросом на вопрос ответил мужчина, которого эта беседа начинала немного утомлять. Раздражение ослабевало лишь тогда, когда Тал Тал вспоминал, что это говорит Хао Юн. — Будто злитесь на меня! — Я не злюсь. — Так почему себя так ведете?! Почему сидите там?! Почти со слезами на глазах с надрывом прокричала королева, которая не могла мыслить здраво. Тал Тал медленно поднял глаза, посмотрел на неё долгим взглядом, в глубине души поражаясь упрямству девушки и глупости данного разговора, а затем медленно, будто объясняя пятилетке, произнес: — Потому что, если я сяду к вам, то вы меня обнимите, а в любой момент может зайти ваша служанка. Хватает уже того, что вы в моей постели ранним утром в ночном платье. Хао Юн обиженно насупилась как ребенок, у которого отобрали сладость, заявив, что сахар портит зубы. — А веду я себя, как обычно. Ничего не было, вы были пьяны. Как я, по-вашему, должен реагировать? Девушка не ответила, а дальше говорить Тал Тал ничего не стал, потому разговор иссяк. Установилась тишина, правда, на пару минут, потому что Хао Юн, переварив обиду, осторожно спросила: — Так господин на меня точно не сердится? Со стороны Тал Тала послышался полный усталости вздох, который тот даже не попытался скрыть. Вчера не стоило давать Хао Юн вино.***
Дворец ходил ходуном, все носились, несли какие-то вещи, собирая сундуки перед отплытием, служанки рассказывали друг другу вчера появившуюся сплетню о королеве, которая уже успела обрасти столь неприличными подробностями, что даже Шао Фэн, когда услышал ее от одной излишне болтливой служанки, на пару мгновений потерял дар речи. Правда, потом рассмеялся и отправил нерадивую даму работать, зашагав к Баяну, чтобы и его порадовать, но на несколько мгновений у первого министра действительно упала челюсть, что уже было событием. Наместник, в свою очередь смеяться не стал, зато очень захотел найти тех языкастых особ, чтобы не очень вежливо поинтересоваться, какого дьявола сам забыл в этой истории, но друг, слава богу, сумел его отговорить и направить к уже слышавшему сплетню Тал Талу, который, как всегда спокойно, рассказал старшим мужчинам о том, что вчера произошло, не преминув вставить пару слов о том, что у некоторых слишком бурная фантазия. Единственной, кто не знал обо всем, была Хао Юн, которая сейчас ходила в своих покоях перед двумя ровными шеренгами опустивших головы девушек, осматривая и расспрашивая тех, кого главный евнух отобрал для поездки в Дайду. Можно, конечно, было сказать, что королева считала себя выше пересудов, но это было бы откровенной ложью. На самом деле, у служанок хватало ума не говорить при королеве о подробностях ее же личной жизни, да и Гун Лин, что сегодня почему-то ходила чернее тучи и несколько раз уже сорвалась на нерадивую прислугу за то, что чесала языками, не придавала желания всё рассказать, сверкая своим убийственным взглядом из-за спины Ее Величества. Королева с теплой улыбкой осматривала немного испуганных девушек, иногда останавливаясь, чтобы спросить имя, возраст и срок службы во дворце. Служанок было немного, десять человек, ей и не нужно было много, потому что в свиту входило только четыре служанки, а жить девушке предстояло в гостевых покоях. Что и говорить, даже если бы Хао Юн приехала без прислуги, ей бы ее назначили, как гостье дворца и родственнице императора. Через несколько секунд правительница взмахнула рукой, на что девушки, склонившись в одинаковых поклонах, вышли, не поднимая голов. Хао Юн опустилась на пуфик, устало прикрывая глаза. — Гун Лин, ты здесь? Тихо произнесла она, на что служанка вышла из тени, в которой до этого скрывалась и ответила: — Да, Ваше Величество, мне сходить и проверить те сундуки с украшениями, за которыми вы послали? В каком бы эта девушка ни была настроении, приказы она исполняла быстро и четко, почему-то всегда прекрасно зная, что именно понадобится ее королеве, и иногда даже предугадывая ее просьбы. Хао Юн улыбнулась и кивнула. Гун Лин, пятясь, вышла из покоев и осмотрелась, сразу замечая пока не видевших её служанок, которые беседовали, держа в руках подносы с небольшими ларцами. — Её Величество прямо в тронном зале с тем молодым генералом голыми застали, представляешь? — Да ты что? Серьезно? Гун Лин нахмурилась. За сегодняшний день она эту глупую сплетню слышала раза три, нужно было это прекращать. — Конечно, мне подруга с кухни рассказывала. Говорят ещё, что там они не одни были. — Не одни? Девушка ускорилась, ее шаги легко отлетали от пола, но сплетницы её и не замечали. — Да, я слышала, что они с дядей господина там были. — Что, прям втроём? С тем старым? — А ну, обе заткнулись! Гун Лин в гневе буквально прокричала это, оставалось только надеяться, что королева ничего не услышала. Провинившиеся вздрогнули, опуская глаза, в то время как личная служанка, подойдя почти вплотную, продолжила свирепствовать: — Вы совсем страх потеряли? Обсуждаете Ее Величество в таких глупых бреднях! Мне вам языки приказать отрезать? Неизвестно, что взбесило служанку больше: тот факт, что слухи порочили доброе имя ее любимой королевы, или то, что в этих слухах мелькало имя старшего генерала. Девушки опустили головы, сохраняя молчание. Спорить с личной служанкой королевы было как минимум глупо, потому что та находилась даже чуть выше придворных дам. Гун Лин поджала губы, а потом, вздернув подбородок, приказала: — Быстро в покои Ее Величества, не заставляйте ее ждать, рыбины безмозглые! Еще раз услышу, доложу! Под убийственным взглядом сплетницы с подносами в руках просеменили к двери и зашли в покои, молча склоняя головы перед улыбнувшейся при виде ларцов королевой. — Гун Лин, вы что-то долго, все хорошо? Ласково спросила она, кивнув девушке, чтобы она открыла шкатулки. Гун Лин ответила спокойно, как всегда мило, не могла же она срываться на свою госпожу: — Прошу простить, Ваше Величество, они просто стояли далеко, потому я заставила вас ждать. Королева покачала головой, будто говоря, что не сердится, смотря, как служанка быстро откидывает деревянные крышки, под которыми на шёлковых подушечках лежат отблёскивающие в дневном свете дорогие украшения. Всего было две большие шкатулки, в которых аккуратно лежали короны и три ларчика с браслетами по два в каждом. Хао Юн нахмурилась, скользя взглядом по вещам, которые даже на глаз весили довольно много и стоили больше, чем некоторые скромные по своему убранству и размеру дома. — Гун Лин, посмотри, я не могу выбрать, что тут лучше? — Ваше Величество, вам идет любое украшение, оно выгодно подчеркнёт вашу красоту и заставит завистниц грызть ногти. Гун Лин произнесла эту заготовленную фразу, уже прекрасно понимая, что за ней последует, ведь хорошо знала, как королева не любит, когда ей льстят. Хао Юн одарила девушку долгим взглядом, а потом вздохнула: — Сама хоть поняла, что сказала? Помоги выбрать, что императрице дарить будем. Зачем Хао Юн это делала, ведь прекрасно знала, что у Танашири почти нет власти во дворце, она неугодна императору и по сути является ей политическим врагом? Этого девушка сама не могла объяснить, просто чувствуя, что хочет с императрицей подружиться. Королева не считала дочь Эль-Тэмура злой, да, у нее были недостатки, много недостатков, но Хао Юн, прекрасно помня, как та спасла ее от родного брата, по простоте своей и наивности быстро списывала все прегрешения на воспитание. Гун Лин нахмурилась, но ничего не сказала, правильно решив, что ей не стоит сейчас вмешиваться, и заглянула в шкатулки, на пару секунд залюбовавшись и обомлев от яркости украшений, которые не смогла рассмотреть сначала, потому что открывала ларцы, заходя сзади, попавшая во дворец совсем недавно, она не присутствовала на коронации, а в обычное время Хао Юн носила, максимум пару гребешков, кольцо да подвеску, а здесь… Отмерев от шока, служанка ткнула в первую корону. — Мне кажется, Ее Величеству понравится эта. Королева нахмурилась, касаясь нежными подушечками пальцев золотой короны, богато украшенной сверкающими рубинами. Кто-то будто брызнул кровью на драгоценный металл, что вызывало у Хао Юн отвращение и неприятие, но Гун Лин была права, Танашири, к ее ало-золотым одеждам украшение бы подошло просто прекрасно, гораздо лучше, чем нежная и невинная серебряная диадема, инкрустированная жемчужинами. — Хорошо, приготовьте в подарок эту, а вторую упакуйте мне, вдруг понадобится. Перейдем к браслетам.***
— Подходите, подходите, ткани с юга! — Меха с севера, меха из Юань. Куницы, рыси! — Сладости, сладости! — Чай! Лучший чай! Вокруг Хао Юн все пестрило красками, рынок, расположенный рядом с портом, жил своей жизнью, люди сновали туда-сюда, разодетые в яркие ткани дети путались под ногами почти падающих от столкновений мелких торговцев, что крутились по всей площади, предлагая всем разложенные на подносах пирожки, хлеб или прочие вкусности. Здесь было чудесно, все дышало таким счастьем и простыми заботами людей, не знающих войны и террора, что королева время от времени невольно прикрывала глаза, отдаваясь обычно оглушающему говору толпы, и забывала о том, что уже завтра утром ей придется подняться на борт корабля и, вероятно, надолго попрощаться с домом. Королева легко поправила белую вуаль, закрывавшую половину лица и позволявшую ей ходить спокойно, а затем вновь возвела свой взгляд на торговца, с которым разговаривала последние несколько минут. Тот уже заканчивал свой рассказ, полный эпитетов и метафор: — И когда солнышко пригревает нежные листики этого чая, а на высокогорных кустах распускаются белые цветы, что вбирают в себя нежность ветра и прохладу ночей, прекрасные девы собирают листья с бутонами, особый человек готовит состав, который привозят к нам. Уже пожилой торговец замолчал и, не услышав криков Хао Юн о том, что он прекрасный рассказчик, и она купит у него весь чай, выложил на стол свой главный козырь, который правительница и так знала: — Этот чай, юная госпожа, пьет сама королева! От горделивого вида, высоко поднятой головы и пальца, коим мужчина указал на небо, девушка захотелось прыснуть. Знал бы он, кто перед ним. — Хорошо, я возьму, отсыпьте мне полторы миски. «Хоть у меня этих чаёв очень много, а этого вида вообще два мешочка, еще один пакетик лишним не будет, да и я Танашири хотела привезти, чтобы попробовала, не все же эту безвкусицу пить», — решила Хао Юн, видя, как засуетился человек за прилавком, и достала из кошелечка, привязанного к поясу, несколько монет на сумму большую, чем стоил чай. — Вот, юная госпожа, еще приходите! Радостно произнёс мужчина, взвесив бумажный сверток и протянув его королеве. — С вас… Договорить он не успел, потому что Хао Юн положила на прилавок деньги. — Спасибо, вы меня очень порадовали своим рассказом, господин. Пусть боги даруют вам здоровья и долгих лет жизни. После этих слов девушка хотела раствориться в толпе, пока торговец не решил, что он честный человек, которому лишнего не надо, и нужно вернуть сдачу, но тут почувствовала на своем плече руку. Руку кого-то крайне недовольного и тянущего ее от общего столпотворения. Королеве даже не надо было думать, кто этот человек, потому что, во-первых, она уже знала, а, во-вторых, через несколько секунд этот некто развернул девушку к себе лицом и раздраженно прошипел, сохраняя на лице холодное выражение: — И куда вы убежали? — Я не убежала. Стойко выдержав взгляд генерала, ответила девушка чуть обиженно, надув губы. — Я пришла посмотреть чай, а все так завертелось, здесь столько людей. — Вот именно, здесь такая толпа, а если бы вас похитили? Тал Тал прекрасно понимал, что его претензии довольно глупы, но все же он не мог не сказать. И зачем только генерал согласился пойти с Хао Юн на рынок? — Ну кто бы меня похитил? Немного испуганно, вопросом на вопрос ответила дева, неожиданно вспомнив, как на неё напали три года назад. — Мне рассказать, как это делается? Видя, что девушка немного стушевалась, стратег вздохнул и строго-настрого пригрозил, как говорит отец своей дочери. — Не уходите от меня, чтобы ничего не случилось. Тот факт, что Хао Юн с самого детства гуляла на этом рынке почти одна, Тал Тал проигнорировал. Девушка понуро кивнула, но потом ее глаза загорелись восторгом, и королева ткнула рукой с зажатым в ней чаем куда-то за спину стратега. — Смотрите, смотрите! Сейчас она походила на маленького ребенка, который еще не знал о тяготах жизни, и этот милый образ трогал сухое, почти каменное сердце Тал Тала. Мужчина не успел развернуться, кое-кто схватила его за руку и потянула в сторону с такой не дюжей силой, что генерал, обычно твердо стоящий на ногах, чуть не упал. Оказалось, что внимание королевы привлекла маленькая лавочка, ларёк, украшенный вырезанными из дерева и разукрашенными фигурками. — У меня была такая, когда я была маленькой! Вскрикнула Хао Юн, чем разбудила до этого дремавшую за прилавком старую женщину, что улыбнулась, видя восторг в глазах посетительницы. Девушка осторожно, боясь сломать, выдернула из общей кучи поделок яркую красно-желтую рыбку на палочке с открытым зеленым ртом и выпученными синими глазами. К плавникам были искусно привязаны две коротенькие толстые верёвочки, на концах которых задорно позвякивали бубенчики. Генерал детского восторга королевы не разделял, она и так за сегодня успела накупить достаточно, поэтому просто стоял рядом, не говоря ни слова. — И краска такая яркая, у меня-то простое дерево было. Тётушка, сколько она стоит? Очень уж мне нравится! Задорно протараторила королева, крутя игрушку в руках и пытаясь ей налюбоваться. Старушка ласково улыбнулась и махнула рукой. — Да нисколько, милая, нисколько. Если тебе так нравится, забирай. — Что? Немного опешила королева, на секунду замирая и направляя удивленный взгляд на Тал Тала, который будто мог ей все объяснить. — Мой покойный муж, когда делал эти игрушки, хотел приносить радость. Если тебе действительно греет душу такая безделица, то забирай, я только рада буду. Тал Тал подошёл ближе, с легким прищуром наблюдая за погрустневшей Хао Юн. — Вы вдова? Простите, вы ни в чем не нуждаетесь? Быть может… — Не надо, милая. Покойная королева уже пару лет назад одним своим законом назначила вдовам содержание, да и у меня осталось от мужа небольшое состояние. — Но… — Забирай уже, своему ребеночку потом отдашь, когда появиться, мне-то небеса детей не послали. Хао Юн чуть склонила голову, смущенная последней фразой и еще немного расстроенная, не чувствуя на себе долгий взгляд стратега.***
По стене скользила неясная тень, некто крался по плохо освещённому ночному коридору, мягко ступая по скрипящим доскам. Дверь приоткрылась, являя перед собой светлую комнату, посреди которой стояла маленькая кроватка. По сухим губам скользнула кривая усмешка и мужчина в несколько тихих шагов приблизился к колыбели, чувствуя раздражение от вида уснувшей на кушетке неподалёку женщины. Как так можно, а если бы он хотел убить ребенка? Идиотка! В кроватке, укрытый белым шёлковым одеялом, спал младенец. Мужчина замер, с грустной улыбкой всматриваясь в расслабленной личико и не находя в нём своих черт. Осознание того, что его ребёнок совершенно на него не похож, отзывалось жгучей болью в груди. Когда шершавые пальцы сами потянулись, чтобы коснуться нежной белой щечки и пригладить короткие черные волосики, ребенок проснулся, уставившись на нарушителя спокойствия большими черными глазами. Его глазами. Сердце пропустило удар. Хоть что-то в его дочери было от него. Мужчина улыбнулся, ласково, почти невесомо, погладив младенца по щеке, а затем ушёл, оставив на одеяльце деревянную погремушку. Шао Фэн резко открыл глаза, поднимаясь на кровати. За окнами уже брезжил рассвет, нужно было собираться.***
Хао Юн поднималась на борт вместе с придерживающей её за руку Гун Лин. Дул холодный, пронизывающий до костей ветер, но девушка будто его не замечала, не до этого было. Шесть министров, прислуга и господин Чу, что ввел своим решением ехать в Юань всех, кого можно, в ступор, заняли другой корабль, а Хао Юн, Баяну, Тал Талу, Шао Фэну и Гун Лин предстояло плыть на этом. Сундуки уже погрузили, нужно было отплывать, все ждали лишь замершую на трапе королеву. Девушка обернулась, будто пытаясь напоследок насладиться видом своего острова, что только-только начинал оживать после темной ночи. Уж очень нехорошее у Хао Юн было предчувствие.