***
Корабль чуть шатает, Гун Лин идет по плохо освещённой пустынной палубе и останавливается у самого бортика, вглядываясь в туманный горизонт. Тишина. Всё так спокойно, что это спокойствие можно даже назвать мертвым. Ветер треплет короткие волосы и заставляет поежиться от ночного мороза, который после теплого дня ощущается особенно остро. Сзади слышатся тихие, уверенные шаги, девушка оборачивается, но не успевает даже разглядеть черты лица, сразу склоняясь в поклоне. Она почему-то уже знает, кто перед ней. — Встань. Голос звучит угрожающе, Гун Лин чуть вздрагивает, но поднимает голову, вглядываясь в спокойные черты наместника. Сердце начинает биться быстрее. Ни разу они не были с ним наедине, ни разу не стояли так близко, генерал никогда не обращался к ней, если не было необходимости. Что же сейчас изменилось? И почему в глазах Баяна нет ни смеха, ни тепла, ни каких-то других эмоций? Почему его взгляд будто пронзает сердце ледяной стрелой? Он смотрит на нее и молчит, будто ждёт чего-то, будто хочет, чтобы Гун Лин что-то сказала. Но девушка лишь, не таясь, рассматривает слегка грубые черты лица, всем сердцем желая прикоснуться хоть пальцем к этому, как ей кажется, совершенству. Служанке страшно, очень страшно, под хмурым взглядом поджилки начинают трястись, а земля выходить из-под ног, но она упорно стоит, всё сильнее и сильнее сжимая деревянный поручень. — И долго ты хотела скрывать? Голос больше походит на рык или на озвучивание смертного приговора. Черные глаза, не мигая, смотрят в самую душу, и Гун Лин будто проглатывает язык, не имея сил выдавить из себя и слова. — Считала, что я ничего не узнаю? Баян делает шаг вперед, между ними лишь жалкие полметра, если девушка поднимет руку, она упрется прямо в сильную грудь, затянутую в черный шелк, но служанка лишь затравленным зверем смотрит вперёд, не смея ни то, что дернуться, даже взгляд отвести. — Идиотка. Она почти чувствует горячее дыхание, которое было бы приятно, если бы ситуация была хоть немного иной. — Ты правда думала, что я позволю тебе любить меня? В сердце будто вгоняют длинный заостренный на конце штырь, на глаза наворачиваются слёзы. — Господин, умоляю! Это единственное, что Гун Лин, борясь со сбившимся дыханием, может из себя выдавить. Она просит прощения, жалости, свободы, ласки? Баян поднимает брови, усмехается, а потом, склонив голову набок, издевательски спрашивает: — Умоляешь о чём? Не об этом ли? Сухие пальцы почти ласково касаются нежной шеи и проводят по тонкой коже короткую дорожку. Они теплые, даже, можно сказать, горячие, в местах, где мужчина прикоснулся подушечками, будто остаются огромные волдыри, которые Гун Лин не замечает или не хочет замечать. Он впервые к ней прикоснулся, девушке хочется, чтобы эта довольно сомнительная ласка длилась вечно, чтобы генерал дотронулся до каждого миллиметра ее тела, ей хочется принадлежать стоящему напротив человеку полностью и отдавать себя без остатка. Весь мир будто перестает существовать. Генерал усмехается и отходит, порождая в девичей душе жгучее разочарование и разъедающую изнутри грусть. — Докажи мне своё желание. После этих слов девушка, не думая, бросается за борт, перевешиваясь назад через перила. Гун Лин открыла глаза, с шумным вздохом садясь на кровати и хватаясь за сердце. В маленькой каюте было темно, лишь крохотное оконце давало призрачный свет. Сон. На глаза навернулись слезы, нервы, напряжённые до этого, расслаблялись, дыхание успокаивалось, но девушка ничего не могла с собой поделать. Почувствовав нечто твердое по своей ладонью, Гун Лин опустила глаза, потеряно рассматривая то самое серебряное кольцо, когда-то снятое с мужского пальца. Металл, подвешенный на простую веревочку, что до этого был спрятан под ночной рубашкой, жёг кожу даже через тонкую ткань. Девушка вздохнула, опускаясь на жёсткую подушку, и нежно погладила указательным пальцем серебряный ободок, будто надеясь, что его прошлый хозяин почувствует это лёгкое прикосновение.***
Хао Юн злилась: сердце билось все чаще и чаще, а в душе кипела ярость. Девушка отвернулась в сторону, акцентируя всё свое внимание на волнах, а не на стоящем в нескольких шагах человеке, который и стал причиной ее плохого настроения. — Шао Фэн, я не знаю, чего вы добиваетесь своими словами. Сквозь зубы выдавила королева, буквально чувствуя, как мужчина усмехнулся, хоть и не видя его. — Ваше Величество, я уже полчаса прямым текстом говорю вам о наследнике престола, у вас проблемы с головой? От мягкого тона, каким обычно разговаривают с душевнобольными, Хао Юн передернуло, правительница сделала глубокий вдох и обернулась, растягивая на губах вежливую улыбку, которую почти разу стёрли глаза напротив, светящиеся издевательским блеском. — Шао Фэн. Тихо произнесла она, всей душой желая стереть с загорелого лица эту улыбку. — С головой у меня все хорошо. — А незаметно! Весело выдал министр, которого эта беседа лишь забавляла. Хао Юн задохнулась от возмущения, глотая ртом воздух, подобно выброшенной на берег рыбе, а через несколько секунд спросила, решив изменить тактику: — Хорошо, допустим, что я согласна на наследника. Как его делать? Лицо мужчины вытянулось, наверное, его удивление королева видела впервые. Он застыл, медленно прищуривая глаза и пытаясь, видимо, что-то придумать. Но через пару мгновений все снова стало прежним. — Ой, будто вы не знаете. Отмахнулся Шао Фэн, но глаза оставались абсолютно серьезными и задумчивыми. Хао Юн нахмурилась. — Но я правда не знаю, Шао Фэн. У меня есть предположения, но я не уверена, насколько они близки к реальности. Но я знаю, что нужны мужчина и женщина. Теперь нахмурился и Шао Фэн, они стояли друг напротив друга с прищуренными глазами. — Мать вам ничего не говорила? Спросил министр без привычных ноток в голосе, на что девушка покачала головой, не зная, какой подлый план складывается в пазл в голове мужчины, и тихо ответила: — Ну, она говорила, что есть способ, о котором я узнаю, когда стану достаточно взрослой. — О, да там все просто! Отмерев, произнёс Шао Фэн, мысленно потирая руки и радуясь тому, что королева оказалась в любовных делах столь несведуща. Хао Юн чуть отстранилась, делая пару шагов назад, а потом сложила руки на груди, смотря на собеседника с нескрываемым интересом. — Просто? Переспросила она. Первый министр быстро-быстро закивал, а потом принялся уверять, активно жестикулируя: — Конечно, я бы даже сказал, приятно, вам там почти ничего делать не придется! Видя, что его слова не производят должного эффекта, Шао Фэн добавил, подталкивая девушку к нужному ему решению: — Ну, если хотите спросите, например, у Тал Тала. После этих слов Хао Юн долго смотрела на своего министра, прежде чем кивнуть, видимо, решив, что Тал Тал человек умный и взрослый, чтобы ответить всю правду. О том, что вопрос может быть неприличным, она, по своей невинности и наивности, просто не подумала, не понимая, что такого может быть неприличного в неизвестном ей процессе, после которого на свет появляются маленькие принцы или принцессы. Как мы уже поняли, просвещением будущей королевы на подобные темы никто не занимался. — Хорошо, тогда я спрошу у него вечером. — О, да, конечно, спросите и, лучше всего, попросите показать, ну, для наглядности. Девушка кивнула и, развернувшись, исчезла с палубы. Пару минут Шао Фэн стоял молча, а потом расхохотался, представляя, что будет вечером в королевской каюте. Ему срочно нужно было найти Баяна, нельзя было смеяться в одиночестве.***
Тал Тал зашел в каюту после короткого стука, видя, как Хао Юн встала с места, и, плотно прикрыв дверь, нахмурился, ведь обычно она читала, а сейчас, очевидно, ждала его. — Хао Юн. — Мой господин. Генерал уже даже кланялся через раз, поэтому сейчас просто кивнул, подходя ближе и без слов снимая с плеч теплый плащ, чтобы положить его на пуфик. Молчание затягивалось, казалось, что в тишине можно услышать биение двух сердец. — Господин, могу я задать вопрос? Тал Тал сразу кивнул, все еще стоя спиной к королеве, он не представлял себе, что Хао Юн может спросить что-то подобное её следующему вопросу. — А как люди делают детей, вы не могли бы мне показать? Мужчина поперхнулся воздухом, замирая на месте с широко распахнутыми глазами, благо, его лицо Хао Юн не видела, и на несколько секунд выпал из реальности. В голове раз за разом кто-то издевательски прокручивал крайне неприличный вопрос, заданный спокойным тоном с нотками любопытства. Генералу понадобилось несколько секунд, прежде чем прийти в себя и, накинув на лицо маску спокойствия, развернуться. Хао Юн сидела на кровати, болтая ногами, и во все глаза смотрела на него, видимо, ожидая ответа и не зная, насколько неприличный вопрос задала. — Хао Юн, я не намерен отвечать, это неприлично. Девушка надулась, обиженно на него зыркнув за то, что он не хотел удовлетворять ее здоровый интерес. — Это же дети, они же милые, что может быть в них неприличного. Ну, господин… Заканючила в конце королева, заставляя мужчину сжать зубы и мысленно проклинать её любознательность и невинность. — Я думал, вы знаете. Спокойно произнёс он, будто не замечая глазах мольбы. Хао Юн помотала головой. — Матушка мне так и не рассказала, а сегодня Шао Фэн посоветовал у вас спросить. Ну, господин! Ну, он сказал, что это просто. Почему вы не можете мне показать, как это делается? «Так вот кого я должен благодарить», — мысленно прошипел генерал сквозь зубы, прикрывая на несколько секунд глаза и уже представляя, как будет душить слишком языкастого министра, который мог сказать невинной девушке подобное. Мужчина не мог не признать, что предложение было довольно заманчивым от этой девушки: Хао Юн давно преследовала в его не в самых невинных снах и, если подумать, была красива — но Тал Тал даже не думал в сторону того, чтобы согласиться, просто не мог поступить столь низко, ведь прекрасно понимал: королева не готова к подобному, она еще невинное дитя, в сторону которого даже подобные мысли преступны. Стратег глубоко вздохнул, делая несколько шагов к кровати и присаживаясь на расстоянии вытянутой руки от девушки. — Как так получилось, что вы не в курсе? Довольно холодно произнёс он, судорожно пытаясь найти выход из этой ситуации, как-то перевести тему. Хао Юн пожала плечами, недовольная тем, что на ее вопросы не отвечают. — Мама говорила, что я узнаю, когда вырасту, а я особо никогда не интересовалась до этого момента. Конечно, я что-то знаю, но не всё, наверное. — Да? И что же вы знаете? Заинтересованно спросил генерал, пытаясь понять масштаб проблемы и наблюдая, как бледное до этого лицо краснеет, а Хао Юн опускает глаза. — Ну… Промямлила она, будто сидящий рядом мужчина спрашивал ее просто о чем-то столь неприличном, что за такое могли отрезать язык. — Я знаю, что делают в постели любовники. Наконец произнесла Хао Юн, понизив голос до шепота и подавшись чуть вперёд, чтобы ее было хорошо слышно. Тал Тал с трудом сохранил спокойное лицо, ставя буквально всё принадлежащее ему имущество на то, что девушка скажет что-то далекое от реальности. — И что же они делают? Также понизив голос, спросил мужчина. Хао Юн покраснела еще сильнее, бросила на него полный смущения быстрый взгляд, а потом выпалила, будто открывая страшную тайну: — Они обнимаются и целуются голыми. Девушка тут же захлопнула рот, вся сжавшись, а Тал Тал чуть не рассмеялся в голос, примерно такого он и ожидал. — Допустим. Все ещё спокойно сказал мужчина, а потом продолжил, намереваясь смутить Хао Юн настолько, чтобы она и думать забыла о своем вопросе. — А, позвольте узнать, что делают наложницы? Со стороны могло показаться, что в голосе звучал интерес, но на самом деле там был лишь чистый расчет и немного смеха. Девушка смутилась еще больше, но соврать не смогла: — Они прислуживают, развлекают беседами, танцами, рожают детей, хотя я не знаю, как, и…. Королева замялась, на несколько секунд повисло молчание, отчего Тал Талу пришлось ее немного подтолкнуть: — И что? — И моют. После этих слов Хао Юн побледнела, как и в прошлый раз. Тал Тал лишь вздохнул. — Хорошо, я вас понял. — Так господин мне покажет? Спросила еще красная Хао Юн, пододвигаясь ближе и умоляюще заглядывая в черные глаза. — Нет. Отчеканил мужчина, видя, как в больших глазах появляется обида. — Ах, так! Да вы, вы…! Задохнулась Хао Юн от возмущения. — Что я? Спокойно спросил Тал Тал, делая вид, что хочет отстраниться, но Хао Юн схватила его за ворот халата, прижимаясь к твердой груди и обнимая за пояс. Девушка недовольно сопела, но опускать близкого человека не планировала. — Господин, умоляю вас! Жалобно протянула через пару секунд Хао Юн. Генерал опустил голову, кладя подбородок на темную макушку. Знала бы она, как сильно влияет на него такой тон. — Почему вы не хотите мне показать? — Потому что это неприлично. Да и, Хао Юн, если я вам покажу, то вы должны понимать, что у вас действительно может появиться ребёнок, а разве вы к такому готовы? Он говорил с ней как с ребёнком, маленьким и просящим о чём-то невозможном. Послышался тихий вздох, в котором генерал явно услышал понимание, девушка на мгновение замерла, а потом почти шепотом попросила, игнорируя заданный вопрос: — Тогда исполните другую мою просьбу. — Какую? Генерал прекрасно понял, что нужно всегда быть настороже в подобных вопросах. — Я хочу, чтобы вы научили меня целоваться. Последовало затяжное молчание, во время которого Тал Тал просто смотрел на чуть покрасневшую королеву, прячущую взгляд. — Это невозможно. Хао Юн чуть отстранилась, всматриваясь в лицо, с которым ее разделяло всего несколько сантиметров, а потом обиженно просопела: — Ну почему невозможно-то? «А действительно», — после этой мысли Тал Тал даже дышать перестал, пытаясь смириться с тем фактом, что мог подумать подобное. Нет, он не мог ее целовать. Или мог? — Потому что это тоже неприлично. На автомате ответил он, для себя взвешивая все за и против. Что было в аргументах за? Ну, удовольствие генерала, что лишним не было, это раз, потом тот факт, что Хао Юн тогда бы отстала от него с неприличными вопросами, это два. Мужчина посмотрел в черные глаза, сам не признаваясь себе в том, что ищет причины ответить согласием, в них были лишь интерес, доверие и любопытство, никакого страха, что душу грело нехило, конечно, и служило ещё одной монеткой в копилку положительного ответа. А что же было в аргументах против? Тал Тал мог сорваться, ну или почти сорваться, генерал прекрасно отдавал себе отчет в том, что близость желанного тела может заставить его совершить что-то плохое, но убеждал себя, что имеет достаточный самоконтроль, чтобы это «что-то плохое» предотвратить. — Но, если вы просите, то я соглашусь обучить вас. Наконец, приняв решение, медленно протянул Тал Тал, подавляя немного довольную улыбку, когда черные глаза засветились радостью, а потом добавил, заставив девушку удивлённо на него воззриться: — Однако у меня будет своё условие. Тал Тал видел, как Хао Юн на несколько мгновений нахмурила бровки, а потом ее лицо расслабилось, что вызвало мысленное хмыканье: мужчина планировал убить сразу двух зайцев одной стрелой, а королева, наивная, упрямая и доверчивая, увидев какое-то препятствие перед тем, что уже почти получила, не могла отказаться так просто, если эта преграда не была чем-то немыслимым. — Условие? Какое? С неким сомнением спросила девушка, но генерал прекрасно видел, что она в душе уже почти согласилась. Тал Тал пожал плечами. — Я задам вам вопрос, вы всё расскажете и прислушаетесь к тому, что я скажу. «Какое-то странное условие», — не поняла Хао Юн и спросила: — Но я же и так должна отвечать на ваши вопросы, господин, зачем это условие? — Этот вопрос сложный и для вас неприятный, поэтому я хочу получить подтверждение того, что вы точно все расскажете. Вы согласны? В черных глазах промелькнули страх и некое опасение, но через секунду королева все же кивнула. — Да, я согласна. Генерал мысленно усмехнулся, но вида, что доволен, не подал. Мужчина осторожно прикоснулся к холодной ладони, беря её в свою, теплую, будто специально выдержал паузу, делая вид, что не чувствует на себе прожигающий взгляд, а затем одними губами произнёс: — Что сделали с вами похитители несколько лет назад? Смысл вопроса дошёл до королевы не сразу, но затем, поняв, о каком ужасном позоре собеседник хочет услышать, Хао Юн замерла, взгляд ее потух, с лица пропали все краски, оставляя лишь мертвенную бледность. И зачем он только спросил? Девушка попыталась отстраниться, но Тал Тал крепко держал её за руку, которую так предусмотрительно взял в свою перед вопросом. — Отпустите. Тихо и жалобно попросила Хао Юн, но генерал даже и не подумал подчиняться, наоборот, сжимая ладонь сильнее, хоть и контролируя себя, чтобы ненамеренно не причинить боль. — Хао Юн, успокойтесь. Твёрдо произнёс Тал Тал, чувствуя, как девушка попыталась выдернуть руку из почти стального захвата, будто он утягивал ее на дно. Королева посмотрела на него испуганно, она будто забыла, что генерал находится здесь и умеет говорить, но тут же успокоилась, хоть и пребывая в напряжении. Девушка молча опустила глаза, она уже пожалела, что поступила так глупо и согласилась. — Зачем вам это знать? В голосе не осталось и следа того веселья и упрямства, что были в нём до этого, теперь здесь была лишь грусть, смешанная с какой-то обреченностью. — У меня свои причины. Просто ответил генерал и, видя, что девушка хочет отвернуться, ловко поймал ее подбородок свободной рукой, заставив посмотреть в глаза, грусть и страх от давно пережитых и оставленных позади событий, что смотрели из темноты, заставили сердце неприятно сжаться. И когда это он стал таким сентиментальным? — Хао Юн, послушайте. Начал Тал Тал, коротко сжав почти детскую ладошку. Они сидели почти вплотную, и говорил мужчина так тихо, что даже если бы кто-то стоял всего в метре, то уже не смог бы ничего услышать. — Вам станет легче, если вы откроетесь, это для вашего же блага. Я никому ничего не расскажу, что бы там ни было. Испуг. Она боялась, боялась до безумия ворошить то давно забытое прошлое, хоть оно иногда и терзало душу, и перекрывало кислород. — Ведь я ваш друг, Хао Юн, и зла вам не желаю. Добавил Тал Тал, немного, правда, покривив душой, ведь Хао Юн подругой он называл только тогда, когда корил себя за очередной сон или проскочившую неприличную мысль. — Хао Юн… — Они заклеймили меня как скотину, когда поняли, что умрут. Перебив мужчину, тихо выпалила Хао Юн, опуская глаза, которые наполнились хрустальными слезами, которые пока не начали катиться по щекам. Слова будто сковырнули корочку с почти зажившей раны, заставив чувства выступить наружу. Когда она последний раз признавалась в этом кому-то, когда позволяла видеть кому-то, кроме служанок и евнухов, которые могли потерять головы за одно только слово о королевском изъяне? Она ведь даже с матушкой об этом почти не говорила, хоть та всячески ее поддерживала и постоянно уверяла в том, что она прекрасная принцесса в любом случае. Все эти годы королева делала вид, что забыла, делала так, чтобы все подумали, что ее это совсем не беспокоит, и перестали вспоминать, но она не могла забыть тот страх и тот ужас, который пережила. Три года назад ее буквально испортили. Сломали. Осквернили. Тал Тал замер, надеясь, что ослышался, хоть это было крайне глупо. Нет, он, конечно, понимал, что похитители не просто пару синяков поставили, но слышать подтверждение своей гипотезы почему-то было ужасно неприятно. Правда, генерал сначала думал, что Хао Юн просто обесчестили, но эта теория рушилась на глазах в последние дни. Значит, клеймо? Тал Тал прикрыл глаза, быстро сумев совладать со своим лицом, делая его как всегда бесстрастным. Теперь все стало кристально ясно, удивительно только, что наивная и абсолютно невинная принцесса смогла вынести такой удар и восстановиться, в тринадцать-то лет. — Я хорошо помню тот день, господин. Прошептала девушка, глаза её, из которых одна за другой катились слёзы, стали будто стеклянными, казалось, что Хао Юн сейчас где-то далеко, где-то в прошлом. Тал Тал, который ожидал такой реакции, поняв, что у неё начинается истерика, чтобы хоть как-то успокоить, убрал руку с подбородка, быстро перекладывая ее на лопатки, и прижал к себе, даря какое-никакое чувство защищенности и тепла. — Я помню то чувство, когда мне той железкой коснулись плеча, это было ужасно, господин, я думала, что мне руку отрезали, думала, что попала в самый настоящий кошмар, хоть он и длился уже много дней. Тал Тал не останавливал её, давая говорить то, что приходит на ум. Стоит добавить, что мужчина совершенно не сожалел о заданном вопросе, справедливо полагая, что лучше выплакаться, а не держать в себе, тем более, если до этого проблема была заперта внутри долгие годы. — Но самым ужасным был запах, такой же, как на нашей кухне, когда служанки готовили мясо на праздник. Будто баранину жарили. Такой ком в горле стоял, наверное, меня бы стошнило, если бы было, чем. — Хао Юн. Прервал девушку Тал Тал, поглаживая по распущенным волосам, стараясь тем самым хоть немного отвлечь от ужасных мыслей. — Послушайте, вы не стали в моих глазах хуже, и я не буду относиться к вам иначе. — Но таких, как вы, мало, господин, да и вы смотрите на меня, как на человека. Голос был будто деревянный, девушка замолчала, но через несколько секунд продолжила совсем тихо: — Наверное, я отталкиваю мужчин, потому что боюсь, что они узнают и оттолкнут меня сами, сделают больно. Я ведь сломана, кому нужны сломанные девушки? Скажите, вы бы любили меня после того, как узнали, если бы были в меня влюблены? Тал Тал до боли сжал зубы, больше всего желая накричать на эту маленькую дурочку, которая не видит дальше собственного носа, и сама отравляет себе жизнь. — Хао Юн, я все ещё люблю... Генерал прикусил себе язык, поняв, что сказал, и тут же исправился: — Любил бы вас. Девушка отстранилась, заглядывая мокрыми от слез опухшими глазами в глаза напротив. — Спасибо. Казалось, что звук куда-то исчез, лишь потому, как двигались пухлые губы Тал Тал смог понять, что именно она сказала.***
— А как люди делают детей, мой господин? Вы не могли бы мне показать? Генерал поперхнулся, закашливаясь и убирая от губ маленькую чашечку, наполненную до этого водой, затем поднял глаза на королеву, что сидела на кровати, болтая ногами и ожидая его ответа. Отказ почти слетел с губ, но мужчина остановился, не сумев или не захотев выдавить из себя приличное «нет». «От чего я хочу отказаться, от возможности изменить её ко мне отношение? От того, чего уже давно желаю?», — после этих мыслей мужчина на несколько мгновений почувствовал себя не лучшим образом, на него будто вылили ведро, наполненное помоями. Как он мог так думать о ней? «Нет, ну, а если подумать, другого шанса же может не быть», — хорошо, что генерал умел нормально скрывать свои эмоции, а то бы неслабо напугал Хао Юн перекошенным лицом, которое возникло из-за голоса подсознания, что уже как несколько секунд подкидывало ему не самые невинные картинки. «Это неправильно, Хао Юн этого не заслуживает, я не могу так поступить с ней», — мысленно помотал головой Тал Тал и уже хотел отказать, но просто не успел, потому что в голове вновь послышался голос разума, хотя стратег больше считал это демонской речью: «Но в её культуре это нормально. Да и Хао Юн уже давно не ребёнок. Посмотри, какие глаза, какие волосы, какая кожа, а какие губки, пухлые, розовые, они прекрасно будут смотреться на…» — Мой господин? «Да и ты уверен, что кто-то другой не будет с ней груб? Или, быть может, это будет какой-то зеленый юнец, что наделает кучу ошибок и сделает ей больно?» — Я согласен. Слова слетели с языка легко и свободно, но в следующую секунду мужчина уже успел пожалеть, что поддался на уговоры демона: Хао Юн, с её святящимися радостью глазами и хлопающая в ладоши, ещё больше стала похожа на ребёнка. — Спасибо, господин! Выкрикнула она, наверное, не понимая, на что именно подписалась и за что благодарит. Девушка встала с кровати и сделала несколько шагов к Тал Талу, который поднялся из-за стола. «Нет, быть может, всё не так плохо?», — спросил сам себя генерал, чувствуя, как королева прижимается к нему всем телом, окутывая нежным персиковым ароматом, будто коконом. «Если я сделаю всё сам, то буду точно уверен в том, что она не чувствует боли». Ещё несколько аргументов, которые легко нашлись, он озвучивать не стал, посчитав их слишком эгоистичными и низкими. Тал Талу, как и, наверное, любому человеку было легче утверждать, что что-то неприличное он совершает не из-за собственных стремлений и желаний, а ради блага другого человека. — Не благодарите меня раньше времени. Тихо ответил мужчина, чуть отстраняясь, и приподнял пальцами тонкий подбородок девушки, заглядывая ей в глаза. — Однако я хочу, чтобы вы мне кое-то пообещали. — Что? Нахмурилась девушка, внутренне чуть напрягаясь и будто подсознательно ожидая чего-то плохого, но дальнейшие слова заставили её расслабиться: — Если будет больно или страшно, вы мне скажете, а не будете молча терпеть. Да и я бы хотел попросить, чтобы вы не смущались от каждой мелочи, если это возможно, предупрежу, что нам придется раздеться. Хао Юн вся покраснела, наверное, она в глубине души захотела отказаться, но интерес через несколько секунд пересилил страх, поэтому девушка неуверенно кивнула: — Обещаю. Тал Тал еле заметно усмехнулся, он прекрасно понимал, что вторая его просьба не будет выполнена, но отступать, уже решив довести дело до конца, не собирался. Мужчина наклонился, сокращая расстояние до покрасневшего лица до нескольких миллиметров, а потом прошептал, смотря прямо в глаза и опаляя бледную кожу горячим дыханием: — Не бойтесь, я всё сделаю сам. В следующую секунду генерал осторожно, можно сказать, даже трепетно, коснулся приоткрытых губ, будто начиная игру, что лишь сначала казалась такой невинной. В этом поцелуе не было настойчивости, не было страсти или заводящей иногда грубости, была одна лишь нежность, что теплыми, успокаивавшими волнами разливалась по юному телу. Язык почти лениво исследовал податливый рот, самым кончиком касаясь неба, а руки мягко поглаживали по шее, хоть и постепенно спускаясь к завязкам платья. Всё было почти невинно, если сравнивать с картинами, которые всего минуту назад вспыхивали, подобно звездам, в возбужденном мужском сознании. Мгновение, второе, не получая ответной реакции Тал Тал уже хотел отстраниться, чтобы узнать в чем дело или, на крайний случай, пойти дальше, но неожиданно почувствовал, как его языку прикоснулись. Хао Юн ответила ему. Так осторожно, неуверенно, робко, будто пробуя на вкус новые ощущения и решая, что с ними делать, но от чувства взаимности мужчину накрыло волной безграничной нежности, это было не просто приятно, это было великолепно. Девушка доверчиво жалась к нему, что Тал Талу даже на долю секунды стало неловко, что вместо объятий он сейчас распускает платье, но стратег тут же отмел такие мысли, потому что платье нужно было снять как можно скорее, а вот на объятия была вся ночь. Генерал отстранился, точнее, мягко отстранил от себя Хао Юн, которая только сейчас почувствовала, что ночное платье стало уж слишком свободным, и покраснела, опустив глаза. — Я думал, что мы договорились. Голос показался генералу слишком хриплым и низким, он заставил девушку вздрогнуть и поднять полные стыда глаза. — Да, но это так… — Как? Они стояли так близко, что шепот почти в самое ухо посылал по телу табуны мурашек. — Странно. Робко ответила Хао Юн, кажется, с трудом подобрав нужное слово. Мужчина усмехнулся. — В первый раз всегда странно, потом будет легче. — А это не последний раз? — Если вы того захотите. Туманный ответ будто поставил точку в этом простом, но нужном разговоре, дальше все происходило без слов. Тал Тал осторожно потянул платье наверх, с большим трудом снимая его через голову, отбрасывая на пол и оставляя королеву стоять перед ним совершенно обнаженной с растрёпанными волосами и щеками, красными, как угли костра, девушка, пискнув, попыталась прикрыться, сложила руки на груди, вся сжалась от смущения и стыда, чувствуя себя не в своей тарелке, но генерал тихо прошипел в самое ухо: — Даже не думай. Неосознанно он перешёл на более фамильярное обращение, хотя это сейчас мало кого бы смутило. Хао Юн вздрогнула, но убрала руки, почти плача от стыда. Королева не считала себя красивой, милой — да, кукольной — конечно, но точно не соблазнительной или, хотя бы, женственной. Девушка была худой, имела не очень большую грудь и, в целом, была немного угловатой, а потому стоять перед взрослым мужчиной в абсолютном неглиже для неё было сущим кошмаром. Да и клеймо уверенности не придавало. Генерал буквально пожирал обнажённую девушку взглядом, пытаясь запомнить каждую её черточку или родинку и с наслаждением вдыхая дивный аромат персика. В его глазах Хао Юн была прекрасна. Да, несовершенна, ещё слишком худа и прочее, но прекрасна, и переубедить мужчину в этом не смог бы никто. — Господин, мне страшно. Тихо проблеяла королева, в один момент осознав и приняв, что сейчас происходит, и в какой ситуации она находится. Тал Тал улыбнулся уголками губ, а затем ласково погладил девушку по щеке. — Всё хорошо, Хао Юн, не бойся, доверься мне. И она доверилась, упорно отгоняя от себя все мысли, когда мужчина, будто пушинку, поднял ее на руки, а затем опустил на постель, устраиваясь рядом. Тал Тал лишь чуть нахмурился, заметив клеймо на плече, которое не заметил из-за определённого ракурса, и ничего не сказал, начиная нежно поглаживать совсем невинное тело. Пальцы коснулись груди, очерчивая розовый сосок, и через мгновение Тал Тал коснулся его уже губами, вырывая у девушки первый стон. Сладкая, нетронутая, его. Казалось, что он и вечность будет готов целовать такое нежное тело и дарить ему ласку. Хотя, почему, казалось? Все так и было. Но ночь не была бесконечна, да и болезненное возбуждение, из-за которого штаны становились крайне узкими, терпения не придавало. Мужчина стал покрывать хаотичными поцелуями все тело, всё больше и больше раздразнивая лежащую на спине девушку. В некоторых местах он прикусывал так сильно, что Хао Юн вскрикивала, но тут же затихала: удовольствие перекрывало почти боль. Королева будто горела изнутри, чувствуя поцелуи на груди, ей казалось, что это такая сладкая пытка, приятное наказание, которое Тал Тал назначил, потому что она в чём-то провинилась. «Даже если это и так, — думала девушка, - я согласна быть наказанной». Чувствуя, что Хао Юн уже готова к завершению, генерал нежно поцеловал ее в тонкое плечико, а потом перебрался ближе к ранее сдвинутым и сжатым ногам, которые сейчас лежали, правда, чуть свободнее, и хрипло попросил: — Раздвинь ноги. «Нет, что вы, господин, это же ужасно и грязно», — наверное, подумала бы Хао Юн, если бы не была так возбуждена, но сейчас она совсем потеряла голову, отдавая всю себя огню страсти и беспрекословно слушаясь того, кто заставлял ее так гореть. Тал Тал усмехнулся: опыт явно его не подвёл — а потом осторожно, с трепетом, прикоснулся к розовым складкам кожи, легко вводя внутрь один палец. Внутри было так горячо и влажно, что у мужчины даже немного закружилась голова от мыслей о том, какое он влияние смог оказать на эту скромную девушку и какое удовольствие получит совсем скоро. Хао Юн была готова. Мужчина отстранился, быстро спускаясь с кровати и стягивая штаны. Девушка, лежащая до этого неподвижно, будто очнулась от транса и посмотрела на него с удивлением, мол: «чего встал?» — но потом, заметив, что Тал Тал разделся, густо покраснела. Генерал приблизился, опускаясь на постели и устраиваясь между раздвинутых ног. Быстрый взгляд на напряженную Хао Юн, а потом плавное движение вперёд до конца, за которым последовал протяжный вскрик и брызнувшие из чёрных глаз слёзы. Девушка попыталась оттолкнуть любовника, убежать, спрятаться, она на несколько мгновений будто обезумела от страха и резкой странной боли, но не смогла ничего сделать, так как была посажена вертикально и сжата в объятиях. Тал Тал не двигался, чувствуя, как горячие мышцы обхватывают член, и просто гладил девушку по волосам. Наверное, Хао Юн понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя, и лишь тогда они продолжили, наслаждаясь порочной близостью и выкрикивая имена друг друга.