***
— Ваше Величество! Ваше Величество! Танашири недовольно подняла тяжелые веки, чувствуя, как от крика дамы Со у неё начинает болеть голова. Она и без того чувствовала себя не лучшим образом, девушка так и не смогла привыкнуть к ранним подъемам, когда за окном еще не до конца встало солнце, а ты уже на ногах, потому сейчас единственным ее желанием было завалиться на подушку, закрыть глаза и спать до самого обеда, послав всех с этими устоявшимися обычаями. — Чего там? Капризно протянула императрица, из-под опущенных век глядя на напуганную чем-то придворную даму. — Ваше Величество, Ваше Величество…. Женщина тряслась, испуг накрывал её, беспокойство делало морщинистое лицо почти белым. Танашири напряглась, случилось явно что-то важное. — Что произошло? Уже другим тоном спросила она, поднимаясь с постели и зло одергивая юбку. — Что-то с Махой? — Нет, Ваше Величество! Ваш брат, генерал Тан Киши, он пытался изнасиловать королеву Хао Дао! Наступило молчание, женщина охала, держась за сердце, а Танашири… кажется, она забыла, как дышать, внутри что-то с треском порвалось, девушка почувствовала, будто ее чем-то ударили. — Что? Испуганно выдохнула императрица, смотря вперед пустым, потерянным взглядом. Брат, как он мог? — Ваше Величество, вам нехорошо?! Его же казнят. Обезглавят. Повесят. Танашири пошатнулась, с трудом удерживая равновесие, и машинально схватилась за горло. Она будто задыхалась, будто кто-то душил её. Будто вместо брата вешали ее. — Ваше Величество! Лекаря! Перед глазами резко потемнело. — Ваше Величество! Танашири потеряла сознание, оседая на руки подоспевшей вовремя придворной дамы.***
За дверью послышались шаги, и в покои, протиснувшись в небольшую щель, проскользнула Гун Лин, бросая быстрый взгляд на генерала, сидящего в кресле. Тал Тал знал, зачем служанка пришла, он сам отправил за ней и еще несколькими девушками, чтобы успели сменить постель до пробуждения королевы, а потому коротко кивнул и, осторожно ступая по полу, опасаясь скрипа половиц, подошел к постели Хао Юн, протягивая к ней руки. Девушка нахмурилась во сне, стоило мужским ладоням коснуться ее, поморщила нос, но потом расслабилась, так и не просыпаясь, что генералу было и нужно, Тал Тал бережно поднял возлюбленную, со странной болью в сердце подмечая, какая она легкая и маленькая, и, прижав к себе, отошел от кровати, кивая Гун Лин, что в следующее мгновение, казалось, паря над полом, зашла в покои, увлекая за собой еще четырех понуро молчащих девиц в нежно-розовых одеждах с свертками в руках. Генерал отвернулся, у него не было совершенно никакого интереса наблюдать за тем, как служанки перестилают постель, а потому просто прислушивался к мерному дыханию своей королевы, рассматривая израненное лицо и с трудом удерживаясь от того, чтобы не коснуться его губами в надежде забрать боль, ощущая при этом полное бессилие и злобу на Тан Киши, которую тут же подавлял напоминанием, что Хао Юн он сейчас нужнее. Несколько минут за его спиной слышался лишь шорох ткани, а затем кто-то, как понял мужчина по голосу, Гун Лин, прошептал совсем близко: — Господин, все готово. Тал Тал развернулся, критично осмотрев ложе, аккуратно заправленное чистыми простынями, а затем, не заметив того, к чему можно придраться, удовлетворенно кивнул, в несколько шагов оказываясь рядом, и опуская девушку на подушку, тут же убирая руки и отходя. — Приступайте к переодеванию. Тихо, но в то же время твердо приказал он, отворачиваясь. Какая-то безмолвная и безымянная служанка, видимо, самая храбрая из всех, показательно вытаращила на генерала глаза, мол, какая дерзость, вышел бы, но через тут же сникла — Гун Лин посмотрела на подчиненную уж очень недовольно, однако, вежливо прошептала: — Господин, не могли бы вы зайти за ширму? Тал Тал нахмурился, понимая, что действительно поступил не очень разумно, погрузившись в свои мысли и оставшись стоять столбом посреди комнаты, а потому без каких-либо слов подчинился, следуя к расшитой райскими цветами, явно дорогой ширме и скрываясь за ней. Ему на какой-то момент даже стало чуть смешно, ведь ни одна из этих девушек не знала, как часто он видел королеву обнаженной. Сзади тут же все зашуршало, время от времени раздавались тихие переговоры, основной смысл которых был в просьбах разным образом повернуть или чуть приподнять королеву, и мужчина прикрыл глаза, погружаясь в некий транс, что было довольно логично, он спал всего пару часов, а у постели Хао Юн за все то время, которое сидел, не сомкнул глаз, опасаясь, что девушка проснется, а он это пропустит. — Господин, все готово. Генерал будто очнулся, резко выходя из-за ширмы, изучающе смотря на переодетую в синий шёлковый халат Хао Юн и тут же хмурясь. Щиколотки. Щиколотки были открыты, нежная белая кожа обнажена, а носочков не было, поэтому перед мужчиной сверкали еще и босые стопы. Это все, если учесть, что Тал Тал никогда наяву не видел голые ноги королевы, смотрелось странно, а потому стратег замер. То, что раньше бы вызвало всплеск возбуждения сейчас стало лишь причиной для злости. — Почему халат такой короткий? Прошипел мужчина, за долю секунды оказываясь у постели и быстро накрывая Хао Юн одеялом до самого подбородка. Гун Лин чуть смутилась, а служанки побледнели. — Господин, Её Величество носит платья, а халаты использует для купальни. В платье её будет трудно мазать и обрабатывать раны. — Сегодня же купить или пошить новый, до самых пят, можно длинней. Тоном, не терпящим возражения, сказал Тал Тал, отчего две девушки даже удивленно переглянулись, не до конца понимая, как какой-то господин имеет права отдавать им приказы и, тем более, решать, что надеть королеве. Но Гун Лин и в этот раз повела себя спокойно, в отличие от других зная, как близок генерал королеве и как он за нее беспокоится, а потому молча кивнула, взмахом руки отсылая девушек, что, поклонившись спящей королеве, вышли. — Господин, господин Чу, когда узнал, приказал передать вам снотворное. Сказал, что трех глотков Её Величеству будет достаточно, чтобы уснуть на несколько часов. Служанка протянула Тал Талу, уже присевшему на постель рядом с королевой, небольшую бутылочку, а когда тот спрятал её за пазухой, спросила, стараясь изо всех сил не смотреть на свою госпожу, чтобы не разреветься от сочувствия прямо перед племянником возлюбленного: — Мне распорядиться насчет обеда? Она даже не спрашивала про завтрак, прекрасно понимая, в каком состоянии и как скоро проснется Хао Юн. Генерал хмыкнул, еще раз убеждаясь, что эта служанка была далеко не дурой, а затем покачал головой: — Не знаю, я сообщу ближе к этому времени. — Как будет угодно, разрешите идти?***
Тал Тал зевнул, переворачивая страницу, а затем потер затекшую от неудобной позы шею. Сколько он сидел так, не занимаясь ничем полезным, кроме того, что прислушивался к мерному дыханию спящей королевы, ожидая ее пробуждения? Непонятно, минуты тянулись как часы, часы становились вечностью. Генерал не знал, хорошо ли то, что Хао Юн еще не открыла глаза, потому что с одной стороны, чем больше она спала, тем меньше времени оставалось на слезы, а с другой… С другой — чувство некоторого страха и некоторое дурное предчувствие гранитной плитой лежали на господине, прижимая его к земле, ведь генерал не знал, с чем ему предстоит столкнуться, и эта неизвестность пугала. Неожиданно дыхание изменилось, стало более прерывистым и неровным, отчего Тал Тал напрягся, быстро откладывая книгу. С того места, где он сидел, лица Хао Юн, что лежала на боку, повернувшись к нему спиной, видно не было, но мужчина мог с уверенностью сказать — королева проснулась. Генерал встал, делая всего несколько шагов, которые отделяли его от постели, и замер, не решившись опуститься рядом с девичьими ногами. Королева действительно не спала. Она смотрела в стену пустым, пугающим взглядом и плакала. Плакала тихо, почти неслышно, если бы Тал Тал не слушал её дыхание несколько часов, то и не заметил бы разницы. — Хао Юн. Слова вырвались как-то сами собой, и в следующее мгновение мужчина пожалел о том, что открыл рот: девушка дернулась, как от удара, взгляд её, перестав быть пустым, загорелся безумным, почти животным страхом, и, извернувшись, Хао Юн притянула колени к груди, отползая в самый угол кровати, подальше от пугавшего ее человека. — Нет! Не хочу! Выкрикнула королева, начиная трястись всем телом, она будто вернулась в прошлую ночь, будто перед ней вместо опешившего от происходящего Тал Тала был Тан Киши — Хао Юн, это же я, что ты? Прошептал мужчина, который к такому оказался просто не готов. Все хваленые храбрость, выдержка, холодность Тал Тала испарились, когда он столкнулся с такой реакцией. Признаться, генерал думал, что Хао Юн просто будет плакать, как плакала всегда, а он будет, как всегда, её успокаивать. Но нет, все явно было хуже. Генерал попытался приблизиться, чтобы королеву приобнять, надеясь, что девушка, оказавшись в тепле, чуть подуспокоится. — Не приближайтесь! Не трогайте меня! Тут же завопила Хао Юн, даже не успевая стирать со щек слезы, она выставила вперед руки, будто надеясь защититься. Тал Тал замер. Она боялась его. Боялась затравленным зверьком. Сердце ухнуло вниз, туда, в самую бездну, мужчина почувствовал самую настоящую обреченность. «Боится», — это слово, и чувство, которое оно породило, мужчина не забудет никогда. Девушка его не узнавала. — Хао Юн, послушай… Попытался он хоть как-то исправить положение, попытался воздействовать на Хао Юн косвенно, не успел. — Не надо! Я не хочу! Она затряслась сильнее, обхватив руками колени, как ребенок, прижимая их к себе. Тал Тал сжал зубы, происходящее начинало его раздражать, он злился по большей части на себя, но, сам того не понимая, начинал срываться на королеву. — Хао Юн. Процедил он, и от злых ноток в голосе Хао Юн сильнее зашлась в рыданиях. — Нет! Не делайте! Не подходите! Не хочу! — Хао Юн! Успокойся! — Не надо, умоляю! Я не хочу, мне больно! Не делайте этого! В следующее мгновение чуть опухшую от ночного происшествия щеку обжег удар, Тал Тал, приблизившийся за долю секунды, не найдя ничего лучше, чтобы вернуть девушку в реальность, отвесил ей неслабую для королевы, но довольно легкую для самого генерала, пощечину. Хао Юн чуть отшатнулась, ее совсем немного откинуло, от толчка она потеряла равновесие, машинально убирая руки от колен и опираясь кулачками на подушку, чтобы не упасть на постель. Королева замолчала, кажется, перестала дышать на несколько секунд, а затем вновь заплакала, но уже по-другому, так тихо, жалобно, больше без криков, вызывая у ударившего его с благими намерениями генерала ужасный стыд и отвращение к самому себе. До него только сейчас дошло, что он сделал только хуже, только усугубил ситуацию. Ей же нужно было сейчас лишь терпение и понимание, он должен был дать их, окружить теплом, предоставить время прийти в себя, но поступил так жестоко. Мужчине захотелось завыть раненым зверем. — Прости. Прошелестел Тал Тал, не имея больше сил смотреть на плачущую Хао Юн, что сейчас, как побитый щенок, жалобно поскуливала, отвернувшись от него. — Чем я так виновата? За что мне это? Зачем вы делаете мне больно? Мужчина сжал зубы, изо всех сил пытаясь не застонать от терзающей его боли. Это нужно было заканчивать, им нужно было передохнуть, ему собраться мыслями, а ей поспать. Генерал надеялся, что после еще нескольких часов сна Хао Юн станет получше, ну, она хотя бы узнает его. Рука нащупала склянку, которую принесла утром. — Хао Юн. Тихо, но уверенно позвал мужчина, желая напоить королеву, но та не обернулась, лишь испуганно вздрогнула от мужского голоса. Тал Тал поджал губы, приблизиться к возлюбленной и коснуться ее он не решался. — Выпей это, тогда больно не будет. Хао Юн замерла, будто сначала до неё не дошел смысл сказанного, а потом медленно, боязливо, как зверек, обернулась, по-детски доверчиво посмотрела на генерала, заставляя сердце того сжаться, а потом тихонько переспросила: — Не будет? Вы обещаете? Вы меня не тронете больше? В мокрых от слез красных глазах горела такая отчаянная надежда, что Тал Тал с трудом удержался, чтобы не обнять девушку, не погладить по волосам. — Да. Хрупкая ладонь устремилась к склянке, буквально вырывая ее из мужских рук, генерал почувствовал тепло и нежность девичьей кожи лишь на мгновение, после чего королева отдернула руку, будто обжегшись. Крышка была за мгновение снята непослушными пальцами, и Хао Юн начала с жадностью пить, будто в настойке было ее спасения. Всего через секунду Тал Тал в ужасе выхватил у королевы бутыль, понимая, что та сделала больше трех глотков, а еще через секунду девушка, закатив глаза, упала на подушки, засыпая мертвым сном.***
— Ваше Величество, этой ночью генерал Тан Киши пришел в покои моей королевы в нетрезвом состоянии с целью ее изнасиловать, на чем и был застанут мной. Хао Дао просит принять меры и наказать преступника! В зале среди чиновников и министров висело напряженное молчание, Шао Фэн, что стоял у всех на виду, говорил громко и очень зло, мало обращая внимания на убивающего его глазами канцлера. Император сидел на троне, немного растерянно оглядываясь по сторонам, видимо, в поисках супруги, которой, к сожалению, нельзя было присутствовать на столь важном и закрытом собрании. Ему было неприятно даже думать о преступлении столь жестоком, что разбуженный посреди ночи мужчина так и не смог уснуть, беспокоясь за юную королеву, которая никак не заслуживала того, что выпало на ее долю. — Ваше Величество, попытка насилия не доказана, мы не можем явно толковать намерения моего сына, боюсь, он сам не может их растолковать, Тан Киши был не в себе. Подал голос Эль-Тэмур, поднимаясь из-за своего стола. Шао Фэн зло хмыкнул, а Баян, что стоял чуть поодаль от него, выкатил глаза, сжимая кулаки, но продолжая молчать. — Ваше Величество, тот факт, что господин канцлер не научил своего сына пить и вести себя подобающе — это проблема господина канцлера, а не моей несчастной госпожи. Попытка насилия доказана, и все бы случилось, если бы я не пришел к Её Величеству в покои, и не остановил насильника. Когда я зашел, генерал сидел на Ее Величестве, которую предварительно связал. Мы просим казни Тан Киши! Тогон сглотнул. Так открыто идти против канцлера он все же, что и говорить, побаивался, но решение нужно было принимать, и чем скорее, тем лучше, потому что внизу, у подножия трона, кажется, назревала драка, судя по тому, какими злыми выглядели Эль-Тэмур и Шао Фэн. В рядах чиновников тоже ходило волнение, приехавшие с Хао Дао шесть министров смотрели на всех волком. — Шао Фэн, а вы точно уверены, что ваша королева была против? Что она не сама впустила генерала в свои покои? Ведь она не кричала, кажется. Едко произнес Эль-Тэмур, отчего Шао Фэн на мгновение даже замер, обомлев от такого поворота и открыв рот от удивления. Все затихло, кровь стучала в ушах, министру захотелось наброситься на врага, но он остался стоять, не замечая, как на губах расплывается безумная, пугающая улыбка, от которой впечатлительный император сглотнул. — Господин канцлер. С яростью выплюнул мужчина. — Возможно, в силу возраста вы забыли, что делают с женщинами. В этом нет ничего страшного, всем нам однажды предстоит осознать, что теперь можно лишь желать, а не делать. В повисшей тишине кто-то подавился, Эль-Тэмур побледнел от ярости, руки его затряслись, он, наверное, впервые не нашелся, что сказать, позволяя там самым первому министру продолжить: — Не волнуйтесь, я вам напомню. Обычно женщин не бьют по лицу и не режут ножом, их обычно не заставляют плакать под собой. Вы действительно хотите мне сказать, что Её Величество, невинная и добрая девушка, не была против того, что ваш сын не просто избил её по лицу, но еще и оставил на груди порезы, которые будут непонятно, сколько заживать, а после одного, длинного, останется шрам? Вы действительно хотите мне сказать, что она не была против того, что Тан Киши проник в ее покои, убив для этого двух охранников, которых мы нашли зарезанными в каморке? Шао Фэн буквально шипел, в ярости не замечая ничего. Канцлер закрыл глаза, казалось, совсем немного, и из ноздрей повалит пар, так он был зол. Самое интересное, что Эль-Тэмур понимал, что первый министр прав, было уже глупо продолжать спор, потому что это могло плохо кончиться, его и так прилюдно унизили. — Ваше Величество! Мы надеемся, что вы примите верное и мудрое решение! Зычно произнес мужчина, стреляя глазами в Тогона. Он надеялся, что достаточно пугает мальчишку, чтобы тот принял правильное решение. Император сглотнул, глаза его забегали. — Это все, да, просто ужасно. Если все действительно так, как говорит Шао Фэн, мы должны Тан Киши повесить. Первый министр чуть довольно улыбнулся, но следующая фраза заставила его зло сжать кулаки. — Но, если сама Хао Юн не будет иметь к генералу претензий, если попросит его помиловать, то я изменю решение. В этот раз довольно ухмыльнулся канцлер. Он уже знал, что будет делать дальше. Заметив злые, осуждающие взгляды, император быстро прибавил: — Но, если ничего не изменится, казнь состоится послезавтра. Шао Фэн с трудом сдержался, чтобы не плюнуть на пол и не обматерить всех присутствующих. Умно, Хао Юн ведь очень добра, она не сможет взять грех на душу. «Значит, придется с Тан Киши разобраться самому». Мужчина ухмыльнулся, в следующую секунду склоняясь перед императором в коротком поклоне. Тан Киши умрет, Шао Фэн сделает все, чтобы он умер.***
— Ваше Величество, прошу вас, успокойтесь, не надо так изводить себя! Сказала дама Со с беспокойством, наблюдая, как Танашири, заламывая руки, ходит по комнате из стороны в сторону. По правде говоря, у женщины уже начинала от такого кружиться голова, но дискомфорт быстро уступал место волнению. Императрица развернулась, недовольно посмотрела на говорившую, а затем пошла дальше, продолжая наворачивать круги. — Ваше Величество, сядьте, прошу, давайте я налью вам чаю, вам нужно успокоиться. — Я не могу сидеть и пить чай, когда моего брата послезавтра казнят! Воскликнула девушка, зло сверкнув глазами и прижав руки, сцепленные в замок, к сердцу. Сейчас она обвиняла весь мир в том, что произошло, хоть разумом и понимала, что вина лежит только на Тан Киши. — Ваше Величество, генерала не казнят, успокойтесь. Господин канцлер, как я знаю, уже пошел к королеве. Императрица остановилась, резко разворачиваясь и хмурясь. — Пошел? Почему ты мне не сказала? Произнесла она обвинительно, от чего дама Со потупилась. — Простите, госпожа, я не смогла. Вы были так взволнованны, что не отвечали мне. — И что?! Воскликнула Танашири, а потом отмахнулась, вновь возвращаясь к хождению. Казалось, ее ничуть не успокоил тот факт, что Эль-Тэмур собирался прийти к Хао Юн, чтобы поговорить. — В этом нет смысла. Выдохнула она, опускаясь на стул, и щедро, не дожидаясь, пока ее обслужат, налила чай, сделав несколько глотков обжигающего напитка. Дама Со нахмурилась. — Ваше Величество, почему это? — А ты сама не понимаешь?! Взорвалась императрица, тут же прижимая ладонь к груди, потому что сердце неприятно кольнуло. — Отец — мужчина. Хоть трижды канцлер, но мужчина. Его не пустят к почти изнасилованной, напуганной девушке. Произнесла она уже тише, затем замолчала, а потом глаза просияли: — А вот женщину пустят. Прикажи приготовить сладости, я пойду к Хао Юн сама!***
Тал Тал резко открыл глаза, услышав за дверью довольно громкий разговор. Нет, он не спал, сон был блажью и слабостью, ведь в любой момент могла проснуться Хао Юн, и ему пришлось бы принимать меры, чтобы ее успокоить, потому мужчина просто сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла ровно с того момента как, обработав раны, дав указания и оставив на столике мази, ушел Дядюшка Чу. Генерал тихо встал, потер затекшую от неудобной позы шею и прислушался, в один момент узнавая говорившего. Эль-Тэмур. Появление канцлера у Тал Тала удивления не вызвало, оно было более, чем логичным, хоть, как считал сам стратег, очень и очень глупым: не думал же Эль-Тэмур, что его, отца неудавшегося насильника, пустят в покои напуганной королевы? На губах сверкнула усмешка, слишком уж это было самонадеянно. — Я канцлер Юань, с дороги! Мужчина поморщился, бросив короткий взгляд на все еще мирно спящую королеву. Слишком громко, так и Хао Юн разбудить недолго. «Кажется, придется вмешаться», — подумал Тал Тал крайне недовольно. Он прекрасно понимал, что выходить ему не стоит, потому что появление взрослого мужчины из покоев, в которых должны были находиться только женщины и евнухи, не могло не вызвать вопросов, но не мог спокойно сидеть, не высовываясь, дергаясь от каждого крика и оборачиваясь на любимую, чтобы убедиться, что с ней все хорошо. Генералу казалось предпочтительным выйти к канцлеру и призвать его к тишине, чем разбудить Хао Юн, а потому выглянуть стоило, потому что охрана явно усмирить Эль-Тэмура не могла. Накинув на лицо выражение безразличия и в последний раз с нежностью взглянув на свою королеву, мужчина вышел в коридор, сталкиваясь нос к носу с разъяренным канцлером, которого обступила тут же разошедшаяся по двум сторонам двери охрана, и отдавая тому вежливый поклон. — Господин канцлер, Её Величество не может вас принять. Спокойно, можно даже сказать, холодно, не показывая, как стоящий совсем рядом мужчина его раздражает, произнес он, видя, как Эль-Тэмур злобно сужает глаза. — Я желаю ее видеть. Будто не услышав слов генерала, прошипел он, подался вперед, но Тал Тал и с места не сдвинулся, закрывая собой проход. — Её Величество спит. — Ты меня не понял, парень. Я желаю ее видеть, иди и разбуди, потом отоспится. Тал Тал не шелохнулся, даже не дернулся, услышав оскорбление, хоть в душе и поднималась ярость. — Господин канцлер, Её Величеству нужен отдых. Королева не может и не имеет желания вас принять, стараниями вашего сына она в таком состоянии. — Ты мне смеешь дерзить, щенок? Прошипел Эль-Тэмур с нескрываемой яростью, ему из-за происходящего было довольно сложно сдерживать эмоции. — С дороги! Скомандовал он, но Тал Тал и не думал подчиняться. — Нет. От такой наглости канцлер застыл, ему даже наместники не смели так нагло отказывать, а тут какой-то, хоть и умный, генерал. — Нет?! Прошипел он, уже собираясь разразиться новым криком, но не успел — Тал Тал спокойно, но с хорошо заметными нотками ненависти, произнес: — Вы не войдете, не убив меня, я вас не пущу. Уходите. Эль-Тэмур сжал губы в тонкую полоску. — Ты понимаешь, что тебе за эти слова будет? — И что же? Позволил себе усмешку Тал Тал, от чего Эль-Тэмур задохнулся от ярости и возмущения. — Ты пожалеешь об этих словах. Прошипел он, на что Тал Тал ответил уверенно и спокойно: — Я так не думаю. Всего наилучшего, не шумите. И, не дожидаясь ответа, мужчина скрылся в покоях, закрывая дверь и тут же замирая на месте. Хао Юн, она сидела на кровати, смотря на него со смесью боли и грусти. Тал Тал медленно поднял руки над головой, показывая, что у него нет оружия или чего-то острого. — Хао Юн, не надо, это я. Осторожно, ласково произнес мужчина, стараясь всем своим видом показать, что все хорошо, и что вреда он ей не причинит, не хватало еще, чтобы королева его боялась. — Не надо бояться, я ничего не сделаю. Продолжил он и видя, что девушка не кричит, сделал робкий шаг вперед, желая приблизиться к постели. — Мой господин. Прошептала Хао Юн, почти плача, а затем сделала то, чего Тал Тал ожидал в последнюю очередь: соскочила с постели, отбрасывая в сторону одеяло, и прижалась к нему, тут же заходясь в сотрясающих хрупкое тельце рыданиях. — Это вы, вы со мной. Шептала она, трясясь, будто в лихорадке, а генерал не мог и пошевелиться, его почти парализовало от неожиданности и разливающегося по телу счастья. Теперь все будет хорошо, она его узнала.