Остров счастливой жизни

Холодно. Хао Юн прижимает колени к груди и забивается в самый угол, стараясь слиться с грубым булыжником, которым выложены стены, стать незаметной и невидимой. С потолка капает, девушка чувствует, как рядом с левой ногой уже образовалась небольшая лужица. Изо рта с каждым выдохом вырывается пар, кожу колет от мороза, пальцы закоченели, Хао Юн прижимает их ко рту, дышит, но никак не может согреться. — И долго ты планируешь тут прятаться? От неожиданно появившегося из окружающей ее темноты женского голоса девушка вздрагивает, сжимаясь в комочек и зажмуривая глаза, она будто знает, кто говорит с ней, и знает, что не хочет видеть говорящую. — Будем молчать? Вновь спрашивает голос, в которым слышатся присущие Шао Фэну язвительные нотки. Хао Юн не отвечает, просто молится про себя, надеясь, что это сон, и она скоро проснется. Незнакомка злится, королева чувствует, как чужое дыхание опаляет кожу, но та, вместо того чтобы согреться, еще сильнее покрывается мурашками. Это не человек на неё дышит, это мертвец, от которого веет гнилью и сыростью, так же как от этой камеры. — Какая же ты глупая. Тихий шепот на ухо, Хао Юн пытается дернуться, но отчасти от страха, отчасти из-за ледяной руки, которая властно ложится ей на грудь, сильнее придавливая к влажной стене, не может пошевелиться, беспомощно втягивая носом воздух и закусывая губу, чтобы не всхлипнуть. — Жалкая дура. Ты понимаешь, что чем дольше тут сидишь, тем слабее становишься? Тонкие пальцы коснулись горячей щеки, царапая ее длинными острыми ногтями до крови. Незнакомка отстранилась, Хао Юн на мгновение почувствовала свободу, но потом её затрясло от отвращения и испуга — девушка почувствовала шершавый язык, что прошелся по царапине. — Ты понимаешь, что тебя с каждым днем легче предать, убить, уничтожить? Если ты будешь так себя вести, скоро от тебя начнут отказываться, ведь кому нужна маленькая сопливая истеричка? Продолжила женщина, щекоча теперь уже шею своим дыханием. — А знаешь, кто первый от тебя откажется? Твой Тал Тал. От упоминания имени дорогого человека сердце пропустило удар, Хао Юн почувствовала, как сердце сжимает тисками, девушка захотела закрыть уши руками, чтобы не слушать режущие по живому слова, но не могла и пошевелиться. Женщина нашла её больное место. — Он первым вонзит нож в твою спину, он воспользуется твоим доверием, а потом унизит и растопчет. — Нет! Вскрикнула Хао Юн, в ярости открывая глаза. Над ней с усмешкой стояла та самая женщина, которую она видела тогда, в пещере. Стояла и довольно улыбалась. — О, мы умеем говорить? Неожиданно. Весело произнесла она, с наслаждением наблюдая за тем, как по щекам разъяренной Хао Юн одна за другой текут слезы. — Не смей! Не смей так говорить о господине! Он мой друг, он меня не бросит и не предаст! Закричала королева так громко, что крик, отражаясь от темных стен, оглушил ее саму. — Друг? Усмешка с губ женщины исчезла, она наклонилась вперед, глядя на тяжело дышащую Хао Юн темными звериными глазами. — А ты и правда полная дура, Хао Юн. Ты же его любишь. Хао Юн резко открывает глаза, со всхлипом, будто ей недостает воздуха, хватаясь за горло, чувствуя, как все тело трясет, как во время сильной болезни. Сердце бьется как сумасшедшее, перед глазами периодически темнеет, в ушах стучит, девушка, сев на кровати, пытается отдышаться, хоть как-то прийти в себя после кошмара и того, что произошло с ней наяву, но никак не может. Королева ошалело шарит глазами по комнате, наверное, желая убедиться, что одна, но когда она это понимает, ей становится только хуже. Никого нет, ее оставили, как и говорила та женщина, как и было, когда Тан Киши… В голову бьют воспоминания, от которых начинает кружиться голова, а к горлу подкатывает ком. Она не хочет это помнить, не хочет, но память услужливо подкидывает все более ужасные моменты. Тан Киши усмехается, в следующую секунду припадая к пухлым полуоткрытым от шока губам, он не целует её, нет, это нельзя даже с натяжкой назвать поцелуем, мужчина кусает губы как изголодавшийся по мясу пес, жестоко затыкает рот, свободной рукой с силой сжимая щеки и не давая девушке хоть немного повернуть голову или отстраниться. «Нет!» — хочет закричать королева, но не может открыть рот. Ей слишком больно даже чтобы просто реветь, как она делала обычно, ясный рассудок причиняет боль сильнее забытья, а потому Хао Юн просто сидит, сжимая простынь. Тан Киши хватает Хао Юн за левую грудь, сжимая ее, впиваясь в нежную кожу грязными ногтями, до тех пор, пока девушка, пытавшаяся лежать молча и не показывать, как ей плохо, не вскрикивает, не выдержав боли. «Не хочу! Прекрати!» Генерал сильно оттягивает сосок, выкручивает его, наслаждаясь тем, как Хао Юн, уже не в силах сдерживаться и держаться достойно, скулит и взвизгивает, заливаясь слезами, а затем берет его в рот, голодно прикусывая и будто норовя оторвать. «Не хочу помнить!» На ней будто комья грязи, дышать становится все тяжелее, будто что-то камнем придавливает к земле, девушка лишь чудом не начинает царапать себе руки, чтобы избавиться от ощущения, будто тело покрыто какой-то засохшей слизью. — Хао Юн, не надо, это я. Девушка с трудом фокусирует наполненный слезами взгляд на стоящем у двери мужчине. «Тал Тал!» — вспыхивает в сознании мысль, от которой тьма будто расступается, а камень, тянувший ее на дно, куда-то исчезает. Он пришел, он пришел забрать ее из этого кошмара! Глаза наполняются слезами радости, хоть хочется кричать от боли. — Не надо бояться, я ничего не сделаю. Мягко говорит он, стоя с поднятыми над головой руками, и делает робкий шаг вперед. Настоящий, это не видение! — Мой господин. Шепчет Хао Юн и, понимая, что больше сидеть не в силах, вскакивает с кровати через мгновение прижимаясь к оторопевшему от такого мужчине. Ее всю трясет, боль, смешанная с почти безграничным счастьем и радостью, рождает истерику, от которой Хао Юн буквально задыхается, обнимая генерала так, будто хочет сломать ему спину. — Это вы, вы со мной. Сквозь всхлипы, окончательно сбивая дыхание, шепчет королева, чувствуя, как в следующее мгновение сильные руки обнимают её в ответ. Тал Тал резко поднимает девушку в воздух, чего та, кажется, даже не замечает, а потом мягко сажает на постель, так и не разжимая объятий. Он молчит, предполагая, что если кто-то и должен сейчас говорить, то Хао Юн. — Мне было так страшно, господин, так страшно. Он пришел, я не знала, что делать, он трогал меня. Трясясь, судорожно шептала девушка, хватаясь за него так сильно, будто боялась, что ее оттолкнут. — И он целовал меня. В губы, но не так, как вы, а больно, я чувствовала, что он хочет, чтобы я страдала, мне было очень больно, все болит, а еще он бил меня, бил, когда я оскорбила его. Он сказал, что разорвет меня, у него был нож, я ничего не могла сделать. Я не могла ничего. Тал Тал нахмурился, крепче прижимая девушку к себе и кладя подбородок на черную макушку. Слышать о Тан Киши сейчас ему явно не стоило, после тирады возлюбленной мужчина с трудом удержался от того, чтобы прямо сейчас не пойти и не убить того, кто довел её до такого состоянии. — Там было темно, темно и холодно, и эта женщина, она сказала, что вы откажетесь от меня. Но вы ведь не откажетесь, не уйдете, да, так ведь? Генералу было не очень понятно, о какой женщине Хао Юн говорит, но он с готовностью ответил: — Не уйду. Коротко и ясно, но от этих двух слов королева почувствовала просто невероятное облегчение. — Спасибо, спасибо! Шептала она, прижимаясь щекой к сильной груди, чувствуя, как тревоги ослабевают. — Я ведь не переживу, если вы уйдете, не переживу, если снова меня покинете, жить не смогу. Она сказала, что я вас люблю, наверное, это так, я ведь правда, чувствую к вам очень многое, было невыносимо, когда вы ушли, я думала, что умру в одиночестве, в этой самой комнате в одну из ночей, когда вас не было рядом. Тал Тал замер, решив, что ослышался, даже рука, чуть поглаживающая Хао Юн по спине, остановилась. Сознание будто отключилось, генерал не знал, как реагировать на слова своей королевы, а потому просто немного невпопад прошептал: — Не волнуйся, теперь я больше не уйду. Хао Юн радостно всхлипнула и затихла в обнимающих ее руках.

***

Тал Тал сидел в кресле, нахмурясь, время от времени поглядывая на уснувшую, закутанную в одеяло, как в кокон, королеву. В комнате приятно пахло едой, принесенной радостной Гун Лин по его приказу, от этого запаха у генерала сводило болезненной судорогой желудок, но он будто этого не замечал, погруженный в свои мысли. Хао Юн сказала, что любит его. От этого на душе становилось тепло, немного больно и страшно одновременно. Очень хотелось верить, что это было правдой, а не просто горячным бредом, но Тал Тал боялся принять любое решение, метаясь между двух огней. «А если это правда, и она действительно меня любит?» — от этой мысли против воли на губах появилась слабая полуулыбка. Если она его действительно любит, как сказала, никаких проблем дальше не будет: Тал Тал признается, женится на своем маленьком чуде, она подарит ему много принцев и принцесс. От упоминания о детях генерал помрачнел, взгляд его упал на спящую Хао Юн, моментально мужчине стало стыдно за свои нелепые фантазии. Ведь пристойно ли сейчас, когда она в таком состоянии, думать о подобном? Пристойно ли вообще думать о своих чувствах, когда ей так плохо? — Мой господин? Тал Тал дернулся, погрузившись в свои мысли, он не заметил, как Хао Юн проснулась. Моментально поднявшись и подскочив к королеве, он помог ей усесться, подкладывая под спину несколько подушек. Девушка молчала, смотря на него из-под полуопущенных ресниц, прикосновения, без которых было никак, обжигали кожу даже через шелк халата, длинными иглами стыда втыкаясь в тело. — У тебя ничего не болит? Обеспокоенно спросил мужчина, чувствуя повисшую в комнате неловкость, которая и ему была неприятна. Хао Юн помотала головой, не поднимая взгляд на генерала. — Нет, все в порядке. Ей было так стыдно и совестно, что на большее не хватало сил, королева могла лишь с робкой благодарностью смотреть на друга, желая прижаться к нему всем телом и обнять, но боялась даже пошевелиться, считая себя недостойной. Генерал поджал губы, протягивая ладонь, чтобы коснуться девичьего лба, желая удостовериться, что у Хао Юн как минимум нет жара, ему была прекрасно известна ее любовь преуменьшать свою боль, чтобы не казаться слабой. Королева отстранилась, не дав коснуться себя, а затем отвернулась, вызывая у Тал Тала недоумение. Он потянулся дальше, но замер, остановленный печальным, каким-то обреченным взглядом. — Что случилось? Напряженно спросил мужчина, в голосе явно послышались недовольные нотки, от которых Хао Юн сжалась. — Вам разве не неприятно касаться меня? Тихонько спросила она, чувствуя, как начинают дрожать губы. Знакомое чувство, то же самое девушка чувствовала три года назад, когда пыталась справиться с собой после похищения. Генерал поджал губы. Началось, называется. — Нет, с чего ты взяла? — Но он же меня обесчестил, господин, сделал грязной. Разве вам не мерзко? Хао Юн старалась не заплакать, хоть слезы и подкатывали к глазам, девушка хотела показаться сильной, хотя толку от этого было совсем немного. Тал Тал оторопел от такого заявления, чувствуя, как начинает закипать. Она хоть понимает, что несет? — Он тебя не обесчестил. Прошипел мужчина, а потом, заметивший нечто странное, удивленно спросил: — И откуда ты знаешь значение этого слова? — Мама сказала. Понуро призналась Хао Юн, чувствуя, что сейчас заревет. — И что же она сказала? Продолжил допытываться мужчина, понимая, что не услышит ничего хорошего и того, что могло бы ему понравиться. — Она сказала, что обесчестить — это сделать грязной, падшей. Это когда мужчина касается женщины против ее воли там, где нельзя касаться. Никогда до этого Тал Талу не хотелось ударить женщину, но сейчас мужчина чувствовал, что, если бы Хао Нинг была жива, на ней не осталось бы живого места, так он был зол. Вот просто зачем? Зачем она дала столь туманную формулировку, не объяснив, что происходит в реальности? И почему, если уж решила открывать дочери глаза на этот жестокий мир, не дала объяснение того, что делают в постели любовники, не объяснила доступно и понятно? Иногда Тал Тал просто не понимал покойную королеву, начиная сомневаться в ее уме. — Он касался меня… — Замолчи. Прошипел генерал, останавливая Хао Юн, а затем резко обхватил ее лицо ладонями, не давая вырваться. Девушка испуганно пискнула, но даже не подняла глаза. — Посмотри на меня. Тихо попросил Тал Тал ласково, но, увидев, что королева и не думает подчиняться, следующую фразу произнес достаточно громко и приказным тоном: — Посмотри! Хао Юн дернулась, подняла взгляд, глаза моментально наполнились слезами, выступившими от грусти, боли и испуга, а подбородок задрожал. — Ты не падшая и не грязная. Ничего не изменилось, я уже говорил, что не откажусь от тебя, и решения не изменю. Девушка замерла, в следующую секунду начиная светло и счастливо улыбаться. — Спасибо. — Тебе не за что меня благодарить. Спокойно произнес мужчина, намереваясь отстраниться, чтобы взять с принесенного служанками подноса одну из тарелочек и, наконец, покормить Хао Юн, но почувствовал, как маленькая ладошка схватила его за полы халата, останавливая, и обернулся. Она не хотела, чтобы он уходил, черных глазах была такая мольба, что Тал Талу пришлось сделать над собой усилие, чтобы аккуратно убрать руку, поднимаясь с постели. — Я приказал принести ужин. Будешь птицу или мясо? — Я неголодная. Расслабленно произнесла Хао Юн, вызывая у генерала всплеск раздражения. Следовало ожидать, она никогда нормально не ест. Не показывая своей злости, мужчина спокойно поднял тарелку пока только с легким салатом и вернулся к возлюбленной. — Я же сказала, что неголодная. Чуть капризно, но в то же время осторожно протянула королева и, наверное, хотела что-то добавить, но столкнулась с твердым взглядом Тал Тала. — Тебе нужно поесть. — Но я… — Это не обсуждается. Холодно прервал Хао Юн мужчина, от чего та смутилось и насупилась, а потом, пододвинувшись поближе, заискивающе протянула, будто увидев хорошую возможность и очень надеясь, что мужчина согласится: — А давайте я съем весь салат, а вы взамен останетесь здесь на ночь? Ей было страшно спать одной, девушка понимала, что не сомкнет глаз, если в комнате никого не будет, да и ей было безумно больно даже подумать о том, чтобы расстаться с этим мужчиной хоть на секунду. Генерал мысленно усмехнулся. Сделка? Не получится, он ей не только салат собирается скормить. — У меня есть идея получше, Хао Юн. Серьезно сказал он, сдерживая полуулыбку, а затем продолжил: — Ты съешь все, что принесли, а я взамен не буду поить тебя бульоном рот в рот. Королева замерла, тут же опуская глаза и начиная мелко-мелко дрожать. Не получилось, она уже предчувствовала, какой адской будет эта ночь. Поняв, что переборщил и напугал возлюбленную, Тал Тал сказал, будто это было само собой разумеющимся: — Я в любом случае останусь здесь на ночь, я дал тебе обещание. А потом, увидев, какой благодарностью и каким восторгом загорелись глаза Хао Юн, добавил, ловко подхватывая палочками листок салата: — А теперь ешь. Королева по-детски открыла рот, спокойно принимая тут же переданный ей лист салата. Желудок свело болезненной судорогой, когда чуть сладковатый сок попал на язык, девушка поморщилась, но потом сделала вид, что все хорошо. — А вы сами ели? Спросила она, когда генерал, который, будем честны, был доволен положением вещей и тем, что кормит королеву сам, протянул ей следующий лист. — Нет. Твердо ответил мужчина, девушка нахмурилась, уже хотела было возмутиться, но не успела — покои сотряс возмущенный крик. — Я хочу видеть королеву, какое вы право имеете меня не пускать?! Я императрица Юань! Хао Юн от неожиданности открыла рот, в который Тал Тал тут же засунул салат, а затем испуганно посмотрела на мужчину. С листом капусты во рту и с расширившимися от некоторого испуга глазами девушка выглядела немного комично. Танашири. Сердце ухнуло вниз, кого-кого, а императрицу королева видеть не была готова совершенно. Руки машинально сжались на простыни, девушка опустила глаза, чувствуя себя не в своей тарелке. «Пусть Танашири уйдет», — мысленно попросила Хао Юн, которая не имела ни малейшего желания выглядывать из комнаты и видеться с сестрой неудавшегося насильника, цель появления которой была более чем понятной. — Пропустите меня! — Обычно люди жуют пищу, а не замирают с ней во рту. Будто и не замечая криков беснующей за дверью девушки, произнес Тал Тал, методично перебирая лежащие на тарелке листья и, видимо, выбирая, какой дать следующим. От его голоса Хао Юн вздрогнула и, быстро прожевав, проглотила пищу, подсаживаясь ближе и произнося грустно и немного покаянно: — Господин, она же сюда не войдет? — А ты хочешь, чтобы она вошла? Вопросом на вопрос ответил генерал, на что Хао Юн судорожно помотала головой, а потом, будто устыдившись своей столь яркой реакции, прошептала: — Я не готова её видеть, не сейчас. — Тогда волноваться тебе не о чем. Если ты не захочешь, ее не пустят. Давай лучше ужинать. — Но она так кричит… — Пусть, это только её проблемы.

***

— Пропустите меня! Танашири злилась, и ярость ее, подпитываемая болью и страхом, выливалась на стоящих перед дверями охранников, что понуро склонили голову, но отступать явно не планировали. — Ваше Величество. Умоляюще прошептала дама Со, взгляд которой бегал по стенам, ведь женщина понимала, что приходя к кому-то, чтобы что-то просить, начинать кричать под дверями не следует. Но Танашири ее просьб не слышала. — Хао Юн! Я хочу вас видеть! Вы не можете так держать меня у двери! Это возмутительно, хоть в комнату пустите! — Ваше Величество! Танашири резко повернула голову, разъяренно втягивая носом воздух и с прищуренными глазами наблюдая, как к ней со всех ног бежит, придерживая юбку, встревоженная Гун Лин, что услышав шум, вышла из своей комнаты. Приблизившись к императрице и быстро склонившись в поклоне, девушка произнесла, не поднимая глаз, как следовало по этикету: — Ваше Величество, моя королева не может вас принять, умоляю, не кричите. — Я хочу ее видеть, что значит «не может»? Фыркнула Танашири, зло вскинув голову и приказав, не дожидаясь ответа: — Доложи ей, что я пришла, немедленно! — Ваше Величество, прошу простить, но это невозможно. Стойко ответила служанка, стараясь не поддаваться страху, хоть прекрасно понимала, что, если собеседница захочет, например, ее ударить, если разозлится, то ее ничего не остановит. — Что значит «невозможно»?! Взъярилась Танашири. — Я тебе приказываю, исполняй! — Ваше Величество, прошу простить, но я исполняю приказы лишь Её Величества и лиц, представляющих ее интересы. — Ах ты дрянь! — Ваше Величество! Гун Лин, понимая, что будет дальше, сжалась, втягивая голову в плечи, и зажмурилась, ожидая пощечины. Но удара не последовало, рука зависла в воздухе. Танашири остановилась, услышав смутно знакомый мужской голос, на который даже не повернулась, но он будто привел ее в себя. Девушка с ужасом посмотрела на напуганную служанку и на ладонь, понимая, что лишь мгновение отделяло её от ужасной ошибки. Стала бы Хао Юн слушать ту, кто ударил её личную служанку? Стала бы помогать? — Ваше Величество. Раздался мужской голос уже в паре шагов, императрица повернулась, видя склоненного в поклоне наместника Баяна и быстро опустила руку, принимая вид самый царственный и спокойный. — Доложишь Хао Юн, что я хотела ее видеть. Пусть назначит встречу и сообщит время. Только пусть поторопится. Холодно произнесла Танашири, кажется, потеряв всякий интерес, а затем, резко развернувшись, покинула коридор, уводя за собой служанок. Гун Лин несколько выпала из реальности, все ее мысли сейчас были сосредоточены на спасшем ее Баяне, что стоял в паре шагов. Повисла напряженная тишина. Баян немного растеряно смотрел на опустившую взгляд девушку, не зная, что нужно говорить после того поцелуя, который, что и говорить, ему поначалу даже понравился. В такой ситуации мужчина не был ни разу, да и, будем честны, вообще с женщинами имел опыт только практический, а не разговорный, поэтому молчал. — Благодарю вас, господин наместник. Первой нарушила молчание Гун Лин, решив, что в любом случае поблагодарить мужчину было нужно. — Да не за что, как бы. Ответил Баян также напряженно, потом сглотнул, хмыкнул, пару мгновений постоял с открытым ртом, думая, что сказать, и спросил, решив немного свернуть и показать, что он действительно шел по делам, а не просто по дворцу шатался: — Тал Тал там? — Да, господин. Генерал с Её Величеством. Ответила Гун Лин вежливо, рассматривая доски на полу. Баян прищурился, он предпочитал, чтобы во время разговора собеседник смотрел на него, а не разглядывал собственные туфли, а потому приказал, будто перед ним стоял солдат: — Смотри-ка ты на меня, что там на полу такого интересного? Служанка, напуганная резкой сменой тона, вскинула голову, встречаясь с наместником глазами, и мужчина на мгновение пожалел, что приказал ей смотреть на него, замирая в оцепенении. У девушки был такой взгляд, такой темный и полный нежности, что мужчина почувствовал странную волну предвкушения, пробежавшую по телу и тут же себя одернул: он наместник Ляояна или зеленый солдат? Чего это его так? — Эм, ты, это, у тебя дел, наверное, много... Протянул Баян, решив подумать о своей странной реакции в другой компании. Гун Лин нахмурилась, сжимая губы, чтобы не показать своей грусти, она была совершенно не против стоять с ним, забыв про дела. — Вот и у меня дел много. Не дождавшись ответа, добавил мужчина, а потом чуть неловко произнес, будто оправдываясь, уже разворачиваясь и начиная идти: — Я там бумаги должен посмотреть.

***

— Хао Юн, уже поздно, тебе следует ложиться. Назидательно, даже с какими-то родительскими нотками, — когда Хао Юн, поморщившись, перевернула страницу какой-то глупой книжонки, взятой просто от скуки и имевшее лишь одно полезное свойство: отвлекать королеву от постыдных мыслей и царапающих черепную коробку размышлений о сегодняшнем дурном сне, — произнес Тал Тал, поднимаясь со своего кресла, и, взяв с тумбочки мазь, подошел к возлюбленной, по-хозяйски присаживаясь на край ее постели. Девушка подняла на генерала глаза и нахмурилась, говоря, капризно сморщив носик: — Я весь день лежу, господин! Не хочу спать совершенно, а вы гоните. Тем не менее книгу Хао Юн отложила на прикроватную тумбочку и, видимо, придумав очередную игру, осторожно пододвинулась к мужчине, хитро сверкнув глазами. — Сон поможет восстановиться, так нужно, ложись. Настоял Тал Тал устало. Что и говорить, его ужасно клонило в сон, глаза слипались, а пойти в постель раньше Хао Юн было нельзя, поэтому мужчина королеву и торопил. Девушка улыбнулась, будто этого и ждала, в следующее мгновение наклоняясь и опуская голову на мужские бедра и заставляя генерала замереть от шока и непонимания. — Хао Юн. Начал было он медленно, планируя спросить, какого черта она творит, но не успел — Хао Юн его перебила: — Вы же сами сказали ложиться. Капризно протянула она, ерзая и устраиваясь поудобнее, теперь королева практически лежала на боку, положив голову на чужие бедра, как на обыкновенную подушку. Хорошо хоть, что девушка не додумалась повернуться к генералу лицом, а смотрела от него, почти утыкаться носом в одно место ей не стоило. Тал Тал гневно вздохнул, все же чувствуя некоторое тепло и облегчение по тому поводу, что возлюбленная уже почти восстановилась и не испытывает к нему страха, а затем положил руку ей на голову, начиная нежно поглаживать по волосам и поражаясь их мягкости. — Ну я же не сказал ложиться на меня. Не недовольно, а, скорее, устало произнес мужчина, решив сменить тактику, на что Хао Юн, которая блаженно жмурилась от его незатейливой ласки, ответила, не открывая глаз: — Но вы и не сказали, что я должна лечь на подушку. — Это подразумевалось. — Но я же не читаю ваши мысли, чтобы это понять. Да и к тому же, мне и тут хорошо. Тал Тал хмыкнул. Хорошо ей лежать скрючившись на тренированных, а потому не очень-то и мягких бедрах, как же. Упрямая. — Это неприлично. Хао Юн поморщила нос, будто услышав плохое слово: — Когда господин почти раздевал меня на корабле, он не заикался о приличиях. Иронично произнесла она. — Вы сами просили. Фыркнул Тал Тал, которого эта игра уже порядком утомила. Усталый за день, он хотел скорее лечь в постель, прижав к себе Хао Юн, а не бороться с ней. — Так и сейчас прошу. — Хао Юн, я устал. Честно произнес генерал, от чего королева затихла, а потом, как мужчина и хотел, медленно поднялась, грустно смотря на него. — Я вас утомила? Тихо, с долей вины спросила Хао Юн, из глаз которой пропало все озорство и капризность. Тал Тал кивнул, на что она покаянно опустила голову. — Простите, я не подумала об этом. Мужчина протянул руку, осторожно касаясь маленького подбородка и чуть поднимая ей голову. — Не нужно просить прощения. Просто дай обработать твое лицо, а потом ложись спать. — С вами? С надеждой спросила девушка. — Со мной. Подтвердил Тал Тал, видя, как черные глаза вновь загораются радостью, а затем, больше ничего не говоря, открыл ждавшую своего часа мазь, щедро зачерпывая пальцами, и протягивая ладонь к местами опухшему лицу. Короткий взгляд на Хао Юн, которая внимательно следила за действиями генерала, а затем мужчина коснулся нежной щеки. — Ай! Тихонько пискнула королева, заставляя Тал Тала остановиться. Он с беспокойством посмотрел на неё и продолжил лишь тогда, когда девушка смущенно пояснила: — Холодная. Генерал усмехнулся, так ничего и не ответив, лишь его пальцы осторожно заскользили по горячей коже, размазывая целебную мазь. Мужчина был сосредоточен и серьезен, но очень нежен, Хао Юн почти не чувствовала самих прикосновений, лишь разливающийся по лицу мягкий холодок. Подушечки пальцев аккуратно очертили скулы, погладили лоб, спустились вниз через межбровье, коснулись губ. Тал Тал замер, не решаясь пошевелиться, он сам не понял, как все произошло, и где он свернул не туда. Мужчина понимал, что делать намеки или переходить границы дружеского отношения не стоило, Хао Юн, которая, кстати, смотрела на него завороженно, вероятно, не была готова услышать от него признание или предложение о браке, а потому генерал, отмерев, быстро отдернул руку, вызывая у Хао Юн примерно такую же реакцию: она, поняв, что происходит, отшатнулась, заливаясь краской стыда. — Все, теперь спать. Так, будто ничего не произошло, произнес Тал Тал, закрывая банку и отставляя ее на тумбочку. Он изо всех сил старался не замечать, как сильно бьется сердце, и как стучит в висках кровь — сейчас нельзя было думать об этой глупой любви, Хао Юн еще не поправилась окончательно. — Да, да, конечно. Смущенно, еще немного заторможено произнесла королева. Фарфоровой куклой, будто подчиняясь чужой воле, она опустилась на подушки. Через мгновение ложе рядом прогнулось, генерал, не переодеваясь, лег рядом, тут же прижимая Хао Юн спиной к себе и обнимая за живот.

***

Хао Юн не могла заснуть, она ворочалась с бока на бок уже битый час и самым честным образом недоумевала, как генерал так утомился за день, что уснул, стоило голове коснуться подушки. Девушка покосилась на спящего рядом Тал Тала, на которого уже почти перебралась, а затем, видимо, устав лежать, выпуталась из его рук и села на постели, прислушиваясь к мерному дыханию мужчины и от нечего делать разглядывая его без опасения быть замеченной. «Как же вы все-таки красивы», — подумала Хао Юн, совершенно не стыдясь проскочившей мысли, ведь это было правдой. «Красивы, сильны, идеальны», — перечислила королева, будто уточняя, в какой-то момент испытывая непреодолимое желание прикоснуться к объекту своего восхищения, провести рукой по волосам, прикоснуться губами… вот от этой мысли девушка зарделась. Что это у неё за желания? Она бы еще в одну купальню с ним захотела! От образа сидящего в горячей воде генерала, окутанного густым паром и приглашающе протягивающего ей руку, королеве стало плохо, девушка, кажется, забыла, как дышать. «Стыд-то какой! О чем я думаю? Что сказал бы господин, если бы узнал?». Но стыд не мог пересилить странное чувство тепла и незнакомого ощущения внизу живота. Девушка закусила губу от новых ощущений, становясь красной как рак. «Что это со мной?» — мысленно спросила Хао Юн, прикасаясь ладонью к своей горячей щеке. «У меня жар, я заболела? Может, стоит сказать господину, позвать лекаря?». От мыслей о том, что генерала придется так нагло разбудить, стыд увеличился, темные глаза, исследовавшие до этого расслабленное лицо, опустились, непроизвольно останавливаясь на губах. В голову подобно вину ударили воспоминания о тех уроках. «Они такие горячие». Девушка, сама не понимая, что творит, протянула руку, касаясь мужских губ пальцами. От приятной шероховатости, граничащей с удивительной мягкостью, у королевы закружилась голова, она задумчиво облизнулась. «И сладкие, я помню, очень сладкие. Быть может…» Мысль Хао Юн не закончила, от вспышки стыда она резко зажмурила глаза. «Но он же не против». Прошептала самая решительная часть королевы, подталкивая ее к преступлению, и этот шепот бальзамом подействовал на скачущее галопом сердце. «Я ведь уже с ним целовалась, что страшного произойдет, если я поцелую еще раз?» Рассуждала Хао Юн, не замечая, что уже наклонилась к мужчине, щекоча его кожу горячим дыханием. «Да и он ничего не узнает. Это будет только моей тайной, я ему не скажу». Их лица разделяло несколько миллиметров, маленькие пальчики погладили мужчину по щеке, время будто остановилось, и Хао Юн, решившись, подалась вперед, накрывая теплые губы своими, замирая в крайне неудобном для нее положении. Она даже не целовала него, просто наслаждалась запретной близостью. В один момент девушка, вкушая желанную сладость, поняла, что не готова делить Тал Тала с другими, не готова невинно слушать его речи и засыпать, просто обнявшись. Она хотела большего, хотела каждую ночь до крови кусать эти губы и позволять мужчине ласкать себя так, как он будет того желать. Она хотела, чтобы он был только ее, а она только его. «Мой!» От мысленного крика Хао Юн будто ударило током, она отскочила от лежащего на кровати генерала, будто ошпарившись. На смену наслаждению пришли боль и пожирающий душу стыд, смешанный с виной. До неё, наконец, дошло. Он не был ей другом. Когда-то да, но не сейчас. Сейчас… сейчас она его любила как мужчину. «О Будда!» Хао Юн прижала ладонь ко рту. — Дура. Слово вырвалось непроизвольно. Как она сразу этого не поняла? Не желая смотреть на возлюбленного, Хао Юн отодвинулась и отвернулась, а затем, душа в себе злые слезы, легла на подушку так далеко от генерала, как только было возможно. Она больше не могла к нему прикасаться. Когда через несколько минут дыхание королевы выровнялось, и она заснула, Тал Тал открыл совершенно несонные глаза. Он проснулся уже давно и просто лежал, позволяя Хао Юн делать то, что она хотела. «Что это было?» Гораздо менее шокировано, чем пару минут назад, но все же крайне удивленно спросил себя мужчина, машинально касаясь еще влажных губ рукой. Сознание принимать то, что произошло, отказывалось напрочь, а логические рассуждения, которыми генерал был занят все это время, выдавали только один ответ, который никак не мог быть верным. Ну, точнее мог, он и был верным, вот только Тал Тал не мог это принять. «Может, ей кошмар приснился? Или просто полуночный бред?» Эта версия была неплохой, она неслабо успокаивала нервы, но все же что-то явно было не так, что-то выбивалось, топорщилось. Мужчина нахмурился, притягивая к себе Хао Юн и обнимая ее со спины. Ему нужно было подумать, и подумать он решил утром.

***

— Тал Тал! Генерал резко открыл глаза от крика, сотрясшего комнату, первым делом смотря на расслабленную Хао Юн, которая непонятно как, но еще спала, а затем, выпустив ее из объятий, быстро повернул голову к источнику звука, а именно к только что почти выбившему ногой дверь наместнику Баяну, который стрелял глазами и с трудом сдерживал ярость. Следом за ним в покои неспешно вошел Шао Фэн, окинувший лежащего в постели генерала недобрым взглядом. Что-то явно случилось, раз мужчины в такую рань так бесцеремонно зашли к ним, прекрасно зная, что Хао Юн других мужчин видеть не стоит. — Дядя. Прошептал Тал Тал, осторожно укладывая голову королевы на подушку. Он, видимо, хотел призвать старшего к тишине, а потом выпроводить, но не успел — наместник, не контролируя тон, вскричал: — Тал Тал, Тан Киши, этот подонок, он сбежал! Эль-Тэмур его вытащил!