***
— Его Величество император! Зал, наполненный за пару минут до этого гулом, умолк, юаньские чиновники подобострастно согнули спины, разглядывая собственную обувь, министры Хао Дао чинно склонили головы, а Эль-Тэмур, до этого скучающе разглядывавший зал и надменно делающий вид, что не замечает мягкой полуулыбки Шао Фэна, поднялся со своего места, не мигая наблюдая, как Тогон поднимается по ступенькам и усаживается на троне, неаккуратно смяв край одежды. — Можете встать. Милостиво произнес император, делая царственный взмах рукой. Чиновники поднялись, кто-то ойкнул, хватаясь за поясницу, и замерли, во все глаза глядя на правителя и ожидая, что он скажет. Тогон выдержал паузу, будто нагнетая обстановку, медленно обвел взглядом зал, с некоторым удивлением подмечая, что Баян с племянником стояли не на своем месте, а с приезжими министрами, а затем начал: — Все вы знаете о положении дел и о недавнем нападении на королеву Хао Дао, мою дальнюю, но любимую младшую родственницу. Также все вы в курсе, что сейчас ведутся поиски генерала Тан Киши, обвиняемого в этом преступлении. Министры закивали, а Эль-Тэмур чуть улыбнулся, бросая полный наслаждения взгляд на проигнорировавшего сей знак внимания Шао Фэна, мысли которого были далеко отсюда. Первый министр уже знал, что дальше скажет император, знал, что Хао Юн пощадила Тан Киши, во-первых, потому что не был полным идиотом, а во-вторых, потому что Тал Тал рассказал об этом уже час назад, правда, как-то очень предусмотрительно подгадав такое время, когда Хао Юн не оказалось в покоях, куда Шао Фэн в ярости направился разбираться. Как оказалось, девушка была в купальне, а кричать на дочь, когда та лежит голая в ванне, по понятным причинам, мужчина не мог, да и не особо хотел, так что воспитательная беседа откладывалась до конца собрания. — Я хотел повесить наглеца, но Хао Юн сегодня просила пощадить его. По залу пробежались шепотки, присутствующие переглянулись, кто-то активно завозмущался шепотом, по лицам министров Хао Дао пробежала тень волнения, кто-то уже открыл рот, чтобы сказать что-то резкое, как осекся, встретившись с холодным взглядом Шао Фэна. Лишь один человек в этом зале ликовал и радовался — Эль-Тэмур не мог сдержать насмешки, направленной в сторону первого министра, чувство тепла и удовлетворения, что он победил в этой игре, растекалось по телу. — Так что с этого момента с генерала Тан Киши сняты все обвинения, он может вернуться в Дайду! Пафосно произнес император, затем расслабленно опускаясь на трон. Шао Фэн хмыкнул, к удивлению многих громко произнося: — Ваше Величество очень великодушен и мудр! Министры покосились на него, как на сумасшедшего, Баян, стоявший до этого без движения, нахмурился, а Тал Тал никак не отреагировал. — Раз Ваше Величество так справедлив и добр, и так любит мою королеву, может ли он дать свое царственное согласие и вновь помочь ей? Тогон замер, хлопая ресницами, он не мог понять, что еще должен сделать. Эль-Тэмур нахмурился, глаза, что до этого были довольными, как у сытого кота, сейчас пытались прожечь в Шао Фэне дыру, канцлеру совершенно не нравилось, что он не понимал, что происходит. — Умно. Красиво подвел. Прошептал на ухо задумчивому племяннику Баян, пряча гордую улыбку. Ему хотелось выразить свою радость хоть как-то, вот мужчина и отвлекал младшего от мыслительного процесса. — Конечно, что-то еще произошло? Я видел Хао Юн утром, с ней, мне казалось, все в порядке. — Да, все более чем в порядке. Дело, в котором мы просим вашего согласия, скорее радостное событие, а не беда. Шао Фэн улыбался так ярко, как не улыбался никогда, он изо всех сил демонстрировал свое счастье по поводу предстоящего торжества, и выглядело это, если уж говорить честно, немного жутко для неподготовленного наблюдателя. Однако остальные прибывшие министры восторга явно не разделяли, они не были поставлены в известность о скорой свадьбе, никто не счел нужным довести это до их сведения заранее, а догадаться, что королева сделает то, что никогда не сделала бы ее мать, без подсказки было, если не невозможно, то просто очень сложно. — Ее Величество намерена выйти замуж! Мы просим вашего благословения. Тишину, в которой, кажется, кто-то подавился, можно было потрогать руками. В шоке были все, кроме Баяна, Тал Тала и самого Шао Фэна, который изображал из себя святую невинность и старательно делал вид, что он тут ни при чем. Правда, от убийственного взгляда Эль-Тэмура это не спасало, наоборот, тот злился еще больше, прекрасно видя в глубине черных глаз неприкрытую издевку, мол, «не ожидал, старик?». Нет, если бы у канцлера в тот момент, когда Шао Фэн подал голос, были подозрения, что имеется в виду под «согласием» и для чего оно надо, он бы не так злился, но, демон раздери первого министра, он не ожидал этого, не ожидал, что королева так скоро оправится и согласится выйти замуж за рыжего беспристрастного мальчишку (а что женихом будет именно Тал Тал, Эль-Тэмур не сомневался, не зря же они с Баяном стояли прямо рядом с Шао Фэном). — Благословение? Переспросил император, не по-императорски ерзая на троне, а потом добавил: — А кто жених? — Мой племянник, Ваше Величество! Подал голос уж очень довольный и радостный Баян, хлопая Тал Тала, молча склонившего голову, по плечу и бросая гордый, с нотками превосходства взгляд, на старающегося казаться спокойным канцлера. — Твой племянник? Тал Тал? Переспросил император удивленно. — А она сама точно не против? Я помню, как Хао Юн на прошлую помолвку отреагировала. — Действительно, Ваше Величество, мы не можем утверждать, что королева согласна, ее здесь нет, а по законам Хао Дао без ее воли никакой брак заключить нельзя. Встрял Эль-Тэмур, потирая бородку. Канцлера нисколько не смутил тот факт, что в прошлый раз, когда речь шла о помолвке с его сыном, он пренебрег тем самым законом, о котором говорил. Нет, не подумайте, он не беспокоился о самой Хао Юн, подобное было бы как минимум странно, мужчину волновало лишь как выиграть время, чтобы что-то придумать и не дать заключить союз, который мог его ослабить. Шао Фэн едко усмехнулся. — А вы вовремя наш сборник законов взяли. Решили посмотреть, сколько нарушили, когда моя королева еще принцессой была? — В чем вы меня пытаетесь обвинить? Сжал зубы Эль-Тэмур, смотря на противника холодно. В моменты таких перебранок внешний мир переставал существовать для него, оставалось лишь лицо ненавистного человека и желание заставить его страдать. — Как я смею? Растянул губы в усмешке Шао Фэн, даже не стараясь добавить в свой голос смущение или покаяние, наоборот, в тоне было столько издевки, что только слепой бы не заметил. «Как кошка с собакой», — мысленно вздохнул Тал Тал, которого это собрание раздражало до зубного скрежета, слишком много было приковано к нему внимания и слишком громким был шепот за спиной. Нет, он бы еще спокойно отнесся, если бы тема обсуждения была иной, например, если бы его назначали на должность или награждали, если бы происходящее касалось только его самого, но обсуждали-то его отношения с Хао Юн, их брак, его намерения и скрытые мотивы, которых не было. Никому из здесь присутствующих не могла прийти в голову истинная причина, почему они решили пожениться. — Шао Фэн, действительно, почему Ее Величество хотя бы нам не сказала? Как мы можем понимать, что она согласна на брак? Раздался из-за спины тихий голос одного осмелевшего министра, на что Шао Фэн удивленно обернулся. «Бунт? Любопытно». — А она должна была? Может, ей и согласия вашего спросить следовало, господа? Нашей-то королеве. Лицо оставалось таким же спокойным и дружелюбным, как при перебранке с Эль-Тэмуром, но глаза переменились настолько, что, казалось, это был другой человек. Если до этого первый министр расслабленно играл, то сейчас он разозлился. Казалось бы, обычный вопрос, заданный осторожным, вежливым тоном, заставил загореться не одну спичку, а поджег весь коробок. Шао Фэн не терпел неповиновения, лишь он один мог оспаривать и обсуждать решения королевы, лишь он имел на это негласное право. — Я не это имел в виду… Промямлил министр под тяжелым взглядом. Это было совсем еще юноша, наверное, на несколько лет младше Тал Тала, он, вероятно, еще не успел понять, как глупо оспаривать королевские решения, тем более при первом министре. Все же, что ни говори, как бы Шао Фэн не ругал королеву наедине, он никогда не высказывался о ней в плохом ключе при подчиненных. Первый министр улыбнулся, будто старясь поддержать юношу, но у того от такого жеста душа ушла в пятки, слишком уж мертвой вышла улыбка и слишком изучающими были глаза. — Ваше Величество! Воскликнул Шао Фэн, резко обрывая зрительный контакт и поворачиваясь обратно к императору. Выражение лица тут же сменилось на гораздо более дружелюбное, все же пугать монарха министр не мог. — Ее Величество согласилась на брак сама, более того, это была полностью ее идея. Зал вновь загудел, обсуждая новую информацию, все не каждый же день девушка сама делала предложение, Тогону пришлось поднять правую руку, чтобы все замолчали. — То есть все это происходит с ее согласия? Через некоторое время задумчиво спросил император. Шао Фэн важно закивал, на что Эль-Тэмур мысленно пожелал ему сломать шею. — А ты, Тал Тал, сам-то согласен? Вопрос прозвучал неожиданно, Баян уже открыл было рот, чтобы спросить, как это его племянник может быть не согласен жениться на столь прекрасной девушке, как генерал подал голос сам, делая шаг вперед и на пару секунд склоняясь в сдержанном поклоне. — Ваше Величество, это большая честь для меня. Так холодно, что никто и не смог бы подумать, как на самом деле рад генерал, и как бьется его сердце, когда перед глазами встает милый образ улыбающейся королевы. Тогон кивнул, немного растеряно глядя на будто подначивающего его Шао Фэна. — Это честь для любого: жениться на королеве. Вопрос лишь в том, достоин ли. Язвительно, не скрывая своего презрения к вышедшему мужчине, фыркнул Эль-Тэмур, желая продолжить свою мысль, но не успел — Баян воскликнул, гордо вскинув голову: — Мой племянник уже не раз доказал свою верность и преданность Его Величеству. Он из благородного рода, умен и много раз показывал свою доблесть, как такой вопрос вообще может вставать? Последнее было произнесено таким злым тоном, что Шао Фэн опасливо покосился на друга: не хватало, чтобы тот что-то выкинул или начал с Эль-Тэмуром при императоре припираться. — Мой друг прав, Ваше Величество. К тому же мы просим вашего благословения не на брак по расчету, на союз, в основе которого лежат нежные чувства юной девушки, так что я не думаю, что слова о достоинстве уместны. Мягко встрял первый министр, осторожно подходя к поистине взбешенному наместнику и вежливо касаясь его плеча, чтобы вернуть на землю. От простого прикосновения Баян чуть вздрогнул, повернул голову, а затем, поняв, кто именно нарушил его личное пространство кивнул, отступая назад. О том, что испытывает жених Шао Фэн тактично умолчал, решив, что в это все равно мало кто поверит. — Нежные чувства? Быстро переспросил император, будто не понял, что это такое, а потом смутился, чуть покраснев. Обсуждать влюбленность явно не стоило при стольких мужчинах, это было как минимум очень грубо и неуважительно по отношению к Хао Юн. Взгляд опустился на Тал Тала, стоящего с каменным лицом, казалось, происходящее касалось его в последнюю очередь, и Тогон почувствовал неприятный укол жалости: этот мужчина не походил на того, кто мог в полной мере ответить на чувства юной девы — слишком холодным он был. — Хао Юн точно хочет именно этого? С сомнением спросил император, сейчас он будто стоял на перепутье: с одной стороны, тот факт, что родственница сама просила этого брака, а с другой — некоторые опасения, что со временем девушка разочаруется в первой своей любви, и совместная жизнь станет ей пыткой. — Да, Ваше Величество. Кивнул Шао Фэн, время от времени бросая довольные взгляды на сидящего неподвижно канцлера, который уже не пытался вмешаться, понимая, что дальнейшие попытки будут выглядеть как минимум глупо. — Тогда я не могу препятствовать. Благословляю. Когда свадьба? — В следующем месяце, Ваше Величество, второго числа. Этот день благоприятен для свадьбы, да нужно еще уладить множество вопросов. Император кивнул, задумчиво проводя рукой по щеке и мысленно подмечая, что за месяц Хао Юн еще успеет передумать и отменить помолвку, если те нежные чувства окажутся лишь влечением и пройдут. — А где молодые жить будут? Резонно спросил он, на что стал отвечать уже не Шао Фэн, а Баян. — У Тал Тала дом есть в Ляояне, Ваше Величество. — Нет, в Ляоян не нужно, пусть останутся в Дайду, я желаю видеть Хао Юн при дворе. Старшие переглянулись, мысленно прикинули, во сколько им обойдется покупка большого дома в столице (хоть у Баяна и был дом в Дайду, купленный им по молодости, еще до назначения наместником, жить в нем Тал Тал с Хао Юн не могли, так как тот был слишком мал), недовольно поджали губы, и Шао Фэн уже хотел начать убеждать правителя, что в Ляояне прекрасный чистый воздух, который будет полезен супружеской паре, а красота видов натолкнет их на мысли и скорейшем создании наследника, как Тогон, что-то для себя решив, царственно взмахнул рукой: — Я прикажу найти для них хороший дом и все там обустроить. Будет мой подарок на свадьбу. От таких слов первый министр заулыбался, довольный, как кот, и склонился в поклоне. — Как вы щедры, Ваше Величество, благодарим вас.***
Нить ложилась неаккуратным стежками на дорогую ткань, руки подрагивали от волнения, которое Хао Юн никак не могла скрыть: собрание у императора уже должно было закончиться, а к ней никто еще не зашел, что заставляло думать о самом страшном, о том, что император дал отказ, или Эль-Тэмур как-то помешал их планам. «Они просто задерживаются или, может, пошли отмечать, никто же не обязан сразу ко мне бежать». Попыталась успокоить сердце девушка, возвращаясь к рукоделию и с недовольством подмечая, что всю работу придется распускать. То, что должно было быть изящным цветком, больше напоминало гадкий сорняк. — И нисколько это не успокаивает. Недовольно прошептала Хао Юн, легким взмахом руки переворачивав подставку для вышивания и заставляя ее с грохотом упасть на пол. Королева обиженно фыркнула, отворачиваясь, будто именно рукоделие было виновато в ее плохом настроении, а потом со вздохом упала на кровать, прижимая руки к груди и устремляя взгляд в потолок. Ведь мои чувства к вам не изменились. Девушка нахмурилась, только об этом ей думать сейчас не хватало, и повернула голову, жмуря глаза. «Не нужно думать об этом, я уже сделала выбор, ничего нельзя изменить». А в следующую секунду королева резко села на постели, недовольно наблюдая танцем солнечных лучей, пробивающихся в окно, постучала пальцами по бедру, а затем сложила руки на груди, презрительно вздергивая носик. «Да и не хочу я ничего менять, с чего бы? Бред». Пара секунд, а потом губы дрогнули, и взгляд стал грустным. Убедить себя, что она не жалеет, что разбила человеку сердце, не получилось. «Но почему я должна думать о других и жертвовать своими желаниями в угоду чужим?» Мысленное молчание продлилось недолго, в следующее мгновение в голове раздался неприятный сладенький голосок: «Не должна, но ты же так и сделала с Тан Киши. Тебе же хотелось убить его». — Неправда! Воскликнула Хао Юн, тут же прикусывая губу от осознания того, что сказала это вслух, а затем отвернулась, непонятно на кого обижаясь. «Я с самого начала не хотела его смерти, просто разговор с Ее Величеством помог мне это понять». «Ага, ври дальше». Тихим эхом разлетелся по черепной коробке голос, а затем исчез, оставив после себя лишь неприятный привкус обиды и недовольства. «Подумать только, я теперь и сама с собой не могу спокойно поговорить. Мои же мысли противоречат, с ума схожу, что ли?» — Спать ночью надо, Ваше Величество, а не когда к вам пришли. От неожиданности Хао Юн вздрогнула, подскакивая с кровати и прижимая руку к сердцу, что зашлось в бешенном галопе от испуга и какого-то странного мучительного предчувствия. Рот открылся, в горле родился крик, который не успел выйти наружу и там же остался только потому, что глаза остановились на Шао Фэне. Нет, конечно, Шао Фэн явно не был той личностью, которую королева желала бы видеть, но все же он не был ей чужим, а потому не вызывал паники. — Вы… вы меня напугали. Чуть дрожащим голосом прошептала Хао Юн, неловко поправляя юбку и машинально убирая за ухо черную прядь. — Не ожидала вас увидеть сейчас. — Не все в этой жизни соответствует нашим ожиданиям. Саркастично произнес мужчина, сощуренными глазами разглядывая королеву, будто ища то, за что можно зацепиться, а затем едко произнес, разводя руками: — Вот вы, видимо, ждали жениха, а пришел я, а я ждал нормального правителя, а появились вы. Презабавная параллель, не находите? — Вы пришли, чтобы меня оскорблять? С хорошо заметными обидой и злостью в голосе спросила Хао Юн, принимая самый свой недовольный вид, чтобы скрыть дурное предчувствие и страх, что ничем хорошим эта встреча не кончится, и отходя от кровати к письменному столу в какой-то наивной попытке отдалиться от неприятного человека. Поведение было вполне логичным, но Шао Фэна оно почему-то разозлило, мужчина еще больше сощурил глаза, которые стали похожи на обычные щелки, а затем тем же едким тоном, но уже гораздо более холодно ответил: — Я пришел, чтобы поговорить с вами по поводу вашего поступка. — Я не хочу об этом разговаривать, все уже решено и сделано, император извещен. Сдержанно ответила королева, складывая руки на груди и поворачиваясь к собеседнику спиной, будто бы показывая, что разговор ей не интересен, хоть внутри все замирало от понимания того, какой скандал ей пришел устроить первый министр. Самое страшное, что девушка совершенно не понимала, что Шао Фэн может, а что не может сделать, на чем он остановится, через какую черту не переступит, ведь мужчина, в отличии от того же Тал Тала, человека очень сдержанного, легко мог поддаться эмоциям и сделать с ней что-то ужасное: например, ударить, залепить пощечину или схватить. «Он не посмеет, все же я королева, меня в жизни никто, кто хотел в этом мире задержаться, бить не смел». Мысленно успокоила себя королева, безжалостно давя желание повернуться обратно: все же гораздо спокойнее было видеть опасность, чтобы хотя бы понимать, чего ожидать. — А я как раз по этому поводу. Сладенько протянул министр, раздраженно приближаясь к Хао Юн и с почти лютой ненавистью созерцая ее спину. Как смеет эта девчонка так себя вести, как смеет отворачиваться, когда он с ней говорит? — Однако сначала извольте обернуться, я не горю желанием разговаривать с вашей спиной. Четко приказал он, на что Хао Юн, наверное, желая показать характер и скрыть страх, только повела плечом, не понимая, что делает только хуже. Первый министр закипал, ярость бурлила в нем, подобно оставленному на огне супу, мужчина больше всего хотел сейчас схватить наглую дуру за плечо, сжимая так, чтобы на бледной коже появились синяки, и развернуть к себе, заставить посмотреть в глаза, но держался, понимая, что за такое ему, по-хорошему, могут отрубить голову, все же трогать королеву, даже столь раздражающую, законами не приветствовалось. «Ладно, потом не жалуйся». — Будете показывать характер? Хорошо, как пожелаете, только как-то очень не вовремя вы вспомнили, что он у вас вообще есть. Пораньше не могли? Так сложно было отказать? Фыркнув, процедил мужчина, складывая руки на груди и прожигая взглядом королевский затылок. — Я и не думала, что вы поймете мое решение, Шао Фэн. — Ой, да куда уж мне, простому смертному до вашего ума и великодушия! Не дорос еще, видимо, не преисполнился. Саркастично выплюнул первый министр, а затем произнес с наигранным интересом: — Вот вы мне скажите, вам правда нравится быть такой великодушной дурой? Нравится, когда вами пользуются? — Шао Фэн, вы забываетесь. Отчеканила Хао Юн, сделав все возможное, чтобы голос не дрогнул и не выдал ее. Она ведь понимала, что первый министр прав, понимала, но не хотела признавать, что ей действительно просто воспользовались, сделали все, чтобы она приняла нужное им решение. — Это вы забываетесь, а точнее забываете, что происходит! Он впервые повысил голос, никогда раньше Шао Фэн не опускался до такого, а потому девушка вздрогнула, покрываясь мурашками почти животного ужаса. Первый министр был в ярости. — Идет война, а вы в лучших традициях своей матушки делаете все по-своему, совершенно не задумываясь, как это отразится на остальных! Но если ваша мать была в состоянии хоть как-то исправлять свои ошибки, то вам на это ума не хватит точно, ведь она была королевой, а вы лишь избалованное дитя, пустышка, которая ни на что не способна. — Не смейте так со мной говорить, да еще и приплетать маму! С почти детской обидой и злобой воскликнула Хао Юн, резко оборачиваясь и встречаясь с разъярённым Шао Фэном глазами. От убийственного взгляда сердце ушло в пятки, лучше бы не оборачивалась. — А то что?! Что вы сделаете? Вы же ничего не можете, даже того, кто хотел вас обесчестить, казнить не смогли. Мужчина рассмеялся, он был так зол, что забыл обо всех приличиях, вид дерзящей дочери, которой следовало бы раскаяться, а не ругаться, служил красной тряпкой. — Признайте уже это, Ваше Величество. Вы слабая, вы никакая. Вы не королева, а слабовольная дура. Взмах, и Хао Юн почувствовала резкую боль. Нет, это не Шао Фэн ударил её, он бы не посмел. Это девушка, забывшись от обиды и почти задыхаясь от подступивших к горлу слез, замахнулась, желая залепить первому министру пощечину. Она хотела, чтобы он замолчал, руки действовали отдельно от головы. Королева не успела: первый министр в ярости перехватил руку, машинально сжимая пальцами так сильно, что девушке показалось, будто кости хрустнули. Он смотрел на нее, и в черных глазах не было ничего, кроме холода. Хао Юн испуганно дернула руку, пытаясь вырваться, она уже трижды пожалела, что не смогла совладать с эмоциями, но Шао Фэн держал крепко, с каждым мгновением все больше сжимая пальцы. Девушка повторила попытку — вновь ничего, опять дернулась — сделала только хуже. Из глаз постепенно пропадали уверенность и злость, уступая место страху, взгляд становился настоящим. — А вы еще большая дура, чем я думал. Каюсь, недооценил. Прошипел Шао Фэн, сжимая губы в тонкую полоску. Его, казалось, происходящее забавляло, будто мужчине было интересно наблюдать за тем, как стремительно бледнеет его королева, и как она жмурится от боли после каждой неудачной попытки освободиться. Первый министр забыл о том, кто перед ним, забыл о том, что это все же его дочь и королева, он был так зол, что не видел ничего и не понимал, что будет жалеть потом. — Или же вам просто нравится чувствовать боль? Потому Тан Киши отпустили, надеетесь, что он придет и закончит то, что не успел? Шао Фэн не считал так, лишь хотел напугать, и он добился цели: Хао Юн подняла на него испуганные глаза, в уголках которых уже начали собираться слезы. — Что вы несете?! Отпустите меня, больно! Закричала она, со всей силы дергая руку, страстно желая освободиться. От такой прыти из глаз брызнули слезы. Будет печально, если она так глупо сломает правую руку. Шао Фэн, ослепленный яростью, будто ее не слышал. — Если нравится, так и скажите, чего же лукавить? Не придется ждать возвращения Тан Киши, я прикажу прийти к вам кому-то другому. Желаете ту же программу или что-то еще? — Шао Фэн, пустите меня! Мне не нравится, я не хочу! Замолчите! Девушка закрыла свободной рукой левое ухо, она вся тряслась от накрывшего ужаса, мотала головой, а по щекам одна за другой бежали слезы. — Я поняла, я признаю вину, пожалуйста, пустите! Выкрикнула Хао Юн, сейчас она сказала бы что угодно, чтобы вырваться на свободу и избавиться от смертельного захвата. Неожиданно мужчина разжал руку, странно смотря на свои пальцы, его будто пронзило молнией от столь отчаянной мольбы, воспользовавшись шансом, девушка отскочила к письменному столу, хватая первое, что попалось на глаза — тупой ножик для бумаги, а затем выставила это смешное оружие перед собой в жалкой попытке защититься и показать, что не так беспомощна, как выглядит. Как наивно. — Шао Фэн, покиньте мои покои! Истерично прокричала девушка. Нож, зажатый в руке, дрожал, Хао Юн шмыгнула носом, а затем, пытаясь казаться хоть немного храбрее, подняла подбородок, не понимая, как нелепо выглядит. Первый министр моргнул, сощурив глаза, злость, которая начала было стихать, вскипела с новой силой. — Ваше Величество, опустите нож. Тихо, сквозь зубы приказал он, на что королева никак не отреагировала, продолжая сжимать в руках смешное оружие и дрожа. — Будда, не ломайте комедию, не падайте в моих глазах еще ниже. Вы все равно им не воспользуетесь. Язвительно произнес первый министр, ситуация, а точнее то, как Хао Юн вела себя, начинала его изрядно подбешивать. — Воспользуюсь! Не подходите ко мне, иначе я... я... Девушка замялась, ей явно было сложно придумать угрозу, которая могла бы убедить Шао Фэна, мозг в стрессовой ситуации работал просто ужасно. — Иначе я убью вас! Наконец выкрикнула она, поднимая выше дрожащий подбородок, в глазах, мокрых и покрасневших от слез, сияло торжество. Огромных усилий Шао Фэну стоило не засмеяться. — Правда? Да вы что, серьезно? Протянул он язвительно, складывая руки на груди и поднимая бровь. Угроза казалась мужчине комичной, Шао Фэн прекрасно понимал, что Хао Юн не просто не убьет, даже волоска с его головы не срежет. — Прям так убьете? Я поражен, Ваше Величество! Продолжил издеваться первый министр, на что Хао Юн закусила губу и всхлипнула. Она сама понимала, как смешно и нелепо выглядит. — Ну, что ж? Раз на то воля королевы, кто я, чтобы сопротивляться? Убивайте! — Что? Опешила от такого щедрого предложения на Хао Юн, на секунду даже опуская нож, а затем вернула его в первоначальное положение. Шао Фэн милостиво пояснил, чинно склоняя голову. — Моя жизнь в ваших руках, делайте, что хотите. Его злость перетекла в более мягкую форму, мужчина потихоньку успокаивался, приходя в себя. — Мне подойти? А, давайте подойду, стойте там. И в следующую секунду, невзирая на то, как отчаянно Хао Юн замотала головой, отступая назад до того момента, пока не уткнулась спиной в письменный стол, первый министр приблизился, буквально прижимаясь к королеве, между ними было от силы десять сантиметров. Нож уперся где-то на уровне живота, еще немного, совсем небольшое усилие, и острие разорвет одежду и войдет в теплую плоть. — Ну, давайте. Я полностью в вашем распоряжении! Он смотрел ей в глаза, не отрываясь, взгляд был таким серьезным, что Хао Юн передернуло, пару секунд она пыталась держать взгляд, а затем сдалась, опуская голову. — Не можете? Едко, без прежнего веселья спросил мужчина, а затем хмыкнул, отстраняясь: — Как я и думал. Нож выпал из рук, с звоном падая на деревянный пол, но Хао Юн этого будто не заметила, она обняла себя за плечи, ноги подкосились и королева, совершенно не задумываясь, насколько жалко выглядит, осела на пол, прижимаясь к ножке стола, чтобы занимать как можно меньшую площадь. — Уйдите, пожалуйста. Я не хочу вас видеть. Тихо попросила она, вытирая рукавом лицо и шмыгая носом. Хао Юн уже не плакала, просто смотрела в пустоту, сжимая свои же плечи в знак поддержки. — Поверьте, мне тоже не хочется наблюдать очередную вашу истерику. Усмехнулся Шао Фэн, шутливо склоняя голову, и хотел добавить что-то еще, но не стал. Может, просто не придумал, как еще задеть и без того униженную девушку, а может, пожалел, решив, что и так перегнул палку, но факт остается фактом: первый министр вышел из комнаты, не оборачиваясь. — Эй, иди сюда. Проходя по коридору, позвал он спешившую по своим делам Гун Лин. Девушка склонилась в поклоне, внимательно смотря на мужчину и не очень понимая, что ему нужно. — Там Ее Величеству плохо. Как можно более безразлично произнес он, на что служанка выкатила глаза, тут же испуганно понижая голос: — Плохо? Прошелестела она, а потом добавила: — Что… Девушка запнулась, неожиданно понимая, по чьей вине ее госпоже нехорошо, уж слишком спокойным выглядел Шао Фэн, чтобы быть ни при чем. — Что вы с ней сделали? Посерев, с ужасом прошелестела она, прикладывая руку к губам, тут же сталкиваясь с раздраженным взглядом. — Что надо, то и сделал. Отчеканил первый министр, ему совершенно не хотелось отчитываться перед служанкой. — Будда! Гун Лин сорвалась с места, придерживая юбку.