Остров счастливой жизни

Хао Юн лениво поднялась из-за столика, устало потирая веки, и повернулась в сторону открывающейся двери, предполагая, что это пришла Гун Лин, которая впервые за время службы опаздывала. — Гун Лин, что это такое? Нужно же нормально спать, а не кричать по ночам, тогда и опаздывать не будешь. Я заждалась уже. Произнесла королева назидательно, открывая глаза и встречаясь взглядом с собранным, как на парад, Шао Фэном. Девушка ойкнула, инстинктивно делая шаг назад и упираясь в туалетный столик, от чего стоящее на нем большое зеркало угрожающе зашаталось, грозясь упасть. — Шао Фэн. Вздохнула она, чувствуя, как холодеет от накатившего испуга, смущения и, как ни странно, вины. Хао Юн была в одном ночном платье, в недостаточно пышном и приличном, чтобы принимать своего первого министра, имея любимого жениха. Раньше она, конечно, могла бы предстать в таком перед кем-то, но сейчас, когда на носу свадьба… — Ваше Величество. Кивнул Шао Фэн, слегка огорченный такой реакцией, а затем медленно склонился в поклоне, во время которого Хао Юн отмерла и, выдерживая с мужчиной достаточную для успокоения нервов дистанцию, отошла к постели. — Я принес отчет, ознакомьтесь и поставьте печать. Мужчина выглядел почти как обычно, будто не было того ужасного разговора, и он не пришел к ней впервые за неделю. — Из-за отчета вы пришли в такую рань? Я в таком виде, Будда, а если бы я была неодета? Недовольно фыркнула Хао Юн, на что Шао Фэн лишь усмехнулся: — Вы определенно переоцениваете себя, если думаете, что наготой сможете меня удивить. Видя, как королева заливается краской и становится похожей на зрелый помидор, мужчина добавил столь же меланхолично, пряча обычные язвительные нотки: — Да и к тому же, я постучал в этот раз. «Каков наглец!» — Я без пяти минут замужем, уж платье шить начали, еще бы вы как на Улу Ву дверь выбили. Фыркнула Хао Юн, дернулась было отворачиваться, но не решилась, оставшись стоять в том же положении. — Отчет положите на письменный стол и будьте вольны идти по своим делам. Первый министр нахмурился: от него, видимо, действительно она будет шарахаться, как от чумного. Ну, что ж, сам виноват, надо было раньше думать. Шао Фэн кивнул и, в несколько шагов оказавшись у стола, небрежно опустил папку на стол, заставляя Хао Юн чуть подпрыгнуть от хлопка. Было прекрасно видно, что ее тяготило общество мужчины, а потому тот, решив, видимо, не давить на больную мозоль, хотел уже уйти, как, вспомнив что-то, резко спросил с неподдельным интересом: — А что такое там с вашей служанкой? Она кричала ночью? Королева сложила руки на груди, сверля собеседника взглядом. Он явно не просто так спрашивал, слишком уж странным ей казался этот интерес. — Да, Гун Лин кричала. Сдержанно ответила девушка, рождая новый вопрос, аккуратно приправленный язвительными нотками, но от того не менее беспокойный: — И вы так спокойно об этом говорите? Не бросились к ней, чтобы помочь, не с той ноги встали? — Она не от боли кричала явно. Оскорбленно сказала Хао Юн, поджимая губы, и у Шао Фэна просто округлились глаза. — Не от боли? Переспросил он удивленно, а затем, не дав ответить, добавил еще один вопрос: — А она случаем не чье-то имя кричала? Мужчина выглядел крайне заинтересованно, как человек, нашедший нечто редкое и ценное, он нетерпеливо посмотрел на королеву, ошарашенную правильной догадкой, а та прошептала: — А вы откуда знаете? — Опыт просто. Отмахнулся Шао Фэн, отведя взгляд куда-то в стенку, а затем, решив уж идти до конца, нагло спросил, заставляя собеседницу поджать губы: — А чье? Чье имя? — Зачем вам это знать? Да и к тому же как я сказать могу, не я же кричала? — Ой, да ладно вам! Мне любопытно, такие страсти под носом, а я глазами хлопаю. Да и вдруг что-то важное. — Что может быть важного в подобных ночных криках? Подозрительно спросила Хао Юн, кожей чувствуя, что ей что-то недоговаривают. Шао Фэн фыркнул. — Я бы вам сказал, да боюсь в первую брачную ночь скучно будет. Отрезал он, заставив девушку чуть ли не задохнуться от возмущения, обиженно насупившись. — Как это вообще связано? Спросила она тоном ребенка, которого щелкнули по носу. Первый министр мысленно прыснул, а затем загадочно произнес, оставляя интригу: — Узнаете. Супруг сам расскажет, он же мастер давать уроки. От такого Хао Юн вся залилась краской, невольно вспоминая их совсем не невинные уроки на корабле, что не укрылось от взгляда фыркнувшего Шао Фэн, который, к счастью девушки, решил никак не комментировать ее реакцию. Неожиданно дверь со скрипом открылась, и в комнату, судорожно поправляя прическу и одергивая юбку, буквально залетела Гун Лин. Девушка уже хотела было начать извиняться за опоздание, но, поняв, что королева в комнате не одна, молча склонилась в поклоне, через несколько секунд поднимая взгляд и сталкиваясь с двумя довольно неприятными взглядами: любопытным от Хао Юн и смеющимся, почти искрящимся интересом и колкой иронией от Шао Фэна. Гун Лин захотелось ударить себя чем-то тяжелым, она все утро, отойдя от ночного состояния, чуть ли не молилась, чтобы госпожа спала достаточно крепко, чтобы от их с наместником бурной деятельности проснуться, но, видимо, ее мольбам сбыться было не суждено, наоборот, над ней, кажется, кто-то решил поиздеваться, ведь не просто так здесь еще и Шао Фэн оказался! Чтобы не завыть, служанка мысленно досчитала до десяти, пытаясь понять, насколько все плохо. По всем признакам выходило, что очень, и сейчас ее будут чуть ли не пытать. И если от королевы ожидать подлянки не стоило явно: та, во-первых, была как младенец невинная, а во-вторых, слишком служанку любила, чтобы ставить в неудобное положение, то от первого министра вполне могли последовать колкости и не только. — О, служанка Гун, а мы как раз о тебе говорили с Её Величеством. Как ночь прошла? Ничего не болит? Елейно протянул Шао Фэн, демонстрируя просто невиданную для него заботу, за которой не стояло ничего, кроме веселья и иронии. Ну, а еще некоторого осуждения, не очень ему нравился тот факт, что за стенку от его невинной дочери происходят такие непотребства. Первый министр хоть и не имел ничего против подобного рода отношений, что уж говорить, когда-то сам состоял в таких, но все же человеческая глупость и наивность его раздражала. «Ну знаешь же, что за стенкой королева, ну, найди другое место», — думал он. Хао Юн нахмурилась: тон ей не понравился от слова совсем, а потому королева решила вмешаться, сложив руки на груди и даже не посмотрев на желающую провалиться под землю Гун Лин: — Шао Фэн, что вы говорите, уместно ли интересоваться у невинной девушки о таких вещах, да и таким тоном? Шао Фэн хмыкнул, показывая свое сомнение, а затем, будто копируя дочь, тоже сложил руки на груди, окидывая пунцовую служанку, которая уже давно опустила глаза и боялась пошевелиться от стыда, выразительным взглядом: — Скажете ей? Он даже не сказал, а скорее сложил губы в короткий вопрос, а затем усмехнулся, показывая свое пренебрежительное отношение к происходящему. Гун Лин плотнее сжала губы, она кожей почувствовала тихие слова, которые заставили ее почувствовать себя последней дурой. Нет, девушка не жалела, что вчера соблазнила наместника, нет, но она винила себя в том, что не смогла сдержать крики и забылась, поступив очень глупо. Нужно было быть тише. Служанка прикусила губу, чувствуя неприятный привкус железа, а затем резко вскинула голову, старательно делая вид, что язвительность Шао Фэна ее нисколько не беспокоила: — Ваше Величество, простите меня, я опоздала и заставила мою королеву ждать. Я провинилась и приму любое наказание. Первый министр выразительно вздернул брови, буквально прожигая наглую служанку взглядом и невольно чувствуя шелохнувшееся в груди уважение. Эта девочка определенно чего-то стоила, не каждая смогла бы так, ведь его мало кто не боялся столько открыто игнорировать. «Хотя она же понимает, что как личную служанку её только королева наказать может — не моя сфера влияния». Хао Юн от такого смутилась, опустила на мгновение глаза, неловко улыбнулась, а потом с напускной небрежностью отмахнулась, обнажив ровные зубы: — Да не так долго я тебя и ждала, не выдумывай. Гун Лин мысленно хмыкнула: она сделала правильную ставку, решив, что королева не станет ей устраивать допрос при первом министре, а слова о наказании ее только смутят. Конечно, манипулировать собственной госпожой было как минимум неэтично, а как максимум ее за такое можно было казнить, но девушка убеждала себя, что это первый и последний раз, когда она пользуется слабостями Хао Юн, а потому не особо хотела задумываться над моралью своего поступка. Гун Лин невинно улыбнулась, благодарно заглядывая правительнице в глаза, от чего та еще сильнее заулыбалась и окончательно растаяла, чуть усмирив свой интерес к ночному происшествию. Шао Фэн обернулся назад, пару секунд похлопал глазами, а затем повернулся обратно, окинув служанку, которая делала вид, что его не замечает, оценивающим взглядом. «А она не такая уж и дура, надо будет присмотреться, вдруг что путное выйдет, свой человек рядом с Хао Юн мне не помешает, хоть знать буду, если опять на дурость решится, — промелькнуло в его голове, и мужчина мысленно кивнул: — Да, надо будет как-то пригласить девочку к себе для разговора». — Эм, Шао Фэн. Наконец подала голос Хао Юн, видимо, вспомнив, что в комнате они с Гун Лин не одни. — Вы не могли бы нас оставить? Я бы с Гун Лин хотела поговорить. Последнее предложение прозвучало как боязливое оправдание, хоть девушка и попыталась говорить по-королевски твердо. Шао Фэн понимающе усмехнулся, склоняясь в небрежном поклоне, он хотел что-то сказать, но не стал, медленно повернулся к двери, будто ненароком останавливая взгляд на Гун Лин, которая казалась куда спокойнее своей же королевы. Девушка смотрела ему в глаза: для служанки дерзость просто непозволительная по отношению ко второму человеку королевства — но Шао Фэн даже не разозлился, наоборот, утвердился в своем желании узнать заиметь Гун Лин в помощниках. «Главное, чтобы это была именно храбрость, как я думаю, а не глупость». Служанка медленно склонилась в вежливом поклоне, прерывая зрительный контакт, мягкие пряди упали на аккуратный лоб, и мужчина, покачав головой, проследовал к двери, с интересом размышляя о том, как именно, кроме шпионажа за королевой (который Шао Фэн уверенно называл наблюдением ради ее же блага) можно будет Гун Лин использовать. Были у него, конечно, мысли о том, чтобы аккуратно сблизить ее с каким-то видным чиновником, сделать его любовницей, но это было, во-первых, очень сложно, а во-вторых, достаточно грязно, что первый министр не очень любил. Так что, видимо, придется ограничиться простой слежкой пока не найдет, за что можно будет зацепиться. Стоило мужчине уйти, Хао Юн тут же подошла к Гун Лин, любопытно посмотрела в глаза и, понизив голос, спросила: — Гун Лин, что имел в виду первый министр? Что произошло ночью? В голосе открыто звучало беспокойство, а потому служанка польщенно улыбнулась, довольная, что за нее так волнуются: — Ничего, все в порядке, не волнуйтесь. — Точно все в порядке? А почему ты… Хао Юн запнулась, кашлянула, а потом еще сильнее понизив голос, продолжила: — Почему же ты кричала имя господина Баяна? Было прекрасно видно, что спрашивать подобное ей неловко: королева была нежно-розовой, щеки горели, как от лесного пожара. Гун Лин прикусила губу, нужно было сказать что-то в меру, но не слишком неприличное, чтобы неподготовленная Хао Юн от нее отстала с расспросами и в то же время не грохнулась в обморок. — Эм, мне… мне сон снился, госпожа. Вот и кричала. Протянула служанка, со стыдом опуская глаза и буквально молясь, чтобы версия не вызвала у госпожи никаких вопросов. Королева замолчала, на пару секунд даря Гун Лин такие нужные ей сейчас спокойствие и уверенность, что все прошло гладко, а затем осторожно спросила: — Гун Лин, ты почему мне врешь? В тоне не было ни обвинения, ни подозрений, только озадаченность и неловкость, Хао Юн будто сама стыдилась немного, что уличила служанку во лжи. Девушка захлопала глазами, чувствуя, как сердце проваливается куда-то вниз, а затем яростно замотала головой, с жутким ужасом в душе начиная оправдываться: — Я не вру, Ваше Величество! Правда-правда, честно, не вру, я… — Гун Лин, я слышала голос господина Баяна вместе с твоим. Он стонал, как я поняла. Тихо перебила ее королева, заставляя Гун Лин резко опустить голову и, сгорая со стыда, залиться краской, чувствуя, как начинают мелко подрагивать руки, она понимала, что это самый настоящий конец, что оправдываться дальше будет почти невозможно, и, если Хао Юн захочет докопаться до правды, она до нее докопается, ведь есть не так много вариантов, что могут делать мужчина и женщина одни в спальне под покровом ночи, при этом постанывая и крича имена друг друга. — Что между вами произошло? Что вы делали? Через несколько секунд спросила госпожа, но Гун Лин ничего не ответила, решив, что лучше будет достойно молчать и разозлить королеву, чем выдаст их с возлюбленным связь. — Гун Лин, что вы делали? Чуть резко переспросила Хао Юн через несколько секунд, так и не получив ответа. Она не злилась, нет, просто очень нервничала, и страх с каждой секундой нарастал, ведь хоть королева умом и понимала, что ее будущий свекор — человек хороший и благородный, других вариантов, кроме того, что наместник с Гун Лин что-то плохое сделал, просто не было в ее голове. Хотя, если уж там было что-то плохое, почему служанка кричала так страстно? Может, Баян сделал что-то хорошее, но странное? — Я могу не отвечать на этот вопрос? Мне неловко. Тихо попросила Гун Лин, слабо надеясь на положительный ответ, а затем подняла полные мольбы глаза на свою королеву. — Пожалуйста, не заставляйте меня. Прошептала она, и Хао Юн испуганно дернулась, с ужасом слыша в голосе отчаяние и обреченность. Знакомые нотки. Девушка тут же протянула руку и осторожно погладила подругу по щеке, будто стараясь успокоить этим жестом: — Не буду, не говори, если не хочешь, но Гун Лин, я знать должна, ты в порядке? Господин же ничего тебе не сделал, да? Ни к чему тебя не принуждал? Служанка помотала головой, а затем, подумав, позволила себе огромную дерзость, резко подаваясь вперед и прижимаясь к тут же сжавшей ее в ласковых объятиях королеве. — Спасибо. Господин очень хороший, он никогда не стал бы… я в порядке и обещаю, я потом скажу, что мы делали, Ваше Величество, сейчас просто не время. «Сейчас вы еще замуж не вышли».

***

Тал Тал мысленно усмехнулся, наблюдая, как за довольно идущей к нему невестой еле поспевают семенящие служанки: девушка хоть и старалась выглядеть достойно своего титула, с того момента, как вывернула из-за кустов и увидела их с Баяном, не могла сдержать радостной улыбки и местами переходила на бег, стремительно сокращая расстояние. С момента объявления о помолвке они не виделись, генерал, разумно рассудив, что лучше не приковывать к и так очень обсуждаемой помолвке еще большее внимание, с головой ушел в подготовку, в основном контролируя ремонт дома и пошив платья, почти не вникая в остальные мелочи свадебной церемонии, которые, как и подобает хорошему свекру, взял на себя дядя. Видимо, работы было очень много, куда больше, чем Тал Тал думал, потому что в последнее время старший выглядел настолько усталым, что закрадывалось подозрение, что он и ночью разбирал документы; стратег несколько раз предлагал свою помощь, но получал жесткий отказ и отправлялся к себе с приказом не забивать себе голову приготовлениями, а лучше думать о невесте. Стоило ли говорить, что мужчина и так о ней думал? — Господа! Радостно воскликнула Хао Юн, останавливаясь в нескольких шагах от генералов и чинно, будто и не спешила сюда со всех ног, склоняясь в глубоком поклоне, отличавшемся от тех, которые ненароком могла отдать, будучи принцессой. Очень уважительно и покорно девушка склонила голову, чуть приседая, чем заставила до этого спокойно смотрящего за спину девушки Баяна подавиться воздухом. — Ваше Величество, вы чего это? Спросил он, отводя взгляд от поклонившейся Гун Лин, которую будто бы ненароком заметил и даже на несколько секунд теряясь, а затем, вспоминая, что нужно соблюдать этикет, кланяясь в ответ. Тал Тал последовал его примеру, его, казалось, ситуация не смутила нисколько. — А что? Что я сделала? Невинно спросила королева, на что наместник тут же фыркнул. — Сами будто не понимаете. Вы чего это кланяться вздумали? Не пристало вам. — Почему? Нахмурилась Хао Юн, а потом покачала головой, становясь на удивление серьезной: — Генерал — мой будущий супруг и король, а вы, господин, — мой будущий свекор. Я должна, хочу и буду проявлять к вам должное уважение. Баян несколько секунд хмуро смотрел на юную невестку, будто пытаясь понять: шутит она или нет, а затем довольно надулся, слова девушки приятно его порадовали. — Ваше Величество, желаете пройтись? Вежливо вклинился Тал Тал, поняв, что повисла тишина, а затем протянул девушке руку, за которую та, недовольно фыркнув на обращение, тут же ухватилась, а затем, нахально улыбнувшись, подобралась чуть ближе, беря мужчину под локоть и скрепляя руки в замок. — Желаю. Капризно протянула девушка, на что генерал мысленно покачал головой, даже не желая отстраниться. Ходить под руку не так уж неприлично, они могут себе это позволить. — Как ваше здоровье, господин? Вы не навещали меня вот уже две недели! Совсем в дела погрузились, да? — Да, Ваше Величество, подготовка к свадьбе много сил отнимает. Хао Юн нахмурилась, ей совершенно не нравилось, как с ней разговаривает возлюбленный, тот будто боялся, что их могут подслушать и, как считала королева, излишне скрытничал, в чем не было никакой нужды, ведь они сейчас шли по дорожке в нескольких шагах от Баяна и семенившей рядом Гун Лин (те вежливо дали им возможность поговорить, лишь со стороны контролируя порядок), а те любопытные слуги, что могли наблюдать за ними, были слишком далеко, чтобы что-то слышать. — Мой господин. Произнесла наконец девушка, понизив голос до шепота и наклонившись чуть ближе к мужчине. — К чему это представление? Нас же никто не услышит, неужели нельзя говорить нормально? — Нельзя. Мы на людях, Хао Юн. Таким же шепотом коротко ответил Тал Тал, устало прикрывая глаза и блаженно вдыхая любимый аромат персика. Хао Юн фыркнула. — Если вы так боитесь, что кто-то сейчас сидит в кустах и подслушивает наш разговор, то почему нельзя было встретиться у меня в покоях? Я бы куда с большей радостью с вами наедине посидела. Мужчина повернул голову и посмотрел на невесту, как на капризного ребенка: устало, но снисходительно. От такого королева чуть смутилась. — Потому что недолгие прогулки по саду в присутствии слуг и кого-то из старших — единственное, что мы можем себе сейчас, когда за нами наблюдают столь пристально, позволить. Мы в Юань, Хао Юн, хочу напомнить, что здесь правила и приличия строже, чем на Хао Дао, и нам, если не хотим потерять лицо, следует внимательней относиться к своим поступкам. Он произнес это медленно, будто объясняя новое правило грамматики несмышлёному ученику. Хао Юн опустила глаза, невольно чувствуя стыд, несколько секунд она разглядывала подол платья, а затем грустно прошептала, не поднимая головы: — Я скучаю по вам, а вы читаете мне нотации о приличиях, обращаетесь как к ребенку. Это было сказано так обиженно и потеряно, что Тал Талу даже показалось, что собеседница сейчас заплачет. Генерал нахмурился: только этого ему сейчас не хватало, и остановился, заставляя и всю процессию замереть, а Баяна с Гун Лин, которые, кажется, тоже что-то обсуждали, тактично отвести глаза, очень вовремя обращая внимания на зеркальную гладь пруда, мимо которого они сейчас проходили. — Хао Юн. Тихо произнес мужчина, а потом потянувшись, коснулся волос, делая вид, что что-то сосредоточенно из них вытаскивает. — Если мы не будем соблюдать приличия, потеряем репутацию. — Да плевать мне на эту репутацию! У меня ее нет с самого приезда сюда, меня еще принцессой считали распутницей, что мне терять? Вы за свою боитесь, боитесь, что я вас опозорю?! Гневно прошептала Хао Юн, поднимая на Тал Тала злой, наполненный слезами обиды взгляд. Стратег от такого чуть опешил, а затем, понимая, что ругаться им не стоит, постарался охладить пыл невесты: — Ты не понимаешь, что говоришь, успокойся. Строго, довольно холодно произнес он, ставя на то, что королева от такого испугается или смутится. Так и случилось: Хао Юн от непривычного тона дернулась и отвернулась, прикусывая губу. — И вот опять вы обращаетесь ко мне, как к глупому ребенку. Не навещаете, а потом злитесь, что я скучаю, разве это не жестоко? Подавленно произнесла она и отпустила плечо мужчины, желая отстраниться, но Тал Тал не дал этого сделать, предоставив Хао Юн мнимую свободу, а затем, когда та сделала шаг в сторону, схватив тонкую кисть и прижав к своей груди, сейчас незакрытой холодом доспехов. Сзади послышалось неуверенное покашливание Баяна. — Жестоко, я не должен был оставлять тебя, но так правда нужно, чтобы нас прекратили обсуждать. Да и я очень занят, Хао Юн. — Настолько заняты, что даже коротенькую записочку прислать не можете? Мне и этого хватит, чтобы не чувствовать себя пустым местом для вас. Смотря в пол, спросила Хао Юн, чувствуя, как под пальцами мерно бьется сильное сердце, разгоняя кровь по телу. Напоминание, что перед ней живой человек, а не статуя, как могло показаться стороннему наблюдателю. — Ты для меня не пустое место. Четко произнес генерал, чувствуя нарастающее в груди раздражение от её очередного непонимания, а затем, мотнув головой, смягчился: — Что ты хочешь, чтобы я писал тебе? Идея обмениваться записками казалась Тал Талу достаточно глупой и детской, но он не стал озвучивать свое мнение, решив, что такая цена за спокойствие и счастье Хао Юн была более чем приемлема. Услышав вопрос, девушка радостно подняла голову, тут же меняясь в лице и начиная улыбаться, глаза ее загорелись знакомым огнем озорства. — Все, что угодно. Что снилось, что ели, что делали днем — мне интересно все. Тал Тал медленно вздохнул, подавляя в себе желание закатить глаза: идея становилась все бредовее и бредовее. Хао Юн определенно перечитала второсортных любовных романов, иначе откуда бы в ее голову пришла такая глупая идея? — Хорошо, как ты пожелаешь. Покладисто согласился генерал, не желая спорить и доказывать, что все это бессмысленная трата бумаги. Казалось, девушка сейчас захлопает в ладоши и запрыгает на месте, но она лишь ярко-ярко улыбнулась, и быстро взяла будущего супруга под руку, нежно заглядывая ему в глаза. — Идем? Мы же хотели гулять, давайте гулять! Тал Тал поймал себя на мысли, что ради такого взгляда ему даже не жаль потратить бумагу.

***

Гун Лин вежливо склонила голову, стоило им с королевой подойти к двум генералам. Сердце быстро-быстро билось от странного волнения, охватывающего ее каждый раз, когда служанка оказывалась рядом с объектом ее обожания. Хоть девушка уже которую ночь согревала наместнику постель, она никак не могла избавиться от этого чувства, робея и краснея почти все время, пока они не предавались пороку и не обсуждали их отношения, Гун Лин пыталась с собой что-то делать, но не могла без смущения сказать и полслова, отвечая на, казалось бы, будничный вопрос мужчины. Тал Тал с Хао Юн отошли вперед, а девушка заняла место почти рядом с Баяном, за ними, метрах в трех, располагались слуги. Изначально вместо Гун Лин должен был быть Шао Фэн, но тот, сославшись на дела, прийти сопровождать отказался, поэтому пришлось ей, чем девушка была несказанно рада. Служанка посмотрела на стоящего рядом генерала, который будто бы не обращал на нее внимания, сдержанно улыбнулась, стараясь не показывать, насколько она довольна. Процессия тронулась. Гун Лин покосилась на идущего рядом мужчину, а затем осторожно произнесла, не понижая голос и позволяя слугам слышать заданный вопрос: — Господин наместник, прошу простить, вы говорили о мерках, могу ли я занести вам их сегодня? Баян повернул голову, встречаясь с темными глазами, несколько секунд посмотрел в них, не показывая своей заинтересованности вопросом и сохраняя спокойное лицо, а затем кивнул, заставляя Гун Лин благодарно улыбнуться и чуть покраснеть. В глазах мужчины мелькнуло озорство. Они же оба понимали, что она не о мерках спрашивала, а о возможности остаться у него сегодня. Ровно с того дня, как они впервые провели ночь вместе, девушка днем находила благовидный предлог, чтобы зайти к генералу и задавала ему, казалось бы, невинный вопрос с двойным дном, Гун Лин помнила, как смущалась в первый раз, задавая подобный. Служанка усиленно комкала подол совсем нового платья, торопливыми шагами удаляясь от покоев обеспокоенной королевы, так и не добившейся от нее признания. Ей нужно было успокоиться, просто необходимо, но девушка никак не могла прийти в себя, раз за разом прокручивая в голове свою глупость и виня себя за несдержанность ночью. Как она могла так подставиться? А если бы Её Величество решила надавить или позвала самого наместника? От такого девушку прошиб холодный пот. — Господин наместник, позволите войти? Она влетела в покои генерала, не дождавшись ответа на торопливый стук в дверь, нервно склонилась в поклоне, а затем, разогнувшись, быстро заправила за уши растрепанные волосы, встречаясь с удивленным взглядом мужчины. Гун Лин сама не очень понимала, зачем пришла и что будет говорить. — Ты чего здесь? Ответил вопросом на вопрос Баян, вставая из-за стола и убирая в сторону бумаги, в которые до этого, скрепя сердце, вникал. Быстро оглядев девушку с головы до ног и отметив ее явное волнение, генерал напряженно спросил: — Что у тебя стряслось? Пожалела о том, что мы сделали? Последний вопрос прозвучал с некоторым сожалением, будто наместник знал, что именно так и будет. Гун Лин быстро помотала головой. — Нет, что вы, не пожалела. Просто так пришла. — Просто так? Удивленно переспросил Баян, а затем, чуть надувшись, коротко улыбнулся. — Тогда садись, раз пришла. Но у тебя разве работы нет? Что, Ее Величество по утрам ничего не делает? Гун Лин сглотнула. Работа-то у неё была: нужно было с завтраком разобраться, его подавать скоро должны были, уборку проверить и на кухню сходить, вот только говорить об этом господину девушка не хотела, понимая, что тот её тут же отправит работать, все же Баян был военным человеком и не мог любить лентяев и тех, кто отлынивал. — У меня есть какое-то время, хотела посидеть у вас. Вы позволите? Наместник ухмыльнулся, пригладил бородку и произнес, немного смутившись: — Ну, раз я сказал сесть, то позволю. С чего бы не позволить… Девушка довольно улыбнулась, присаживаясь на излюбленное место и блаженно прикрывая глаза. Баян тоже вернулся на место, вновь опуская взгляд в бумаги. Разговор казался исчерпанным, пока мужчина неожиданно не спросил: — С тобой после вчерашнего все хорошо? Вопрос был задан будничным тоном, генерал даже не поднял голову, но Гун Лин прекрасно чувствовала, что ему крайне неловко. — Да, господин. Покладисто ответила она, а затем добавила, смущенно улыбнувшись: — Мне очень понравилось. Не знала, что может быть так приятно. Со стороны стола послышалось довольное хмыканье, будто другого мужчина и не ожидал. — Это я еще ночью понял, что приятно. Самодовольно произнес он, заставляя Гун Лин покраснеть до корней волос. На несколько мгновений девушка даже забыла, как дышать, а язык будто прилип к небу, не давая вымолвить и слова. — А вам… Предприняла служанка тщетную попытку заговорить, но дыхание сперло, и дальше двух слов она не зашла. Баян нахмурился, не понимая, что Гун Лин хотела сказать, и спросил: — А мне что? — А вам понравилось? Выпалила Гун Лин, тут же прикусывая губу и вновь краснея. Наместник посмотрел на неё пару секунд, вскинув брови, а потом засмеялся, от веселья ударяя ладонью по столу и заставляя девушку подпрыгнуть. — Ты еще спрашиваешь? Она еще спрашивает! Воскликнул он, грозя пальцем и продолжая смеяться, держась второй рукой за грудь. — Лин, не понравилось бы — ничего бы не было! Девушка неловко прыснула и, опустив глаза, довольно заулыбалась, сияя, как начищенная монета. Значит, ей вчера не показалось, он действительно назвал ее неполным именем. Значило ли это, что они теперь близки? «Ничего это не значит, просто ему хочется так тебя называть, глупая», — неожиданно протянуло жестокое подсознание, больно ударяя под дых. Гун Лин погрустнела: действительно, может, у господина просто привычка обращаться просто и быстро или же ее фамилия кажется ему недостаточно прелестной. «Я просто даю себе надежду, что он относится ко мне как-то по-особенному, на деле же я очередная его любовница, не больше», — грустно заключила девушка, на несколько секунд позволяя себе приспустить улыбку и задумчиво понаблюдать за хохочущим Баяном, а затем вновь улыбнулась, стараясь скрыть внезапную печаль. — Господин, могу ли я помочь вам вечером с документами? Вдруг неожиданно, не давая себе передумать, спросила она, в следующую секунду чувствуя, как рушатся все ее принципы и стираются в пыль нормы морали. Совесть завопила подобно кошке, когда на ту наступил неосторожный хозяин. Вопрос со стороны казался абсолютно приличными и, будучи вырванным из контекста беседы, и был бы таким, но Гун Лин же на самом деле предлагала далеко не помощь. Она предлагала себя. Чувствуя, как ей становится жарко и кровь приливает к лицу, девушка приложила ладонь к щеке, пытаясь успокоить бушующий пожар. Она только что на полном серьезе предложила себя мужчине. Так даже любовницы не делали, а она сделала! Будда. — С документами? Перестав смеяться, переспросил Баян, не очень понимая, что именно от него хотят, и как разговор перетек в это русло. Мужчина нахмурил брови, испытующе посмотрел на кусающую щеку Гун Лин, а затем произнес: — Я и сам с ними… Шок. Баян понял, о чем она на самом деле говорила. Глаза расширились, челюсть отвисла, и мужчина ошалело уставил на неловко ёрзающую в кресле Гун Лин, отчаянно прячущую взгляд. «Она сейчас серьезно? Вот так вот прямо и четко?» — недоуменно голосил рассудок, но мужчина вместе с огромным удивлением чувствовал и некое уважение: не каждая бы посмела спросить мужчину о подобном, пусть и завуалировав столь изящно. И как она только не побоялась? — А… ты… я…. Нечленораздельно протянул мужчина, а затем, кашлянув, замолчал, поняв, как смешно себя ведет. — Можно. Наконец выдавил из себя мужчина, тут же поджимая губы. Что ж, они пустились во все тяжкие.

***

Несколько дней спустя. Канун свадьбы — Ваше Величество, вы так красивы в этом платье! Оно вам так идет! Воскликнула Гун Лин, хлопая в ладоши и встречаясь с недовольным взглядом Хао Юн, сейчас стоявшей в пышном свадебном платье, щедро украшенном вышивкой, перед огромным зеркалом. — Не льсти. Коротко приказала королева, вновь отворачиваясь к зеркалу. — Мне не нравится алый, будто в крови искупалась. — Ну, Ваше Величество! Протянула Гун Лин, про себя отмечая, что собеседница-то права, алый ей не шел совершенно: светлая кожа становилась мертвенно-бледной, контрастируя с тканью. — Что «Ваше Величество»? И почему оно такое закрытое? Рукава длиннющие, шея вся в ткани. Кто додумался прицепить воротник на платье?! А еще оно тяжелое, из чего вы его шили: из шелка или из металла! И почему юбок так много?! Кто его вообще выбирал? Ни за что не поверю, что господин Баян*, он не может так надо мной издеваться! Почти взорвалась Хао Юн, придираясь к каждой мелочи. Она была крайне нервная с самого своего пробуждения, а, оказавшись в свадебном платье, в платье, которое когда-то клялась себе никогда не надевать, совсем потеряла рассудок, капризно высказывая все, что думала, скорчившейся в поклоне швее. — Господин генерал, ваш жених, Ваше Величество. Испуганно проблеяла женщина, заставляя Хао Юн замереть с открытым ртом. Гун Лин мысленно хмыкнула: она с самого начала знала, что платье почти полностью взял на себя Тал Тал, хоть это и было вопреки традициям**, о чем долго и упорно вещал Баян, когда племянник решил взять на себя и эту обязанность, а потому предвидела такую быструю смену эмоций у королевы. — Тал Тал? Перепросила девушка ошарашенно, напряженно вглядываясь в свое отражение. — И он правда сказал вам прикрепить воротник и рукава сделать такими длинными? И подол он решил таким делать? И юбки? Медленно протянула она, находясь будто в трансе и не очень веря в то, что именно жених был зачинщиком этого кошмара, именуемого платьем. — Да, господин пожелал, чтобы абсолютно все было закрыто, шея тоже, вот мы и сделали вам высокий воротник. — А юбки? Потеряно спросила Хао Юн, получая незамедлительный ответ: — И юбки тоже, Ваше Величество, он пожелал, чтобы платье было в этом плане самым приличным из всех, какие мы когда-либо шили. Казалось, королева от такого признания сейчас упадет в обморок. Она тяжело дышала, то открывая, то закрывая глаза, ошарашенно глядя в зеркальную гладь. — Ну, если это была воля господина… Наконец вымолвила Хао Юн, сжимая губы. — То я надену это платье, оно не настолько плохое. Заключила она, кивая довольной швее, и приказала: — Помогите мне раздеться, сама я это не сниму. Та тут же подскочила к Хао Юн, останавливаясь так близко, как смогла, и начиная методично распутывать завязки на спине. — Гун Лин, принеси мне чай, пожалуйста. Мягко попросила королева уже совсем другим тоном, и служанка выпорхнула из покоев, склонившись напоследок в поклоне. Хао Юн осталась наедине со швеей, первые пару минут в комнате царила тишина, нарушаемая лишь шорохом ткани, а затем женщина тихо произнесла, почти освободив госпожу от платья. — Ваше Величество, вам так повезло с супругом. Я много свадеб видела, но никогда еще будущий муж не выбирал невесте платье, господин очень о вас заботится. Королева довольно улыбнулась, принимая правоту говорившей, но ничего не ответила, решив, что это простой комплимент. — Быть может, он даже согласится повременить с первой брачной ночью, чтобы не пугать вас. Все же чуть больше месяца прошло, вам может быть неприятно. Задумчиво продолжила пожилая швея, заставляя Хао Юн нахмуриться и повернуть к говорившей голову: — Ты о чем? Спросила она напряженно, не очень понимая, что женщина имеет в виду. — Ну, нападение на Ваше Величество. Все же тот генерал хотел сделать то же самое, что сделает завтра ваш муж. Легкомысленно произнесла женщина, немного удивленная ее непониманием, и распустила последнюю ленту, поднимая глаза на королеву. — Ну все, теперь нужно аккуратно спустить платье и… Хао Юн, бледная и с прикушенной губой смотрела в одну точку потерянным взглядом. От ее лица, казалось, отхлынули все краски. — Ваше Величество, все хорошо? — В смысле «то же самое»? Как? Тихо-тихо спросила королева, игнорируя вопрос служанки, а затем медленно посмотрела ей в глаза, заставляя перепуганную женщину отшатнуться и чуть не упасть. Черные глаза казались нечеловеческими, бездонными омутами с ночной водой, в которой не было ничего, кроме разъедающего душу страха. Это были глаза загнанного в угол животного. — Господин будет делать со мной то же, что и Тан Киши? Вновь спросила Хао Юн, не получив ответа, а затем медленно опустилась на пол, некрасиво подминая пышные юбки. — Ваше Величество, я принесла чай! Раздался от дверей довольный голос Гун Лин, а затем комнату наполнил звон битой посуды: девушка уронила поднос. — Ваше Величество! Закричала служанку, в несколько шагов оказываясь у обнимающей себя за плечи, почти плачущей королевы. — Что ты ей сказала?! Воскликнула она, обращаясь к стоящей в стороне, тоже перепуганной до смерти швее. Женщина судорожно замотала головой. — Ни… ничего…. — Ваше Величество, посмотрите на меня! Все хорошо! Что вас напугало? — Он сделает со мной тоже самое, что и Тан Киши, да? Поэтому мне никто не хочет говорить, что будет в первую брачную ночь? Убито спросила Хао Юн, даже не поднимая головы, заставляя Гун Лин забыть, как дышать, и медленно повернуть голову к швее, смотря на нее самым страшным своим взглядом: — Ничего, да? Ничего не говорила?! Прошипела она, подобно змее, а потом, мотнув головой, вернулась к королеве, поняв, что разобраться можно будет и потом. — Ваше Величество, это не так, все не так. — Так. Он сделает со мной то же самое, мне опять будет больно и страшно. — Не будет. — Ты-то откуда знаешь?! Ты не замужем, Гун Лин, ты сейчас лишь успокаиваешь меня! Вскричала Хао Юн, вжимая голову в плечи и пряча лицо в ладонях. Ее всю трясло, Гун Лин поджала губы, не зная, как помочь. — Ваше Величество, Ее Величество замужем, хотите спросить у нее? Она как раз звала вас сегодня вечером, чтобы вместе провести последнюю вашу ночь как незамужней девушки. Вдруг вспомнила служанка, мысленно радуясь, что императрица была настолько уперта, что не отступилась от своего желания увидеть Хао Юн даже после трех отказов. Королева замерла, будто думая, продолжать истерику или нет, а затем медленно кивнула, осторожно отнимая руки от лица и обнимая себя за плечи. Гун Лин облегченно вздохнула, наконец поворачивая голову к замершей подобно предмету мебели швее. Она впервые в жизни захотела придушить кого-то старше себя.