Поверженный

      В покоях владыки было тепло, даже жарко, или это зараза плодилась в ранах. Лекарем, приглашённым к Трандуилу, оказался высокий черноволосый эльф — Драугхир. Молодой, лет четыреста с небольшим, немного резкий и какой-то уставший от своей долгой жизни, но Лаклаон доверял ему, зная молчаливый и даже сварливый характер. Сейчас он ворчал на Айканара, пока тот готовил место. Увидев короля, лекарь почтительно склонил голову, покосился на Лаклаона, надзиравшего за приготовлениями и проговорил: — Прошу простить мою дерзость, но мне сказали, что будет очень тяжело и нужно использовать весь арсенал лекарств. А если уж Лаклаон так сказал, значит, жди беды.       И верно, карты, лежавшие на широком дубовом столе, были бесцеремонно сброшены на пол. Сам стол пододвинули ближе к камину, застелили чистой простынью. Халл готовился помогать лекарю. Носилки поставили рядом со столом, король нагнулся, чтобы снять плащ, и тут Драугхир, обладавший редкостным по силе чутьём, тихо промолвил: — Я сам управлюсь.       Воины ушли, а лекарь остановил руку короля. — Не надо, владыка, мне нужно самому всё увидеть.       Увиденное его не ужаснуло, видел он вещи и страшнее. Скорее его восхитил дух принца. Пусть в чём-то чувствовалась животная покорность, он готов был сражаться, и лекарь справедливо опасался, что Леголас будет вырываться и мешать. — Ему нужно в купальню, я пойду всё приготовлю.        Король лично срезал с тела Леголаса отрёпки, в которые превратились его вещи, и ужасался: синяки, раны, страшные пролежни на ягодицах и пятках. Пятки вообще были изъедены до костей, но принц не позволял их осмотреть и перевязать. Метался по кровати, уходил от рук, так, что Трандуил решил, что сын боится: — О, не бойся меня. Я прошу. Тебе помогут, только позволь… — Я не боюсь, — сорванным голосом прохрипел Леголас, — просто мне противно. Пусть меня не трогают. — Эту просьбу я не могу выполнить, тебя надо осмотреть и вылечить.       Принц не стал возражать, попытался пожать плечами, но не смог.       Тело было худое, скорее изможденное. Отчётливо были видны травмы, нанесенные эльфийским владыкой, но не они пугали. Колени распухшие, стёртые в кровь и любое движение ногами причиняло невыносимые муки. Следы недавнего проклятия, вот что было страшно. «И пусть твоя одежда, тварь, станет тебе вечным саваном, бичом и калёным железом! — прокричал тогда в ярости Трандуил. — Носить тебе её не сносить!» Так и вышло и теперь, помимо травм и мокнущих язв на спине и ягодицах виднелись незаживающие раны от плети, на запястьях и лодыжках были ожоги, но хуже всего были окровавленные бедра. По внутренней стороне полуизъеденной кожи ползли бурые дорожки, которые не были вызваны проклятьем. Закрались страшные подозрения и король посмотрел на лекаря. Тот кивнул и наклонился к принцу: — Ваше высочество, я осмотрю вас, — Драугхир исхитрился положить руку на участок целой кожи на плече. — Нет, — просипел Леголас.       Он живо вспомнил липкие прикосновения стражника, ту унизительную боль в промежности, хотя по взгляду короля, нет, не отца, именно короля, понял, что тот обо всём догадался. Он едва сдерживал дурноту. И о, Эру, как же ему было страшно, вот только позволить этому страху выйти наружу он не мог. Вот только слабое тело предало его. — Толку от лечения будет мало, если принца не отмыть, — лекарь посмотрел на короля, тот задумчиво кивнул, понимая, что искоренить заразу в ранах будет тяжело. Подавив боль в голосе, он тихо сказал. — Я постараюсь его успокоить. И могу дать «Слёзы Эру».       Лекарь кивнул и начал отбирать мази, прижигания и лекарственные отвары. Почти час пришлось потратить на то, чтобы отмыть принца. Лекарь не рискнул погружать его в купальню. Было решено положить его на скамью и обтереть водой. Король сам, будто простой помощник врачевателя подавал воду, обмывал тело лоскутами и уносил тазики с кровяными помоями. Единственное, что дозволил сделать врачеватель, это подтащить тело брыкающегося эльфа к краю скамьи и промыть ему волосы. Свалявшиеся колтуны были выстрижены, а лекарь продолжал своё дело. Принц не то чтобы терпел, скорее впал в прострацию, но когда рука отца коснулась его лба, ощущая жар, испепеляющий сына, Леголас распахнул глаза, теперь уже чёрные от расширившегося зрачка, и сложился в рвотном спазме. Его рвало и рвало, он всё никак не мог остановиться. Наконец, силы его иссякли и он посмотрел на окруживших его эльфов. Омерзение не отступило. А потом он распахнул глаза и начал метаться снова, он хрипел, должен был плакать и не мог. Чувствуя влагу, которой смывали с него всю грязи и зловоние он вдруг начал хватать за руки лекаря и шептать: — Не так. Только не так. Вымой меня ключевой водой. Прошу, вымой меня ключевой водой. — Листик, — в ужасе прошептал Трандуил, — ведь ключевой водой только покойников обмывают. — Так прикажите, владыка. Не надо так… Больно… Мерзко…       Он снова забылся и только стонал, а отец пытался ему помочь. — Ваше величество, держите его как можно крепче, я займусь его ранами. Мой принц, — лекарь наклонился к нему и заставил посмотреть себе в глаза, — сейчас я займусь ранами от проклятья, затем рукой и далее ногами. Будет больно, поэтому выпейте рябиновый отвар в сочетании с настойкой мака.       К бледным губам поднесли флягу, но принц стиснул зубы. Память живо подкинула образы того, что с ним творили, пока он был в беспамятстве. — Он нам не верит, — вздохнул лекарь, — влить насильно нельзя, его снова вырвет. Держите его, мой король.       Держать ослабшего принца, как ни странно, было всё равно, что держать вырывающуюся пуму. Леголас выгибался, поднимаясь над скамьёй, чем ещё больше повреждал колени, провоцировал кровь из ран, пытался сбросить руки отца и мешал лекарю. Тот не мог даже обработать его раны. А потом вдруг побледнел и обмяк, хоть и не потерял сознания. На скамье под ягодицами расплывалось алое пятно. — Что это? — резко спросил Трандуил. — Он спровоцировал разрыв, надо смотреть. — Листик, прошу, держись.       Принц не слушал, он дышал животом, по лбу катился ледяной пот. Эльф сопротивлялся два часа, прежде чем выбился из сил. А потом просто безучастно смотрел в потолок, пока лекарь разводил ему ноги и понимая, откуда кровь, объяснял Трандуилу, что нужно осмотреть сына внутри. Тот с ужасом согласился, кляня себя за гнев, совесть больно кусала его, но сделать он мог мало что. Даже просить прощения не было смысла. Он держал его ноги разведёнными, пока лекарь копался в теле его Листика как в своей сумке. Лекарь недовольно нахмурился. Смазал пальцы жирной мазью и попытался проникнуть внутрь. Принц заскулил, а целитель развёл ему ягодицы и критически осмотрел вход. Кольцо не сжималось и пальцы должны были пройти без проблем, да и сопротивления не чувствовалось. Он пробовал снова и снова, вызывая скулёж и крики боли. Наконец, ему удалось протолкнуть палец. Он осторожно начал ощупывать кишку изнутри, надавливая другой рукой на живот над лобком.       — Владыка, всё воспалено. Его железа сильно пострадала. Разрывов нет, но нужно, чтобы боль прошла. Я пока поставлю тампон с мазью, а большее сделать можно будет когда сойдёт отёк. Принц почувствовал, что его прекратили терзать и заткнули, мелко задрожал, а лекарь вымыв руки, коротко сказал: — Теперь руку, — скомандовал лекарь.       Леголас же вовсе не был в беспамятстве. Каждую секунду он ощущал запредельную боль и унижение. Все попытки позаботиться о нём воспринимались издевательством. Так по сути и было: охранник часто требовал мерзостей в обмен на свою «заботу» и опальный принц был уверен, что его заставят есть на четвереньках, лаять, лизать сапоги. Он не хотел никого видеть и когда отец, чтобы поддержать его осторожно взял за относительно здоровую руку, он молча отвернулся. В груди было очень больно, но слёз не было уже давно. — Государь, — лекарь обратился к Трандуилу, — я не уверен, что принц понимает происходящее, но его руку нужно спасать, а для этого нужно спустить кровь. По живому я не стану этого делать. Убедите принца принять настойку мака.       Король присел на корточки рядом со скамьёй и принц, услышав шорох одежды вздрогнул. Взгляд немного прояснился и он снова попытался шевелиться. Он боролся до конца, пусть и конец его настанет совсем скоро. Отец смотрел в глаза сына и не знал, что говорить. Просить прощения? Это было бы верхом глупости. И он молчал. Сейчас он приподнял голову принца и осторожно заговорил. — Лекарь попытается спасти твою руку, но её придётся взрезать. Нужно выпить настойку.       Леголас мелко задрожал, вспоминая, как Элрос опаивал его. Не до конца, он, увы, осознавал, что происходит. Начальнику стражи просто нравилось, что-то, кто отказал ему, после всех зелий мочится под себя и пускает слюни, но больше ему нравилось смотреть, как Леголас выходит из сонного состояния и осознаёт что с ним. Стыд и отвращение на когда-то красивом, а после измождённом лице, подогревали его гордыню. — Нет, — он нашёл в себе силы ответить. — Ваше высочество, без разреза никак. Кости… — Режь, — невнятно пробормотал Леголас, — пить ничего не буду. — Хватит, — резко оборвал его отец.       Он открыл ему рот, и моля всех Валар, чтобы сына не стошнило, осторожно влил ему маковый отвар, глядя в глаза, смотревшие на него с ужасом и недоверием. И засыпая он знал, что не уснёт до конца, что будет ощущать мокрое бельё и липкость прикосновений, растравляющих раны. Он не знал, что глядя ему в глаза отец о многом догадался, но последнее, что услышал Леголас, погружаясь во тьму, был шёпот: — Спи и верь мне как когда-то. Ты проснёшься в солнечном свете и сухой постели. Спи.       Леголас не поверил он всё никак не мог потерять сознание полностью. Ощущения слились в сплошную стену боли. Ему отчаянно хотелось быть не одному, довериться хоть кому-то, но это были лишь пустые мечты. Лекарь возился с ним четыре часа, а когда отступился принц снова начал приходить в себя. Его трясло от холода и король, как он думал, к несчастью, это заметил. Он укрыл сына одеялом, потрогал лоб и попытался заговорить. — Я всё узнал, — голос короля стал тихим. Он выдохнул, но всё же решился сказать, — прости меня. Я не хотел тебя калечить и… — тут король просто прикрыл глаза ладонью.       Леголас не ответил. Он снова отвернулся и когда отец попытался закутать его в одеяло начал вырываться нимало не заботясь о том, что вся работа лекаря пойдёт насмарку.       Трудности всё никак не заканчивались. Леголаса следовало уложить в постели так, чтобы ему было удобно и не больно — а это было почти невозможно. На спине лежать или сидеть он не мог. Спина и ягодицы превратились в кровавое месиво и лекарю еле удалось всё обработать. На живот его нельзя было класть из-за сломанных ребёр. На бок? Да и тут были проблемы. С левой стороны были сломаны рёбра, с правой искалечена рука. Всё же лекарь в итоге справился, устроил принца на правом боку, зафиксировал руку, привязав её к туловищу. А сейчас, едва очнувшись, принц, превозмогая боль сводил на нет все успехи целителей. — Ваше высочество, — лекарь только вошедший в покои, попытался успокоить принца, — вас не тронут. Вы просто полежите спокойно. Ваше высочество…       Толку было мало, но на помощь пришёл один из стражей, что помогали принести Леголаса к лекарю. Эльф не трогал принца, просто наклонился и прошептал. — Не надо так, пожалуйста. Иначе вас снова опоят. Принц содрогнулся от отвращения и замер. Его трясло так, что это было видно всем, и никто ничего не мог поделать. Лекарь дал знак королю и они вышли на балкон. — Король, я должен вам сообщить, хотя вы верно, уже догадались. Его много и часто насиловали. Там нет разрывов, просто всё стёрто в кровь. Но это ещё не самое страшное. Он разрушает себя и не проживёт и трёх месяцев. Трандуил побледнел и спросил: — Его можно спасти? — Только если он сам захочет жить.       Король ничего не ответил, а для себя решил, что сделает всё, чтобы Леголас выжил.       Лекарь подошёл к владыке и уже долго и обстоятельно объяснял, что делать. — Начну с наименьших проблем. В отсутствии проклятья, рёбра срастутся через пару недель. Со спиной сложнее. Я приготовлю мазь, но она жгучая, хотя заживляет хорошо. А вот ягодицы… — Что? — Не знаю. Понимаете, у него хоть и нет разрывов, только трещины, вся прямая кишка сплошной кровоподтёк. Всё должно быть гладким и ровным, а там всё рыхлое. Я намучился, пока смотрел. Тут нужно сначала наносить мазь, ждать полчаса и следом добавлять ещё мази, так, чтобы она не вытекала. Я не знаю, как он это вынесет. И ещё вот что, у него повреждено наружное отверстие мочеиспускательного канала, будто бы растягивали чем. И долго старались, там почти два сантиметра ширины. Тоже нужно лечить.       Нужно было всё обработать, но Леголас никак не позволял этого сделать. Поставить на четвереньки его было нельзя. Колени были сломаны. На спине он не лежал, а на боку, как только отец положил руку ему на крестец, он задрожал, вспоминая как Элрос так же ложился рядом, прижимался всем весом и одной рукой бил его по растравленному колечку мышц, а другой впихивал в его член узкое мифриловое шило, оттачивая точность рук, а принц боялся шевелиться, чтобы острие не проткнуло его насквозь. В итоге король всё же нашёл выход. — Листик, давай я положу тебя на свои колени?       Принц вздрогнул и попробовал выполнить требуемое. С помощью отца ему это удалось. Покрасневшим лицом он уткнулся в подушку и только вздыхал и напрягался, когда отец медленными, поглаживающими движениями втирал в повреждённые складочки мазь. Он вскрикнул от боли, когда в него проскользнул палец и осторожно погладил простату, втирая мазь.       Леголас так и лежал с оголённым задом на коленях у владыки, ожидая следующей процедуры. Когда всё начало заполняться густой пастой он заплакал. — Ты уж потерпи, родной. От неё легче будет.       Принц молча кивнул, а когда в него вставили кусок корпии, чтобы из него не подтекало, вздрогнул. Рубашка опустилась на прежнее место, но Трандуил не спешил. Он гладил Леголаса по волосам, израненным плечам и пытался петь исцеляющие песни. Почти ничего не помогало, но принц теперь дрожал значительно меньше. Он так и заснул поперёк коленей отца, а когда проснулся понял, что находится в покоях короля. А ещё на нём была сухая, хоть и не по размеру, сорочка. Колени дико болели, руку он почти не ощущал, а пах тянуло со страшной силой, да ещё и резь в промежности. Он слабо застонал, но даже не попытался отползти. Трандуил это заметил. — Очнулся? Давай я тебя поудобнее положу, — но только он коснулся плеча сына, как тот закрылся, опасаясь жестокости отца.       Иногда, лёжа в своей камере, он представлял, что было бы, если бы его ранило в бою? Как отреагировал бы отец? Он представлял варианты встречи раненым, убитым, мрачным героем или весёлым и беззаботным, но никогда, даже в кошмарах заточения он не думал, что владыка узрит его осквернённым и изнасилованным. Таким грязным и отвратительным. Ощущая животом колени короля он начал всхлипывать и король решил, что это от боли. Отчасти он был прав. Резь и пульсация не делись никуда, хоть и немного ослабли. — Листик, я вижу как тебе больно. Прошу, поверь мне. Выпей отвар.       В ночном лесу горел костерок источая неприятный запах чего-то резкого, отдающего болью и горем. Поодаль от веселящихся эльфов сидели три воина. Они были из свиты Трандуила. Лаклаон, Айканар и Халл держали совет. Слишком много они увидели сегодня. Столько мужества, как в их принце они встречали редко. Пережить изнасилование и не погибнуть, отбиваться с таким отчаянием, превозмогая боль, отказываться от помощи и при этом считать себя ничтожным и грязным — было удивительно. Никто из воинов не подумал ничего плохого о принце. Сейчас Лаклаон жёг в костре обрывки вещей Леголаса, периодически отвечая любопытствующим на вопросы: — Вернулся из изгнания. Да, невиновен. Нет, здоров и видеть рядом с собой никого не желает.       Айканар и Халл сидели рядом, и когда далеко за полночь все угомонились, начался неспешный разговор. — Командир, — обратился резкий как огонь его имени Айканар, — принцу худо. Давайте притащим Элроса-проклятого к нему в спальню и порежем на кусочки. Может это поможет ему исцелиться? — Нет, — возразил Лаклаон и покачал головой. Лунный луч окрасил его серебристые волосы потусторонним голубоватым светом. — Мы ничего не видели. Он просто ослабел от проклятья. Я надеюсь, что вы понимаете… — Я не понимаю, — вспылил Халл, — принц доблестный воин и верный сын. Так за что ему всё это? А? Скажи нам, командир! Почему молчишь?       Лаклаон долго не отвечал. Морщился, дожигал тряпки, а потом со вздохом сказал. — Судьбу Элроса решит принц. Это будет справедливо.       И он достал рулон плотной, едва ли не седельной кожи и начал с ним работать. Он сопоставлял куски, прилаживал ремни и старательно подгонял швы. То, что получалось, он подбивал мягким сукном изнутри.       Когда Леголас снова очнулся, то понял, что полулежит, прислонив голову на грудь владыки. Он не помнил, чтобы ему позволили это, и теперь, вздрогнув, попытался отползти. И снова боль охватила его, но твёрдые руки, странно бережные и он снова услышал голос владыки, грустный и усталый. — Тебе, я вижу, совсем плохо, но может быть ты поешь?       Принц хотел возразить, но проклятая слабость. И он покорно глотал бульон, засыпая и надеясь, что не проснётся никогда.       Трандуил не знал, как заставить сына поверить себе. Ему предстояло долго выздоравливать, это ясно, но сейчас, когда сильная боль прошла, оставив место недомоганию, король понял, что корни болезни кроются в том, что принц сам не хочет выходить из состояния, когда боль окутывала его. Он никому не верил и отца считал своим суровым надсмотрщиком. Его тяжело было лечить. И главное, что он подозревал, что это лечение Леголас воспринимает как наказание. Оказалось еще хуже. Он считал родителя еще одним насильником. Когда Трандуил снова пришел к нему смазать задний проход целебной мазью, чтобы все стянулось, принц заскулил, но покорно раздвинул ноги. А потом послушно уткнулся лицом в его промежность и погладил Трандуила там, даже уцепился за штаны, готовый, что сейчас ему предложат отсасывать. Приоткрытый готовый рот и этот обыденный жест заставили Трандуила похолодеть. Он еще сильнее хотел казнить того, кто приучил его сына к такому. Он осторожно убрал ладонь сына с холмика у себя в штанах. — Прошу тебя, не надо, сын мой. Я не насильник. Просто пришел помочь. — Больно, — жалобно проговорил принц, отзываясь стоном на его пальцы у себя между ног.       Трандуил замер. Чем он лучше? Но он и правда был аккуратен и бережен, и под его ладонями мелкие царапины затянулись, а крупные разрывы заживали. Вывернутая кишка почти вправилась. — Вот так. Прости, мне только надо проверить. — Элрос!       Принц вскрикнул от боли, когда Трандуил дотронулся до простаты, чем вызвал новый спазм. Сын назвал его именем того мерзавца — вот что было особенно страшно. Значит, он путал их. Не узнавал его. Не верил. Хотелось разрыдаться, но кто, как не он, должен был сейчас стать сыну поддержкой и опорой? — Милый, нет, — он погладил его по плечам. — Я не Элрос. Я твой отец. — Папа... Так больно. Отчего ты наказываешь меня? — Это лечение. Да, оно приносит боль, но скоро все пройдет. — Почему ты меня насилуешь? Тоже хочешь быть моим любовником, как Элрос?       Бесполезно: принца было не переубедить. И тогда Трандуил мягко поцеловал его и согласился: — Да. Но я буду очень нежным.       Трандуил посовещался с Лекарем: тот сказал ему, что мужская железа разбита и надо смазывать все, не стимулируя ее лишний раз. Трандуил в ужасе думал — что, если он сам лишил сына наследников? Да и сможет разве принц сам подойти к девушке после того, что с ним сотворили? Даже если дева и сама не побрезгует им. И он дал себе обещание женить принца как можно раньше, едва он оправится, чтобы убедиться в этом.