Шанс

       Остальная команда оказалась в гостиной буквально через несколько часов, которые для Ванды, Вижена и Питера показались вечностью. Всё это время они не отходили от Локи, боясь, что что-то может пойти не так, он может сбежать и, чего хуже, повернуть время не в то русло. В русло войны, страданий и какой-то боли.        Ванда думала, что это несправедливо. Всё происходящее — абсолютная и безоговорочная несправедливость по отношению ко Стиву и Петре. Для Капитана их отношения были своеобразным спасением, он смог начать именно жить, не терзаемый муками прошлого. Начал понимать, для чего и как люди рискуют собой, он, он просто стал другим. Если раньше Капитан и вправду был «сосулькой», как любил называть его Старк, потому что словно не хотел жить, делал всё в угоду другим, забывая про себя, то с появлением Петры он «разморозился», нашёл маяк, к которому всегда можно вернуться.        И забирать у него это было неправильно, несправедливо. Все Мстители страдали, все переживали потери, однако у них всегда оставалось главное — поддержка близких людей. И если Вселенная думала, что Стив может обойтись поддержкой Баки, что ему хватит слов, сказанных Тони, Наташей и другими Мстителями — она была не права. Она была чертовски не права.        И Ванда это понимала.        Так же отчетливо, как и Стив.        Сидя на борту самолёта рядом с Баки, он то и дело заглядывал на карту, рассчитывая, сколько примерно им лететь. На душе был неспокойно, он словно чувствовал, что что-то случилось. Команда, оставшаяся в Башне, на связь не выходила. Петра не связь не выходила, и сердце Стива болело, словно подсказывая ему, что девушки больше нет. Что с ней что-то случилось.        Однако Капитан о таком варианте даже не думал. Роджерс вообще предпочитал не думать, что с Петрой может что-то случиться. Такой вариант был самым ужасным из всех возможных. Нет, он понимал, ещё с самого начала их отношений, что рано или поздно Петре придётся уйти. Что она не сможет быть с ним всегда, не сможет освещать его путь, быть той, кто выслушивает любые глупости, пришедшие на ум, кто сделает всё ради его счастья. Однако Роджерс собирался цепляться за эти отношения столько, сколько сможет.        Это для других он был сильным, непоколебимым Капитаном Америка, который защитит всех, позабыв о себе. Петра же знала его другим. Знала его человеком эгоистичным, думающим о выгоде, о своей жизни, о том, на что он готов пойти ради достижения цели. После того случая с договором об этой сущности Капитана все забыли, кроме разве что Тони, но и то, даже он ни разу не усомнился в добродетельности Капитана.        Стив помнил ту бурю чувств, навалившихся на него, когда он узнал, просто узнал о том, что Петре все равно придётся уйти. Если раньше в его сердце теплилась надежда, что Петра останется, что она всегда сможет быть рядом с ним, то после того разговора она испарилась. Стив не впал в отчаяние, — всё же Баки был хорошим другом, куда лучше, чем Стив мог вообще пожелать, — проводил много времени с Петрой, которая, наоборот, как ему казалось, начала отдаляться, и Стиву было мало.        Особенно сейчас, когда на душе у Роджерса вновь заскребли кошки, а разум отчаянно кричал, что все это неспроста — Стив оценил, как же в его жизни было мало Петры Паркер. Как же мало времени они уделяли друг другу, а не другим.        Как много не сделали, как много не попробовали.        — Чёрт, — выдохнул Стив, прикрывая глаза.        — Ты чего? — поинтересовался Баки, стараясь говорить достаточно тихо, чтобы не потревожить других.        — Предчувствие, — объяснил Стив, повторяя за Баки и переходя на шёпот. — Я знаю, что в Башне что-то произошло, не могу объяснить, что, но… Петра…        — Ты думаешь, что что-то с Петрой?        — Да, — признался Стив, — что, если именно предотвращение этого события — цель в её мире. Что, если… Если её уже не будет, когда мы вернёмся. Я ведь сойду с ума. Я ведь мог всё это предотвратить, мог просто наплевать на все опасения, настоять на отправке её с нами, и… Да, возможно, мы бы занимались бесполезным делом — уничтожали базу Гидры, которая, судя по всему, и базой давно не была. Но я по крайней мере был бы спокоен.        — А если её нет? — осторожно спросил Баки. — Что тогда?        — Ничего, — не задумываясь, ответил Роджерс. — Просто ничего. Возьму отпуск, уйду в отставку, не знаю… Придумаю что-нибудь. Просто без Петры всё это не имеет смысла. Я… Я просто снова стану старой версией себя, от которой только отошёл. Ты ведь и сам заметил эти изменения во мне.        — Что ты стал более открытым? Более весёлым, менее серьёзным и скептическим, на миссиях начал руководствоваться и чувствами, переживая, что даже одна лишняя жертва может стать фатальной. Да, я заметил. Хочешь сказать, что это благодаря Петре?        — Не знаю. Возможно, я всегда был таким, а благодаря ей всё открылось, но. Я просто хотел быть счастливым, понимаешь? Мы с тобой пережили так много дерьма, что заслужили немного счастья, не думаешь?        Баки лишь пожал плечами.        — Почему ты вообще думаешь, что с ней что-то случилось? — наконец поинтересовался Барнс, пытаясь расшевелить другая. — Мы ещё даже не в Нью-Йорке, а ты уже прощаешься с собственной девушкой.        — Я не прощаюсь! — огрызнулся Стив, почти порычав эту фразу. — Просто у меня плохое предчувствие.        — У тебя и насчёт Петры изначально было плохое предчувствие, — вдруг сказал Старк, сидевший поодаль от говорящих. — Так что перестань поддаваться своей старческой паранойе и просто расслабься. Сделай дыхательную гимнастику, поспи, чем вы старики там ещё обычно занимаетесь? — Старк отвёл взгляд в сторону, делая вид, что задумался.        Стив рассмеялся.        Баки и Тони были правы.        Он просто накручивает себя.

***

       По прилёту в Башню плохое предчувствие Стива лишь усилилось. Он вместе с остальными прошёл в гостиную, где лежал Локи, связанный паутиной и сдерживаемый магией Ванды, которая была куда слабее, чем вначале. Тони, быстро сообразив, что делать, велел Стиву и Баки отвести Бога в специальную тюрьму, созданную для него ещё со времен его первого нашествия на Землю.        В суматохе и судорожном страхе, что ещё немного, и всё могло бы пойти по очень плохому сценарию, Стив даже не успел подумать, что в гостиной не обнаружил Петру. О плохом он после слов Тони и Баки старался не думать, а потому здраво рассуждал, что она пошла спать, отдыхать от случившегося.        Однако скорбное лицо Ванды и виноватое Питера надежды не внушали.        — Что с вами? — спросила Наташа, заметив это. Ванда не ответила, закусила губу и прислонилась к Вижену, ища поддержки. Питер тоже молчал некоторое время, а после, выдохнув, сказал:        — Я вновь единственный представитель членистоногих. — Шутка была ужасной, однако так было легче. Парень не хотел верить, что Петры больше нет, и потому надеялся, что таким образом смягчит новость для других.        Однако сделать это не вышло. Руки Наташи опустились, и она посмотрела на Паркера со смесью шока и страха.        — Что?..        — Она… — начал было Питер, но вместо него заговорила ПЯТНИЦА, решившая включить запись с камер.        Теперь Мстители, за исключением ушедших Стива и Баки, могли видеть случившееся. Петру, схватившуюся за грудь и просто рассыпавшуюся в небытие. Это казалось каким-то абсурдным, сюрреалистическим.        — Как мы скажем Капитану? — откашлявшись, спросил Тони.        — Скажете что? — голос Роджерса был хриплым. Он смотрел на команду, которая отводила взгляд, не решаясь посмотреть в глаза Капитана.        Тяжело задышав, Стив ещё раз окинул гостиную взглядом. Петры здесь не было.        — Где Петра? — спросил он, надрываясь. — Где она?! — закричал Капитан. Ответом ему стала тишина, которую нарушила Наташа, подошедшая к Стиву и крепко обнявшая его. — Нат. — Стив сжал женское тело в ответ и спросил ещё раз: — Что с Петрой?        — Исчезла, — коротко ответила Романофф.        На глазах у Капитана выступили слёзы. Сердце разрывалось, было больно, было так отчаянно больно, что хотелось выть. Роджерс отпустил Романофф, отшатнулся от неё, как от прокажённой, и бросил взгляд на других, словно пытаясь найти доказательства того, что слова Наташи — ложь, неудачная шутка.        Но этого не было. Упав на колени, Стив схватился за волосы и начал смеяться.        Предчувствие его не обмануло. Вот только толку от осознания этого не было.        Роджерс впервые чувствовал такую ненависть к окружающему миру. Ненависть ко Вселенной, которая могла допустить нечто подобное.        Но ни одна эмоция, ни одно слово или действие не могло изменить одного.        Петры больше не было. И Стив не знал, как продолжать жить без неё.