О времени, дожде и ключах

Ранняя осень пахла терпким кофе и корицей, а для Азирафаэля — фиалками, любимыми духами Элен. Она всё так же, как и раньше, любила сидеть на маленьком диванчике в книжной лавке, но теперь уже не пряталась от оккультных друзей и не наблюдала за ними исподтишка. Азирафаэль очень привык к ней и не находил себе места, когда она не приходила. Пожалуй, он сам себе не признавался в этом, но девушка заняла уютное местечко в его сердце и не собиралась покидать его. Они с ангелом постепенно стали хорошими знакомыми, а можно сказать и друзьями. Это немного раздражало Кроули, но он был не в силах что-либо сделать и даже не мог ни к чему придраться — Азирафаэль всё также часто приглашал его к себе по вечерам на бокал старинного вина и долгие разговоры. Однако днём ангел часто покидал свой магазин, оставляя на двери табличку «закрыто», и Кроули пару раз видел, как он уходит вместе с Элен. Азирафаэль галантно вел девушку под руку и слегка наклонялся к ней, вероятно, беседуя о каких-то пустяках. «Как влюблённый голубок», — фыркнул однажды Кроули, сам не зная, насколько он был прав. В это утро Азирафаэль собирался прочитать редкую старинную рукопись, которую два дня назад ухитрился выторговать на аукционе, утащив буквально из-под носа у одного чересчур рьяного букиниста. Он устроился за журнальным столиком у окна и погрузился в чтение, но, не прочитав и трёх страниц, отвлекся от книги и залюбовался пылинками, пляшущими в солнечном луче. Он с невольной улыбкой вспомнил, как солнце золотило волосы Элен, когда та склонялась над каким-нибудь старинным томом. Азирафаэль знал, что ей не нравился цвет её волос, она мечтала о иссиня-черных, цвета воронова крыла, или платиново-светлых локонах, а не рыжих непослушных кудрях, которые почти невозможно ни заплести в косу, ни уложить в прическу. Он же всегда исподтишка любовался ей, хоть никогда и не говорил с ней об этом. Мелодичный звон дверного колокольчика заставил его очнуться от раздумий. На пороге стояла Элен, она лёгким шагом зашла внутрь и, пританцовывая, подбежала к ангелу. — Доброе утро, мистер Фелл! — Ах, это снова вы, — Азирафаэль отложил книгу и поднялся на ноги. — Счастлив видеть вас снова. — Я тоже, — смущенно улыбнулась Элен, слегка краснея. Она запнулась, не зная, как завязать разговор. Им с Азирафаэлем было легко друг с другом, но при каждой встрече они смущались и молчали, пока кто-нибудь не начинал беседу. Как только лед был сломан, они забывали о стеснительности и могли непринужденно болтать часами. — Вижу, у вас новая книга. — Да, я и не надеялся, что удастся раздобыть ее… О старых и новых книгах Азирафаэль мог говорить бесконечно, а Элен никогда не надоедало слушать его. Они устроились на своем любимом диванчике у окна, ангел взмахом руки сотворил журнальный столик, на котором уже стояли две чашки и корзинка с печеньем. — Вы ведь любите такое? — с беспокойством спросил Азирафаэль. Он всегда боялся сделать что-нибудь не так и обидеть свою подругу, но если и совершал ошибки, то именно из-за волнения. Однажды дождливым вечером Азирафаэль каким-то необъяснимым образом ухитрился сотворить летучую мышь вместо зонта, но Элен это только повеселило. К счастью, обошлось без последствий — зверька, как «создание тьмы», отдали на попечение Кроули. — Да, оно очень похоже на то, которое пекла моя бабушка, — Элен поспешила успокоить ангела. — Расскажите про книгу, пожалуйста. Азирафаэль наконец перестал смущаться и с искренним интересом начал говорить о рукописи, показывая причудливые иллюстрации, то и дело отвлекаясь на воспоминания о своих встречах с ее автором. Элен с задумчивой улыбкой слушала его. Всего несколько недель назад она не поверила бы, если кто-то сказал ей, что она познакомится с ангелом. Все в Азирафаэле было иначе, чем Элен представляла по книгам и рассказам. Он был почти человеком, только лучше всех людей, с которыми она встречалась до этого. До сих пор она не могла найти того, кто понимал бы ее с полуслова, был так добр и приветлив. Пожалуй, она была почти влюблена в него. *** Азирафаэль и Элен полюбили гулять в парке, который находился всего в десяти минутах ходьбы от книжной лавки. Иногда ангелу приходило в голову, что прохожие могли принимать их, прогуливающихся вместе, за пару, но эта мысль не вызывала ни смущения, ни раздражения, наоборот — странное теплое чувство в груди, похожее на гордость. Он старался не думать о том, как к его дружбе с Элен отнесется Гавриил, если узнает. Скорее всего, из этого не выйдет ничего хорошего. К счастью, проверок пока не намечалось, а отчеты наверх Азирафаэль отправлял исправно, так что беспокоиться было не о чем. Сегодня они не бродили по аллеям, а устроились на скамейке у озера, наслаждаясь теплыми лучами осеннего солнца и любуясь природой. С кленов, медленно кружась, падали листья, подхваченные порывами ветра, вода в озере казалась совсем прозрачной, можно было рассмотреть каждый камень на дне. Вдруг Элен тихо вздохнула, глядя в конец аллеи. — Что случилось? — спросил Азирафаэль. — Все хорошо? — Просто думаю о том, почему тебе нравится проводить время со мной. Во мне нет ничего особенного. Азирафаэль опешил. Ему хотелось сказать о том, что беседы с ней — чуть ли не самое лучшее, что с ним случалось за годы прожитые на Земле, что до их встречи он всегда избегал людей, что он никогда не встречал никого, похожего на нее, но смог выдавить из себя самую худшую фразу из возможных. — Не говори так, — покачал он головой, проклиная свою нерешительность и косноязычие. — Ты… Симпатичная. — Симпатичная? — переспросила Элен. — Ты серьёзно? — Пожалуй, я бы назвал тебя красивой. Ну знаешь, по античным понятиям… — Азирафаэль окончательно засмущался, и его щеки порозовели. — Прямой нос, симметричное лицо с тонкими чертами, не слишком острые скулы… — он попытался скрыть свое смущение за шаблонными фразами. — Ты описываешь меня, словно какую-то статую, — ответила Элен. — Но ведь их нельзя назвать симпатичными, значит, ты видишь что-то другое, или просто не хочешь меня обижать. Азирафаэль задумчиво кивнул и несколько мгновений смотрел на неё, а потом вздохнул и закрыл глаза. — Да, вижу другое и не знаю, как об этом говорить. Такие волосы, как у тебя, называют тициановскими. Ты ведь видела его картины? Не знаю, как назвать по-другому их цвет… Не рыжий и не медный, не соломенный и не красный. Пожалуй, это цвет солнца, точнее не цвет, а его ощущение — тепло и покой. Да, твои волосы — цвета солнца, — задумчиво повторил он. Элен, удивлённая, не шевелилась и не могла вымолвить ни звука, только слушала, впитывая каждое слово. — Твои глаза… Можно назвать их изумрудными или цвета весенней травы, но драгоценные камни холодны как лед, и даже роса ни на одной травинке не может сверкать так, как блестят твои глаза, когда ты о чём-то рассказываешь и радостно смеешься… И твоя улыбка, ты ведь никогда не видела её в зеркале, ты всегда грустна или раздражена, когда смотришь в него, и не знаешь, как она украшает тебя, какие огоньки зажигает в глазах. Он замолчал, и между ними повисло тягостное молчание. — Т-ты… Ты действительно так думаешь? — Элен первой обрела дар речи. — Просто это так… неожиданно. Мне никогда не говорили такого. — Да, — он обреченно кивнул. — Я действительно так думаю, хотя теперь вижу, что это неправильно. — Но почему? Азирафаэль вновь зажмурился, словно это придавало ему смелости, и сделал глубокий вдох. — Потому что я тебя люблю. Элен ошеломленно смотрела на него, и он продолжил. — Ты же знаешь, я ангел, — Азирафаэль поднялся на ноги и стал ходить туда-сюда по дорожке, нервно сжимая руки в кулаки. — Нам не следует… Любить. — Не понимаю. — Элен покачала головой. — Ведь Он есть любовь, и вы должны быть такими же. Или я ошибаюсь? — Всё верно. Но дело в том, что мы должны любить всех, а не каждого. На самом деле, это и невозможно, даже сердце ангела не может этого вместить. — А любить всех — не любить никого? — Да. Теперь понимаешь? Такого никогда не было, я никогда не ощущал подобного. Это чувство такое странное, горько-сладкое, как осенний воздух. — Ты жалеешь об этом? — Нет, — он уверенно покачал головой. — Это чувство хорошее, в этом я убеждён. Странное, необычное, но хорошее. — Я удивляюсь тебе, — рассмеялась Элен. — Разве так трудно было сказать, что ты в меня влюблён? — То есть ты не сердишься? — А ты как думаешь? Конечно же нет. Элен придвинулась к нему и вдруг поцеловала в губы. Увидев, как ангел потрясённо заморгал, она весело рассмеялась — Прости. У людей принято целовать, если им кто-то нравится. Кажется, это было рановато, да? — Угу… — Азирафаэль задумчиво прикоснулся к губам кончиками пальцев. — Немного. Но думаю, сейчас я уже готов. — Ты уверен? И Элен снова поцеловала его, на этот раз поцелуй был дольше и нежнее. Азирафаэль блаженно прикрыл глаза и наслаждался вкусом её губ — чуть терпким от крепкого кофе. Наконец она отстранилась и с любопытством заглянула ему в глаза. — Ты не сердишься? — Как я могу сердиться на тебя? — Азирафаэль тепло улыбнулся ей. — Это так необычно… Быть человеком. — Но тебе нравится? — Да… Может быть прогуляемся по парку? На ходу мне лучше думается. — Беспокоишься о том, что подумают ваши, — Элен покосилась вверх. — Угу… И Кроули. — Кроули? — она весело рассмеялась, — Он всё давным-давно знает, хоть и не признается.