в лучших традициях

Кейджи оглядывается, едва войдя в комнату: бело, чисто, аккуратно. Стерильно. Он впервые в комнате девочки без единого намека на фей и единорогов, что уж говорить о розовом, цвете потакаемой экзальтированности и взращиваемой сентиментальности. Он вздыхает украдкой, вспоминая недоеденный ланч, и поворачивается к окну, закрытому снаружи плотными некрашенными ставнями. Проводить с заблудившимися девочками душеспасительные беседы тоже видимо старинная британская традиция, Кейджи скоро станет в них экспертом. — Ты бы не хотела их чем-нибудь украсить? — он проводит ладонью по стене. Незапятнанный белый давит. — Хотела бы, — малышка, на вид ей лет пять или шесть, важно кивает увитой тугими локонами головкой. — Сиреневыми пони? — или что-то там нынче впаривают за волшебство? — Нет, — улыбка трогает пухлые губы и острый носик. Глаза следят всё так же пристально. — Я бы украсила стены трофеями. Там, — она показывает на массивное распятие, нависшие над кроватью, — повесила бы гроздь Брамли, *, а здесь, — теперь пальчик тычет в подоконник, — расставила с десяток сердец Лесного Стайра*. — Так значит, ты хорошая охотница? — Кейджи не улыбается, врать ребёнку бесполезно. Он нащупывает в кармане пробирку со святой водой, мысленно делая пометку восполнить запасы, как на руку, чуть выше запястья, ложатся пальцы. Длинные, ухоженные, правильной формы, они много сильнее, чем положено маленькой девочке. Однажды она станет красивой, сводящей с ума женщиной. Если, конечно, не подавится гнилым плодом. — А хочешь, я расскажу тебе секрет? — Кейджи осторожно разжимает свои пальцы, отпуская пробирку, чужие пальцы повторяют каждое движение идентично. Она смотрит с минуту, не веря и не забыв обиды, потом коротко кивает. — Чтобы получить ценную добычу, нужно как следует выждать, чтобы созрело. Девочка задумчиво молчит, переваривая информацию. Пальцы, снова маленькие и толстенькие, теребят кружевной фартук. — И не пробовать до? — наконец, уточняет она, и теперь приходит время Кейджи кивать и молчать. Когда дверь за ним закрывается, он отдаёт полученное на дорожку яблоко матери соседнего мальчика, беспробудно спящего пятые сутки. Спустя долгие два часа тремя рядами тёплых огней из зыбких сумерек выплывает аккуратный коттедж гостиницы. Прямо как в рекламном проспекте. Хозяин, а может управлящий, кто их тут по надменным лицам разберёт, встречает на улице. — Ваш друг уже заселился, — он улыбается излишне радушно. — Мой друг? — Кейджи пытается удержаться от более настойчивых расспросов. — Да, ваш друг, достопочтимый сэр Бокуто Котаро. Мы позволили себе заселить вас, — он запинается, настороженно оглядываясь, но судя по улыбкам окружающих, они нашли сложившейся ситуации самое нелепое объяснение, — в двухместный номер с чудесной ванной… — Отличный номер под самой крышей! Чур моя койка у окна! — вампир, вернее достопочтимый сэр Бокуто Котаро, настойчиво машет обеими руками, не выпадая из окна благодаря исключительно нечистой силе. Впервые за последние три года Кейджи возносит искреннюю благодарность господу богу — за существование в их мире двухместных номеров с раздельными кроватями.