в лучших традициях

Куроо пробивается только в Кенте. За посланника вполне сошёл бы почтовый голубь. Или сова. Получить послание с совой в Великобритании практически нормально. Хватило бы даже смски с новыми координатами, раз их нельзя произнести вслух, но Куроо почему-то выбрал сикигами. Кейджи дует на обуглившийся кончик пальца, тлеющий мотылёк-дух бьётся на газоне в двух шагах. Физически они несовместимы настолько же, насколько с самим Куроо, ведь проверяли же сотню раз! Вспышки камер многочисленных туристов-зевак раздражают. Кейджи прикидывает, как бы не привлекая внимания подобрать бумажный журавлик с запиской от профессора, отлетевший довольно далеко, как обнаруживает его в своей ладони. Помимо десятка координат, выпавших при гадании, приписка от Куроо. «Сходи хоть в бар. Развейся, человек не может быть всегда один». Кейджи выбрасывает скомканную бумажку в ближайшую урну. Он не один. Сотни призрачных глаз следят за каждым шагом с того момента, как он ступил на землю в Хитроу. И здесь и сейчас, на центральной площади печально известной деревни Пакли, он не один. Из-за покосившихся ворот виднеется женский силуэт в безжизненно-белом, на мосту ждёт, покуривая трубку, цыганка, возле часовни мужчина с обрывком истлевшей верёвки на шее, а на углу радушно распахнувшая дверцы богато украшенная карета. Все местные призраки на радость туристам показались враз, словно подслушав их вчерашний спор с Бокуто. Кейджи отступает назад, пока спину не прикрывает надёжная стена пасторского дома. Он столько не упокоит. Сбоку раздаётся писк. Сикигами едва успевает вспорхнуть между лапами чёрной кошки. Та мгновенно разворачивается к Кейджи, выгибаясь вздыбленной спиной, в злых глазёнках алый отлив иного. Пальцы складываются в фигуру сами собой. Кейджи ещё вспоминает, куда и как нужно направить ки, чтобы создать барьер, как земля между ними расходится трещиной. Нечто, показавшееся из неё, окутано зелёной дымкой и воняет так, что невозможно вдохнуть. — Мама сказала, что мы не призываем незнакомые нам сущности, — девчушка, лет семи-восьми, белесая и невзрачная, шлёпает ладошкой по пальцам сплетённым в фигуре призыва, а вовсе не барьера, как должно бы, и сущность с негодующим воплем исчезает, сверху смыкается пласт земли. Обратно, в отель, расположенный в соседнем городишке в пяти километрах, Кейджи вынужден идти под тоскливые завывания всей местной призрачной братии, возглавляемой адской кошкой. Они рассеиваются только на последнем перекрёстке, но голодные взгляды буровят спину до самой входа в гостиницу. Бокуто благоразумно не появляется, пока Кейджи не проваливается в сон.