в лучших традициях

Кейджи отдёргивает тяжелую бархатную гардину с затаённым чувством отмщения. — Хей, там же солнце, — скулит кокон из одеяла. — Вы сами выбрали кровать у окна. Кейджи невольно всматривается в своё запястье, выискивая следы вчерашнего укуса. Следов нет. — Дырки остаются, только если выпить насухо, — Бокуто довольно лыбится из-под одеяла, накинутого сверху как капюшон. Кейджи задумывается, не преувеличены ли россказни об опасности солнечных лучей для вампиров. Потому что рука Бокуто, удерживающая края одеяла, на свету не почернела и не осыпалась пеплом, и даже не пошла язвами, как обещано в священных трактатах. — Позавтракаем? — Бокуто тем временем звонко прикладывается губами к тому самому запястью. На миг Кейджи чувствует в нём отголоски боли, тут же сменившейся теплом. — У меня пост, — он выскакивает из номера, позабыв взять псалтирь и святую воду. В ушах звенит голос Бокуто, он не умолкает и под сводами деревенской церквушки, разве что становится тише и неразборчивее. «Кого ты ищешь?» Кого он в самом деле ищет? Ни призрака, ни человека. Воспоминания. А может быть — покой. Чтобы в груди больше не жгло и не колотило, чтобы ни страхов, ни надежд, чтобы стало пусто и тихо как в могиле, и никогда больше не пришлось выбирать! Кейджи затыкает рот обеими ладонями; крик мечется под тёмными сводами купола, возвращаясь многократным эхом. Он настороженно оглядывается и, убедившись, что по-прежнему один, падает ниц перед мерцающей статуей спасителя. Лоб касается холодного камня снова и снова, с губ срываются мёртвые слова покаяния, пока пламя, бушующее между рёбер, не съеживается в тлеющий уголёк. Кажется на это уходит весь день. По крайней мере, когда он с трудом поднимается на ноги, за витражными окнами темно. Бокуто дожидается на улице под проливным дождём с мега порцией горячего капучино и веганским бургером. Кейджи прикидывает в скольких километрах отсюда ближайший Старбакс и ретируется под благодатную сень крестов, игнорируя громко урчащий живот. — Я помолюсь за вас, Бокуто-сан, — шепчет он в подкатившую впритык густую тьму. — Я буду ждать, сколько потребуется, — отзывается где-то глубоко внутри самого Кейджи. Он отчаянно ищет взглядом хоть одно подтверждение, что не сошёл с ума: на алтаре одна за другой вспыхивают высокие свечи, складываясь в amen.