в лучших традициях

Куроо снова присылает сикигами. Бумажный журавлик мечется в салоне кадиллака пару минут, пока не натыкается на поднятую Кейджи ладонь. Осыпается пеплом. — Круто! — у Бокуто глаза наливаются золотом. Он жадно косится на раскрытый конверт, но исписанный иероглифами листок бумаги ведёт себя как и положено листку бумаги: шелестит, белеет, не нагревается. — Смотрите на дорогу, — Кейджи силится не рассмеяться. Сегодня огонь в венах не пугает, а наоборот возбуждает. Хочется сделать что-нибудь совсем непотребное. И он делает — касается украдкой чужого бедра. — Я туда и смотрю, — язык Бокуто нервно пробегает по его губам. Заметил, понимает Кейджи. Назначает себе епитимию и меняет тему: — Как вы попали в Англию? — Приехал в 37 к одной ведьме за астрологическим гороскопом. — 37 же ещё не было. — Был, — Бокуто резко сворачивает с шоссе на неприметную просёлочную дорогу. Для такого древнего существа он хорошо водит. — И что же вам напророчили? — Кейджи натягивает скептическую мину: астрология — бизнес. — Всё, — Бокуто плавно притормаживает на крутом вираже. Вдали виднеются очертания колокольни, по сторонам стелется густой туман. Кейджи вглядывается в него, но покосившиеся кресты и разрушенные склепы отзываются лишь пустотой. Он уже видел могилу с её именем. — И меня? — он спрашивает шёпотом, в ладони греется крест. — И тебя, — Бокуто выглядит несколько обескураженным, дёргает рычаг, давит то на одну педаль, то на другую. Кадиллак рычит, фыркает, петляет по грязи. — Может быть… — в голове крутится какая-то догадка, но Кейджи не может её ухватить. — Может быть, она и мне кого-нибудь напророчит? — Она погибла в сорок втором при бомбёжке Лондона, — Бокуто снова выглядит уверенным, выкручивает руль влево. Машину отбрасывает вправо, носом в раскопанную могилу. Их головы качаются в такт корпусу какое-то время, потом кадиллак медленно сползает на дно, зарываясь в вязкую глину по боковые зеркала. Сердце скачет между рёбер, во рту привкус крови. Кейджи сплёвывает на ладонь — зубы целы. Он не успевает поблагодарить дежурного бога за отсутствие в могиле обитателей, как по крыше ударяют комья земли. Они падают всё чаще, превращаясь в сплошной поток, поверх ложится истошное завывание. — Разве она не знала? — Кейджи спрашивает, чтобы услышать хоть что-нибудь человеческое. Кислорода всё равно не хватит надолго. — Знала, — отвечают из-за спины и сразу двое.