***
— Почему ты так беспокоишься о людях? Разве это того стоит? — спросил Аббаккио прошлой ночью. Польпо отстранил его на неделю от работы после того, как в лудус незаконно пробрались. Бруно сделал все, что было в его силах, чтобы убедить Польпо не наказывать Аббаккио, но мужчину все равно уволили, пусть даже и на несколько дней, чтобы Польпо мог найти кого-то, кем можно заменить ночную смену Леоне. Аббаккио был раздражен от потери своей смены, но, по крайней мере, Дио все еще выплачивал ему компенсацию за возвращение Джорно, поэтому потеря дохода за неделю для него была совсем не ощутима. — Я беспокоюсь о них лишь потому, что в жизни им приходится нелегко, и они просто нуждаются в том, чтобы их жизнь была чуточку лучше, — отвечает Бруно. Аббаккио вздохнул. Он явно скрывал истинный смысл своего вопроса, но, как всегда, Бруно не хотел вытягивать из него правду. Аббаккио был сложным человеком. Когда-то он был римским солдатом, полным надежд на свое будущее. Его учили быть верным своему народу и приносить пользу Римской цивилизации. Его первой миссией была борьба за отвоевывание Помпеи под диктатурой Суллы, и как только легионеры утвердились в качестве оперативной группы после захвата города, Аббаккио стал свидетелем уродливого личины нации, которой он служил. Как римский солдат в захваченном городе, он был ненавидим местными жителями, которые потеряли все из-за римлян. Он был возмущен теми, кто из страха присягал на верность завоевателям. Он подвергся жестокому обращению со стороны своего начальства. Его презирали мирные жители, которые мигрировали сюда. Элита относилась к нему с подозрением. Он был разочарован своими сверстниками, которые брали взятки. Его надежды разбились на миллион осколков. Этот гнилой мир успешно превратил его в циничного и пессимистичного человека. Однажды, во время ночного патрулирования, он встретил человека, промышляющего незаконным бизнесом. Человек был местным жителем, потерявшим свой пекарный бизнес, потому что не стал заключать союз с римлянами, перестав платить налоги за продажу хлеба и ставить официальный штамп на свой продукт. Он, как и многие жители Помпей, пытался убедить Аббаккио, что ему больше не на что жить и что ему бы не пришлось заниматься этим, если бы «вы, римляне, не вторглись на нашу территорию». После недолгих торгов и уговоров, он предложил Леоне небольшой мешочек монет в качестве взятки. Аббаккио должен был тут же его арестовать, но после того, как это продолжалось несколько месяцев подряд, поражённый гнилью системы и ставший свидетелем взяточнечества со стороны других солдат, Леоне всё же согласился взять предложенные ему деньги. Это было ради «благого дела». Человек ведь потерял своё дело и просто пытался свести концы с концами. Спустя пару ночей, Аббаккио отправился снова патрулировать местность, но уже с напарником. Они оба услышали, как кто-то вторгся в частную собственность, а после пошли туда, чтобы задержать нарушителя. Аббаккио сначала обошёл здание, а после проник внутрь через вход для прислуг, в то время как его напарник вошёл через главный вход. Леоне нашёл преступника, узнав в нём того самого мужчину, что подкупил его несколько дней назад. Человек оправдывался актом мести, ведь владелец этого поместья был раньше его партнёром, что отобрал у него все, после сделки с римлянами. — Почему ты не даёшь уйти мне, солдат? Я ведь подкупил тебя… Если арестуешь, то о взятке узнает твоё начальство. На долю секунды Аббаккио поверил ему, испугавшись за собственную жизнь. Если его начальство узнает, что он взял деньги у врага государства, то потеря работы станет лишь одним из наказаний. Мужчина подошёл к Аббаккио, что-то ища в кармане, и Леоне показалось, что он ищет очередную взятку… Вовсе не думая, что в руках мужчины может оказаться нож. Последовала кровавая бойня, и единственный, кто избежал ее, был Аббаккио, с мертвым коллегой, убитым преступником, и мундиром, полным крови, и его собственным полностью разбитым сердцем. Аббаккио успел убить преступника, прежде чем тот скрылся. Благодаря этому правда о случившемся так и не дошла до его начальства. Но, несмотря на это, он всё равно отказался от своего поста. Он был наказан за своё решение материально, упав на экономическое и эмоциональное дно. После этого он никогда не станет прежним. Его сердце терзало сильная ненависть к себе и чувство вины. Его безнадежность переросла в недоверие и ненависть ко всем и вся. Когда Бруно встретил Леоне впервые, тот пьяный лежал в тёмном переулке возле таверны, что была уже давно закрыта. Владелец таверны, сотрудничающий с Дьяволо, попросил Бруно убрать пьяницу подальше от этого района, ведь он отпугивает клиентов. Бруно, как обычно, решил взять этого человека под свою опеку и сдружиться. В любом случае, он питал слабость к «разбитым вещам». Чтобы избавиться от пагубного влияния своей работы, Бруно старался как можно больше делать добрых поступков. И забота о Леоне была лишь одной из них. Но вот шли недели и месяцы, и Бруно стал всё больше привязываться к нему. У Леоне отняли всё, что ему было так дорого, полностью уничтожив. Он не видел смысла в жизни и лишь ждал своей смерти. Но, как только Буччеллати протянул ему руку, Леоне, вместо того, чтобы просто унизить обычного раба и отрицать свою потребность в ком-то из-за гордости, принял помощь. Бруно думал, что как только Аббаккио изменит свою жизнь к лучшему, найдёт работу и настроится на нужный лад, то он тут же отпустит его. Но, даже когда это произошло, Бруно всё равно продолжал возвращаться к нему, наслаждаясь его компанией и желая быть рядом, несмотря ни на что. Аббаккио был сломлен, и Бруно желал помочь ему как можно сильнее, но теперь, когда всё вернулось в своё русло, Буччеллати понял, что единственное, чего бы ему хотелось, так это упасть в объятия мужчины, сломленного и нуждающегося в нём. Со временем Бруно признался Аббаккио в том, что участвовал в преступлениях, и это ни капли не оттолкнуло Леоне, он лишь принял уклад его жизни без всякой критики. И Бруно даже не знал, как это принять. — Ты использовал его, чтобы облегчить чувство вины, и теперь ждёшь, когда этот эмоционально нестабильный человек сможет исцелить твою душу. Отвратительно… Эгоистично… — каждый раз говорил он себе, когда понимал свою уязвимость рядом с ним. Бруно поделился частичкой себя, чтобы преодолеть сомнения Леоне. Аббаккио был тем, кто стал открываться, чтобы получить помощь, но когда Бруно открылся ему в ответ, он заметил, что пути назад уже не было. Аббаккио знал, как тяжело пришлось Бруно, поэтому брюнет молился, чтобы страж не видел, как сильно он был сломлен. — Не думай об этом. Не думай об этом. Не думай об этом. — Звучит как жалкое оправдание. Ты всегда присматриваешь за этими сопляками. Я знаю, что им приходится нелегко, но ведь нельзя всю жизнь быть их опекуном или играть в свахи, — воскликнул Аббаккио, выводя Бруно из задумчивости. Ночью на улице было слишком много людей, посещающих ресторан внизу. Бруно улыбнулся, прежде чем ответить. — Я ничего не могу с этим поделать. Джорно — мой любимый ученик, как и Миста, мой самый любимый гладиатор. Они хорошие парни, и мне очень жаль, что им приходится проходить через столько трудностей, лишь только для того, чтобы увидеться. Аббаккио и Бруно сидели за небольшим столом возле единственного окна в доме стражника и поглощали блюдо из жареного сыра и мелко нарезанных колбасок, запивая все это вином, что было разбавлено водой. И этот вечер был таким же приятным, как и большинство их свиданий. Жилье Аббаккио было небольшим, как и другие в этом районе. Оно состояло из одной комнаты с кроватью, без имплювия и без места, где можно было бы хранить вещи. Если говорить о мебели, то здесь, возле окна, стоял стол с двумя стульями, ящик в углу, несколько баночек с разным содержимым на полках, две масляные лампы и несколько подушек рядом с кроватью. Повседневная рабочая одежда Леоне хранилась в том самом ящике в углу, ожидая, когда он снова сможет надеть её. Его оружие, завёрнутое в кусок ткани, лежало рядом. В помещении были некоторые детали, что буквально указывали на то, что это было именно его жилье, но и Бруно приложил своему руку к украшению этого места. Если бы не Бруно, то здесь было бы значительно пусто. Буччеллати нравилось находиться здесь рядом с Аббаккио. Для него это было своеобразным убежищем. Местом, где он мог отбросить своё рабское положение и принадлежность к Дьяволо, где он мог просто спокойно поспать. Безусловно, здесь ему было куда безопаснее. — До сих пор… ты рискуешь, помогая этим двоим. Кроме того, из-за твоих маленьких хитростей, я чуть ли не потерял работу. Тебе самому не кажется, что всё это чересчур рискованно? — спросил Аббаккио. В его голосе слышалась тревога, которую он пытался скрыть за маской осуждения. Бруно сделал глоток вина. — С каких это пор я должен беспокоиться о риске? Если бы меня это волновало, то я бы не спал с тобой, ведь я тоже не спрашивал разрешения у своего господина, так что не тебе меня об этом говорить. Я помогаю им лишь потому, что пекусь о их счастье, вот и всё. Аббаккио густо покраснел от такого заявления и продолжил молча есть сосиски, не обращая внимания на самодовольную ухмылку Бруно. Буччеллати мог бесконечно и с восхищением смотреть, как Аббаккио смущается прямо на его глазах. Леоне носил мрачную маску каждый день, чтобы скрыть свою уязвимость, позволяя лишь Бруно видеть себя настоящим. И тогда Буччеллати думал, сможет ли Леоне однажды увидеть его таким же. Они сменили тему разговора на что-то более беззаботное. Приятные разговоры значительно облегчали их пути исцеления, по крайней мере, Бруно отметил это, когда помогал Аббаккио. К большому удивлению Бруно, между ними не было ни одного разговора, который со временем не стал бы приятным. Хотя они не стали бы попусту растрачивать время на разговоры, ведь ночь была слишком драгоценной, когда они оба были свободны, находясь наедине.***
Длинные пряди волос Аббаккио завораживали. Когда они были на людях, Бруно всегда следил за собой, сдерживаясь, чтобы не потрогать их и не заправить прядь волос за ухо, не накрутить на палец и не вдохнуть их аромат. Такие жесты стоило прятать от посторонних глаз, ведь Бруно был рабом, у которого нет возможности иметь отношения со свободными, без разрешения хозяина. И все же, когда они были один на один, Бруно мог без стеснений касаться шелковистых волос и нежно притягивать за них к себе мужчину, заставляя того издать прерывистый вдох. Он мог прикасаться к Аббаккио так, как ему только вздумается, лишь бы никто этого не видел. Он мог целовать его, заставляя краснеть. Они были в четырёх стенах, и хоть соседи могли слышать их, это уже не имело никакого значения. Обнажённая спина Аббаккио тоже была притягательна. Его мускулы, казалось, живут своей жизнью, напрягаясь и двигаясь под кожей от каждого касания, словно испытывая шок от удовольствия каждую секунду. Его бледная кожа слегка покрывалась румянцем, что Бруно даже не мог разглядеть следы от собственных пальцев. От пота кожа Аббаккио поблёскивала в свете масляной лампы. Его спина выгибалась от удовольствия при каждом взмахе волос, при каждом касании тел и при каждом толчке. Бруно увидел складку, пролегающую между бровей Леоне, — смесь удовольствия и сосредоточенности. Видя Аббаккио в таком состоянии, все их встречи и их отношение становились более эротичными. Но похоже, они нарушали не единственный запрет, когда раб занимался сексом со свободным мужчиной без разрешения хозяина… нет… природа их действий была ещё куда более запретной… еще более неприемлемой. Раб никогда не должен доминировать. Особенно, находясь в компании свободного гражданина. Но Аббаккио было наплевать на эти правила. Им обоим было всё равно, ведь мысль о том, что общество будет осуждать их и избегать, лишь усиливала их страсть. Если они не могут быть свободными в этом гнилом обществе, то, по крайней мере, могут быть свободными друг с другом. Бруно чувствует, как растворяется в Аббаккио, отчаянно цепляясь за контроль и позволяя удовольствию брать верх. Он обращал внимание на все вздохи и стоны Леоне. На его дрожь по всему телу и толчки. На все слова и движения. Он ощущал, как скользит внутри его член, покрытый оливковым маслом, что затрудняло движения, и единственным, кто задавал ритм — был Аббаккио, каждый раз соприкасающийся с обнажёнными бедрами Бруно в дразнящем медленном темпе. Бруно стал раздражённым и нетерпеливым, ощущая, как ноет его член от постоянных толчков. Он решил, что с него хватит этого медленного темпа, поэтому, дёрнув назад Леоне за руки, он ускорил темп. И в мгновение ока в воздухе стали слышаться отрывистые короткие стоны. Ноги дрожали, движения становились ленивыми, а напряжение в мышцах лишь нарастало, доказывая, что Бруно отлично справляется со своей работой. Буччеллати отметил, что они оба не были потными и грязными. Их волосы были взлохмачены, а кровать ударялась о стену при каждом новом толчке. Бруно бы беспокоился об этом, но сейчас его разум застилала пелена удовольствия. Сейчас он не видел ничего, кроме Аббаккио и бесконечного блаженства. Влажные пальцы Бруно сомкнулись вокруг возбуждённого и смазанного маслом члена возлюбленного. Именно этого ему не хватало, чтобы наконец-то получить разрядку. После недолгих ласк, Аббаккио, накрытый волной оргазма, смог кончить. Он инстинктивно откинул голову назад, позволив шелковистым волосам скрыть часть лица, придавая загадочную эротичность своему виду. Бруно пожаловался, что не может разглядеть его лицо получше, но улыбка, которой после Леоне одарил его, когда прерывистое дыхание ускользало в разгоряченный между ними воздух, сделала их отношения достойными риску.***
— Итак, ты водишь этих двух голубков на тайные свидания. — Точно, — ответил Бруно, лениво устраиваясь в объятия Аббаккио. Кровать не была достаточно большой, чтобы они смогли спать на ней без объятий, но для Буччеллати это было даже хорошо, ведь в руках Леоне он чувствовал себя спокойнее. Прежнее раздражение Аббаккио по поводу того, что он коснулся этой темы, казалось, исчезло, и мужчина уже не хмурился, что явно было хорошим знаком. — Получается, твой босс разрешил гладиатору встречаться с богатеньким мальчишкой, чтобы у них завязались отношения, и Миста смог стать ближе к цели Дьяволо. — Да… Мне пришлось убедить в этом его и Польпо. Иначе ты и Миста были бы наказаны. Ко всему прочему, Миста и Джорно не смогли бы встречаться. Аббаккио устремил взгляд в потолок, вытирая со лба пот. Лицо его скорее было задумчивым с примесью беспокойства, чем осуждающим. — Уж слишком много сложностей и оправданий для того, чтобы они встречались, — прокомментировал Аббаккио, а Бруно лишь молча кивнул. В этот момент он немного устал и хотел спать, его тело мягко прижималось к Аббаккио. — Да, это совсем непросто, ведь Джорно представитель элиты, а Миста лишь гладиатор. У них ситуация будет похуже, чем наша, верно? Аббаккио вздохнул, не желая отвечать на вопрос брюнета, ведь всё и так было очевидно. Если Аббаккио был бы таким же богатым отродьем, то без раздумий отказался бы от этой затеи, ведь для него это не стоит таких рисков. Леоне прекрасно знал, каково это — вмиг потерять всё, что ты когда-то имел. — Влюбиться в представителя знати, будучи гладиатором… серьёзно, этот Миста действительно счастливчик, — заявил Аббаккио, отчего Бруно невольно усмехнулся. Ни для кого не было секретом, что гладиатор был влюблен в Джорно в течение нескольких месяцев, и было почти невероятно, что им удалось встретиться, не говоря уже о настоящем свидании. Бруно действительно делал все, что было в его силах, чтобы предоставить им такую возможность. — Сердцу не прикажешь. Я рад, что у них всё взаимно, — отозвался Бруно, закрывая глаза. Аббаккио погладил брюнета по волосам, из-за чего тот улыбнулся и прижался ещё ближе. Тепло их объятий было таким приятным и искренним, что Бруно забыл о своих тревожных мыслях и о том, почему он был так обижен. Он знает, что эти мысли не уйдут навсегда, но, по крайней мере, в тот момент они исчезли из головы. — Если бы их чувства не были взаимными, то, возможно, они бы оба были в безопасности, — предположил Аббаккио, и Бруно вздохнул, уткнувшись в его шею. — Ты прав, но тогда бы они потеряли многое. Я не хотел, чтобы Джорно стал тем, кто никогда бы не почувствовал себя любимым… это бы разбило мне сердце, как если бы такой вдохновляющий человек, как Миста, покончил бы с собой. Даже если вся эта ситуация приносит им горе, то это все равно не сравнится с тем, что они есть друг у друга, — прошептал Бруно, и Аббаккио обнаружил, что уже почти задремал, поэтому ему пришлось поменять свое положение и продолжить говорить. — Так рисковать ради них… Ты действительно замечательный, Бруно. Ты хороший человек. И Бруно поверил в его слова, пусть даже и на мгновение. Историческая справка. Обычно рабы спали в переполненных комнатах общежития и/или на полу, рядом с местом отдыха своего хозяина. Большинство членов элиты в Древнем Риме выделяли места для общежитий рабов за пределами главного здания (как правило за домом и рядом с тем, что мы сейчас называем кухней). Помпеи были основаны не римлянами. Это был город, первоначально построенный Осканами и используемый как торговый город между многими культурами, прежде чем стать завоеванным Суллой во время социальных войн 80-х годов нашей эры. Ветераны Суллы получили бизнес и недвижимость в этом районе, чтобы помочь сохранить контроль над новой колонией. Местные жители получили римское гражданство, но впервые за несколько лет можно сказать, что местные жители, потерявшие свой бизнес, имели некоторую обиду на ветеранов Суллы. Сулла также издал строгие законы против того, что считалось преступлениями и государственной изменой. Наказание за это варьировалось от лишения гражданства до лишения всей вашей семьи возможности владеть бизнесом и смертной казни. Квартиры были маленькими и часто переполненными. Большинство римских граждан жили в этих квартирах, называемых «insulae» (остров). Обычно в этих многоквартирных домах были магазины, бары и рестораны на первом этаже, а в квартиры над ними можно было подняться по лестнице. Эти апартаменты состояли либо из одной одноместной комнаты, либо из небольшого количества комнат. В этих местах не было ни кухни, ни туалетов. Большинство римлян, живших в квартирах, обычно покупали по пути куда-либо что-то в ресторанах или тавернах (вся практика быстрого питания и еды на вынос была изобретена римлянами). Туалеты были общественными, а не частными уборными к каждой квартире. Но до того, как были изобретены водопроводные системы, люди просто выливали мочу и другие отходы из окон квартиры. Геи были чем-то дозволенным и даже поощряемым в некоторых случаях. Большинство поощряемых геев совершали акты, связанные с отношениями между хозяином и рабом. Однако в отношении этого существовали определенные правила. Рабам не разрешалось заниматься сексом с людьми без полного ведома и согласия хозяина, так как раб является собственностью хозяина. Кроме того, для римских граждан мужского пола и свободных мужчин существовало табу быть чем-то иным, кроме как доминирующим во время секса. Раб также был социально обязан всегда быть покорным. Как бы то ни было, есть исторические свидетельства о рабах-мужчинах, которые работали в проституции, утверждая, что у них были клиенты-мужчины, желающие подчиняться, а не доминировать. Между мужчинами часто происходила интимная близость, особенно между людьми из среднего класса. Большинство настоящих гомосексуальных пар просто предпочли бы держать все в секрете, независимо от принятия обществом. Таких понятий, как гомосексуальность и гетеросексуальность, не существовало. Их влечение гораздо больше соответствовала отношениям, построенным на доминировании и подчинении.