Дженни говорит

«Мотель на краю мира» оказался честнее, чем Брайан того ожидал. В путеводителе, который он подобрал на заправке, о нём не было ни слова, указатель с названием и неуверенной стрелкой покосился и проржавел, и всё это легко объяснилось, когда крайслер остановился у мигающей вывески с парой сломанных букв. Те, что горели, не составляли какое-нибудь забавное слово — или хотя бы матное — и тринадцатилетний мальчишка, постоянно живший внутри Лавре, огорчился. У двери, на которой синей краской было написано «Свободные номера имеются», стояло ведро, ловившее пузатыми боками потоки дождя. Если бы Лавре был в фильме, дождь лил бы стеной, словно из притащенных на площадку пожарных шлангов. Но Лавре не был в фильме — он был уверен в этом процентов на шестьдесят. И потому дождь не лил, как из ведра, а почти осторожно падал на землю, как натренированный сотрудниками похоронного бюро плач. И лился в ведро, заботливо выставленное консьержем «Мотеля на краю мира». Честным он оказался не только во въевшейся на двери нестираемой надписи — свободных номеров тут было полно — но и в названии. Сразу за рядами домиков, в которых притаились номера, был обрыв. А в нём — свалка, куда со всего триштатья свозили доказательства человеческой недальновидности. — Ну и дыра, — возвестила Табита, когда они оба ввалились в главный домик, окружённый дождевой какофонией, стекающей по крыше, окнам и прохудившимся водостокам, и обретающей покой в жестяных вёдрах, тазах и больших пластиковых бочках, воду из которых здесь наверняка использовали для душа. — Обожаю подобные местечки. Брайан почти ждал, что она отряхнётся по-собачьи — всем телом, забрызгав железные скобы с покрытыми пылью открытками, линялый диван, фотографии конных забегов и сидящую за стойкой девушку. Табита, конечно, этого не сделала — только выжала прямо на пол воду из волос. Девушка-консьерж, не отрываясь от книжки в мягкой обложке, откинулась на стуле чуть назад и потянулась к стене с ключами. Она не глядя взяла первые попавшиеся и кинула их на столешницу, даже не проверив номерки. — Второй домик направо, — буркнула она и перелистнула страницу. — ...и так до самого утра, — весело отозвалась Табита, сгребая ключи своей снежно-белой рукой. — Вообще, выселение в двенадцать, — уточнила девушка и, видимо, вспомнив, что опасно качается на стуле, вернула его в вертикальное положение. — Завтраки у вас имеются? — вежливо поинтересовался Лавре, выуживая из кармана кошелёк. Девушка указала другой рукой на автомат с чипсами в углу. — Замечательно, — пробормотал Брайан и положил кошелёк на стол. — Ты хотел сказать, просто превосходно! — Табита стукнула ключами по стеклу автомата, прижав к нему ладони. — Еда за мной. — Просто превосходно, — повторил Лавре и поднял глаза на консьержку. В свете ламп, которые не меняли, похоже, со времён Сухого закона, она походила на выцветшую фотографию: желтоватая кожа, волосы цвета сепии, бежевая блузка, завязанная узлом, из-под которой с футболки выглядывали Чип и Дейл, тоже совершенно блеклые, но уже от многочисленных стирок. Только книга выделялась во всём этом ярким зелёно-красным пятном: на обложке девица в костюме, напоминавшем о Зорро, сражалась с человекоподобным драконом в белой рубашке, расстёгнутой на груди. Название было вытеснено золочёными буквами, и свет падал так, что рассмотреть его было невозможно. — Интересная книга? Девушка пожала плечами, но так и не оторвала взгляда от страниц. — Я знаю, чем она закончится. Это успокаивает. — Рыцарь победит дракона, и все будут жить долго и счастливо? На это консьерж вдруг захлопнула книгу, оставив один палец внутри, чтобы не потеряться, и всё-таки подняла взгляд на Лавре. Её глаза цвета свежей травы смотрелись на выцветшем лице почти чужеродно. — Убивший дракона становится драконом. Победит любовь. Чем платить будете? — Картой, — Брайан выудил из кошелька чёрный кусок пластика и вздохнул. Девушка завозилась с платежом, умудряясь прекрасно управляться одной рукой. — Зачётный кошелёк, — она кивнула вниз, и Лавре поспешно прикрыл ладонью неумело нарисованного на искусственной коже супергероического селезня в фиолетовой шляпе и плаще. — Только свистни, он появится, да? — Если умеешь свистеть, — Лавре улыбнулся. — Это подарок. — Я почему-то никогда не думала, что кошельки могут быть весёлыми. Пожалуй, стоит и мне прикупить. Я-то привыкла таскать деньги в карманах. Но такие соблазны! — Подумайте. Полезная вещь! Брайан скривился: в тот момент он звучал настолько взросло, насколько никогда себя не ощущал. Словно ему доплачивали за рекламу. Девушка протянула Брайану карточку и снова уткнулась в книжку. Дождь за окном обзавёлся парочкой молний, за которыми тут же протянулась джазовая мелодия грома. — Погнали, мертвячок. Устроим пир. В руках Табита несла столько цветных пакетиков и цветных бутылок, что от одного их вида у Брайана заныли зубы. Он открыл дверь, подождал, пока радостная Табита не выскочит в дождь, и произнёс напоследок: — Приятного чтения! — От винта! — девушка махнула рукой в неопределённом жесте — как утопающий, погружающийся всё дальше в чужой мир меча и магии, где разбойники в масках побеждают драконов любовью и рапирой, и, может, произносят монологи не хуже Иниго Монтойи. Второй домик направо оказался хибарой, похожей на постройку из фильма про детский лагерь, который закрыли после таинственных и скорбных событий. Комнаты в нём было две: двери стояли далеко друг от друга, белая и чёрная, словно кто-то заставлял тебя выбирать, на чьей ты сегодня стороне. Цифры нашла Табита: они сиротливо прятались за рядами цветочных горшков, призванных, по всей видимости, освежить обстановку. Получалось это неважно: все растения в горшках медленно загибались или уже почили смертью храбрых. Битва за уют всегда собирает немалую дань. — Если бы тебе досталась чёрная дверь, что бы ты сделал? — Табита зашуршала ключами. — Засудил бы мотель за непреднамеренный расизм или встал бы на путь зла и превратился бы в самого жуткого преступника в округе? — Зависит от того, — пожал плечами Брайан. — Как хорошо тут работает полиция. — Мне нравится твой настрой, — Табита открыла белую дверь промокшим плечом и высыпала свою ношу на узкую кровать. — Поужинаем у тебя, а после я избавлю тебя от своей компании. Но только до утра. — Ничего страшного, — Лавре оглядел комнату, в которой было слишком много бежевого цвета и слишком мало удобств. — Если честно, я не совсем уверен, не сплю ли я и сейчас. — Ого, — женщина, которая пару часов назад была лежащей на асфальте собакой, стянула с кровати белоснежное полотенце и стёрла с лица дождь. — Не каждый готов в этом признаться. — То есть, вас не тревожит, что вы можете мне сниться? — Сынок, — Табита распаковала начос в ярко-красной упаковке и начала рыться в куче фастфуда в поисках прилагаемого к ним острого соуса. — Если бы ты смог меня придумать, я бы взяла тебя в свою стаю. Без всякого собеседования. — Так у вас есть... стая? — А у кого нет? — Табита захрустела чипсами и продолжила с набитым ртом. — Чо стоишь, как неродной? Это ж твоя берлога. По крайней, до двенадцати часов следующего дня. Лавре присел на край кровати и выудил из кучи пачку «Шоколадных поцелуев Хершис». К ним бы чашку горячего кофе... Он поискал глазами кофемашину. Она пылилась в углу, за телевизором. На столе лежали две пачки колумбийского кофе: одна из них была зелёной, без кофеина. Брайан научился управляться с капельной кофемашиной, когда подрабатывал в единственном ресторане Мэпллэйра — чем-то средним между «Деннис» и любым стейк-хаусом, надеящимся на несколько звёзд от критиков. Запах кофе словно вернул в его реальность: дождь, бьющий в окна, перестал казаться спецэффектом, а белая рука Табиты стала вызывать слишком много вопросов. — К слову, о стае, — женщина потянулась, и что-то заметно хрустнуло. Лавре понадеялся, что это был стул, а не её спина, но она, вроде бы, и не выказала особого дискомфорта. — Дерривуд уже почти за следующим поворотом, так что я выскочу из твоей несчастной тачки. Но ты наверняка встретишь по дороге кого-нибудь из моих. Они вечно шатаются на чужих путях. Ты уже подвези, будь другом. — А иначе что? Напишете на меня заявление в полицию? — Мертвячок, — Табита улыбнулась, и на секунду ему показалось, что меж её губ заблестели звериные зубы. — Откуда ты знаешь, что я сама — не полиция? — В таком случае, — Брайан дотянулся до пластикового стаканчика и закинул туда пакетик сахарного порошка. — Я бы хотел увидеть ваш значок. — Полицейским собакам такие не выдают. Брайан замер. Что принято отвечать в таких ситуациях? Выражать сожаление? С криком выбегать в дождь, размахивая кошельком? — Хотя я, конечно, не собака. Но полиции штата всё равно. Главное, чтобы находила след. — Волк? — спросил Брайан и тут же отпил кофе, чтобы выжечь с языка все рвущиеся дальше слова. Он подумал про серебряные пули. Про убедительную аниматронику старых фильмов. Про Ван Хельсинга тоже подумал. Интересно, были ли у него в потомках французы? — Ты совсем не разбираешься в зверюшках, — Табита покачала головой. — И в машинах тоже. Почему ты просто не отправился, не знаю... На поезде? Или на грёбаном автобусе, как уж там его... — «Грейхаунд», — подсказал Брайан. — Да, точно! — Табита улыбнулась, и в уголках её рта появились ямочки. Теперь она ещё больше походила на маму троих детей, которая только что проводила старшего на выпуск из колледжа, а младших ждала с игры в бейсбол. — Как ещё назвать автобусное депо? Только в честь собачки, которая не успокоится, пока не вцепится зубами в свою жертву. — Железнодорожную станцию закрыли пять лет назад. Там теперь, кажется, какой-то тематический клуб. Барная стойка из частей паровоза, всё такое... — Дай угадаю! А «Грейхаунда» в вашей дыре и вовсе нет. — Нельзя недооценивать силу автобусной империи! — Брайан улыбнулся уголком рта. — Все автобусы привозили нас в Пэлэс Рок. — Боооже, — протянула Табита. — Кто вообще так называет города? Там что, где-то на скале Версаль? — Тюрьма. — Хех. Ну, почти. А что, в Пэлэс Роке «Грейхаунда» нет? — До Сити мы так и не добрались. — Мы? У вас что-то типа квеста? — Можно и так сказать... — Брайан вспомнил, как Рихель постоянно мяла полы своего платья, а Купер даже не заметил, что они свернули с пути. Автобус застрял на обочине у границы Пэлэс Рока. У моста, и потому они видели, как на нём, словно призрак, появилась Кэй, нахмурилась и скрестила на груди руки. Мосты были её владениями — как у тролля, только ей не приходилось ютиться под ними. Однажды она появилась на одном из мостов в Сити, но пробыла там минуты две: город вытолкнул её обратно, словно надоедливое насекомое. У них не было шанса. Им не давали ни одного шанса. Поездка Лавре была ещё одним выстрелом в темноту. Они замолчали. Брайан спокойно допивал свой кофе. Табита шуршала пакетами. Она выудила откуда-то газету и принялась за чтение. Горка фастфуда стала уменьшаться с катастрофической скоростью. Лавре пытался вспомнить, были ли в Мэпллэйре полицейские собаки, но не смог. С тем же успехом там могли бы быть гигантские полицейские пауки. Или полицейские пчёлы — обычных размеров, но целый рой. Зато стоило только подумать про Рой, как Брайан вспомнил комиксы про супергероя по имени Рой. Более глупого имени и не придумаешь: он назвался так случайно, когда к нему подобрались журналисты и застали врасплох своими вопросами. В обычной жизни его тоже звали Роем, и это было не самое лучшее решение. Брайан посмотрел в окно — дождь, похоже, вспомнил о временах Великого Потопа и полностью предался ностальгии, не собираясь прекращаться. Над кроватью висела абсолютно незапоминающаяся картина с какой-то кафешкой из 60-х. На ковре под ногами была прожжённая дыра — наверное, от сигарет. Или от пальца ведьмы-пирокинетика, которая ещё только училась контролировать свои силы. А в газете, которую читала Табита, были объявления. — Не может быть, — выдохнул Брайан, подскакивая к Табите. — Дайте-ка сюда. — А я думала, ты не читаешь газет, — обиженно фыркнула Табита, когда Лавре выхватил из её рук свежий номер местного «Геральда». — Я в сортир собиралась, знаешь ли. Дай хотя бы страницу с юмором, туда ей и дорога. Но Брайан не слушал свою случайную попутчицу. Хотя Элизабет мудро заметила бы, что случайных попутчиков на шоссе №29 не бывает. Да и вообще не бывает: каждый привносит в твою жизнь что-то новое. Или заставляет задуматься о чём-то старом. Или напоминает о чём-то синем. Чём-то сером. У Лавре задрожали руки. Потому что в местной газетёнке посреди нигде, в самом дрянном мотеле на свете, под объявлением о продаже дома на улице Вязов и над рекламой профессионального медиума из Массачусетса красовалась надпись, которую он видел в последний раз тогда, почти в прошлой жизни, в которой ещё не обосновались Жнецы, мелкие келпи, кровожадные дриады и возвращающиеся к жизни соседки. Под выведенным во всю ширину страницы «Сохраняйте спокойствие и звоните Итану» был напечатан телефонный номер. И Брайан чуть не закричал от радости.