Дженни говорит

Тогда Дорога до Сити никогда не бывает прямой. Можно заранее продумать свой маршрут, удостовериться, что рейс без остановок — будь то автобус, самолёт или поезд — перезвонить всем транспортным компаниям, достать их менеджеров и самого себя, но и это не поможет. Что-нибудь всегда случается. Самолёты садятся в мелких аэропортах, о которых никто не слышал, полузаброшенных и похожих на дом с привидениями — с той лишь разницей, что тут нет ни привидений, ни нормальной еды, ни даже захудалого вайфая. Автобусы в поисках временной остановки заезжают на стоянку какого-нибудь «Айхопа» — или той же «Вендис» — и потом им приходится неделю выживать на блинах, бургерах и ежедневном завтраке, потому что автобус заглох, и никто не может найти его по GPS. Поезда притормаживают на станциях, и, спустя пару часов, когда пассажиры понимают, что солнце уже село, а стук колёс не возобновился, станции эти впервые за долгие годы принимают чужие шаги. Для Итана Окделла дорога до Сити тоже не была прямой. Город не делал исключений даже для тех, кто возвращался. Даже для собственных детей, вырванных из лона и увезённых туда, где нет «Старбакса», приличного кинотеатра и всемирноизвестных достопримечательностей. Даже для серых мальчиков, избежавших Выбора — именно так, с большой буквы — и потому непременно страшащимися этого Выбора в будущем. Нельзя сбежать от Выбора. Можно только привезти его с собой. Поезд отошёл от Мэпллэйра осенью: платформа исчезла из вида с такой скоростью, что Итан даже не успел грустно вздохнуть и бросить на неё последний взгляд: с ним заговорила соседка, которая ехала в Сити из самого Скрэпита, металлургического гиганта, чей индустриальный вулкан потух ещё в 80-х. Итан вежливо ответил ей, что нет, сам никогда в Сити не бывал, и да, едет туда к семье. Последнее было не совсем правдой — единственная его семья, которую он хорошо помнил, умерла за два года до этого. Тётя Сара была ниточкой, связывающей его с прошлым. Она — и тот факт, что она выкрала его у безумного учёного во время одной из облав защитников животных. В той лаборатории, конечно, занимались в основном пауками. А самого Итана не кусал радиоактивный паук, но супергероем его называли. Всего один человек, но и этого было достаточно: когда Кэйлинна Нод давала человеку титул, она никогда не делала это, не подумав. Кэй в самом деле верила в то, что говорит. Потому и дала то дурацкое объявление в газету, с которого всё началось. «Сохраняйте спокойствие и звоните Итану! Он поможет!». Они изображали из себя великих детективов, совершенно не представляя, с чем имеют дело. И побеждали — может, потому, что были так в себе уверены. Или наоборот — не уверены даже, что не зря поднялись с утра с постели. Такова храбрость юности — почти глупая, но неизменно вдохновляющая. С такой легко отправиться на войну. Пусть даже с целым городом. Соседка вежливо заткнулась — может, из-за выражения его лица, а, может, потому, что заметила, наконец, неестественную бледность его кожи, седые волосы и тёмные очки, скрывавшие глаза. Последние доставляли Итану особенно много хлопот: людям не за что было зацепиться, если они вдруг решали заглянуть ему в глаза. В них не было ни зрачков, ни радужек — они были пусты, как бывают пустыми витрины после урагана. Или равнины Аляски — последние, в конце концов, были такими же белыми. Но людей беспокоил не их цвет. Людей беспокоил обычно тот факт, что по всем известным законам физики такие глаза должны были быть слепы. Но Итан Окделл хорошо видел. Иногда даже слишком хорошо. Слушать у него тоже выходило неплохо. Но маленькую железнодорожную платформу Мэпллэйра он частенько будет представлять — такой, какой не увидел её в последний раз. Махала ли Кэй ему вслед или сразу отправилась к своему Мосту, к которому теперь была привязана, потому что сделала Выбор за Итана? Может, ветер смахнул с её платья красные искусственные цветы, и понёс за вагонами, отчаянно не успевая? Может, платформа была пуста, и на ней не было даже Игнес Фатуи, бродячих болотных огоньков, сующих свои... что-то в чужие дела? Чаще всего Итан представлял, что на той платформе стояли все, кого он знал в Мэпллэйре: Кэйлинна и её брат Эван в незашнурованных кроссовках, Элизабет Рихель с водяной лошадкой по имени Билли, который уже доставал ей до пояса, Лиз Ольсен, под чьими каблуками шевелились тени, Эвермор Купер, уткнувшийся в книжку, Элис Макмиллан, который не мог быть там, потому что уехал из Мэпллэйра ещё раньше, офицер Эва Моралес в жёлтом неформенном платье и Брайан Уильямс-Лавре, кутающийся в спортивную куртку с эмблемой местной команды. Может, под платформой спряталось несколько призраков. Или паучиха Орсо, исправно ткущая нити судьбы, которые уже никому не пригодятся. Но в глубине души Итан знал: платформа была пустой. Совсем как его глаза. Не потому, что им было всё равно. А потому, что они тоже не умели прощаться. Кэй проводила лишь потому, что забыла его. В этом тоже был её Выбор. Дорога до Сити никогда не бывает прямой. И через пару часов, когда поезд издал последние отчаянные вздохи у платформы, которая словно выпала сюда из китайского квартала большого города, Итан в этом убедился. Стоянка в Дерривуде затянулась на пару дней, и Итан успел изучить город. Это пригодилось ему много позже, уже в Сити, когда на розовый мобильник, отложенный для всяких таинственных дел, позвонил знакомый. И рассказал, что в его квартире поселился призрак.