Дженни говорит

Если бы шоссе 29 вело в обещанную Моралес пустоту, это было бы не так изматывающе, как то, что Брайан увидел на самом деле. Сити не было. Там, где должны были возвышаться его небоскрёбы, висеть его мосты и расстилаться его улицы, зияла пустота. Она заворачивалась серыми сгустками дыма и ослепительно белым ничем. Как между панелек комиксов. Если прищуриться, можно было различить наброски кафешек, уличных фонарей и скамеек, машин, луж и деревьев. Его очертания закрывали собой небо и далёкое зарево заката, но все его здания, все дороги, всё его естество было белым, как чистый лист. Белым, как глаза мальчика, который однажды пропал, мальчика, которого почти забыли все его друзья. Крайслер заурчал. — Прости, — прошуршал с заднего сиденья Мортимер. — Я не помню, когда в последний раз что-то ел. И Брайан не выдержал. Он открыл рот, чтобы выругаться или поинтересоваться, какого чёрта здесь происходит, города не имеют привычку исчезать за... а в самом деле, за сколько? Может, кто-то придумал начинить лентами судеб бомбу и сбросил её на ненавистные кварталы? Может, Сити никогда и не было? А, может, где-то посреди этой белизны бродят потерянные мальчики и девочки и ищут маму, фей или хотя бы пиратов. Брайан вспомнил про Дороти и закрыл рот. — Поверить не могу, — пробормотал он сквозь зубы. — А придётся, — отозвалось сзади. — И, кстати, это моя остановка. Дальше я идти не могу. Лавре так и не понял, открыл ли Мортимер дверку сам, или это тачка поторопилась от него избавиться. Мортимер заглянул в открытое окно со стороны пассажирского сидения и оскалился улыбкой. — Спасибо, что подбросил, мертвячок. — Я не... — Да-да, — Мортимер замахал руками. — У тебя есть адреса. Зайди уже в этот чёртов Изумрудный город и отыщи сраного Волшебника. А потом стукни три раза каблучками и... Он вдруг переменился в лице: так, словно увидел перед собой долгожданную банши. Мортимер хлопнул себя по карманам, потом стащил куртку и выудил откуда-то тонкую цепочку с маленькой иконкой на конце. Чертыхнулся ещё раз. Поднял на водителя умоляющие глаза. — Я посеял грёбаный ключ от ворот, — Мортимер истерически хохотнул. — Сегодня что, понедельник? Только по понедельникам случается такая... Табита спустит с меня шкуру... А Джей... «У тебя всего одна задача, Морт, всего одна, и ты умудрился и её завалить... Это талант». Он повернулся вокруг собственной оси и прорычал что-то похожее на «Лин была права». Брайан посмотрел вперёд — туда, где среди белизны пустых улиц, на границе ничего и всего, темнели ворота, больше похожие на небольшую амбарную дверь. Ключ от города всегда был символическим жестом, и не было никакого тайного входа — только пробки на широких магистралях, шлагбаумы и бесконечные развязки, в которых затеряться было так же легко, как и в чужих снах. И Брайан вспомнил про ключ, который подобрал в магазинчике на заправке. Ключ, который чуть не потерял на пляже. Ключ, который оставил на мосту, из-под которого давным-давно съехали тролли. Брайан повернул ключ зажигания, и крайслер «нью-йоркер», купленный на деньги, заработанные на продаже келпианской чешуи, радостно взревел. Нога вжала педали в пол прежде, чем Лавре успел себя отговорить. Мортимер что-то крикнул ему вслед — ругательное или предостерегающиее, или и то, и то — но Брайан слышал только рёв мотора и собственной крови. А через мгновение он уже оказался посреди пустоты. И рядом с ним лежал аллигатор. Наверное, этому не стоило удивляться. Наверное, Брайану вообще больше никогда не стоило удивляться, потому что он видел призраков кинофильмов, книжек и сомнительных преступлений, терпел целую стаю Бригадиров, которые не пытались съесть ни его поиск, ни его сомнения, ни даже что-то более вещественное, вроде нашивки со спортивной куртки. И пусть он постоянно сравнивал «крайслер» с крокодилом из луизианских болот... это ведь не значило, что машина должна была им стать. Эва рассказала, что в Сити крокодилы иногда вылезают из канализации. Но то был тот, другой Сити, не белый, не пустой, не сложенный из полей страниц, словно оригами. В пасти аллигатора, конечно, блестели ножницы, которые Брайан так и не вытащил. — Давай представим, что я — одна из тех птичек, что чистит тебе зубы, да? Крайслер не ответила. Она свернулась в пародии на уроборос и раззявила пасть, словно понимала каждое слово. На ощупь ножницы были как преступление. И совсем немного — как лёд. — Может, я и был птичкой всё это время. И не самым лучшим водителем, — пробормотал Брайан, сжимая ножницы в руке. Интересно, сможет ли он разрезать влитые в асфальте белые блоки нитей, или вон те ленты, обвивающие деревья? Весь город казался сделанным из ткани: огромный проект чьей-то бабушки. Длиною в жизнь. Конечно, у этой бабушки было восемь ног и восемь глаз, а ещё — непомерный аппетит и неважное прошлое. Ещё у неё было несколько имён и несколько призраков за пазухой — и никому из них она не нравилась. Настоящая она, которая выдёргивала их судьбы, вытягивала их во что-то другое и бросала, столкнувшись с малейшей трудностью. Любой Ткач остаётся Ткачом, даже если забывает о том, что вокруг него вьётся паутина, которая требует защиты и присмотра. Сити рос сам по себе и превращался из паутинного сада в паутинный лес. А потом Ткачиха вернулась... и посмотрите, что получилось! — Надеюсь, Итан не сделал ничего глупого, — сказал сам себе Брайан, и тут же подумал, что это вовсе не так. Итан встретился со своей тётей, которая оказалась гигантской паучихой и заодно — целым городом. После такого только и остаётся, что совершать много глупого. Например, не брать телефонные трубки. Или исчезать из памяти своих друзей. Брайан поднялся — ладони саднило. Он и не заметил, что оставил на нитях города немного своей крови: та уже успела исчезнуть, словно Сити утолял глубоко поселившуюся жажду. Или просто поддерживал чистоту. Найти серого мальчика в обёрнутом паутиной городе — не самая сложная задачка. Так ведь, мистер Лавре? — Что ж, — Брайан стиснул зубы и бросил взгляд на аллигаторшу. — Мне сейчас, между прочим, пригодилась бы тачка. «Крайслер» тихонько заурчала в ответ, но не превратилась обратно. — А я надеялся хотя бы на велосипед, — Брайан покачал головой и побрёл вперёд.