Дженни говорит

Все дороги Сити вели в Дримлэнд. Но что, если толком не осталось ни дорог, ни Дримлэнда, ни Сити? Было ткацкое гнездо, больше похожее на пустоту, и посреди всего этого — одинокая человеческая фигурка, которую, казалось, никто не замечал. Брайан шёл так долго, что, казалось, скоро подошвы его кроссовок сотрутся, и он начнёт оставлять за собой кровавые следы. Ножницы он всё ещё сжимал в кармане — той рукой, которой порезался о ключ. Интересно, работала ли в Сити телефонная связь? Работало ли здесь хоть что-нибудь, кроме узоров паутины, от которых шла кругом голова? Не то чтобы это хоть как-то могло помочь Лавре: он не помнил, куда задевал собственный телефон. Может, как раз в этот момент до него пытаются дозвониться пришедшие в себя жители Мэпллэйра? Может, Итан давно добрался до дома, и теперь они с мучающейся похмельем Элизабет и укоризненно глядящим на неё келпи придумывают план возвращения в город, которого больше нет на картах? Пропустит ли их шоссе? Найдут ли они ещё одну дряхлую тачку, которая превратится в грёбаного дракона? Или, может, они забудут о нём, и Сити, штат Нигде, будет его новым домом? — Прекращай, — приказал сам себе Брайан и поводил шеей. — Как будто хоть кому-то будет легче от подобных мыслей. Соберись, Лавре. Ты ведь местная Дороти. А у неё ведь и ножниц не было. Улицы Сити — или того, что от него осталось — сменяли друг друга, как в прозрачном калейдоскопе. Брайан продолжал разговаривать сам с собой, не замечая, что перенимает интонации тех, кого знал. Все его внутренние голоса были на кого-то похожи. Именно поэтому к их советам он всё-таки прислушивался. — Если жёлтого кирпича не видно, это не значит, что его нет. Может, совсем скоро ты встретишь кого-то безмозглого. Кроме себя, конечно. Брайан фыркнул от собственной дурацкой шутки и закатил глаза — потому что больше некому было этого сделать. Это была совсем как та ситуация с падающим в лесу деревом: если никто не увидел, как это случилось, то, считай, этого и не было. Ведь так? — Не удивлюсь, если безмозглым будет Итан. И на этом, в принципе, можно будет закончить. Кем вообще надо быть, чтобы месяцами не звонить своим друзьям? На что он надеялся? Брайану показалось, что ножницы в его руке завибрировали. Может, стоило уже перестать так отчаянно в них вцепляться. Ножницы, способные разрезать ленты судьбы — совсем не то же самое, что волшебный меч. Брайан определённо предпочёл был меч. Тогда он хотя бы почувствовал себя героем. — Дороти меч не положен. Хотя мне и волшебных туфель тоже не положено. Максимум — вдохновенное осознание того, что дом — это совсем не место, куда нужно возвращаться. И что от себя бегают только и... Брайан споткнулся о пустоту. В нынешнем Сити это, похоже, было в порядке вещей. Секунду назад он брёл по одинаковым улицам, которые было почти невозможно отличить друг от друга, и вдруг оказался... — Кинотеатр, — прошептал Брайан, неловко топчась наверху белого пустынного зала с рядами стульев. — Шшшш, — зашипели на него откуда-то снизу. Брайан опустил взгляд и увидел копну буйных белых волос и поднятый белый ворот. Где-то позади него зашумел проектор. Здесь, конечно, не было темно. Потому что фильм на натянутом экране был невидим простому глазу. Но Итану — а это был именно он, Брайан узнал бы дёрганье головой где угодно — было всё равно. — Ну точно безмозглый, — прошипел Брайан себе под нос и начал протискиваться на соседнее кресло. — Аккуратнее, — прорычал на него Сэмюэль Серро, тоже абсолютно выцветший, который вдруг оказался на том же ряду. — Простите, — проскрипел Брайан и тут же наступил на ногу Александре Черновой. Тоже выбеленной, как чистый лист. «Снова призраки», — сообразил Брайан и брякнулся на свободное кресло, которое тут же начало под ним исчезать. Словно Сити вообще отказывался принимать его существование. — Привет, Брайан, — призрак Итана Окделла чуть наклонился вправо. Сэм и Саша тут же на него зашикали. — Здравст... вуй, — еле-еле выдавил из себя Брайан, внезапно слишком остро почувствовав вес ножниц в своём кармане. — Опаздываешь, — продолжил Итан так, словно Брайан опять перепутал время, как делал раньше, и не явился на встречу. — Да, я... Мне уже об этом говорили. Саша бросила на них укоризненный взгляд. Брайан бы не заметил этого, если б она не повернула голову. Молчание затянулось. — Ты... не подскажешь, где мне найти здешнюю паучиху? Полагаю, настоящего тебя я не смогу найти без... Сэмюэль снова на них шикнул и приложил палец к губам. Итан подавил смешок. — Настоящего себя даже я порой не могу найти... Ты никогда не мелочился, Лавре. Брайан пожал плечами. Что тут ещё скажешь? Что он проделал такой путь не для того, чтобы сдаться? — Тебе придётся схлестнуться с целым городом. — Подумаешь, — отозвался Брайан. Сэм и Саша громко произнесли в унисон, не отрываясь от экрана: — Через пару часов будет совсем поздно. Поторопись. Когда Брайан повернулся к Итану, того уже не было в кресле. А когда мотнул головой назад, то оказался в кинотеатре один. «Ну да», — подумал Брайан. — «Иначе и быть не могло». Безмозглым был, конечно, он сам. Лавре выпал из кинотеатра прямиком в паб. Может, все они ошибались, и на самом деле город был на его стороне? Вернее, то, что от него осталось? Может, Сити наблюдал за ним через шоссе №29 — они обменивались сплетнями и решили, что Брайан не такой уж и плохой. И даже не слушает Nickelback — не то чтобы иронично, а вообще никак не слушает. О таком госте можно только мечтать. Такой не только выметет из углов всех спятивших паучих, но и останется после вечеринки, чтобы помочь прибраться. В пабе, конечно, играла музыка. Скрипучая, походившая на белый шум, в котором периодически всплывали слова про волков и призраков. Итан Окделл сидел за стойкой: чуть сгорбившись и глядя в пустую пивную кружку. Может, она и не была пустой, но из-за общей бесцветности происходящего это было сложно определить. — А, — призрак Итана неопределённо мотнул головой в сторону Брайана. — Явился. Лавре попытался проглотить появившийся в горле ком. Это был, конечно, не Итан — Брайан никогда не видел его настолько бесцветным и настолько... взрослым, по крайней мере, в живую — но комок не желал исчезать. Что Брайан скажет, когда, наконец, найдёт настоящего? Накричит? Промолчит? Будет ли это до того, как ему придётся разбираться с паучихой с помощью жалких ножниц? — Может, ты сразу скажешь мне, где мне искать здешнюю Ткачиху, и я... Итан хохотнул. — Ни «здрасте», ни «до свидания». Слыхал, а, Данн? Брайан скосил взгляд направо и только сейчас увидел Дэвида Данна. Цветущего в полном смысле этого слова: из его спины пробивались древесные побеги. Призрак Дэвида Данна, конечно, был подменышем. — Зачем явился, Лавре, а? — пробурчал Итан, и Брайан вдруг с удивлением понял, что тот пьян. Он никогда не видел Итана пьяным. Кроме того раза, когда они отхлебнули по глотку из бутылки чего-то солнечного, припрятанного дядьями Лавре, и решили, что больше в жизни не притронуться к алкоголю. И соврали друг другу. — Чтобы забрать тебя домой, — честно ответил Брайан. Призрак Итана хмыкнул. — Ты даже свой дом не можешь отыскать, — Итан махнул рукой в универсальном жесте «Лучше бы тебе поторопиться». Брайан сделал шаг назад и выпал из паба на улицу. Он так и не понял, кто из них был сейчас более бессердечным. «Трещина в стекле» сменилась рядами низеньких домиков и табличкой «Волчий угол». Брайан случайно прижался головой к стене и услышал, что в его стенах поют. Знакомый мотив и ещё более знакомый голос — голос Дженни, которым плевался в него «крайслер нью-йоркер». «У меня есть ты, а у тебя есть то, что от меня осталось.» Итан появился внезапно — вместе с приближающимся шумом, таким чуждым пустому Сити. Он схватил Брайана за запястье и потянул за собой — прикосновение призрака незаконченной истории походило на прикосновение чернильной кисточки к коже. Они забежали за колонну и брякнулись на камни. Брайан чуть не упустил кроссовок. Итан помял свой белый плащ. Ну да, конечно. Белый плащ. Что ещё носить супергерою в большом городе? Только самую непрактичную вещицу из всех, что только можно найти... Если он и в самом деле был белым. А вот привычных тёмных очков на Итане не было: только призрачно-белые глаза на сером лице. И грязь на скуле. — Не так я себе это представлял... — прошептал Лавре, стараясь унять дыхание. — Брайан! — Итан выдохнул имя друга одним слогом, и тот с ужасом понял, что помнил только голос Окделла из прошлого. Когда они вообще последний раз созванивались? — Как ты здесь оказался? Где-то дальше по улице зарычало нечто очень большое и очень страшное. — Доехал, — честно признался Брайан и подумал, что высунуть голову из-за угла сейчас было бы очень глупо. — А вот тебе, мистер, придётся... — Сейчас нам придётся встать и бежать, — выдохнул Итан и схватил Брайана за край куртки. — Бежать куда? Подальше от гигантского крокодила в канализации? Брайан пошутил. Но Сити, похож, шуток не понимал. Или принимал их слишком близко к сердцу. — Нет, — Итан разжал пальцы и повернулся. — Бежать навстречу гигантскому крокодилу в канализации. И они выбежали вперёд. И Брайан заглянул в раскрытую пасть гигантской крокодилицы — уже второй раз за день, нельзя было делать из этого привычку — прежде, чем она рассыпалась россыпью белых лент прямо ему под ноги. Призрак Итана подмигнул ему. — Успеваешь, — заявил он и исчез за очередным никуда не ведущим поворотом. Иногда храбрость было очень сложно отличить от её видимости, которую ты искусственно выращивал годами. Вместо жёлтых кирпичей дорога сквозь Сити была устлана призраками. Брайан замечал кусок белого плаща и поворачивал, слышал знакомый голос и следовал за ним. Всё дальше и дальше во всебесцветность бытия. Туда, где в самое конце его должно было ждать сердце города — его Ткачиха. Путь Брайана Лавре привёл его в район высоток, где легко было потеряться среди отражений в зеркальных стенах и ещё легче — потерять голову. Он совершил ошибку и поднял взгляд — небо было так высоко, что казалось хрустальным куполом, готовым обрушиться на головы всем несчастным, кто решил, что работа на Уолл-стрит стоит всех потраченных нервов и денег. Было странно найти среди всего этого финансового великолепия и торжества архитектурной мысли церковь. Она стояла на перекрёстке несколько дорог, словно случайно потерявшийся в современности кусок прошлого — каменная, стрельчатая, с остатками витражей и игольчатой оградой. Неподалёку от входа стояло абсолютно голое дерево, место которому было на какой-нибудь футуристической выставке о заселении Марса. За церковью притаилось небольшое кладбище. Брайан ступал по протоптанным дорожкам меж надгробий и думал, каково это: лежать посреди города, в котором ежедневно погибают тысячи мечтаний и ещё больше людей, покоиться рядом с огромной фабрикой по переработке душ — если выражаться романтически и беспощадно одновременно. Здесь, среди могил, весь остальной город казался далёким и несуществующим. Здесь, рядом с обратной стороной смерти, вообще всё казалось несуществующим. Лавре поплотнее закутался в свою куртку, — август уже дышал холодом, и не пропадать же добру, да ещё и нужного размера! Нужное надгробие Брайан нашёл в самом конце, ближе к ограде, за которой была видна дорога. Призраки машин пролетали по ней почти в полной тишине. Или, может, мир просто выключил все звуки, настроившись на состояние Лавре. На каменном постаменте не было ни узоров, ни плачущих ангелов, ни свежих цветов. Только буквы, которые чёрными точками поплыли у Брайана перед глазами. «Итан Окделл. Сохранял спокойствие до самого конца».