Азбука Волейбола

Е — это «если». «Если», которых в голове Кагеямы слишком много для первогодки старшей школы. В последнее время они к тому же вовсе отбились от рук: разрастаются в геометрической прогрессии. Зона поражения: критическая. Очаг возгорания: Хината Шоё. Кодовое имя: идиот. Одно «если» непременно тащит за собой другое, другое — третье, третье — целую ораву четвёртых, пятых и шестых, и всем разъярённым скопом они вгрызаются в его мозг, который, вообще-то, предназначен исключительно для волейбола. Это как в хрупкую изящную вазу вместо цветов попробовать запихнуть булыжник и удивляться, что ваза-то треснула. Кагеяма, впрочем, не был хрупким, а Хината мало напоминал массивный валун, но всё сводилось к простому и ёмкому: пиздец. Если. Если, если, если, еслиеслиеслиесл…. Если повторить слово дохуядцать раз, то оно потеряет форму и смысл. Если не встать в четыре утра, то зал не будет таким чарующе пустынным — до звона в ушах девственно прекрасным. Если не обогнать Хинату по пути, то он будет дразниться и задаваться. Если отдать ему пас — даже самый обычный, стандартный пас на тренировке — в ореховых глазах отразится счастье, придурок запрыгает, уставится на свою руку словно впервые, будет весь светиться изнутри и снаружи. Если пас не отдать — он всё равно прыгнет. Выше сетки. Такой уж он идиот. Все эти «если» — они повседневные, привычные, они как старое расписание или дурацкая привычка споласкивать зубную щётку после того, как выдавил на неё пасту. Эти «если» у Кагеямы под кожей, они как паразиты или, скорее, как бактерии, которые, как им рассказывали на биологии, организму необходимы, чтобы переваривать пищу, например. Такие «если» не беспокоят Кагеяму. Они просто есть. А вот «если», возможность которых подлежит сомнениям, доставляют ему массу неудобств. «Если», рождённые из страха. Если Кагеяма будет недостаточно хорош, он подведёт команду. Если он подведёт команду, они не пройдут дальше. Не выйдут больше на площадку. Не сыграют вместе с третьегодками. Если он не доверится своим сокомандникам, победа тоже будет поставлена под вопрос. Если Асахи будут блокировать снова и снова, он впадёт в состояние фрустрации. Если блокировать будут Танаку, он будет в ярости. Если блок придётся на Хинату — опять и опять — то в ярости будет и Кагеяма. В глухой, давящей, тёмной ярости. Впрочем, в противовес этим «если» есть и другие — тоже остающиеся лишь предположениями, но при этом светлые, греющие изнутри. Если научить Хинату приёму и подаче, их дуэт станет непобедим. Если подарить ему на день рождения новые наколенники, он наверняка сделает это лицо. Если коснуться его волос, то можно почувствовать, какие они мягкие. Если коснуться его волос, то можно почувствовать, как останавливается сердце. Эти опасные, жгучие «если» плавно трансформировались в нечто иное, тягучее, пульсирующее, болезненное. Особая категория «если» — вопросы без ответа. Код: красный. Если Хинату взять за руку, будто невзначай?.. Если подарить ему шоколад на Валентинов день?.. Если обнять его после победы, как бы дружески?.. Если назвать Шоё?.. Если вжать в себя до хрустящих рёбер, чтобы почувствовать, как бьётся его взволнованное сердце?.. Если рассказать ему, как жизненно необходимы бывают поцелуи?.. Если прижаться горящими губами к виску?.. Если… Если это разрушит их дружбу? Если они вообще друзья. Если это всё усложнит? Если это помешает волейболу? Если Хината больше никогда, никогда не захочет видеть его? Говорить с ним? Играть с ним? Если Хината его осудит? Если оттолкнёт? Если Тобио не сможет жить с этими воспоминаниями? Если лучистое тепло Шоё на проверку окажется всепоглощающим холодом? Если он признается?.. Нет. Если он… Если он никогда не сможет признаться? Если они будут три года играть бок о бок, делить меж собой победы и поражения, помогать друг другу, совершенствоваться вместе, если они за эти три года срастутся, сплавятся, сплетутся… Что потом? Если им придётся расстаться? Если Кагеяма до конца жизни будет ощущать фантомную боль на месте, где раньше был Хината? Если он отдаст пас, а там. Никого. Не будет.

***

— Эй, Кагеяма! Рожу попроще сделай, а то страшно, — хихикает Хината, весело болтая ногами и швыряя в уток хлеб. Одна из них ловит налету, и Кагеяма невольно думает: если бы существовал волейбол для уток… Стоп, нет. Это не то «если», которое он хочет запихнуть в свою вспухшую голову. Они сидят на мосту в парке после уроков, ждут, пока освободится спортзал. Руки у обоих чешутся: они слишком давно не держали мяч, часов пять как. Катастрофически долго. Находиться рядом с Хинатой привычно. Так привычно, что даже пугает. Но только его, Тобио. Шоё вот непринуждённо несёт какую-то чепуху, вставляя свои «вжух!» и «бам!» куда ни попадя. А у Кагеямы внутри что-то то замерзает до абсолютного нуля, то плавится от жара, то взрывается, то трясётся. Климатическая зона: влюблённость. Для жизни непригодна. У Хинаты наверняка в голове ни одного «если». Только «когда» — сплошные, безоговорочные, искрящиеся. Всякие глупые, вроде: «когда я стану асом…», «когда мы победим…», «когда ты отдашь мне пас» … — Когда все уйдут, давай немного вместе протренируем подачу? Нет! Приём! Или подачу и приём, да? — взволнованно предлагает Хината, и Кагеяма думает: идиот. И угораздило же… — Тебе СДВГ не ставили в детстве, нет? — щурится он и фыркает. — А? Что? — опять эта комичная рожа. — Забей, — хмурится Тобио и отворачивается. Хината раздражающе милый. — Кагеяма, ты какой-то… — Какой? Шоё задумывается, пытаясь подобрать слова. Судя по напряжённо сведённым бровям, словарный запас у него не особо велик. Кагеяма смотрит выжидательно, готовясь к чему-то вроде: «Ну такой, что «у-уух…», и «эмвх?..», и ещё такой весь м-м-м»… Но Хината говорит: — Такой, будто тебя назвали не просто Королём площадки, а Императором. — Что ты несёшь, идиот?! — мгновенно вспыхивает Кагеяма, и Хината покатывается со смеху, роняя половину буханки в пруд. От удивления делает сложное лицо, и вместе с буханкой куда-то на дно ухает и сердце Тобио. «Ту-дум, ту-дум, ту-БДУХ» на языке Хинаты. Злость испаряется так же быстро, как обрушилась на него. В голове почти пусто — только одно «если». «Если я без этого идиота никогда больше не смогу?» И скользкое, мерзкое, скребущееся паучьими лапками другое «если», пришедшее следом. «А если он без меня сможет?» Если Хината научится приёмам, подачам и пасам, если сумеет пробить любой блок, если сможет играть с любым связующим, если станет целостным без него и… уйдёт. Если Тобио пока не готов дать ему эту свободу? Если ему хочется привязать к себе Хинату намертво и ни с кем никогда не делить? — Кагеяма?.. — робкое какое-то, тихое, но выдёргивает из холодного омута сразу, мгновенно. Шоё заглядывает ему в лицо и шарахается от неожиданности — Тобио устрашающе серьёзен. — Ты это чего? А ну хватит рожу страшную корчить! — Если бы у тебя были ко мне чувства, ты бы сказал? Хината подтормаживает. Перегружен. Код уже не красный, код: пунцовые щёки Шоё. Алеющие уши Кагеямы. — Д-дружеские чувства?.. — Идиот! Чувства! Чувственные чувства! Кагеяма сердито поднимается, идёт без разбора вперёд, перед глазами плывёт, словно знойное марево над асфальтом. Кагеяма сам — марево. Раскалённое, призрачное, обречённое на исчезновение. — Да стой же ты!.. — слишком гневно и энергично для такого роста и сложения Хината тянет его назад, словно разговор, который они оборвали, остался там, на мосту с утками. — Ты что, совсем тупой? Ответ хоть послушай, Дураяма! Аргх! Остановись хоть на… — Нет! — в висках стучит сердце, в груди стучит сердце, в горле стучит сердце. Сердце, сердце, что ж тебя так много везде?.. — Не хочу я слушать ответ, ясно? Потому что какой бы он ни был… «Да, сказал бы», «нет, не сказал бы»… Это в любом случае будет значить, что нет у тебя никаких чувств. — Чувственных, — добавляет весомо Шоё, и Кагеяме хочется стукнуть себя по лбу. Или не себя. Он вырывает своё запястье из горячей хватки мозолистых ладоней и морщится — Хината мелкий, но цепкий. Уходить. Уходить скорее, пока не случилось что-нибудь непоправимое. — Стой! — снова кричит Шоё. Да что же ты горластый такой, а? — Конечно, ответ будет дурацким, если вопрос такой же, придурок! — Сам ты при… — Вопрос у тебя неверный, Дураяма! — в этих глазах и вызов, и страх, и волнение и… И что-то ещё, чего не разглядеть на таком расстоянии. Может… может, на расстоянии поцелуя бы и удалось. — А какой в… Вмх! Мхмг… М-м… Хината, идиот, аж на носочки привстаёт. Ещё и врезается в него как-то неуклюже — зубами в губы. За воротник майки тянет так, что швы трещат. Но Кагеяме дела никакого нет. У Кагеямы в голове сотня пугающих «если» превращается в тысячу волнующих «когда».