Азбука Волейбола

Ц — это Ямагучи. Странно, не правда ли? Несоответствие налицо. Это, к слову, основная характеристика Ямагучи: несоответствие. Он не соответствует уровню, команде, друзьям. Не соответствует их чарующей индивидуальности, их победному пути. Не соответствует, но при этом отлично вписывается. Он вообще куда угодно вписывается, потому что он самый обыкновенный, простой и ординарный. Тсукишиму это бесит. Ямагучи каким-то образом умудряется быть настолько заурядным, что даже выделяется на их фоне. Если толпа пёстрая, то быть серым — вызывающе. Не соответствуя своему особенному окружению, Ямагучи тем не менее прекрасно соответствует основной массе населения. Тсукки знает, что такие, как Ямагучи, вырастают офисными клерками. Кем-нибудь, у кого из вежливости спрашивают: «Чем занимаешься по жизни?» — и забывают ответ уже через секунду. Например: ассистент администратора; кредитный инспектор; налоговый консультант; секретарь судебного заседания; инженер по охране труда; менеджер по закупкам; менеджер по продажам; менеджер по персоналу; менеджер по развитию; менеджер по качеству; менеджер по количеству; менеджер по характеристикам; менеджер по характеристикам характеристик; менеджер по выдумыванию новых должностей для менеджеров; заместитель менеджера; заместитель заместителя; заместитель заменителя вместителя смесителей; заместитель ненужных, покинутых и забытых; заместитель пустого места. Он будет работать в среднестатистической компании, производящей среднестатистические электроприборы для среднестатистических потребителей. Вечерами он будет возвращаться в свою среднестатистическую квартиру к среднестатистической девушке. Свою среднестатистическую любовную историю они будут рассказывать на семейных празднованиях среднестатистическим детям. У детей будут счастливые горящие глаза и очаровательные веснушки. А Тсукки сгниёт в одиночестве, безвременно зачахнув в историческом музее над древним фолиантом «Нихон-монтоку-тэнно-дзицуроку» — летописи жизни императора Монтоку, у которого на счету двенадцать отпрысков, восемь лет правления и тридцать один год жизни. Тсукишима будет знать эти цифры наизусть, как и многие другие, такие же ненужные: годы правления Цзиньского Ань-ди, дату смерти Мукаи Кёрая, точный вес шлема Яманака Юкимори, библиотечный номер Ямагучи… В Тадаши нет ничего особенного, он не великий правитель, не талантливый поэт, не самурай, не художник и даже не спортсмен. Нет смысла запоминать дату его рождения (10-е ноября), вес (63 кг), рост (180 см). Он не наследит на страницах истории, не станет чьей-то музой, да он даже школу закончит без отличия (чуть-чуть не хватит), даже звания «работник месяца» так ни разу и не получит. Так почему же Ц — это Ямагучи? Ц — это цианид, процеженный сквозь зубы и пропитавший каждое насмешливое слово. Ц — это цинизм, застывший во взгляде искажающей линзой. Ц — это царапающий взгляд, царственная надменность, цементная стена, скрывающая за собой страх одиночества. Страх просыпаться одному — год за годом, год за годом — и ложиться в постель, которой даже необязательно быть двуспальной. Страх помнить числа и не помнить лиц. Ц — это Тсукишима, вся его суть, спрессованная в одну букву. Даже его имя начинается с этого звука. Ц. Так почему же… — Ц, Ямагучи. Закатывание глаз. — Прости, Тсукки. Раболепная улыбка. — Ц, Ямагучи, — когда неуклюже роняет стопку книг. — Ц, Ямагучи, — когда с отвратительной заботой тащит к врачу из-за неудачного блока. — Ц, Ямагучи, — когда бросается на защиту его чести, как в последний бой. — Ц, Ямагучи, — когда отнекивается от похвалы капитана. — Ц, Ямагучи, — когда болеет и пропускает школу. — Ц, Ямагучи, — когда болеет и не пропускает школу — вали домой выздоравливать, заразное чудовище. — Ц, Ямагучи, — когда в лагере сползает со своего футона в неосознанной попытке быть ближе, так что приходится заталкивать его назад. — Ц, Ямагучи, — когда ставит на аватарку фото в зеркале: на щеках — красные линии созвездий, в глазах — перевернувшийся космос. Взболтать, но не смешивать. — Ц, Ямагучи, — когда подпирает рукой щёку, непонятно отчего задумчивый, непонятно почему красивый. — Ц, Тадаши, — когда хочется целовать. Это его вина. Это его вина, что Тсукишима третий день не может выспаться. Его вина, что снятся даже не видения — издевательские отрывки: мягкая щека под пальцами, веснушки-звёздочки, алкогольный запах маркера. Это его вина, что ещё только шестнадцать, что ещё не окончательно озауряднился, ещё не обзавёлся конопатыми отродьями, ещё не обставил свою скучную квартиру, ещё не взял кредит, не повесил фотографию жены на стенку офисной ячейки. Это его вина, что улыбка такая приторная — сахар скрипит на зубах. Его вина, что назойливый и упрямый. Его вина, что старательный и убеждённый. Его вина, что привычный и нужный. Это. Его. Вина. — Тсукки, всё в порядке? — взгляд робкий, но проницательный. Кей не видит его, просто знает. Они едут на велосипеде, Ямагучи привычно сидит на багажнике, обнимая его поперёк талии. Наверное, когда они были детьми, это выглядело менее странно. — О чём-то задумался? — Да, — лаконичный ответ сразу на оба вопроса. — А у тебя… всё хорошо? Ямагучи так удивлён, что Кею хочется забрать слова назад. Бросить что-то едкое. Скучающе хмыкнуть. Не поворачиваться. Не смотреть на губы, в изумлении приоткрытые. Не чувствовать жгучую вину: хреновый он, видать, друг, раз подобный вопрос повергает Ямагучи в шок. — У меня? У меня всё нормально. Нормально. Нор-маль-но. Запомни, Тсукки, вот как оно у простых смертных. И только у тебя всё сложно и непонятно. Только у тебя лучший друг вызывает желчное раздражение и токсичную влю… Привязанность. Только ты плавишься на сиденье велосипеда из-за того, что веснушчатые руки расслабленно обвиты вокруг. Может, надо просто подождать? Каникул. Выпуска. Пятидесятилетнего юбилея. Золотой свадьбы Ямагучи. Может, надо переключиться? На Куроо, например. На учёбу. На режим выживания. Может, надо попробовать? Так сказать, вышибить клин клином. Поцеловать его, чтобы перестать думать о поцелуях. Испортить серое полотно его среднестатистичности аляповатым пятном гомосексуального опыта. Спустить годы дружбы в унитаз. Будто и не было их. Раз — и всё. — Знаешь, Тсукки, — голос звучит со спины, Кей с трудом разбирает слова — ветер уносит их почти сразу, как они произносятся. Каким-то образом Ямагучи понимает это, подаётся ближе, обжигает щекоткой его ухо. Блять, лучше бы не двигался, ей-богу. — Мне всё-таки кажется, что ничего у тебя не в порядке. «Жаль, что только у меня одного», — думает Тсукишима. Отвечает: — Ц, Тадаши.