***
В восемь утра у меня страшно болели крылья и ноги. Центр города был таким же небольшим, как и сам город, но включал в себя довольно много культурных ценностей. Мои родители исходили его вдоль и поперёк, выучили все улочки, достопримечательности и нехитрую историю и сочли своим долгом за полтора часа просветить меня. И вот я сидел на пришкольной лавочке, подперев голову руками, и пытался собрать себя по частям. Во-первых, я ничего не запомнил, потому что всё так же хотел спать. Во-вторых, мне предстояло ещё целый день провести на ногах. В-третьих, я всё ещё не проснулся, скорее, наоборот: моя голова тяжелела от напора информации и отказывалась воспринимать что-либо ещё. Мне просто хотелось домой. С этой мыслью я провёл полдня. «Хочу домой» — когда дети непоседливой сворой носились то туда, то сюда, а их бедные, не видимые человеческому глазу Хранители поглядывали на них с опаской, боясь даже подойти в разгар игры. «Хочу домой» — когда я смотрел на то, как тяжело приходилось Хранителям, когда я видел их измученные взгляды. «Хочу домой» — когда гам утих на время тихого часа и все вздохнули с облегчением. То было два часа дня. И с опухшей от шума головой я вышел на улицу. Меня встретил оглушительный вой полицейской сирены, и я с тихим стоном зажал уши ладонями. Слишком большое количество децибел свалилось на меня за этот день. И он не стоил того. Более того, теперь я не знал, чего мне ждать от работы Хранителем. Лучше бы я родился человеком. Я встал у края дороги и устало посмотрел вперёд. Мог так же посмотреть и влево, и вправо, и назад, на школу, но через дорогу, на небольшой площади, располагался высокий фонтан, огороженный полированными гранитными брусками. Пожалуй, это было единственное место, которое мне понравилось и которое я запомнил. Три потока вырывались из-под земли и фигурными струями с громким плеском падали в воду — дети охотно забирались в неё в одних шортах и майке и с визгом брызгали друг в друга холодной водой. Я невольно усмехнулся. Вот это действительно было интересно. Футболки и лёгкие кофты были аккуратно сложены на брусках. Я подошёл к фонтану и хитрым взглядом окинул всё сооружение и веселящихся ребят. Весело им, значит. Слишком здорово живётся. Надо бы что-нибудь устроить пакостное… Должен же я хоть как-то компенсировать мою головную боль! Как хорошо, что люди не видят нас в демоническом и ангельском обличье! Задорно присвистнув мелодию из Марио, я лёгким движением руки столкнул чью-то футболку в воду и пошёл по кругу. Сандалии. Футболка. Носки. Футболка. Кроссовки. Всё это смачно плюхнулось в фонтан и пошло на дно. Дети тут же расстроенно завопили и принялись вылавливать одежду из воды. — Это ты столкнул! — Да нет же, я вообще в другой стороне стоял! — Я видела, что это сделал он! — Неправда!!! Гордость встрепенувшейся птицей проснулась у меня в груди, вызвав довольную улыбку. День внезапно перестал быть таким уж незадачливым. Небо будто посветлело. И воздух перестал давить на голову и плечи. Я распрямился и вдруг почувствовал себя выше, успешнее и значимее. Всё-таки сущность у меня демоническая… — Все вы, демоны, одинаковые. В паре шагов от меня, на деревянной скамейке сидел ангел с книжкой и недоеденным бананом в руках. Тот самый ангел — кажется, менять свой необычный пиджак на что-нибудь другое он не собирался. Вот только зачем было наблюдать за мной, если у него есть книга? Читал бы себе и читал. — А тебе-то что? — Я равнодушно пожал плечами и подошёл ближе, пытаясь разглядеть обложку книги. «Благие знамения». Очаровательно. — Просто заметил, — примирительно ответил ангел и вернулся к своему занятию. Его голубые глаза перескакивали со строки на строку, а я совсем скоро поймал себя на том, что пытаюсь читать перевёрнутый вверх ногами текст. Возможно, это заметил не я один, потому что ангел читал явно быстрее, чем перелистывал страницы. «Снисходит», — подумал я, и глаз мой дёрнулся пару раз от бессмысленного негодования. — Тебе кожура нужна? — буркнул я, указывая на уменьшающийся в размерах банан. — Нет? — Ангел удивлённо посмотрел на меня, и настолько наивным мне показалось его лицо, что я чуть не рассмеялся. — Тогда давай её сюда. Он без малейшего промедления протянул мне банановую кожуру, а я тут же размахнулся и бросил её в толпу людей. То, что принадлежало миру Хранителей, не было видно человеческому взгляду, а потому я расхохотался, когда солидный мужчина в смокинге поскользнулся на ровном месте и обрушил свою внушительную тушу на землю. — Вот видишь! — сказал я ангелу, пытающемуся урезонить меня укоризненным взглядом. — Ты помог совершить мне дурной поступок. Какой же ты ангел в таком случае? — Я не знал, зачем тебе была нужна кожура, — спокойно ответил он, — поэтому ты не можешь меня обвинять. После этих слов он так странно улыбнулся, по-доброму и совсем чуть-чуть приподняв уголки губ, что я растерялся. Я вообще впервые так долго разговаривал с ангелом и понятия не имел, как надо себя вести. Зато знал, что нужно сделать, и потеребил край перчатки. — Ээ… — Красноречиво. — Не перебивай меня, пернатая задница! — ни с того ни с сего взорвался я. — Я второй раз уже извиниться хочу, а выходит ерунда какая-то. — Извиниться? За что? — За это. — Я нехотя стащил плотно прилегающую к коже перчатку и продемонстрировал ангелу россыпь побледневших звёзд. Кажется, они были не вечны и им просто требовалось время, чтобы окончательно исчезнуть. Ангел заинтересованно взглянул на мою ладонь… И снова улыбнулся. — Ты об этом? Не стоит. Я уже и забыл. Но впредь, — он наставительно выставил указательный палец, — не нарушай правила. Чревато. — И своим умом дойду, — натягивая перчатку обратно, фыркнул я, впрочем, с облегчением. — Молодец, — без тени сарказма похвалил ангел и поднялся со скамейки; мне пришлось среагировать и сдвинуться в сторону, чтобы снова не натолкнуться на него. Он закрыл книгу, вложив между страниц палец вместо закладки и оценивающим взглядом смерил меня с головы до ног. — Что ж, тогда до встречи в новом учебном году. — Ага? Ангел неспешным шагом направился к пешеходному переходу, но остановился, не сделав и пяти шагов. — И я не пернатая задница, — со смешинкой в голосе произнёс он, повернув голову в мою сторону. — Меня зовут Габриэль. После этого он ушёл. А в моей голове ещё некоторое время играла «Богемская рапсодия». Но в течение второго года я редко пересекался с Габриэлем. И без него у меня было достаточно забот. Зато третий год принёс с собой немало сюрпризов…I-5. Работа. Сыгровка.
5 ноября 2019 г. в 00:49
На лето Академия закрывалась, и все ученики вновь съезжались со своими родителями. Было грустно расставаться со столь привычными комнатами и стучать колёсиками чемоданов по брусчатке мрачных коридоров. Теперь они не были пустынными: со всех этажей к центральному входу стекались все-все демоны, которые жили здесь в продолжение учебного года. И я могу назвать ещё одну вещь, придуманную в Аду, помимо толпы. Толкучка и очередь.
Не протиснуться. Не пройти. Не протолкнуться. На лестнице образовался затор: наверняка кто-то плохо закрыл свой чемодан, и теперь его содержимое рассыпалось по ступенькам. Оплошал один, а страдали все остальные. Позади уже набивались недовольные студенты, ворчащие мне под ухо и изредка толкающие меня из стороны в сторону. Но ничего. Я терпеливый. Раздражительный, но терпеливый…
Неудивительно, что домой я вернулся поздно и на нервах. И оказался совсем один. Родители работали с подопечными в городе, а я позабыл об этом и надеялся на тёплый приём. Печальный выдался денёк. Но зато летние каникулы компенсировали мне всё безрадостное настроение сполна.
Моя мать, Эбби, опекала учительницу начальных классов, а потому редко возвращалась домой раньше восьми вечера. Из-за постоянного стресса под её зелёными глазами пролегли глубокие морщины, а блестящие некогда рыжие волосы поблекли. Она была красивой женщиной и оставалась ею, но я видел, как подопечные могут влиять на своих Хранителей и не хотел себе подобной участи. Однако не нам было дозволено выбрать себе подопечного: за нас всё решало Зеркало Судьбы. Мать рассказывала мне, что на нём отражается внешность подопечного и его данные, которые важны для работы с ним. «Самое главное, чтобы тебе не достался проблемный подросток или человек, работающий с детьми, — вздыхала она. — С ними одна морока…» Я верил ей и надеялся на лучшее. Отец на это лишь разводил руками и говорил, что от Судьбы не уйдёшь: он и сам был Хранителем преподавателя, но только уже по физкультуре, и потому меня несколько пугало моё будущее. Я не был готов опекать… учителя. Тем более, что некоторые из них работали в летнем школьном лагере, как подопечные моих родителей, например. А это значило прощание со сладким сном…
И одним ранним (очень, очень ранним) июньским утром, когда я мог бы вдоволь понежиться в своей родной мягкой постели, меня безжалостно разбудил отец. На его лице сияла радостно-заговорщическая улыбка, и я тут же смекнул, что не к добру это. Вообще большинство улыбок, которые я видел, не влекло за собой приятных последствий. Забавный парадокс…
— А не хочешь ли сегодня прогуляться с нами в человеческий мир?
Я хотел — честно, очень хотел посмотреть, как работают мои родители и как вообще Хранители на практике влияют на своих подопечных. Мне оставалось три года в Академии, и мне был необходим ценный опыт. Я был готов его получить.
Но не в пять часов утра.
Сонный, вялый, невыспавшийся и уже уставший от ходьбы, солнечного света и каких-то фраз, смутно разбираемых моими ушами, я прошёл вместе с родителями через портал, соединявший Энос с городком людей, и чуть не заснул там. Лёгкие вибрации, на пару секунд охватившие моё тело, усыпили меня своим монотонным бормотанием; всего лишь пара секунд — и вот я уже в совсем другом месте, в месте, где я раньше никогда не был.
Я ожидал увидеть развитые технологии, умные приборы, цветущие сады (не зря ведь нам так яро рассказывали про то, что человечество совсем извратилось из-за каких-то гаджетов), но ничего из этого не увидел. За зданиями серых многоэтажек вставало солнце, такое же сонное, как и я. По правую и левую сторону от дороги, на которую мы вышли, пролегали узкие корявые тротуары, ещё пустующие. Если бы не редкие прохожие, решившие с самого утра выгулять собак, я бы решил, что этот город и вовсе заброшен. Того и гляди, перекати-поле пробежит по ухабистой дороге. И чего здесь делать в пять тридцать утра?
— На первый взгляд кажется, что это пустынное место, — верно подметила мои мысли моя мать, — но это лишь окраина. Школа, кино, кафе и все остальные прелести находятся ближе к центру. И нам как раз туда.
Мы летели, незамеченные, вдоль узкой улочки, и уютно молчали. Вернее, родители уютно молчали, а я боролся с сонливостью и смыкающимися глазами. Не привык я вставать настолько рано, а уж тем более и на улицу в такое время выходить.
Мне в голову не пришло поинтересоваться, каково расстояние между окраиной и центром города, а потому меня съедала мысль о том, что мы идём уже вечность, а дома всё не меняются, ямы остаются всё теми же, а люди с собаками нас преследуют. В моём воображении этот город — вспомнить бы, как он называется, — представал ярким, радостным, пышущим жизнью… Но не этой спящей сепией.
Тем не менее через некоторое время видок городка начал будто бы веселеть. Дома раскрасились в бурый, жёлтый и малиновый, появились кричащие рекламные баннеры и цветные вывески, дороги выровнялись и расширились, а на черепичных крышах теперь сидели любопытные голуби, крутящие толстыми шейками. Мимо нас прогремели первые автомобили, выбросив в воздух клубы чёрного дыма. Город оживал. Тогда же я увидел и часы на одной из башен, виднеющейся вдали. Шесть часов пятнадцать минут.
И что мы будем делать всё оставшееся время? Лагерь открывался в восемь утра. Сейчас же не было ещё и семи…