Вне правил

      Говорят, что жить в квартире лучше тем, что всегда есть соседи, которые придут на помощь в сложной ситуации, с которыми можно разделить чашечку кофе и поговорить по душам — если повезёт. Я не очень-то любил, когда ко мне заходили во время жизни в общежитии Академии, но сейчас, когда я получил свою собственную (наполовину) квартиру, визиты прекратились. Только за стенкой постоянно кто-то глухо шумел, пел и веселился с соседями или друганами, заскочившими на огонёк. Что ж, пока они не мешали жить мне, я не жаловался.       Прошла всего неделя с момента выпуска, а мы всё ещё продолжали собираться всей группой, наперекор моим ожиданиям. Со слов Габриэля я знал, что и его друзья-ангелы зависали вместе с ним по вечерам — и в то же время я тусил со своими одногруппниками в совершенно другом месте. Чтобы не пересекаться. Смотрел на не изменившиеся лица и думал, а изменятся ли они когда-нибудь? Откроет ли Шейд своё лицо, когда вырастет? Отделится ли беззаботность от Ирмы? Перестанет ли говниться Север? И когда уже Обсидиана отведёт от меня свой жадный взгляд?..       Я не рассказывал — да никто и не спрашивал, — кто мой сосед, хотя эта тема изо дня в день поднималась с новым интересом. Кто сколько раз на кого наорал, кто испортил обед, кто в кого швырнул подушкой, кто с кем пошёл гулять — и, конечно же, не обходилось и без подопечных и соперников. — Студенты — самые лакомые кусочки! — облизнулся Север, закидывая ногу на ногу и потягивая алкогольный коктейль (он первым из нас вкусил и вина, и коньяка, и ликёра — я всё не понимал, как в него всё это помещается). — У меня отбитый Боб, который и без меня прекрасно справляется со следованием порочному пути. Просто конфетка! Муа! — Значит, тебе попался сильный соперник, — урезонил его Вольдемар. –Ангелы просто так не сдаются, сам знаешь. Они хоть и нежные, но глубоко внутри… — Да хрена с два он сможет мне помешать. Я любого ангела запросто на кусочки порву!       Я покачал головой: я был полностью согласен с Вольдемаром. И когда очередь доходила до меня, молчал — знал, что все они видели результаты и могли догадываться о моих ощущениях. Знал, что им не стоило никакого труда подколоть меня, в особенности Северу, но они все понимали, чем это чревато. Да и моя довольная ухмылка говорила всё за меня.       Я был на все сто верен в том, что моё положение было лучше всех них, вместе взятых. И даже беспечная болтовня Габриэля по любому поводу меня не угнетала.       Пока не произошёл один случай, который задел меня за живое. — Я на встречу с друзьями, если что, — бодро протараторил Габриэль, заглянув на кухню, где я тихо и спокойно потягивал свой кофе. — Буду поздно.       Я посмотрел в окно: небо заволакивала фиолетовая ночная пелена. Даже сидя в тёплой кухне, я почувствовал прохладное веяние вечернего ветерка и поёжился, примыкая губами к горячей керамической кружке. — Хорошее же времечко ты выбрал, конечно, — с неудовольствием заметил я. — Ключи бери, сам открываешь. Я спать буду: попробуй только разбудить шумом — голову оторву. — Я уже взял, не волнуйся. — Габриэль звякнул ключами. — Помню, что ты страшен в гневе, если прервать твой сон… — Вот и всё. И вообще, — я внезапно даже для самого себя оскалился, — какого чёрта тебя тянет шляться по городу почти ночью? Кто из нас тут порядочный, а? — Конечно же я, — удивился Габриэль, — ты ведь демон. Я, конечно, тебя знаю, но… — Ещё одно «ты же демон» — и я тебя серьёзно укушу. — Я поморщился и махнул рукой. — Вали уже давай. Я тебе что, папочка, чтобы ты передо мной о каждом своём шаге отчитывался?       Габриэль сверкнул улыбкой, как только что зажжённым на улице фонарём, и… ушёл.       Меня накрыло тишиной и теплом кофе. Они нагрянули все вместе, нежданно, с мягким хлопком входной двери. Я впервые за неделю остался один в квартире. И это было совсем не приятно.       Я беззвучно допил кофе, слушая единственные звуки: жужжание холодильника да приглушённое постукивание часовых механизмов. Тишина превратилась в густой невидимый туман, беспрепятственно плавающий по воздуху и теснящий меня со всех сторон. Мягко. Тошно. Противно. Я лёг в кровать с ощущением заброшенности. Ненужности. Одиночества. Эти чувства были новы для меня, и я не понимал, откуда они появились. Габриэль ушёл… И что же мне теперь делать? Склубочиться и думать о чём-то грустном? Нет уж, дудки. И я заснул — заснул быстро, сумев обособиться ото всех мыслей, пытающихся пробить мой прочный защитный панцирь.       А в девять утра я подскочил, как током пришибленный, от того, что кто-то отчаянно выдавливал все мыслимые и немыслимые звуки из дверного звонка. Он хрипел в предсмертной агонии и доводил до нервной трясучки меня, тщетно пытающегося спрятаться под одеялом и подушкой. А в сердце стремительно зарождалось желание убивать. Мучительно. Медленно. С наслаждением. — Кого, к чёртовой матери, принесло… — угрожающе прошептал я, с бесконечным бешенством садясь в кровати. Мои глаза не успели толком открыться — а я уже услышал бойкий тонкий девичий голосок из коридора. Запахло выпечкой, яблоками и корицей.       Это ещё что такое.       Я не стал пихать ноги в шлёпанцы и, как был, в одних трусах и босиком, прошаркал к двери как можно громче, чтобы все слышали приближение смерти. Безжалостной и суровой. — …и захотела сделать вам сюрприз и познакомиться заодно! — Его лучше не будить… — Я услышал сдавленный шёпот Габриэля, который уже наверняка понимал, что моего гнева им не избежать. — Лучше подождать ещё часок хотя бы… Он соня и очень не любит, когда… — Именно. — Я вплыл в коридор и встал за плечом Габриэля, тут же съёжившегося и наконец ставшего на пару сантиметров пониже. Его мокрые волосы едва не мазнули мне по лицу. Мне не пришлось надевать маску разъярённого демона: я и был им, только ещё страшнее: с разлохмаченными волосами, сонными покрасневшими глазами и перекошенным от злости выражением лица. — Мне вас на костёр отправить сейчас или потом? Или, может, руки поотрывать, чтобы не трезвонили с утра пораньше? — Я угрожающе посмотрел на непутёвую гостью, и на моё лицо легла тень усталости. Анжелика, значит…       Она стояла, бледнеющая и краснеющая, в жёлтеньком сарафане и со свежеиспечённым пирогом в руках. Он вместе с ней самой трясся, как при лихорадке — чудо, что она вообще не уронила его, увидев меня. — Э-это… — пролепетала она, не моргая глядя на меня испуганными глазами. — Элайджа, — виновато вздохнул Габриэль, поворачиваясь ко мне, — прости, что так вышло. Правда, извини.       Извинения не приняты. Недостаточно пристыженный и смущённый взгляд. Слишком мало мольбы. Нет, Габриэль, в этот раз прощение на тебя не снизойдёт. — Я тебя предупреждал, — тихо рыкнул я. — Я тебе ясно сказал, что я сделаю с тобой, если ты меня разбудишь… — Но это-это не Габи! — пугливо воскликнула Анжелика, забыв о своей непрязни ко мне, а я поморщился, услышав слащавое «Габи». — Не надо ничего… Делать. Я просто не думала, что разбужу кого-то… Уже ведь девять часов. Вон, пирог принесла. — Она показала пирог, который, прочем, и без этого бросался в глаза. — Можно с чаем попить… — Всё равно я вас не прощаю, — злобно буркнул я, отворачиваясь и неспешно направляясь в комнату. — Дверь закройте, дует. И чтоб недолго. И негромко. Выгоню. — А ты не будешь?..       Я остановился. — Габриэль, ты думаешь, я достаточно дружелюбен для того, чтобы пить чай с тем, кто меня разбудил? — Пирог вкусный, — намекнул он. И я сдался. — Только штаны надень, прошу тебя!       Анжелика оказалась говорливее Габриэля раза в два. Её рот не закрывался вообще и успевал и балаболить и есть пирог одновременно. Никогда ещё на моей кухне не было так шумно, как сегодня утром. И посреди оживлённой беседы я сидел молчаливее тучи, надвигающейся на город, и пытался сохранять мрачное выражение лица. Не выходило. Пирог и вправду был вкусным. Несмотря на то, что приготовил его не я. — Только не говори никому, пожалуйста, — взмолился Габриэль, отчаянно глядя на Анжелику. — Я ещё хочу жить, а меня съедят, если узнают, что я с Элайджей соседствую…       Я дёрнул плечом, недовольно взглянув на ангела. — Не понял, — я поднял голову, — ты имеешь что-то против меня? — Нет, совсем нет! — Габриэль замахал руками. — Просто ты же сам знаешь, что наши фракции относятся друг к другу не очень доброжелательно… — Знаю, — буркнул я, попивая ореховый кофе. Мне просто захотелось вставить своё «фи». А то заявляются тут некоторые… — Не волнуйся об этом, — широко улыбнулась Анжелика, всё ещё настороженно поглядывая на меня, — я не скажу. Габриэль вздохнул с облегчением.       Я откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на него. Его волосы мокрыми патлами падали на плечи — это ж во сколько нужно было встать, чтобы успеть помыться и переодеться? Я к половине десятого-то с трудом просыпаюсь, если никуда идти не надо…       Анжелика тоже заметила это и поспешила привлечь внимание Габриэля к себе. — Слушай, ты как раз волосы помыл? — задорно сказала она. — Давай я тебе быстро укладку сделаю, раз зашла? Сбегаю только за плойкой, а то помню, как они пушатся, если их высушить. — А почему бы и нет? — оживился Габриэль. — Я совсем не против. — Какая укладка? — наехал я на него, когда Анжелика выпорхнула из квартиры. — Какая, к чёрту, плойка? Что за хрень? — Ну, когда мы ещё учились в Академии, — принялся вспоминать ангел, — Анжелика завивала мне волосы. Может, ты не замечал, я тогда с сильно вьющимися волосами ходил. Не каждый день, конечно… — То есть ты хочешь мне сказать… Что она сейчас придёт и будет делать то же самое? Не каждый день?..       Габриэль замялся, и я понял: да. Анжелика будет приходить к нам. И она будет делать нечто странное с волосами Габриэля, пока я буду сидеть в сторонке и не смотреть на всё это. Не каждый день. — Если тебе это надо — валяй. — Я махнул рукой и ушёл в комнату. А через десять минут Анжелика вернулась и пришла туда же…       О, как бесновался во мне внутренний монстр, когда она взбивала какую-то пенку на своих ладонях и лёгкими движениями взбивала волосы Габриэля, будто специально повернув его ко мне лицом. Я глядел на него проницательным взглядом, зря в самую душу — а он блуждал глазами по всей комнате, избегая зрительного контакта. И это бесило ещё больше, чем сам факт наличия ангельской девчонки в моей — ну ладно, нашей — квартире. И уж тем более её вольное кокетство с Габриэлем. Это так вовсе действовало на мои нервы как бомба замедленного действия. — Как отрасли твои волосы… — восхищённо прошептала Анжелика, играя свежими кудрями. — Уж не помню, когда в последний раз так делала. Такие же лёгкие и тёплые, как и всегда.       «Надеюсь, теперь ты уйдёшь», — подумал я, но она всё продолжала тискать волосы Габриэля. Я начал потрескивать, как фитилёк у основания бомбы. — Спасибо, — благодарно улыбнулся Габриэль и заключил Анжелику в дружеские объятия.       Я оглушительно взорвался — внутри себя — и решил, что мне стоит выпить ещё чашку кофе. Или две. Или, может, три. Чтобы залить этот сумасшедший хаос.       Габриэль разумно не заводил разговор ни об этом, ни об укладке, ни об Анжелике в целом — но теперь она приходила раз в три дня и, усадив своего пернатого дружка лицом ко мне, словно нарочно пытая меня, причёсывала ему помытые заранее волосы. Я невольно запоминал воздушные движения её рук, сколько пенки она выдавливала на ладони, как долго удерживала плойку…       И проклял тот день, когда потратил часть скопленных денег на эти чёртовы приспособления.       Чтобы никакие Анжелики больше сюда не захаживали.