Вне правил

      Моё терпение закончилось после третьего визита Анжелики. Дни шли, и я иной раз жалел, что традиционным днём начала работы всегда выбирали день летнего солнцестояния. Почему нельзя было назначить знаменательную дату на макушку лета? Это ничуть не хуже, чем летнее солнцестояние, до которого совсем скоро осталось всего лишь четыре дня. Четыре дня — два из которых у меня фактически крала Анжелика. Порой я признавал, что реагировал на неё слишком резко, но ничего поделать с собой не мог.       Но день, когда я решил распрощаться с ней, всё-таки настал.       Вечером, прежде чем лечь спать, я проверил наличие плойки у себя в шкафу. Она пролежала нетронутой два дня: брать в руки эту штуку было опасно. Габриэль до сих пор ни о чём не догадывался; и сейчас он сидел на кровати с небольшой книжкой в руках и заинтересованно бегал по строчкам глазами. Названия я разобрать не мог, но знал, что это Пратчетт. Габриэль был от него без ума. Мне было интересно послушать его впечатления, благодаря чему я знал хоть что-то, но сами книги читать не собирался. Пока что. — Габриэль, — позвал я, закрывая дверцы шкафа и с разбега плюхаясь в кровать. Ангел поднял на меня глаза и привычным жестом вложил палец меж страниц. — Скажи Анжелике, чтобы она завтра не приходила. — Не приходила? — переспросил Габриэль. — О. Но мы уже договорились, что она придёт завить меня, как обычно. Я думал, ты не против. — Да дело не в этом совсем, — вспылил я. Не против, как же. Как будто бы он не встречался с моим горящим взглядом. — Просто скажи ей, чтобы она не приходила. Позвони, подойди… А лучше всё-таки позвони. — Ну… Ладно? — Габриэль вопросительно поднял бровь.       Я заполз под одеяло и повернулся на бок, лицом к ангелу. Тот всё ещё мягко смотрел на меня, будто пытаясь понять, к чему я клоню. — Ты голову завтра утром моешь? — Да, как и всегда. — Тон голоса Габриэля принял непонимающую окраску. — А что? — Просто надо знать. — Я подложил руку под подушку и закрыл глаза. На завтра всё было в силе. — Разбуди меня, как закончишь. — Ээ… Хорошо? У тебя всё в порядке?       Я не ответил, лишь посмотрел на Габриэля прищурившись и оставил его в неведении.       Наутро он разбудил меня как мог осторожно, легонько тормоша за плечо. Разлепив глаза спросонья, я почувствовал поднимающееся к груди раздражение и недовольно замычал, но Габриэль мирно положил ладонь на моё плечо и прошептал: — Доброе утро. Ты сам попросил разбудить тебя. Не сердись.       Я повернулся к нему и с тихим ворчанием поёрзал в кровати. Даже знать не хотел, сколько времени: и комната с бледными стенами, и Габриэль в неприлично белой сорочке были одинаково окутаны светом. Дурацкое летнее утро с его чересчур ярким солнцем с шести утра. — Помню-помню. — Я медленно сел, подтягивая к себе одеяло и апатично уставился в пол. В голове всё булькало и вертелось, как бутылка в смертоносном водовороте. — Какого ж ты так рано встаёшь на выходных…       Я не видел, но слышал, как Габриэль пожал плечами. — Я поздно ложусь и рано встаю. Мне этого хватает. Я просто быстро набираюсь энергии, вот и всё. — Обычно, когда люди ведут такой образ жизни, поговаривают, что они продают душу дьяволу, — пробубнил я, похлопывая себя по голой груди, — но почему-то твоей души в моих руках я не вижу. Хотя…       Я окинул его внимательным, но всё тем же сонным взглядом. Нет. Слишком чист. Самый настоящий ангел. — Так чего ты хотел? — По моим глазам Габриэль заметил, что я уже далеко от начатой мной темы. — Не в твоём духе рано просыпаться. — Сядь. Просто сядь.       Габриэль послушно уселся рядом со мной, попутно поправляя сорочку, которую я уже был готов возненавидеть за её нелепость. Я же поднялся и подошёл к шкафу, достал оттуда небольшую коробку с плойкой и баллончик с пенкой. Всё это не внушало мне доверия. Совсем. Я даже не знал, как они работают. — Погоди… — Габриэль вскинул брови. — Погоди, это ты сам купил, что ли? Но… Зачем? Я ведь… И ты… — Тише будь, — буркнул я, вытаскивая из своего завала фен, и побросал вещи на кровать позади Габриэля.       Он сидел передо мной спиной, со спутанными влажными длинными русыми волосами, разметавшимися по спине. Аккуратно, будто имея дело с хрустальной фигуркой, я коснулся кончиков его локонов и собрал их вместе, мягко перебирая пальцами, — а затем ласково погладил по всей длине, ожидая ответной реакции. Габриэль сидел затаив дыхание и не произносил ни слова, и от этого молчания моё сердце сжималось. Не от боли. Чего-то другого, тупого, тянущего, но сладкого, как карамель. Крышка хлопнула — я выдавил полную ладонь шипящей пенки и наморщил нос: она была воздушной и гадкой. Зато пахла приятно. — Слишком много не надо, — предупредил Габриэль тихо, и этот тихий его голос помешал мне ответить «И без тебя знаю». — Хорошо.       Я взбил пенку в ладонях и принялся по памяти, вспоминая движения Анжелики, наносить её снизу на волосы. Это выходило больше похожим на массаж, потому что я совсем не понимал, что такое это пенка и для чего она нужна. Но Габриэлю вроде нравилось: он подставлял голову под мои пальцы, и его кожа была такой мягкой, что мне не хотелось переходить к следующему этапу. Что-то подсказало мне, что сделал я не то, что нужно, и я пошёл на второй заход. Габриэль не сделал мне замечания. Я только успел заметить, что кончики его ушей покраснели.       Дрожащей рукой я взял фен, а в другую сцапал расчёску. Ангел чуть тряхнул головой — и его волосы качнулись объёмной шторкой. Чёрт возьми, это выглядело красиво и очень сложно.       Каждая прядка так и норовила улететь от меня. Я наводил на неё воющий фен — и горячей струёй её относило в другую сторону, сколько бы я её ни ловил. Волосы летали повсюду, доставая и до моего носа и взмывая вверх, а я крепче сжимал в руке фен и думал, как бы не сломать его случайно. — Тупые волосы… — проскрежетал я, собрав волосы Габриэля у кончиков и уже просто водя феном над ними. Ангел же хмыкнул, и я увидел перед глазами его улыбку, простую и скромную. Может, она помогла мне закончить сушку и не сойти с ума. А может, я просто взял себя в руки.       Сухие чистые и невероятно пушистые волосы Габриэля манили к себе, как цветок пчелу. Хотелось прижаться носом к его затылку, вдохнуть какой-то его особенный аромат, собрать эти волосы в один свободный хвост и провести по ним рукой…       Реальность оказалась куда более жестокой. Волосы. Просто. Не. Расчёсывались. — Может, стоило всё-таки оставить это дело Лике? — предложил Габриэль, мотая головой из стороны в сторону в такт моим движениям: я дёргал расчёской, пытаясь распутать непослушные волосы. — Хренушки! — в сердцах прохрипел я, стискивая зубы. Анжелики только этой тут не хватало. — Обойдётся. И ты обойдёшься. Я и сам справлюсь.       Я дёрнул изо всех сил — за этим незамедлительно последовало тихое «Айщ». — Мне почти больно, — пожаловался Габриэль. — Ты этак мне все волосы выдернешь… — Терпи. Я стараюсь! В первый раз всё-таки.       Закусив губу и нахмурив брови так, что из-под них практически не было видно глаз, я с горем пополам расчесал пушащиеся волосы и с глубоким вздохом отложил расчёску. Адские муки. Зато теперь нет никаких спутанностей… И нервов моих тоже.       Габриэль терпеливо ждал и ничего не говорил, за что я был ему благодарен. Мне показалось, что прошло уже часа два: я успел окончательно проснуться и заново устать. Кисти рук ныли, но я не мог позволить себе расслабиться. Я ничуть не хуже какой-то Анжелики.       Я повертел плойку в руках и понял, что ничего не понял. Ручки как у плоскогубцев. Непонятная круглая насадка с зажимом… Странная штука. Но я приблизительно знал, что нужно делать, поэтому отмёл все сомнения и, отделяя пряди одну за другой, принялся осторожно накручивать их на насадку. — Элайджа. — М? — сосредоточенно откликнулся я, ослабляя зажим и отпуская тёплую прядь. Она мягко приземлилась на плечо Габриэля. — С чего ты вдруг решил… Завить меня? — спросил Габриэль. — Из-за того, что не хотел, чтобы Анжелика приходила? Или… Просто попробовать захотел? — Я хочу тебя завивать, — ответил я, делая акцент на каждом слове. — И точка.       Габриэль расправил плечи и чуть встрепенул крылья, задевшие мою руку. Почему, спрашиваешь? Да потому что не нравится мне, что она с тобой возится. Но вслух я тебе этого не скажу. И не проси.       Весь процесс отнял у меня всё утро. Желудок (мой и не только мой) ругался на отсутствие еды, но я сохранял терпение и доделывал последние пряди. Правая рука отказывалась функционировать и, после того, как я отключил чёртову плойку, просто повисла вдоль тела. Я не ожидал, что это будет так сложно, и грузно опустился на кровать, прислоняясь спиной к стене.       Двигаться категорически не хотелось.       Габриэль аккуратно потрогал свои свежие тёплые кудри и повернулся ко мне: его глаза блестели обожанием и признательностью. Я даже смутился, парализованный столь чистым благодарным взглядом. — Ты… Лучший, — выдохнул он, улыбаясь такой счастливой улыбкой, на которую только был способен. — Элайджа… Спасибо большое. — Это кошмар, — признался я, прикрывая глаза, — сказал бы, что никогда не буду больше этим заниматься… Но нет.       Кровать скрипнула под тяжестью. Я разомкнул веки и увидел прямо перед собой сияющее улыбкой лицо Габриэля — настолько близко, что выбора было только два: либо оттолкнуть, либо притянуть ближе. Обнимет? Как Анжелику? Или нет? Хотя как я могу предполагать… Габриэль без труда стянул моё вялое тело с кровати и оживлённо начал: — Знаешь, мне нужно сводить тебя кое-куда. После завтрака. Это обязательно. — Ещё и завтрак… — простонал я. — Ты совсем ничего не умеешь? — Ну… Бутерброды — безопасный вариант, — застенчиво сказал ангел. — Тогда вперёд. И чайник не забудь поставить.       Сказал — и плюхнулся обратно в постель.

***

      Несмотря на моё рьяное сопротивление, в ТЦ Габриэль впихнул мне в руки чёрно-красную рубашку в клетку и отправил примерять. Она села на меня так хорошо, как будто была с самого начала предназначена для моего тела. Когда я вышел, Габриэль восхищённо выдохнул — и отвалил за неё столько же, сколько стоила плойка. Я рассердился было на него за такое расточительство, но когда мы спускались в непрозрачном лифте с третьего этажа на первый, он вдруг шагнул ко мне и обвил руками мою талию. — Спасибо, — ещё раз поблагодарил он, шепча куда-то в воротник новой рубашки. — Мне очень… нравится. Ты постарался.       Я отпихнул его в сторону: двери разъехались в стороны, и мы вышли на этаж. Вот только ноги мои отчего-то были ватными, а тело жаждало унестись в самую высь, к звёздам; белым и голубым звёздам, которые незаметными каскадами заплясали у меня на шее.       Если Анжелика испытывала то же самое, что и я, я не был готов простить её за то, что столько раз она отняла у меня моё чувство.