Вне правил

      Пенопластом по стеклу — темнота перед глазами заискрилась яркими звёздами и раскололась на сотни мелких осколков. В ушах звенел вымораживающий лязг, несовместимый с жизненно важными процессами. Я тихо завыл, накрывая голову подушкой и прижимая её к ушам. Костяшки пальцев побелели — будь я в состоянии подняться, разнёс бы всю комнату к чертям… Но настырный звонок вдруг стих. В квартиру ворвался прохладный запах чистого коридора.       Я повернулся лицом к стене и вернул подушку на место, накрываясь одеялом с головой. Наверняка опять припёрлась эта Анжелика. В груди остро зажгло. Ей-то что здесь делать в такое время? Надо — позвонила бы. Или не хватило того утреннего случая? Я фыркнул от раздражения и устроился поудобнее, надеясь вернуть скоропостижно утерянный сон — безуспешно. В груди копошился острый клубок, призывая меня сейчас же подняться и настучать этой обнаглевшей девушке по нимбу. Но… Так лень. — …Знаешь, что? Мне наплевать на тебя! Я должна увидеть Эла!       Крикливый знакомый голос заставил меня на секунду распахнуть глаза, а затем переполниться ещё большим негодованием. Обсидиана. Ну конечно, кто ещё мог написывать мне весь вечер, а потом припереться в квартиру, чтобы наконец получить ответ. Не думал, что она такая бестолковая. — Он спит, — едва различимо послышался голос Габриэля, — не думаю, что он пойдёт на вечеринку в таком случае. — Не тебе решать! Что ты вообще знаешь, тупоголовый ангел! — Я стиснул зубы и закрыл глаза. Пускай уйдёт. Прямо сейчас. — Мы с Элом уже сколько дружим, и я не позволю, чтобы ты мешал мне забрать его на вечеринку. Отойди, пока мне не пришлось оттолкнуть тебя! — Поверь мне, я знаю, о чём говорю. Он точно не обрадуется, если ты его разбудишь. Не кричи, пожалуйста. — С какой стати я должна тебя слушать? Ты мне никто. — Раздался стук каблуков, но после двух шагов стих. — Уйди с дороги!       Я рыкнул и резко перевернулся на спину, впечатав руки в матрас. — Заглохните вы, оба! — Шум в коридоре стих. — Достали уже! Сиди, ты слов не понимаешь? Никуда я не пойду! — выкрикнул я в сердцах и отвернулся обратно.       Моя реплика была встречена полнейшей тишиной, а через пару секунд оскорблённо хлопнула дверь. По коридору обиженно зацокали тонкие каблуки: Обсидиана возвращалась к себе в квартиру, номер которой я не утрудился запомнить. Зачем вообще я ляпнул, где живу, если не терплю гостей? Из солидарности с остальными? Не стоило, право. Только неприятностей себе наживу… — Я пытался убедить её, — в оправдание произнёс Габриэль так же тихо, как и до этого, — но она не слушала. — Я слышал, — приглушённо проворчал я, подтягивая одеяло к подбородку, и против моей воли из моего рта полились грубые обрывки предложений. — Она настойчива. Слишком. Липнет постоянно ко мне. Самоуверенная. И всегда ведёт себя так с теми, кого презирает.       Габриэль осторожничая присел на край кровати — она сдавленно скрипнула. Я напряг плечи и подумал, почему бы ему тоже не заняться своими делами? Если меня вытащили из сна, это не значит, что со мной можно спокойно разговаривать. Лучше даже наоборот. — Я это понял. Но… Может, с ней нужно повнимательнее? Девушка всё-таки… — Габриэль. Вот не надо меня сейчас раздражать. Я знаю, что и как нужно делать. С Обсидианой у нас тем более особая ситуация. — Ох. Вот как. — Габриэль стих, и долгую минуту я слышал лишь смущающее слух тиканье часов. — Тогда я тоже лягу. Если ты никуда не собираешься. — Он поднялся на ноги, сопровождаемый жалобным поскрипыванием кровати, и отошёл. Мне почему-то стало холодно, и я притянул одеяло ещё ближе. — Спокойной ночи. Надеюсь, больше тебя ничто не потревожит.       Я тоже надеялся на это. Заснуть мне удалось спустя несколько минут после того, как шорох со стороны Габриэля прекратился. Я почти успел начать думать, разболтает ли Сиди о моём соседстве в порыве недовольства, но не успел. В моей голове мелькнула лишь мысль о том, что если я ей до сих пор нравлюсь, то она не решит испортить впечатления других обо мне…       Я не был любителем снов. Да и за что было их любить, если чаще всего снится какая-нибудь повседневная рутина, от которой ты спасешься в реальности? Получается, что и во сне ты не можешь отдохнуть от этого. А бывает так, что во сне тебя преследует несусветная ерунда, которую нарочно и не выдумаешь. Забивается голова всяким хламом — поди вытащи! Нет уж. Куда лучше старая добрая мгла…       Порой, когда ты спишь и видишь перед собой бесконечный бездонный мрак, мысли приходят сами по себе. Самые разные. От философских и до шуточек, которые ты отпускал в начальных классах. Это редко угнетает. А бывает, что на фоне играет прицепившаяся музыка, и ты летишь вперёд, в беззвёздное ночное небо под сопровождение какой-нибудь «Wind of change»*… Неповторимо.       Такая тьма окутала меня и на этот раз. Я лежал на поверхности тёплого воздушного чёрного моря и смотрел ввысь. Ввысь — в бескрайнюю бездну, за гранью которой скрывалось нечто необъяснимое и таинственное… За гранью несуществующего. И я всё смотрел и смотрел, слепо веря в то, что приближаюсь к этому таинственному и нереальному, а за всем этим, будто за стеной, играла ритмичная танцевальная и, пожалуй, чересчур громкая музыка.       Странно постигать непостижимое, когда в уши бьют глухие басы. Я закрыл глаза, пытаясь изгнать диссонирующую мелодию, но она не желала исчезать. Я расслабил всё своё тело — но она стала будто более гулкой, и вместо того, чтобы рассеяться самой, начала растворять в себе прелестную черноту. По далёким краям появились серые, а затем и белые подтёки. Я вскочил было на ноги, но обнаружил себя пригвождённым к поверхности, внезапно затвердевшей и обнявшей меня туманами. А в уши уже отчётливей били расхлябанные звуки и кривляющийся мотив…       А затем прозвучал парализующий сознание вопль. Ворвавшись в мои уши, растрезвонив во все колокола и устроив глобальный хаос, он кирпичом ударил меня прямо в лоб и принялся метаться по черепной коробке. Я схватился за голову, едва подавил в себе крик, вырвался из пут темноты…       И сел в кровати.       Орал дверной звонок.       За незанавешенными окнами было хоть глаз выколи. Только луна откуда-то сверху роняла тусклый свет, словно делала одолжение. — Я сам. Сиди. Лучше ляг. Не нервничай, хорошо? — засуетился разбуженный Габриэль, спуская ноги с кровати. Меня точно не было видно в темноте, но он не мог не почувствовать ауру смерти, окутавшую меня в метровом радиусе, если не больше. — Передай, что я их всех поубиваю, — прохрипел я, пытаясь уложить не двигающееся тело обратно в кровать. Получилось — с трудом. Все мои мускулы были напряжены и были готовы в любой момент сжаться, чтобы кого-нибудь избить. А если это ещё и Сиди…       Найдут же время неслыханные идиоты…       Тишина в коридоре затягивалась — ну, или я ничего не слышал, не борясь с пустотой в голове. Зато потом, пронзая мои и без того уставшие уши, раздался такой возглас, что я зажмурился и только потом разобрал смысл. — Хэй-ой, дружжище, ты когд эт стал ангелов на ночь снима-ать-с а-а? Вмест друзьй, значт-ся, а-а?       Голос был пьяный и отвратительно бесстыжий — и говорил такие же отвратительные вещи; левый глаз задёргался, и меня накрыло немыслимой волной бешенства. Пусть тон голоса был скрыт за противной пеленой опьянения, хозяином его мог быть только один. Тот, кого я ни за что не пожелал бы увидеть у себя на пороге. Гнев заклокотал в моём горле. — Север… — выдохнул Габриэль. — Я только… — У-у, а ты цыпочка ничего! — Северь нетрезво икнул. — Эл, славный выбор! — Север, я тебя урою, ты, подонок! — Я с трудом выполз в коридор, сдерживая дрожь в теле. — Следи за своим поганым языком! — Он просто пьян, — шепнул Габриэль, не глядя на меня. Пытался оправдать? С какой стати? — А-а что не так? — наивно спросил Север, облокачиваясь на дверной проем и в открытую разглядывая мой голый торс. Я впервые пожалел, что сплю без майки. — Так бы и скзал, не приду, потм-чт у меня планы на ночь-с… — Ты сволочь!..       Я бросился вперёд — но Габриэль сделал шаг в мою сторону и выставил руки, преграждая мне путь; грудь слабо обожгло прохладным прикосновением, и я остановился. Я был уверен, что услышал множество взрывов внутри себя — мне было необходимо выплеснуть скопившуюся лаву наружу, а Габриэль чуть оттолкнул меня назад, всего лишь несильно нажав руками. — Тише, тише, не заводись, — на его лице отражалось беспокойство и капля смятения, — он ведь просто провоцирует тебя, как обычно. — Да какое мне дело! — плюнул я, сверкнув огнями в темноте. В коридоре послышался скрип открывающихся дверей. — Ты думаешь, я могу спокойно слушать, что он говорит?!.. — …о тебе.       Мурлыканье со стороны отвлекло моё разгорячённое внимание. Север с удовольствием разглядывал мелкие звёздочки, заплясавшие на моей груди.       Почему я не мог просто порвать его на кусочки? — Я пришёл позвать-с тебя на тусу, но тебе — хх — и так хорошо, — почти не спотыкаясь, проговорил он. — Но ты мошшь взять свою цыпу с собой и поз-комить нас… — Элайджа отказал ещё в самом начале, — на удивление размеренно ответил Габриэль, удерживая меня за своей спиной. А я смотрел больше не на Севера — я смотрел на лица Хранителей, выглядывающих в коридор, как будто бы им своих забот не хватало. Смотрел — и думал, как же я ненавижу Севера. И вечеринки. И случайности… Которые будто нарочно издевались надо мной. — Тебе лучше уйти, пока… Пока ты снова не загремел в больницу.       Север понимающе хмыкнул и поднял вверх указательный палец. — Я всегда знал, — гордо пробубнил он, — всегда знал, что наш Эл выбирает только умных.       А затем я с рычанием выпихнул его в коридор и с грохотом захлопнул дверь.        Стены содрогнулись. — Погоди, не злись! — Габриэль обхватил меня руками, напрочь забыв о каких-то жалких перчатках. Вовремя: ещё бы пустая секунда — и я бы принялся громить всё подряд, не забывая про зычные откровенные ругательства. Да и сейчас я трясся, не в состоянии подавить в себе ярость, раза в три превышающую меня в объёме. — Не принимай слишком близко к сердцу. Это же Север. — Его потеплевшая ладонь прошлась от моей лопатки до пояса и обратно. — Пьяный Север. Что может быть хуже. — Пьяный Север, живущий со мной в одном коридоре, — процедил я, сжимая кулаки, прижатые к ногам. — Я ему этого не прощу. — Ну же… Это просто слова. Я просто неудачно подошёл, вот и всё. — Не прощу.       Как он мог. Как он мог позволить себе сказать… такое? Грязное… Пошлое… Неуместное… Я засопел, крепко вцепляясь в белую сорочку. Глупая, глупая сорочка. Такая белая, такая чистая. Я уже не понимал, дышу или нет. Нет меня — есть только бурлящий клок чувств и эмоций, похожий на бушующий водопад, врезающийся в водную гладь. — Не прощу.       Может, я и успокаивался под медленно скользящей по моей спине рукой, а может, и нет. Сердце Габриэля (или это было моё собственное?) взволнованно колотилось, возмущённое подобным поведением. А за стеной всё шумела та же музыка, заставляющая мои уши вянуть… — Чаю? — шёпотом предложил ангел. Я не видел смысла не соглашаться.       Спину и грудь приятно покалывало. Я чувствовал жжение зелёного чая в горле и смотрел во тьму за окном. Истощение — вот что поселилось в моём теле, когда злоба резко прошла, сменившись тяжестью в голове. Глаза закрывались, но я смотрел. Смотрел во тьму. Смотрел на Габриэля.       Его взгляд был несколько рассеян. Рука дрожала, держа чашку за ручку. Я… Пытался увидеть его чувства, скрытые за искренним добродушным выражением лица. Не мог же он постоянно смиренно принимать всё, с чем ему приходилось встречаться? Слова Севера должны были пробудить в его сердце обиду — как минимум. — Габриэль… — Прости, что наследил, — тихо сказал он, глядя в окно. — Если увидят, тебе будет только хуже… Но я чувствовал, что тебе нужно… Это.       Я вспыхнул — изнутри. — Да какая, к чёрту, разница? — Мой голос упал до такого же шёпота. — Меня это не волнует. Он незаслуженно осквернил тебя — тебя! — а ты думаешь обо мне?       Габриэль молчал. Только кончики его губ тронула едва заметная улыбка. — Ты странный, знаешь? — Я успокоился и откинулся на спинку стула. — Сегодня слишком много всего произошло… Я ужасно устал. А ты… Как ты остаёшься… Таким вот? Какой ты есть? — Я не знаю? — Габриэль поставил чашку на стол. — Правда не знаю. — Но не можешь же ты постоянно так невозмутимо принимать всё, что жизнь тебе подкидывает! Это невозможно! — Просто… Элайджа, пойми, я всего лишь отделяю то что важно от ненужных вещей. Зачем мне волноваться о каких-то пустяках, если есть что значительнее? Всё дело в приоритетах. От них зависит то, как ты относишься к жизни. Это сложно… Но возможно.       Я вздохнул. Мне было нечего ответить на это — все мои мысли умерли или изображали трупов. Я украдкой взглянул на Габриэля, поднёсшего кружку к губам, и столкнулся с его взглядом. Нет, в нём не было наставления или какого-то укора за моё поведение. Всё как обычно. Мягкость. Добрый блеск. Открытая душа.       Может… Может, когда-нибудь я всё же смогу его понять. А может, и не смогу. Это как достичь энигмы мглы — только энигмы света. Пока что мне оставалось лишь кивать в ответ на его слова и усмирять былую бурю.       Не прощу…