Вне правил

      Сиди поставила перед собой задачу докопаться до меня любой ценой.       К такому выводу я пришёл, когда за три дня получил не меньше сотни неприлично коротких сообщений в Wingy и пропустил около двадцати звонков. Телефон разрывался от входящих СМС и беспрестанно заливался «Killer Queen», неслучайно поставленной на звонок аккаунта Обсидианы. Я уже отключил назойливые уведомления, тревожащие меня противным писком и вибрацией, и подумывал и вовсе выключить звук на телефоне, но позднее привык к постоянно играющей песне. Вот только начинала она мне понемногу надоедать…       Может, я и не игнорировал бы её, но, когда я в первый раз поднял трубку, она завела разговор о россказнях Севера — и я скинул звонок, пожалев свои нервы и психику Сиди. Краем глаза я видел, что сообщения несут в себе такой же характер вместе с «Прекрати игнорировать меня, несчастный трус!»       В Wingy я перестал заходить совсем. Казалось, стоит мне открыть приложение, как на меня грудой посыплются накопившиеся СМС, как письма из Хогвартса на мистера Дурсля. Желания говорить с Сиди не было. Особенно на эту тему. — Почему ты просто не выслушаешь её? — недоумевал Габриэль, когда я вновь и вновь игнорировал входящий вызов. — Она не из тех, кто так просто отступается. Или скажи, что об этом говорить не хочешь… — Я ей сразу сказал это. — Я махнул рукой. — Ты не знаешь Сиди. Она не отстанет, даже если я с ней поговорю. Она считает, что имеет право входить со мной в свободный контакт. Возомнила себе невесть что ещё с третьего класса. — Ох… Сочувствую. Должно быть, тяжело находиться рядом с тем, кто тебя везде преследует. — Именно. Но бороться бесполезно. Её просто не исправить.       Я тогда ещё не знал, насколько прав оказался.       У меня выработался триггер и на дверные звонки. Я напрягался каждый раз, когда по квартире разлетался пронзительный треск. Мы с Габриэлем приучили себя смотреть в глазок после стольких неприятных ситуаций, чтобы не облажаться в очередной раз. И в один день, передёрнув плечами от обрушившегося на голову холодного звона, я подошёл к двери и увидел в коридоре Сиди. — Дома никого нет, — тихо предупредил я, возвращаясь в комнату под надрывание звонка. Ангел понимающе кивнул, но его глаза светились немым укором.       Я понимал. Возможно, я и правда вёл себя как трус, но я сказал себе, что разговаривать с Обсидианой не буду. Не снизойду до неё. Должен ли я отступиться от своего слова и поддаться какой-то девушке? Нет уж. Я слишком гордый.       Впрочем, всё решили за меня.       Июнь неизбежно подходил к концу. Работа — по мелочи. Сидя в четырёх стенах, мы — пары Хранителей — откровенно скучали и уже второй день подряд перекидывались в картишки. Оливия целыми днями пропадала на улице с подружками, и браслеты Тома и Виолетты оставались в полном покое, как и наши. Эмма перед серьёзным выбором не вставала, а азарта всё не было. Лето — она на то и лето, чтобы расслабиться и отдохнуть. И для нас, Хранителей, тоже.       Габриэль исподтишка поглядывал на рисующую Эмму — возможно, пытался придумать ей занятие получше и полезнее, — а я тем временем кидал незаметный взгляд в его карточный веер. Наивный! — он думал, что игра всегда честная. Я даже очки снял, чтобы в тёмных стёклах не отражались мои карты.       Под Габриэля было удобно ходить: он не умел сохранять покерфейс (если вообще знал, что это такое) и все эмоции можно было запросто прочитать на его лице. Достал козырного туза — глазки так и начинают блестеть, что по мелочи — лазурь тускнеет, будто омрачённая пасмурным небом. Казалось, я читаю его, как открытую книгу по этим всевыражающим глазам. А он время от времени поднимал на меня глаза и, лишь на секунду встретившись со мной взглядом, тотчас же опускал их. И я ждал, когда он снова их поднимет. В этот миг в них блестела заворожённость. Всего миг. — Непривычно видеть тебя без очков, — тихо сказал он, с улыбкой проигравшего забирая подкинутые карты.       «Ты видишь меня без очков каждый вечер, когда я ложусь спать», — почти напомнил я, но вовремя прикусил язык. Томасу этого слышать точно не стоило, равно как и Виолетте. — А что со мной не так? — заинтригованно спросил я, расставляя карты в веере и покосившись на Габриэля. — Твои глаза такие яркие. Жёлтые. — Габриэль зажевал губу. — Необычно выглядит. — То есть, мои красные глаза тебя совсем не смущают? — хохотнул Томас, оттягивая веко. — Ты слишком избирателен, ангел.       Меня передёрнуло. Ангел… Том с излишней небрежностью бросил карту Виолетте. — Я всего месяц знаю тебя, — объяснил Габриэль, — а Элайджа ходит в очках почти всё время, что я его знаю. Кстати… Почему ты вдруг начал носить очки?       Почему? Я опустил уголки губ. Помнится, это было в третьем классе. Первый день совместных занятий. Тогда я лежал в кровати и думал об ангелах — о том, как они притягивают моё внимания и как прекрасны, в отличие от демонов. Хотя бы внешне — и в большинстве своём внутренне. Думал о том, что не могу спокойно смотреть на одну и ту же улыбку, но одновременно не могу не смотреть на неё вовсе. Я смотрел… Смотрел из-за очков, незаметно, приглушённо. И до сих пор никто об этом ничего не знал. — Когда ангелы начали заниматься вместе с нами, стало слишком светло, — отфыркнулся я. — Я и на тебя-то иной раз без прищура смотреть не могу. — Почему? — удивился Габриэль. — Потому… Потому что. — Я не сразу нашёлся с ответом: в голове со свистом установилась грандиозная пустота. — Слишком… сияешь. Как… Не знаю. Отстань.       Габриэль тихо расцвёл от этих слов, а Том зашёлся тюленьим смехом, едва не отбросив карты в сторону. Я с изумлённым отвращением посмотрел на него и на пунцовую Виолетту. — Чё такое? — сведя брови, спросил я. — Чего смешного? — Уроки флирта от мистера Элайджи! — продекламировал Том, не прекращая гоготать. — Обезоружит любого ангела неловкими фразочками! Подходите, поспешите!       Я побагровел, но кое-как нашёл в себе силы остаться на месте и ничего не ответить. Сложно — но меня будто пригвоздило к полу и тянуло всё ниже и ниже. Смотрел на Томаса и пронзал его уничтожающим взглядом… — Том, — Виолетта дёрнула было соперника за рукав футболки, но отдёрнула руку: правила, — прекрати, это гадко.       Габриэль смятённо отвёл взгляд, вероятно, не понимая, отчего вдруг все вокруг него напряглись. И тут я понял, что он слишком чист. Слишком. Настолько, что даже мне захотелось бережно завернуть его в свежекупленную салфетку, протереть и поставить на полку, чтобы любоваться и сдувать пылинки. Он не был обычным. Другой точно такой же ангел, самый-самый настоящий ангел, не стал бы водить дружбу с демоном. Но и это не оскверняло его душу.       Габриэль сидел напротив балкона; из окна бил белый солнечный свет. Он мягко очерчивал тонкие светлые руки, короткие рукава серебристо-голубого жилета, окаймлял вьющиеся русые волосы — и что-то так резко и больно заныло во всём моём теле, что я едва не согнулся пополам.       До мурашек. — Эй, Эл, так ты бьёшься?       Я моргнул. Передо мной лежал пиковый валет* — я пропустил тот момент, когда Виолетта сделала ход. В свой веер я даже не посмотрел. Пальцы не смогли сразу взять карту и скользнули по ней пару раз, прежде чем подцепить. А где-то в глубине эхом отдавалась ноющая боль. — Ходи. — Голос будто осип после долгого пения, а после слова в воздухе повисла недосказанность. Я открыл уж было рот, чтобы сказать «ангел», но не вышло. Губы мои сомкнулись. Габриэль — просто Габриэль.       Я не мог поднять на него глаз. Не было ни раза, чтобы я беспрепятственно посмотрел ему в глаза и выбрался из этого голубого кристального озера безо всякого труда. Может, поэтому я судорожно потянулся к очкам и нацепил их на нос. Слишком сладкая и жестокая пытка.       А Габриэль беззвучно вздохнул. Или мне показалось…       Мы начали незнамо какую партию, и Том только принялся раздавать карты, как из коридора послышался шорох крыльев, а после — цокот каблуков на ноте соль. (Не спрашивайте меня, откуда я знаю, какая это нота.) Моё сердце ёкнуло. — Наконец-то я тебя нашла! — гневливо вскричала Сиди, вставая за моей спиной и упирая руки в бёдра; я всем телом ощущал, как исходит запахом гари её грозная аура. — Не надоело ещё прятаться? Неужели не можешь поговорить со мной нормально, как настоящий мужчина?       Я глубоко вздохнул и положил выданные мне карты в колоду. Всё вызвышенное состояние улетучилось, оставив лишь тугое послевкусие. Как же невовремя она пришла… И как вообще она нашла это место? Кто ей разболтал? Знает ли она, что в последнее время её поведение неимоверно меня раздражает? Очевидно, нет. — Ребятки, я заберу его у вас на какое-то время. Вы продолжайте-продолжайте. — Я повернулся к ней и увидел, как она метает молнии в сторону Габриэля, а тот этого и не замечает. Защищён и уязвим одновременно… — Не испытываю ни малейшего желания разговаривать с тобой, — повторил я, когда мы оказались на улице. — Я заметила. — Обсидиана недовольно скрестила руки на груди. — Твоё поведение отвратительно. И я не понимаю его. Если только…       Она смолкла на секунды две под моим скучающим взглядом. — Знаешь, когда Север пьяный и довольный ввалился к нам и залопотал что-то про тебя и ангела, я не поверила его бредням. — Она причмокнула жвачкой и подняла глаза к небу. — Правда, глубоко обиделась на то, что ты вновь не пришёл. А теперь, знаешь ли, рад ты так искусно избегал меня… Значит, тебе есть что скрывать?       Я закатил глаза и вздохнул. Какие пламенные речи. Ох уж эти девушки, вечно что-то выдумают, а потом разбирайся с этим… — Если я не хочу разговаривать, это не значит, что я таю вселенские тайны, знаешь ли, — буркнул я. — Ты всегда говорил про то, что правила для тебя — ничто. — Вспомнила, хах. Ну говорил, и что с того? Мне теперь к каждому ангелу приставать? Лапать их за все места? Целовать и в любви признаваться? Ты хоть понимаешь, что вообще хочешь мне сказать? — Я нахмурился. — Поумерь свою никому не нужную ревность. Я не принадлежу тебе, чтобы ты каждый мой шаг оценивала.       Лоб Сиди едва заметно задымился, а глаза заблестели от негодования. — Мне не нравится этот ангел! — прошипела она, приближаясь ко мне черепашьим шагом. — Ещё со времён Академии. Ты… Слишком близок к нему, постоянно! — Если мы… — Я тормознул перед словом «друзья» и сменил пластинку. — Отлично, то есть, тебе не нравится, что он мой напарник и сосед по квартире? Или что? — Да, не нравится! — вспылила Обсидиана. — И соперник в работе тебе вовсе не «напарник». Разницу чувствуешь?       Я чувствовал, но не видел в этом ничего смертельного. К тому же любая совместная работа не будет эффективной, если коллеги не будут прислушиваться друг к другу. Именно поэтому подчас у Хранителей подопечного столько конфликтов между собой. Я ничего ей не ответил, только сложил руки за спиной. — А эта рубашка? — Сиди небрежно одёрнула мой обвисший воротник; я немедленно взвился, но не показал этого. — Когда ты променял свою любимую майку на рубашку? У тебя вообще ни одной рубашки не было за все годы. Толстовки только да майки с футболками. — Купил, — безэмоционально ответил я, а сам вспомнил, когда и откуда она появилась. Стало теплее. — Ставлю на то, что без твоего ангела здесь не обошлось. Он плохо влияет на тебя, знаешь ли. Ты стал… Другим.       Вся эта ситуация меня донельзя напрягала. Я изнемогал от нестерпимого желания развернуться и вернуться к своей компании, но колкий взгляд Обсидианы пронзал меня как бабочку булавкой. — Всё? — резко бросил я. — Ты закончила? — Нет. — Я закатил глаза и усталым взглядом уставился на неё. — Элайджа, ты же понимаешь, что до сих пор нравишься мне. Это серьёзно. И я не потерплю… любых соперников.       Она назвала моё полное имя? Что-то новенькое и… неприятно звучащее из её уст. Несравнимо с… — Обсидиана, — я ответил ей той же монетой, — ты дура. Помешанная какая-то. Я понимаю, чувства, ля-ля, чёртики пляшут в груди, но не перегибай. Не лезь туда, куда не просят. — Чёртики в груди? — оскорблённо воскликнула Сиди. — Да ты вообще хоть что-нибудь о любви знаешь?! Чтобы говорить об этом? Это совсем не чёртики! Иной раз биться головой об стенку хочется, настолько всё внутри болит. И знаешь… Я не допущу, чтобы всё, что я переживаю… Ушло вникуда.       Обсидиана шагнула ко мне почти вплотную — я отодвинулся от неё. — Ты будешь моим. Я всегда добиваюсь своего. Пускай… Пускай для этого придётся применить особые методы.       Сказала — и, прежде чем я успел возмутиться, перенеслась. Я посмотрел-посмотрел по сторонам, да и плюнул. Всё настроение испортила.       Кто вообще просил её лезть не в своё дело? Если она думает, что сможет так ко мне относиться, то она глубоко заблуждается. Пускай не ожидает, что я изменюсь после её речей. Да и… Куда мне изменяться, если я и без того вполне нормальный? — Семейные разборки? — понимающе кивнул Томас, увидев моё потемневшее лицо. — Заткнись. Давай вот не сейчас. Я слишком раздражён, чтобы реагировать на твои шуточки юмором.       Я угрюмо плюхнулся на пол рядом с Габриэлем и уселся по-турецки. Умеют же некоторые одним только своим появлением так нервировать. Я был искренне рад, что Обсидиана жила двумя этажами выше и случайно встретить в корпусе я её практически не мог. Ибо это уже переходило все границы.       Если один нравится другому, то если чувства воплощаются в сталкинг, это уже совсем не романтично. С каждым разом моё презрение к Сиди росло; я не понимал, почему она просто не может отпустить меня и начать уже жить нормально. Или некомпетентная гадалка напророчила нам совместное будущее? Хрена с два. — Элайджа… Ты как?       Я поднял на Габриэля хмурый взгляд и едва сохранил его хмурым — пришлось опустить глаза. Он смотрел взволнованно и жалеюще, и, пусть жалость — последнее, чего я сейчас хотел, я почувствовал себя уязвлённым. — Паршиво. Все соки из меня выжала.       Пальцы Габриэля чуть дёрнулись в мою сторону. Он часто поддерживал меня лёгкими касаниями, пусть даже теребил рукав рубашки, но сейчас, на глазах других Хранителей, он не мог сделать и этого. Но я почувствовал. Этого было достаточно. — Тогда давай развеем тебя! — предложил Томас, поглядывая на притихшую Виолетту. — В таком-то настроении ты похож на страшного злого волка. А мы как три поросёнка из сказки… И первый на очереди быть съеденным… — Убери лапы-ы-ы! — взвизгнула Виолетта, ловко отпрыгивая в сторону, хотя Том к ней даже не прикоснулся. Демон злорадно засмеялся. — Я за, — согласился Габриэль. — Я даже знаю место…       Я без слов понял его.       Скоро мы сидели в «L'harmonie» и закидывались сладостями. Признаться, я оценил седативную способность пирожных, но всё равно не налегал на них слишком усердно. Было заметно, что на этот раз Габриэль не столько наслаждается вкусом, сколько посматривает на меня, будто оценивая динамику моего настроения. Тень с моего лица мало-помалу спадала, и он кротко улыбался, глядя куда-то в свою чашку.       Две абсолютных противоположности…