Вне правил

      Несмотря на поздний час, общежитие дышало жизнью. Въевшаяся в стены и скрипучий порой паркет чистота навевала воспоминания о больнице, куда я как-то раз неудачно попал в детстве, после драки с мальчишкой из соседнего подъезда. Тогда нас едва разняли — и с того момента мой характер мало изменился. Вот только свежий со специфическими примесями воздух общежития не располагал к драке. Наоборот, он умиротворял. А ничего лучше умиротворения после долгого дня быть не может.       Провожаемые пристальным взглядом вахтёрши, в котором я мог прочесть желание разгадать нас, как сложный кроссворд, мы с Габриэлем неспешно поднялись по лестнице. Крылья налились удовольствием: ещё бы, после нескольких часов неиспользования они начинали затекать. Не самое приятное ощущение. — Может быть, нам тоже стоит купить какую-нибудь игру? — увлечённо предложил Габриэль. — Настольных — великое множество! Я уверен, они оценят. — Бесспорно, бесспорно, — я почесал затылок и зевнул: было уже часов десять. Стоило начать готовиться ко сну. — Но из этих игр ещё нужно выбрать одну. Как ты с этим справишься?       Габриэль вдохновился игрой HeaTH|Vens*, которую принесла сегодня Виолетта, в конец уставшая от шулера-картёжника Тома. Это был аналог человеческой Монополии, насколько я понял, только куда интереснее и запутанней. Не было привычного кругового поля: вместо него — целое переплетение тропинок с развилками. ходилка и рядом не стояла с этой игрой. В ней не только нужно было добывать артефакты, но и искать подходящую тактику. На каждом ходу выдавалась карточка с вопросом, от ответа на который зависел твой следующий ход. Мне нравилась непредсказуемость этой игры. Никогда не угадаешь заранее, кем ты станешь в конце, опередишь ли остальных, сколько артефактов добудешь и чем они тебе пригодятся. А Габриэль… Габриэль и вовсе был в восторге. Мы успели сыграть всего раз, настолько затягивающей была игра, но Габриэль вырвался далеко вперёд ещё на первых ходах. Его лицо светилось ещё ярче, чем всегда… — Но ты ведь поможешь мне выбрать? — оживился он. — Посмотрим, — уклончиво ответил я.       Мне вдруг подумалось, что я давненько не виделся с бывшими одногруппниками, но не страдал от этого. Сейчас я каждый день встречался с Томом и Виолеттой, и их общество было едва ли не приятнее, чем общество Обсидианы, Севера, Вольдемара, Иды и всех остальных. Первые двое портили всё впечатление. А Томаса с его колкостями терпеть было куда легче. Я даже… Привыкал?       Том был некой бета-версией Севера. Такой же хамоватый, но желчи в нём почти не было. Он шутил, подчас ядовито, но за его шутки надавать по роже не хотелось. Он постоянно прищуривался, из-за чего и без того узкие глаза и вовсе превращались в щёлки, однако его коварство и ехидство не были столь выбешивающими. Моё отвращение к нему с каждым днём уменьшалось.       Мне не нравилось только усердное желание Виолетты заболтать Габриэля и вразумить его отвязаться от меня. Я сдерживался, пусть мой глаз зачастую дёргаться, а Том со смехом разубеждал её. Уж больно она любила лезть не в своё дело… Но делала это не так нагло, как Сиди. Я был отчасти благодарен ей за это. Но ей не стоило переманивать Габриэля на истинно ангельскую сторону. Он уже спутался со мной.       И почему в последнее время всё крутится вокруг Габриэля…       Он всегда был в центре внимания, жизнерадостный, дружелюбный и открытый. В отличие от меня, он стабильно раз в два дня срывался на встречу с друзьями и часто пропадал на весь вечер. бывало, я ложился спать, так и не доставшись его, и меня всё так же мучило чувство брошенности. Хотя я знал, что это не так. Понемногу он стал душой и нашей небольшой компании Хранителей, а Том нехотя признал его бойкость, но всё ещё оставался инициатором во всём. Теперь же Габриэль становился положительным ядром моего атома, вокруг которого, подобно электронам, вращались не самые приятные последствия его укоренения в моей жизни.       Хотя… Приятных, пожалуй, было всё же больше. — Осторожно!       Я замер; прямо перед моим носом нарисовалась дверь с табличкой «440». — О чём таком ты задумался? — с улыбкой спросил Габриэль, вставляя ключ в замочную скважину и с хрупаньем проворачивая его по часовой стрелке. — Как ещё только на лестнице не споткнулся…       Я неопределённо махнул рукой. Я и в самом деле не знал, о чём думал. Короткие быстротечные воспоминания, как комиксные стрипы, мелькали в моём сознании мелкими картинками: флейта, видимые звуки, карандашные штрихи, учёба, перья, Деймос, кофе, пирожные, улыбка, руки, глаза, звёзды… А вслед за этим меня поразила мысль, которую я решительно схватил за ворот и вышвырнул из головы.       А как бы я жил без всего этого?       Сложилось бы у меня что-нибудь с Сиди?       Остался бы я непоколебимым и жёстким демоном, как в первые годы?       Если бы не коснулся Габриэля тогда, на моём первом в жизни зачёте? И он не ответил бы мне что-то в том ресторанчике? Если бы я не поддел его летом у фонтана?       Как я зажёвывал нижнюю губу в моменты редкого смущения — так и меня сейчас зажевало нечто извне. Габриэль уже взялся за ручку, чтобы открыть дверь, а я всё стоял, деревянным взглядом пялясь в табличку.       Четыре. Четыре. Ноль. — Что это?       Я апатично повернул голову — в самом деле, почему я раньше не думал о том, что Габриэль мог не заговорить со мной, и тогда всё было бы совсем не так? — и увидел, как Габриэль заинтересованно снимает с ручки двери тонкую полосу бумаги, примотанную скотчем. Его длинные тонкие пальцы ловко отодрали клейкую ленту и распрямили бумажку. Теперь и я заглянул ему через плечо.       А что если… — «Я всё видела. Позвони мне», — прочёл Габриэль и задумчиво поджал губы. Что «всё»? Кто видел? Кому позвонить?..       С его словами коридор затих окончательно, будто поджидал этого момента. — Дай сюда. — Я рывком перехватил записку, и мне хватило одного взгляда, чтобы найти ответ на все вопросы. Почти на все. Я знал этот размашистый острый почерк. Моё лицо потемнело. — Это Сиди. — Сиди? — Брови Габриэля поползли вверх. — Но разве мы сегодня с ней встречались? — Нет. — Я помрачнел, вновь вызывая в памяти воспоминания. Сегодня… мы играли в HeaTH|Ven. Перед этим соревновались с Габриэлем в — брр! — гляделки. После работы ходили в центр перекусить шавермой. Может, она в городе нас увидела? Но чего такого в шавухе и прогулке вечером? Ревнует, что ли? Странная… — Позвонишь ей? — Голос Габриэля заметно дрогнул. — Она психанёт, если не позвоню. — Я пожал плечами и вошёл в открытую дверь.       Я ведь только недавно вспоминал об Обсидиане. Дважды. Если она начнёт преследовать меня, я не выдержу. Глубоко в моей тёмной душе мне не хотелось вредить ей, ведь мы дружили все четыре года, даже если наши отношения в последнее время были крайне натянутыми. И из-за чего! Я считал глупым это её чрезмерное увлечение мной. Не будь она такой упрямой, давно нашла бы себе кого-нибудь и любила тихо-мирно, не влезая в мою жизнь. Да и я тоже… Может быть.       На кухне запахло серой: Габриэль поставил на плиту чайник. Я повертел-повертел в руках телефон, всё думая, что бы такого сказать Сиди, когда она возьмёт трубку. Одно неверное слово — и она начнёт бесноваться, а я разозлюсь на неё и выскажу всё, что о ней думаю. Не самый лучший исход. — Скажи ей, что рад вновь слышать? — предложил Габриэль, но я только отмахнулся от неё. Не поверит. — Или что не хотел обидеть, что бы там она ни увидела…       Слабо, конечно. С Сиди так не поговоришь. Она слишком импульсивна для сдержанного разговора. И тем не менее я набрал её номер, подсознательно надеясь, что слова сами придут ко мне в голову, когда понадобится. Я всерьёз собирался сказать ей мирное «Привет», когда она взяла трубку, но меня опередили. — Элайджа.       Её грубое и суровое «Элайджа» сковало моё тело железными обручами, и я нахмурился. Воздух сгустился вокруг меня и потемнел. Быть обходительным я передумал. — Что?       Габриэль вопросительно посмотрел на меня и вышел на кухню. Я подошёл к стене. Прислонился спиной. — Что происходит? — Голос Обсидианы был низким и мрачным. Я прежде никогда не слышал его и насторожился. Сказать и слова мне снова не дали. — Я заходила сегодня, когда вы работали… Кхм… работали. — Я почти похолодел, но лицо моё сохраняло невозмутимое выражение лица. — Элайджа, у меня к тебе серьёзный вопрос. — И чего же ты хочешь знать, Обсидиана? — едко проговорил я таким же низким и угловатым голосом.       Горло тут же заболело, не привыкшее к таким испытаниям. Нет, всё моё тело не было готово — оно покрылось мелкими мурашками и застыло, как ледяная скульптура. Значит, тогда в коридоре это был совсем не Деймос… Неловко вышло. — Ты… — Сиди резко замолчала, и я понял: она не может подобрать слов. Но также понял и то, что она хотела сказать. И обозлился. — Ты дура, Сиди, — прорычал я, закусив на мгновение губу. — Какого чёрта, скажи мне, ты об этом думаешь? Потому что я с тобой не встречаюсь? Ищешь сторонние оправдания? Или что? Хочешь меня подловить? Вывести на чистую воду? Снова начнёшь говорить о правилах и том, что… — Да я терпеть его не могу! — взорвалась она, и через телефон я почувствовал, как накаляется воздух вокруг неё. — Ненавижу всем сердцем! То, что какой-то ангел ближе к тебе, чем я! Разве ты не понимаешь, что это неправильно? Я гадала на тебя, и всё совпало! Ты должен быть моим, а не вот его! — Да в чём дело?! При чём тут… С чего ты вдруг вообще взяла, что… Что. — Я вспомнил, что Габриэль на кухне и слышит мои вскрики, и прикусил язык. — Ты бы со стороны видел… — Тон голоса Сиди резко опустился до горького. — Я и так знаю, что всё нормально! — Я могу тебе показать. — Голос Обсидианы вновь стал острым. — Я могу, чёрт возьми, показать тебе! И не только тебе, понимаешь? — Что показать? — Я постепенно выходил из себя; я уже не подпирал стену спиной, а уткнулся в неё лбом и подпинывал носком кроссовка. — Фото! Я сделала. Когда… — Что? Нет! — Я взвился и резко вскинул голову. — Ты чокнулась? Это было состязание! Мы просто играли в гляделки! — Имею право донести на нарушителя! — продолжала Сиди, совсем меня не слушая. — Тем более, вас разлучат, и тогда… — Сиди. Ты мерзавка. — Я процедил слова сквозь зубы. — Я думал, мы друзья. — Я не хочу быть тебе другом! — взвопила она. — И я сделаю всё, чтобы мы были вместе!       Я отчаянно застонал и схватился свободной рукой за голову. Свалился же мне такой кирпичище на макушку! А ведь не так давно, казалось, мы дружески общались без всяких «Ты будешь моим несмотря ни на что»… Неужто ангелы и впрямь враги? Даже косвенно? Я прислушался к тишине и услышал разрушающий её свист: сейчас Габриэль снимет чайник с плиты и разольёт ароматный кофе…       Нет. Ни за что. Враги… — Приходи завтра в шесть вечера к порталу, — твёрдо и одновременно торжествующе сказала Обсидиана, а я вздрогнул. Уже отвык от её голоса на ту секунду, что отвлёкся. — Зачем? — угрюмо спросил я. — Иначе фотография отправится в общий чат. А Север… — Ладно! Хрен с тобой. — Я раздражённо затрясся, представив победную ухмылку Сиди. А потом — Севера, с удовольствием показывающего какую-то провокационную фотографию своим дружкам. Меня пробило неистовым содроганием. — Приду я! Довольна? А теперь катись!       Последние слова я уже прокричал в трубку и отшвырнул телефон на кровать. Комната поплыла перед моими глазами, и я плюхнулся на край кровати, обхватывая голову руками и вплетая их в волосы. Брошенные фразы пульсировали в моём мозге: «вас разлучат», «не хочу быть другом», «фото», «ты…», «ты…», «ты…» — одним бешеным водоворотом, ураганом, атомным смерчем — «ты… ты…» Я почти взревел — но получился лишь жалобный стон. Это был первый — и последний, пусть бы последний! — раз, когда меня разорвало на части и не склеило. Не склеило — бросило осколки и обрывки на пол и ушло, оставив меня сидеть перед ними, как у разбитого корыта.       Я не хотел идти. Не хотел. Всего лишь состязание. Глаза… День к чёрту.       Аромат сладкого кофе привёл меня в чувства. Он коснулся моего носа горячим парком и оставил туманную пелену на очках. Я затаил дыхание — хотя не помнил, дышал ли вообще в те минуты. Меня не было — был лишь один оголённый нерв, замёрзший, раненый и бессильный. Я,Элайджа, нерв — бессильный? Я? — Элайджа… — Я не поднимал головы и не брал кофе из рук Габриэля. — Элайджа, что случилось? О чём… О чём вы говорили? Ты кричал.       Я горько усмехнулся, и слабость прошибла всё моё тело. Я — слабый? Слабый — как демон может заботиться о репутации? Репутации… Может быть, даже не своей? Демон… Поддающийся на шантаж. Жалкий. Я?       Кружка мягко стукнулась дном о пол, скрипнула от тяжести кровать. Снова оно — снова ржавое клокотание, металлом по стеклу, керамикой по железу, мурашки… И руки на плечах, мягкие тёплые волосы на шее, у уха, щекочут щёки и виски. Оглушающий кровавый взрыв — я явственно почувствовал его жар и боль в груди и упёрся ослабевшими руками в плечи Габриэля.       «Ты… ты… ты…» — Прекрати.       Габриэль уязвлённо отстранился, и его невинный простой взгляд резанул меня по самому сердцу: он не знал, он не понимал, он не хотел. А кончики моих губ заплясали в диком танце, то искажаясь в ухмылке, то опускаясь и подрагивая — я был растерян и раздавлен какой-то девушкой, какими-то словами, каким-то дурацким фото, которого, может быть, и не существует! А Габриэль — и его милый и простодушный взгляд! — мог, как-то мог меня исцелить, но… — Не сейчас.       Я скривился от тупой боли, когда он молча поднялся на ноги и подошёл к столу, поставив на неё мой кофе. Ему не нужно было говорить: я услышал, прочитал и увидел всё, что он хотел сказать, в его глазах. Но не сказал я сам. Не сказал: «Вернись», не подошёл, не объяснил, не обнял — ему было больно, больно, как и мне, но я не мог заставить себя подняться.       Не сейчас.