Синяя планета

      Белый пол каюты время от времени подрагивал. Экран молчал. Платья в гардеробной пахли душицей и мятой. Разноцветные манжеты, расшитые бисером корсеты, прохладные атласные подолы… Алли расстегнула пару верхних пуговиц на своей строгой белой рубашке, поддёрнула брюки, нагнулась, нырнула ещё глубже в нишу, с сопением вытянула из дальнего угла длинный серебристый контейнер, щёлкнула креплениями на крышке, отбросила в сторону ворох шёлковых платков… изогнутый нож удобно лёг в руку. Короткое лезвие казалось пёстрым от многочисленных мелких надписей, узоров и гравировок. Кожаная оплётка рукояти заканчивалась длинным тонким шнурком с тяжёлой бусинкой.       Визит к Эк Геру оказался ошибкой. Сразу же после, вместо инструктажа и разъяснений, Алли получила запрет на любые перемещения между ярусами. Командная рубка игнорировала все запросы. Коридорные прислужки втягивали головы в плечи, лепетали не пойми что, краснели, бледнели и отводили глаза.       Злиться не было никакого смысла. Что-либо просить тоже. Алли проигрывала. Снова. Только на этот раз не отцу или брату, а огромному межгалактическому монстру и его хозяину — Баз Ису. И Капитану Харту. И Эк Геру. И даже наглому Эд’Ваару, который умудрялся везде и всюду сохранять задорный, слегка придурковатый вид и будто бы совсем никого и ничего в этой жизни не боялся.       Госпоже Алли Энн было страшно. Жутко, тошнотворно, временами панически. Изогнутый нож, белый боевой прут и скороговорка шёпотом, самой себе, сквозь зубы: «Нечего терять, нечего терять, нечего терять…» — почему-то совсем не помогали. Забитая нарядами и цацками гардеробная казалась теперь величайшей глупостью — Алли всхлипнула: «Разве стоило тратить столько времени на тряпки? Разве стоило…» — на секунду ей захотелось спрятаться под сенью разноцветных подолов, забиться в угол, свернуться дрожащим комочком, превратиться в точку, в пылинку, в атом… в ничто. Испариться. Исчезнуть. Забыть. Отсечь от себя все воспоминания, всю боль: вечное недовольство родителей, гиперопека Райда, смерть мужа…       Воспоминания о смерти мужа отсекаться не желали ни в какую — впечатались намертво, до секунды — и постоянно кровоточили, ныли, выли, сжимали изнутри:       — Диспетчер подхода седьмого транспортного узла — борту-156: посадка в заданном квадрате на сверхскорости невозможна. По протоколу номер… вы обязаны снизить скорость до приемлемой и… борт-156? Господин Финн Ис, вы меня слышите? Приём… Борт-156?.. Борт-157 покиньте опасную зону! Госпожа Гаэллинда, повторяю — покиньте опасную зону!       — Отказ, диспетчер! Финн, я уже на подлёте! Финн? Финн, что с тобой?! Отзовись!       — Борт-156, Господин Финн Ис, вы меня слышите? Приём… пусто. Приём… пусто. Передаю полномочия.       — Диспетчер посадки — борту-156: внимание, зафиксирован отказ левого двигателя. Неполная тяга. Вращение. Угловая скорость неприемлемо высока и продолжает увеличиваться… семь, десять, двенадцать… Господин Финн Ис, немедленно заглушите правый боковой двигатель! Вы слышите меня? Приём…       — Патрульный экипаж-12 — борту-156: Господин Финн Ис, корректировка вашей траектории имеющимися в наличии средствами, включая сверхмощные дроны, невозможна. Повторяю… Госпожа Гаэллинда, покиньте опасную зону, вы мешаете проведению спасательных работ!       — Отказ! Финн, я в двух рывках от тебя! Финн, отзовись, прошу!.. Заглуши движок, я подцеплю тебя, дёрну, выведу! Финн! Слышишь меня?! Впереди — силовое поле! Ты… ты сгоришь!       — Служба Безопасности — борту-157: Госпожа Гаэллинда, немедленно покиньте заданный квадрат! Повторяю, немедленно покиньте…       — Отказ, СБ!..       — Госпожа Гаэллинда, согласно протоколу…       — Пошёл ты!.. Финн! Стабилизаторы болтаются! У твоего Летучего надломлен хвост! Ты крутишься волчком! Семь секунд! Аварийные паруса, Финн, скорее! Паруса! Экстренный сброс всех имеющихся строп!.. Магнитные тросы! Я не могу подцепить тебя, не могу!.. Фи-и-инн!!!       — Диспетчер посадки — Службе Безопасности: у нас ЧП в квадрате семь. Борт-156 Господина Финн Иса сгорел в кольце защитного силового поля. Борт-157 Госпожи Гаэллинды успел сманеврировать и лёг в дрейф… да, в непосредственной близости от места ЧП. Пришлите мобильный отряд и следственную группу согласно протоколу…       Алли медленно вдохнула и открыла глаза. В двух шагах от неё — за тонкой перегородкой — Марек гремел посудой, бряцал приборами и напевал какую-то тихую незамысловатую песенку. Платья деликатно шуршали — Полис инициировал очередной цикл очистки и дезинфекции воздуха.       Лезвие изогнутого ножа поблёскивало острым вздёрнутым кончиком. Алли выпрямилась, сбросила туфли, потопталась на месте, решительно насупилась и вышла из гардеробной в каюту.       Экран помаргивал белым логотипом Конгломерата, будто по привычке. Раскрытая зеркальная труба бликовала гладкими боками и округлыми дверцами. Развалившийся за столом Марек перестал хрустеть редиской, покосился на изогнутый нож в руке у маленькой эсхаатки, приподнял бровь и томно предположил:       — Ты наконец решила заняться мной… вплотную?       Алли промолчала, Марек же внимательно рассмотрел её босые ноги, брюки, рубашку и прищурился на небрежно подвёрнутые рукава:       — Не смогла найти запонки?.. Хм, сюда бы подошли «штанги».       Покрепче сжав нож, Алли приблизилась к столу, сняла купол с самого большого блюда и напряжённо уставилась на жаркое. Марек принюхался, оживился, подхватил вилку, перегнулся через стол, потыкал мясо, поморщился и с сомнением протянул:       — Волокни-и-истое какое-то. Крыса что ли?       Алли отвернулась, быстро сглатывая — тошнота подкатила к горлу тяжкой, муторной волной — Эд’Ваар же прыснул, подскочил со стула и радостно загомонил, размахивая вилкой:       — Ну перестань, лапуля, эта шутка стара как мир! Га-а-аль! Не крыса это, отвечаю! Скорее всего, корова… ну, на крайняк, овца… вижу, тебе от этого не легче? Перекосоёбило всю, прям смотреть страшно… не крыса это, стопудов! Ну-ка, дай кусочек попробую… м-м-м, неплохо. Чуток передержали, но неплохо. Не спалили, и на том спасибо. Овца умерла не напрасно… Э! Отомри! Что?! Гаэлль, слышишь меня?       — Финн! Слышишь меня?!.. Ты… ты сгоришь!       Алли бросила нож на стол и вытерла мокрые ладони о брюки. Марек со вздохом посетовал:       — Да-а-а, Галлюнь, ты реально кошка! Чуть что — брезгливо фыркаешь, дёргаешь спинкой и грозишься облевать ковёр. Кошка-крошка. Который день уже голодаешь. Тут у вас какая-то немыслимая хрень творится, надо спать, есть и подбухивать, чтобы иметь силы и нервы противостоять этому, а ты…       Алли с трудом перевела дыхание, уставилась на Марека, как на то самое мясо, и негромко спросила:       — Кто ты такой?       Марек тут же прекратил ломать комедию и нахмурился:       — В смысле?       — Марек… — нехорошо усмехнулась Алли. — Ма-рек… эк. Эк. Тебя назвали в честь прапра? Да, наверняка. Ваариты любят передавать имена по наследству. Видимо, больше нечего. Эк… эк… основатель твоего рода был Экземпляром из инкубатора, сопровождающим твоей высокородной прапра… бабули. Скорее всего, винтиком. Ну, на крайняк, прислужкой. Все эти Мар-эки, Айз-эки, Дж-эйк-обы, Дж-эки, Дир-эки, Реб-эк-ки — нечистые генетически особи — хороши до поры до времени. До поры до времени, потому что имеют обыкновение приписывать себе, кроме прямых обязанностей, ещё и немалую стопочку прав. Полагаю, твоя высокородная прапра… прабабка была не очень-то разборчива в связях, и ты теперь, по обыкновению, ждёшь подобной слабости от меня, но… я не изменюсь. Я всегда буду такой же. Всегда. Ещё раз — кто ты такой, чтобы указывать мне, что и когда я должна делать?       Экран насмешливо пискнул и смазал белый логотип Конгломерата, свернув его округлым знаком вопроса.       Марек смерил взъерошенную эсхаатку тяжёлым взглядом, осмотрел белые стены каюты, Экран, зеркальную трубу, остывающее жаркое, изогнутый нож на столе, снова Алли, её небрежно подвёрнутые рукава, расстёгнутый на две пуговицы ворот, выбившуюся из косы тёмную прядку, подбородок, скулы, переносицу, почти чёрную радужку… и ровно, монотонно заговорил:       — Как хорошо, что ты не мужик, иначе мне пришлось бы начать с челюсти — выломать её, чтобы заставить тебя заткнуться, а это ужасно хлопотно. Или рёбра. Опять же выломать, чтоб твоему сиятельству не вдохнуть потом и, соответственно, не пороть всю эту хрень. Рёбра — это ещё более хлопотно, чем челюсть, поверь, и хрустят они так стрёмно, особенно, когда осколки смещаются. Как хорошо, что ты не мужик, ведь здесь мои люди — тройняшки, Гузя — а посему… благодарю за познавательный экскурс в историю моей семьи, Госпожа А’Эсхаат, и… чего изволите? Чего вам, бля, будет угодно, охуительно досточтимая и пиздецки чистая вы наша особь?..       Экран снова пискнул, интригующе зашуршал и развернул перед благодарной аудиторией сложную схему полёта — фиолетовую туманность, изогнутый раструб межгалактического коридора и матово-чёрный объект в центре, будто чей-то гигантский зрачок, оставшийся вдруг без радужки. Благодарная аудитория вытаращилась на зрачок, в миг позабыв обо всём на свете.       — Коллапсар*, — просипела Алли.       — Чернушка, — шёпотом согласился с ней Марек, пригляделся и забормотал. — Дыра. Мы прошли близко от неё, почти по горизонту**. Почему нас не затянуло? Должно было затянуть… это… это бешеная гравитация, а мы были рядом, совсем рядом, повисели немного и пошли себе дальше, как ни в чём не бывало. Движки работали всего на треть — Полис даже не напрягался особо, прогуливался. Как это? Это… как? Чем нашпиговано его пузо? Что за органика была в том узле связи? Ты знаешь? Белёсые нити, чешуйки… ты знаешь?       Алли мотнула головой и прищурилась.       Экран убрал изображение со схемой, кокетливо помедлил и развернул новую картинку — яркую, как мозаика: несколько разномастных светил, синяя планета с двумя континентами, неподалёку — другая, золотистая, с кольцами древней околопланетной станции, затем снова синяя, более тёмная, уже с одним континентом, красная планета, розовая туманность, чёрный космос размеченный белыми линиями орбит — планеты и светила в совершенном взаимодействии, медленном танце — и траектория движения Полиса между ними — выверенная, идеально точная.       Алли оценила панораму и без особой надежды спросила у Марека:       — Зачем? Зачем Баз Ис нам всё это показал? Зачем он…       Марек покосился на Алли, пожал плечами и предположил:       — Может, это не Баз Ис, а… Полис? Корабль… это сумасшествие какое-то, но, я думаю, что корабль живой. Думаю, Полис хотел… похвастаться. У меня собаки так делают — выпендриваются друг перед другом, красуются, притаскивают мне мышей и тапки — хвастаются. Возможно, Полис хотел показать тебе, что он — хороший мальчик.       Алли растерянно моргнула, заподозрив неладное: «Всё это — сон. Просто дурной сон. Юни вколола мне слишком большую дозу ноотропа, и я уснула. Или свихнулась окончательно. Сон. Пусть это будет сон. Сейчас… сейчас я проснусь… сейчас я…»       Вентиляционные дюзы притихли. Пол в каюте дрогнул. Входной шлюз громыхнул — захлопнулся. Марек негромко ругнулся и цапнул со стола изогнутый нож, накрутив шнурок на запястье. Экран вспыхнул ослепительно яркой лазурью. Алли зажмурилась. Где-то сбоку загрохотал, зазвенел опрокинутый стол, хрустнула зеркальная труба. Белый пол в мгновение обратился мелкоячеистой сетью и выплюнул вверх высокие, густые, шипящие столбы красного дыма. Алли взмахнула руками, попятилась…        — Первая экспериментальная группа готова к отбытию, — нежным девичьим голоском прощебетал Полис. — Пять, четыре, три, два…       Алли закашлялась, ударилась спиной об Экран — тот вдруг сделался очень горячим — и скользнула по нему вниз, вместе с исчезнувшим из-под ног полом-сетью. Дыхание перехватило. Перед глазами с невыносимой скоростью пронеслись ребристые стены глубокой сумрачной шахты. Алли ухнула в кромешную темноту, повисла на невидимой паутине, запуталась в ней и судорожно забилась в слабой попытке вырваться:       «Сон! Сон! Сон! Это сон! Я проснусь! Я сейчас проснусь!»       Паутина обвила ноги, руки, шею, спину, сомкнулась туже, сдавливая плечи и грудь…       Темнота вокруг завибрировала, зашумела, защёлкала и холодным механическим голосом сообщила:       — Госпожа Гаэллинда, покиньте опасную зону.       Алли вздрогнула и открыла глаза.       Вокруг неё была командная рубка транспортного Летуна. Небольшая, тесная, нашпигованная приборами и контейнерами. Двурогий чёрный штурвал поводило из стороны в сторону. Пристяжные ремни высокого пилотского кресла давили на плечи и грудь. Панель управления мерцала красным. В пазах под ней виднелся деактивированный белый прут. Полукруглый Экран демонстрировал умопомрачительный контраст между чёрным космическим пространством и сияющей атмосферой неизвестной планеты — Алли заторможено рассмотрела зарождающийся над синим океаном спиралевидный циклон, горные хребты материка, цепочку чёрных островов… и только тогда заметила маленький треугольный объект в центре кадра.       Объект сместился, моргнул синим, выплюнул облачко осколков, снова моргнул синим и закрутился вокруг своей оси. Как волчок. Всё быстрее и быстрее, неминуемо приближаясь к сияющей лазурью атмосферной кромке.       — Госпожа Гаэллинда, покиньте опасную зону! — настойчиво проскрипело в ушах.       Экран выделил область с объектом, увеличив изображение, и Алли скривилась, сжимая подлокотники до белых костяшек — треугольный объект оказался крупным светлым шаттлом с надломленным хвостом. Один из стабилизаторов отсутствовал полностью, как и оба руля высоты. Левые боковые сопла зияли чёрными провалами, правые — слабо помаргивали синим, всё ускоряя вращение. Семь, десять, двенадцать оборотов…       Летун шикнул и сменил холодный металлический голос на глубокий баритон Баз Иса:       — Привет, рыбка. Знакомая ситуация?       Застывшая Алли всё никак не могла оторвать взгляда от шаттла-волчка.       Баз Ис выдержал драматическую паузу и продолжил:       — Это корабль твоего сопровождающего. Эд’Ваар внутри. Если в течение ближайшего временного интервала ничего не изменится, то векторная сумма скорости планеты и скорости шаттла при входе в атмосферу будет настолько велика по модулю, что… впрочем, не буду вдаваться в ненужные подробности. Очень скоро шаттл начнёт дымиться. А потом сгорит. Дотла. Ваарит пока пытается бороться, но штурвал его не слушается, аварийная капсула повреждена, панель управления коротнула, связи нет, а защитные тепловые щиты при такой угловой скорости разлетятся в щепки. Ваарит ничего не сможет сделать. И ты тоже, рыбка. Магнитные тросы, стропы, паруса — всё это без толку. И сейчас, и тогда, с твоим мужем. Без толку. Бывают ситуации, когда от тебя ни-че-го не зависит. Ни-че-го и… Госпожа Гаэллинда, покиньте опасную зону. Вас ждёт Синяя планета. Ареал — квадрат шесть-два. Задача один — взять пробы воздуха, почвы и воды. Приступайте.       Эфир загудел, защёлкал и утонул в оглушительном лязгающем клёкоте.       Летун качнуло. Штурвал мелко задрожал. Матовая чернота почти полностью заполонила Экран — огромный, извивающийся змеёй Уголь материализовался где-то над Алли, полыхнул алыми соплами, скользнул вперёд, покружил вокруг шаттла-волчка, сомкнулся, пристраивая терпящий бедствие корабль куда-то внутрь себя, как будто проглатывая мелкую мушку, помигал зелёными зигзагами и рванулся в сторону планеты.       Алли отцепила одеревеневшие руки от подлокотников и прицепила их на штурвал. Летун покладисто снизил скорость, расправил посадочные крылья и безэмоционально проинформировал:       — Стратопауза, стратосфера… алгоритм посадки — стандартный — один-семь-один… траектория построена. Квадрат шесть-два — восточное побережье третьего острова Чёрного архипелага. Видимость — приемлемая. Температура — выше среднего по межгалактической классификации. Плавное снижение с возможностью ухода на второй круг.       Переполненное солнцем небо сначала казалось белым, затем сделалось лазурно-голубым. От сияющей синей поверхности океана слезились глаза. Вытянутый архипелаг действительно был чёрным — вулканическим — лишь невысокие холмы центральных островов зеленели редкой растительностью. Цвета и света в новом мире оказалось слишком, отвратительно, чересчур много.       Алли вывела Летун на нужную высоту, выпуская короткие кривоватые ножки-шасси, потянула штурвал, задирая нос корабля, и плавно, как по учебнику, опустила Летун на чёрный песок, рядом с набегающей волной.       — Квадрат шесть-два, — сообщил Летун, продувая сопла.       Алли щёлкнула креплениями пристяжных ремней, медленно поднялась с кресла, осмотрела свои босые ноги, уже не идеальные брюки, помятую рубашку и попыталась сосредоточиться: «Пробы воды, почвы… он хочет, чтобы я взяла… я… пробы. Защитные костюмы должны быть в белом контейнере с маркировкой медотсека, а респираторы — в нише, рядом с…»       В белом контейнере с маркировкой медотсека обнаружилось небрежно скомканное шёлковое платье — алое, сверкающее вышивкой и вставками золотистой органзы. Абсолютно неуместное в тесной кабине транспортного Летуна. Защитного костюма под ним не было. Алли подышала немного открытым ртом, смиряя панику, щёлкнула застёжками соседнего контейнера, ещё одного и ещё…       Зелёное бархатное платье с открытой спиной, атласное чёрное платье, радужные туфли, строгое форменное платье с нашивками «Штурман Белого Полиса…», снова туфли, юбки, жакеты, костюмы, блузки, цацки — багаж. Всё, кроме защитных костюмов, респираторов и аварийного сухпайка. Алли вытерла лоб рукавом и достала из-под панели боевой прут:       «Пробы… он хочет пробы. Я должна выйти… туда, без защиты и собрать ему пробы. Пробы. Я — Штурман. Где я и где пробы? Как их собирать? Что… что делать? Что… спокойно, спокойно. Я в Летуне, без запаса пищи и пресной воды, но топливо ещё есть, значит, можно поднять корабль, облететь Полис и попробовать зайти с тыла к дальним грузовым отсекам, чтобы… нет. Уголь не позволит и… спокойно, спокойно, корпус герметичен, у меня ещё есть время подумать, ещё есть время…»       Летун закончил продувку сопел и безо всякой команды открыл оба входных шлюза. Алли подскочила, закрутившись на месте — командную рубку овеял тёплый, будто солоноватый воздух. Свисающие из контейнеров платья деликатно зашуршали. Разноцветные манжеты, расшитые бисером корсеты, прохладные атласные подолы…       Где-то совсем рядом дышал океан и гомонили прибрежные птицы, но Алли не смогла заставить себя выйти и посмотреть. Она опустилась на упругий пол, забралась под погасшую приборную панель, уложила прут рядом, свернулась дрожащим комочком и затаилась: «Я — точка, пылинка, атом… ничто. От меня ничего не зависит. Ни-че-го. Он прав. Баз Ис прав, а я просто всё это время переоценивала свою значимость. Я ничего не могу сделать, ничего, ничего… Я одна. Одна. Одна. Ничего, ничего не получится, ничего».       Птичьи крики утихли. Воздух задрожал. По округе прокатилась упругая звуковая волна — шипение, гул, клёкот. Алли закусила губу и, судорожно сжимая прут, выглянула из своей норки.       Лазурное небо потемнело. В распахнутый входной шлюз плеснуло пенистой бирюзовой волной с примесью песка и водных растений.       Над горизонтом появился огромный чёрный силуэт-клякса, приблизился, отпочковал два острых щупа и длинное носатое рыло, вытащил-отрыгнул из себя слегка помятый шаттл, небрежно шлёпнул его на мелководье и обернулся к Летуну, осветив его зелёным сканирующим лучом…       Алли медленно сдала назад, забившись в самый дальний тёмный угол, но Летун накренился. Контейнеры с клацаньем отцепились от пола, кое-где прямо вместе с кусками обшивки, и посыпались на мокрый чёрный песок.       — На выход, — безэмоционально приказал Летун.       Избежать знакомства с новой планетой уже не представлялось возможным — Уголь нетерпеливо шипел, постукивая по фюзеляжу Летуна когтистой лапой. Алли обречённо вздохнула: «В конце концов надо вести себя достойно…»       Упругий пол и подножка были неприятно осклизлыми, чёрный песок — горячим, воздух — плотным, а сваленный кучей разноцветный гардероб — жалким.       Летун задраил шлюзы, взмыл и застыл белой точкой, продолжив наблюдение. Уголь с негромким клёкотом покрутился вокруг своей оси, вскипятил залив алыми соплами и исчез вдали.       Лежащий на боку шаттл скрежетнул внутренностями. От его грязного, разрисованного цветами бока отвалился шлюз, рухнув в воду, но аварийный трап так и не раскрылся — повис пыльной мятой тряпочкой.       Прибрежные птицы гомонили, океан тихо шелестел. Внутри шаттла было тихо. Эд’Ваар не вышел.       Алли внимательно пригляделась к мелководью, повернула резное кольцо на рукояти прута, щёлкнула по яркой воде шокером, снова пригляделась — чисто — и прошлёпала к шаттлу.       Выдвижная подножка осыпала Госпожу Штурмана ржавчиной, подозрительно похрустывая при подъёме. Тёмная командная рубка шаттла мерцала единственной тусклой аварийной лампой. Оба пилотских кресла были пустыми. Пола не было видно из-за разбросанных вещей, инфопластин и странного вида мешков. Алли тронула один из них ногой, рассмотрела содержимое — пучок какой-то неизвестной блёклой травы — и на цыпочках просеменила к выходу в коридор и подсобку.       Полутёмный коридор и подсобки тоже были пустыми. Алли привалилась плечом к косяку, зажмурилась, поникла: «Не может быть. Баз Ис сказал, что ваарит здесь. То есть… ваарит был во время полёта, а сейчас… его нет. Я одна. Одна», — разочарование ощутилось вдруг чрезвычайно остро и болезненно, горло перехватило…       Горло перехватила сухая горячая ладонь, вдохнуть не получилось, вокруг прута обвился тонкий шнур с тяжёлой бусиной... короткий сильный рывок в сторону, и Алли оказалась полностью безоружной и прижатой спиной к стене. Перед носом что-то блеснуло — изогнутый нож со вздёрнутым кончиком, витиеватые гравировки на лезвии, а дальше… крепкое запястье без удерживающего браслета, порванный рукав тёмной робы, плечо, загорелая шея со странными синими узорами, всклокоченная борода, виски без капелек-шокеров, разбитый нос и глаза… взгляд… тяжёлый, без тени дурашливости — Марек Эд’Ваар держал Госпожу Штурмана за горло и смотрел на неё сверху вниз, очень задумчиво, неподвижно, будто выбирая и просчитывая курс.       — Ты… — квакнула наконец Алли, собравшись с духом. — Я… я… надо про…бы… во… ды и почв…       Марек шикнул, поиграв желваками, оглянулся, прислушался, резко выпустил взъерошенную эсхаатку и предложил ей:       — Нам с тобой нужно заключить перемирие. На время. Вдвоём шансов больше. Согласна?       Алли кивнула и нагнулась, поднимая прут. Марек зажал разбитый нос первой попавшейся тряпкой, покосился на резную белую рукоять прута и прогнусавил:       — Ударишь меня в спину, обманешь, схитрожопишь — выброшу за борт.       Алли снова кивнула, прошептав:       — Аналогично, только... я просто уйду. Совсем уйду, — едва слышно добавила: — Нож можешь оставить себе, — и ушла в командную рубку.       Сунув прут под панель, Алли забралась в кресло пилота, свернулась клубочком…       Птицы гомонили, океан шелестел, тёплый ветер гонял по рубке белые пылинки. Эд’Ваар чем-то гремел в подсобке. Пилотское кресло плавно отклонилось назад, выбирая оптимальный для отдыха наклон, и выдвинуло округлую подножку.       Алли смахнула со щеки слезу, позволила себе уронить с подбородка ещё одну и закрыла глаза: «Сон… дурной сон. Я снова проснусь в нём, и снова, и снова… и я уже взяла пробы воздуха — полной грудью. И синей воды, и этого чёрного песка… он, как сажа, как зола, как… сон, сон, сон».