Биом

Отвращение. Самая частая эмоция, которую Джен сегодня испытывала на себе — это отвращение. Раньше она не задумывалась о том, насколько меняется отношение окружающих из-за внешнего вида. Пока она была генетически совершенна, все относились к ней почтительно, и Джен воспринимала это как должное. Но теперь прохожие ее чуть ли не пинают. Конечно, на этом уровне человейника нечасто встретишь создание настолько бедное на здоровые части тела, каким сейчас была Джен, но она никогда бы не подумала, что люди так высокомерны по отношению к тем, кого превосходят. Между тем, Тина не испытывает отвращения. Нет на ее лице и жалости, и сострадания — ничего такого, чего могла бы ожидать Джен. Но в глазах подруги явственно читается испуг, и появился он сразу после узнавания. Испуг и раскаяние. Этого Джен не ожидала. Она стоит на пороге жилища Тины и смотрит на нее снизу вверх, силясь понять, что означают эти эмоции. — Прости меня, — шепчет Тина. — Я испугалась, что о нашем разговоре узнают. Ты так ругала власть, я не хотела, чтобы они подумали, что я к этому причастна. Джен с трудом соображает. За сегодня произошло слишком много ужасных событий, и ее мозг едва может переварить еще одно. Геноморфическая лихорадка захватила все тело, и девушка едва держится в сознании. — Я боялась, что они заберут мои ноги, — продолжает Тина. — За пособничество, за то, что знала, и не рассказала. Они обещали, что все будет хорошо. — Хорошо… — шепчет Джен. — Янг Му мертва. Есть ли в этом что-нибудь хорошее? Взгляни на меня. Я бездомная и безработная, генетический отброс, и все потому, что ты испугалась за свои ноги? Она кричит из последних сил: — Будь ты проклята! Я надеюсь, что рак прикончит тебя прежде, чем из-за твоей трусости и глупости погибнет кто-нибудь еще! Тина отшатывается под натиском ярости уже бывшей подруги и захлопывает дверь. Джен ударяет по ней кулаком и ползет прочь. Теперь у нее не осталось совсем ничего. Хотя нет, кое-что есть. Джен возвращается к своему дому, обходит ту стену, из которой он вырастает, и находит вентиляционное отверстие. Некоторое время уходит на то, чтобы преодолеть слабость, но ее правая рука достаточно сильна, чтобы втащить остатки ее тела в воздуховод. Джен шарит в темноте, нащупывая рюкзак. — Эй, организм, что ты там делаешь? — раздается голос позади. Джен чувствует, как ее одной рукой хватают за отростки ног и выдергивают из вентиляции. Она болтается вниз головой перед лицом консументора. Еще недавно она замирала от ужаса при виде стражей плоти, но сейчас ей уже все равно. Она лишь крепче прижимает к груди рюкзак и пытается не потерять сознание от лихорадки. Консументор высовывает язык и брезгливо, самым кончиком касается ее глазного яблока. — Тебе больше нельзя находиться на этом уровне, — говорит консументор. — Ты депортирована на соответствующий твоему нынешнему статусу этаж. Он относит ее в лифт и жмет на сосок самого нижнего этажа. Лифт захлопывает рот, вздыхает и ползет вниз с консументором и Джен внутри. — Не пытайся вернуться, — говорит страж плоти. — Я официально делаю тебе предупреждение. Второго не будет. Он вышвыривает ее в коридор. Двери лифта закрываются, отрезая Джен от света кабины. На дне человейника жарко, сыро и темно. Под девушкой что-то шевелится, кто-то ползает по ней. Глаза понемногу привыкают к темноте, и Джен понимает, что здесь нет ничего, кроме таких же, как она, жалких тварей. Ни дорог, ни жилых отростков. Лишь голые ребра коридоров и вьющиеся между ними коммуникационные кишки. Никто не спешит на работу или домой, лишь в углах копошатся, воют да чавкают, слизывая сочащуюся по стенам квашу. Джен забивается в пустующую выемку в боку коридора, из последних сил раскладывает спальный мешок и проваливается в геноморфическую кому.