«Сними с меня лицо, как будто мраморную маску. Сними с меня лицо, коснись стальных костей с опаской. Оскал мой поцелуй своими тёплыми губами. Ты видишь, больше нет различий между нами». Otto Dix — Раздетые.
Сара вновь с грохотом упала. Её ноги не выдерживали нагрузку, которую она так тщательно пыталась на себя взвалить, её тело попросту было не способно провернуть что-то настолько сложное. Прежде Сара никогда не пыталась встать на носочки. В этом не было никакой нужды: родители не считали её цирковой мартышкой, не заставляли проворачивать какие-то немыслимые акробатические трюки. Они называли её уродом, обходили стороной, старались не обращать никакого внимания — и на этом всё. О'Нил была для них гнойным наростом, от которого хотелось просто избавиться, чтобы больше никогда не видеть. Интересно, как бы эти люди отозвались сейчас, увидь они эти бесполезные старания и попытку преодолеть свой предел? Наверное, в который раз обозвали бы бездарностью. — Сколько ты уже себя мучаешь? Сара резко развернулась на голос и, увидев его обладателя, поспешно поднялась. Она оттряхнула невидимую пыль с одежды, желая выглядеть менее помято. И хотя бы чуть-чуть презентабельно. — Прошу прощение… — О'Нил учтиво поклонилась. — Я пытаюсь быть хотя бы немного полезной. — Не надо этого излишнего пафоса, Сара, — мужчина, заведя руки за спину, неспешно подошёл к ней. — Я не просил, чтобы ты заставляла себя делать невозможное. У тебя нет должной подготовки: этому обучаются с самого детства. В идеале — с трёх лет. А ты куда старше этого возраста. — Если я сейчас буду тренироваться, то я смогу выступить. Может, неидеально, но я смогу! Пожалуйста, поверьте мне. Вы не пожалеете! Директор обошёл О'Нил. Она не знала, какие эмоции у него были за маской, но она была определённо уверена, что он скептично осматривал её, выискивая недостатки. Саре становилось некомфортно от этой мысли, но она, подавляя в себе всю дрожь, старалась стойко переносить этот изучающий взгляд. В конце концов, ей было не привыкать. — Скажи мне: что тобой движет? — Что? — О'Нил развернулась, встречаясь с маской, которая находилась недалеко от неё. — О чём вы? — Ты готова покалечить себя. Ради чего? Моего одобрения? — он одним изящным движением заправил ей локон за ухо, а после ненавязчиво провёл по линии скулы и взял её за подбородок, чуть надавливая и приподнимая голову. — Каждый чудик, находящийся здесь, получает моё одобрение. В противном случае, я бы не взял ни их, ни тебя в мой цирк. Сара сглотнула слюну, вглядываясь в бездонные прорези маски. Ей было жутко. Она хотела убежать и спрятаться в самом неприметном уголке, чтобы никто её никогда больше не нашёл. Однако О'Нил очень боялась пошевелиться и навлечь на себя ненужную беду. — Так что, Сара? Что тобой движет? — Я просто… не хочу быть лишней. Мужчина усмехнулся. — Родители вечно считали тебя никем, верно? Они не уважали твои взгляды, не воспринимали тебя всерьёз. Ты была для них послушной, но страшной собачкой, которая была не способна даже тявкать. Ты так их боялась, что готова была унижаться ради их улыбки, полной отвращения, — он опустил Сару и отстранился, чтобы не нарушать чужое личное пространство. — Однако я против этого. Ты должна ставить себя выше других. Будь эгоистичной, иначе ты здесь не проживёшь. — Что вы говорите? В глазах Сары было непонимание. Она не была наивной девочкой — он знал это слишком хорошо, однако в силу своей неопытности, возраста, О'Нил не могла уловить одну простую, но очень важную суть: каждый сам за себя. Никто не будет опекать другого из доброты душевной. Все люди — прогнившие существа, носящие маски ради того, чтобы выставить себя с лучшей стороны. Однако был ли смысл в столь глупых поступках? Был ли смысл в притворстве? Конечно. Если бы каждый говорил другому всю правду, то от мира бы ничего не осталось. Человечество слишком жестоко, чтобы прощать обиды. — Родительское равнодушие научило относиться тебя настороженно к обществу, но однажды один случай, — директор цирка печально вздохнул, — изменит тебя полностью. Я обещал говорить тебе правду — и я сдерживаю своё обещание. Сара нерешительно переступила с ноги на ногу и опустила взгляд в пол. С каждой секундой ей становилось всё труднее смотреть на мужчину. — Если ты хочешь выступать, то тебе придётся долго тренироваться. Даже больше, чем остальным. — Я справлюсь… — пробормотала Сара. — Я не сомневаюсь в твоей силе воли. Но твоё тело... Резкая нагрузка может сыграть с тобой в злую шутку. Ты можешь стать калекой. Ты добиваешься этого? Хочешь окончательно себя изуродовать? — его тон стал грубее. — Не гонись за глупыми желаниями. Это никому не принесёт пользу. Она шумно выдохнула. Эти слова звучали обидно. Даже слишком. Ей снова захотелось заплакать, однако Сара, шустро вытерев лицо, решительно уставилась на директора. Она не могла больше терпеть эти бессмысленные унижения, эти беспочвенные оскорбления. О'Нил была сильной, и она была готова доказать это каждому. — Я буду выступать несмотря ни на что. Если вы не верите в меня — не надо. Я привыкла к тому, что меня вечно недооценивают, поэтому я не жду вашего одобрения. Но я хочу, чтобы вы знали: я обязательно буду блистать на сцене. Неожиданно воцарившееся молчание нарушил хлопок в ладони. Мужчина хлопал ей, и Сара, уязвлённая такой реакцией, встала как вкопанная. — Ты быстро учишься, — одобрительный смешок, от которого О'Нил стало не по себе. — Ты такая упрямая, Сара. Мне нравится в тебе это качество. — Я не понимаю… — Со временем ты обязательно поймёшь, а пока… продолжай тренироваться. Он развернулся, собираясь покинуть общество Сары, но не успел директор сделать и пару шагов, как она окликнула его. — Вы… вы не могли бы мне помочь? Мне нужна опора, чтобы правильно встать на носочки. Я больше не знаю, кого могу попросить… Он был рад, что никто не видел его самодовольную улыбку. — Конечно, Сара. Я с удовольствием тебе помогу.***
Она, опустив голову, стояла прямо рядом с выходом. Сара вглядывалась в носки пуантов, стараясь собраться с духом, чтобы не выглядеть максимально нелепо и глупо. О'Нил боялась встретиться с пугающими чёрными прорезями маски, с его взглядом, хоть она и прекрасно понимала, что прямо сейчас он внимательно следил за ней, подмечая каждую деталь, каждую царапину на её руках, каждое неловкое дёрганье плеч. О, она была до сих пор так невинна, хоть и старалась казаться куда более смелой и взрослой. — Ты снова сорвалась на Жоззи, — это был не вопрос, а утверждение, не требующее никаких возражений. — Когда ты наконец возьмёшься за ум, Сара? — Я не виновата в том, что она вечно без причины желает оскорбить меня, — девушка нахмурилась, вспоминая недавний инцидент, который до сих пор вызывал одно сплошное раздражение. — Я для неё не человек, а вещь, с которой она обращается как хочет. Я не потерплю к себе такого отношения. Сара резко подняла голову и решительно, зло уставилась прямо на мужчину. За столько лет она по-прежнему не могла привыкнуть к маске, так сильно мешавшей ей понимать эмоции этого человека. — И поэтому ты огрызаешься? — поинтересовался он, а после добавил: — Это плохой метод доказывать свою правоту, моя дорогая. — Это моё дело, что мне делать. — И вот опять. Человек в маске медленно сократил между собой и Сарой дистанцию. О'Нил всегда чувствовала сильный дискомфорт, когда он находился с ней настолько близко. Она не могла объяснить свою панику и особенно страх, который каждый раз пробуждался где-то внутри, когда мужчина неотрывно глядел только на неё. Это было похоже на ощущение, словно она была жертвой, которую так умело загнали в самый угол. — Ты постоянно грубишь, — он неодобрительно цокнул языком. — Оскорбляешь, огрызаешься. Даже в цирке уродов это неподобающее поведение. — Почему вся вина снова на мне? — требовательно спросила Сара. — Почему виновата не Жоззи? Она меня провоцирует, а не я её. Человек в маске взял её за подбородок и грубо задрал голову наверх. От такого бесцеремонного и неприятно жеста О’Нил недовольно скривилась, но попытку вырваться не предприняла — это было бесполезно. Сколько бы она не старалась увернуться от него, сколько бы не пряталась — каждый раз это только сильнее усугубляло её положение. Он ненавидел, когда ему перечили, а Сара ненавидела, когда её заставляли быть послушной. — Я знаю, — нарочито спокойным тоном ответил мужчина. — И я ценю в тебе желание, чтобы справедливость восторжествовала, но порой ты переходишь все рамки дозволенного. — Здесь нет никаким рамок. Каждый выживает как может. Он разразился смехом, от которого у Сары по коже пробежали мурашки. Человек в маске небрежно отпустил её, отходя ближе к зеркалу, висевшему прямо над небольшим столом. О’Нил, с облегчением выдохнув, посмотрела в сторону. Она могла в любую секунду уйти отсюда и больше не ощущать себя настолько жалкой и беспомощной, но, как бы печально это не звучало, это было невозможно. За такое самоуправство ей могло бы влететь куда серьёзнее. Не разворачиваясь к ней лицом, он приказным тоном сказал: — Садись на кровать. От неожиданности Сара задержала дыхание. Она недоверчиво осматривала спину Человека в маске, который, опираясь руками о деревянную поверхность, чуть ссутулился, изучая то, что О'Нил не могла никак увидеть. Когда она, уязвлённая таким приказом, никак не отреагировала, он с раздражением повторил: — Садись на кровать, Сара. — Зачем… — машинально отозвалась она, но тут же, спохватившись, послушалась. Желание сбежать с новой силой охватило её. О'Нил слышала своё быстрое сердцебиение, чувствовала, как дрожат пальцы рук. Она, неловко присев на самый краешек кровати, нервно теребила своё сценическое платье, которое она до сих пор не успела снять. Сара вообще в течение дня так и не заглянула в свой уголок, в место, напоминавшее небольшую палатку, в котором она хотя бы на время могла перевести дух и переодеться в более свободную одежду. Сара куда спокойнее вздохнула, желая расслабиться и привести накалившиеся до предела нервы в порядок. Но паника подступала, как бы она себя не успокаивала, и это ещё больше усложняло и без того отвратительную ситуацию. Такое происходило регулярно, и было очень опрометчиво надеяться, что судьба хоть раз ей улыбнётся. Мужчина, поправив свою маску, развернулся к О'Нил, которая испуганно на него посмотрела. Совершенно не обращая на это никакого внимания, он, полностью погружённый в свои мысли, мягко опустился рядом с ней на одно колено. — Ты расскажешь мне, почему ты не выполнила движение, которое была обязана сделать? В его тоне не было никакой заинтересованности. Человек в маске задавал вопрос только для того, чтобы не было злополучной тишины. — Я просто… — Сара судорожно сглотнула, беспокойно забегав взглядом по потолку. — Я была не готова. — Как ожидаемо. Он коснулся ладонью её голени, плавным, неторопливым движением спускаясь всё ниже и ниже. Мужчина, слегка сжимая её икры, прислушивался к сбившемуся дыханию девушки. Ему была любопытна её реакция, когда как Сара, вопросительно следя за этой внезапной и противоестественной нежностью, чувствовала подвох. — И когда ты будешь готова? — вновь прозвучал равнодушный вопрос. — Мне просто нужна небольшая передышка, — она старалась, чтобы её голос не дрожал. — Но я справляюсь, клянусь. У меня почти получилось. Он спокойно развязал шелковистые ленты, провёл большим пальцем по лодыжке. Человек в маске неторопливо снял пуанты, натыкаясь на грязную белую ткань. — Ты перематываешь ноги? — он взглянул прямо в лицо Сары, и она с поражением отвела взгляд. — Нет… то есть да, но мне так удобно. В таком же медленно темпе он избавился от ткани, и его взору предстала крайне печальная картина: посиневшие пальцы, а в местах, где прежде находились ногти, которые были срезаны неаккуратно и явно в спешке, отчётливо виднелась запёкшая кровь. Мужчина дотронулся до пальцев, и Сара не сдержалась от тихого стона боли. — Почти получилось, значит, — задумчиво повторил он её слова. — Почти. — Пожалуйста… — взмолилась О'Нил, когда по-новому провели по её опухшим ногам. — Тише. Человек в маске бестактно надавил на большой палец, сгибая его слишком резко. Сара, прикрыв ладонью рот, сильно зажмурилась. Из её горла рвался отчаянный крик, но она очень не хотела, чтобы в эту минуту он слышал, насколько ей было паршиво. — С одной стороны, в качестве наказания я должен заставить тебя продолжать отрабатывать номер, — с наигранной печалью подал он заново голос, — чтобы ты добилась идеала даже в таком состоянии. Но с другой не будет ли правильнее отстранить тебя от участия в шоу? Ты можешь совершить промах, и зрители будут тобой недовольны. Ты испортишь репутацию цирка. — Нет! Нет, они будут довольны мной! Я смогу, клянусь! Она дёрнулась, когда он поднял руки и обхватил чересчур откровенно её бёдра, которые почти не прятало платье. Сара, не моргая, словно приворожённая, смотрела на мужчину, на его маску, которая была довольно близка к её лицу. — Ты не так сильна, как думаешь, моя дорогая. Я говорил тебе, что твоё тело не выдержит такой физической нагрузки. — Мне нужна просто передышка! — И что дальше? — со смешком поинтересовался он. — Что это тебе даст? Это будет продолжаться всегда, сколько не перебинтовывай себя. — Хватит меня недооценивать! — истерично выкрикнула Сара. — Я единственный, кто тебя всегда оценивал по достоинству. И поверь мне: сейчас твоя бессмысленная упёртость не поможет тебе. — Хватит мне лгать… — Я говорю тебе только правду. Человек в маске, всматриваясь в расстроенные глаза Сары, обхватил одной рукой её лицо. Без всякой нежности, но и грубости в этом движении тоже не было. Он провёл большим пальцем по её щеке, по кончикам губ, и О'Нил, молча терпя его прикосновения, подумала, что на короткий миг увидела в прорезях маски и его глаза. — Люди не умеют говорить правду, — неуверенно произнесла Сара. — Почему же? — Это противоречит их человеческой натуре. Она покрепче сжала ткань платья, словно ища в нём какое-то спасение. Ей так хотелось, чтобы сюда ворвался Мордогрыз — ему единственному позволяли такую самовольность, если в цирке действительно происходило что-то серьёзное. Она просто мечтала, чтобы эта напряжённая атмосфера прекратила давить на неё, прекратила вызывать мучительную головную боль. — Ты так много знаешь о человеческой натуре, Сара? — Человек в маске накрыл её ладонь своею, будто запрещая так небрежно обращаться с одеждой. — Думаешь, что повидала всё в жизни? — Я так не говорила… — Но ты так думаешь, — шёпотом продолжил он. — Ты судишь по своей жизни, и потому начинаешь равнять всех. Ты смотришь на зрителей, которые приходят на тебя поглазеть, и ты начинаешь считать всех уродами. — Разве я не права? — Права. Цирк уродов — это отдушина для них. В этом месте их истинное лицо просыпается, а их реальная, ненавистная жизнь отходит на второй план. Люди приходят сюда, чтобы посмеяться над некрасивыми чудиками, над их увечьями, но они сами не понимают, что внутри уже давно уродливы. Сара чувствовала каждой клеточкой напряжение, которое исходило от его тела. Она ощущала жар, ей было настолько душно, что перед глазами у неё невольно всё кружилось. — А ты, моя дорогая, как белый цветок, который запятнали кровью. Как бы О'Нил не старалась вникнуть в чужие слова, она ничего не понимала. Мыслями Сара была уже давно далеко отсюда. Там, где люди были приятными не только внешне, но и внутри, где ей не врали, где её любили и уважали. Существовало ли вообще на земле что-то похожее? Где не было жестокости, лицемерия. Где каждого ждали с распростёртыми объятиями? Смогла бы она найти такое удивительное место, если бы родители не отдали её сюда, в этот давно загнивший цирк? Как бы поменялась её жизнь, будь она чуточку… нормальной? — Сара. Миллион вопросов, круживших в её голове, словно по одному щелчку пальцев испарились. О'Нил взглянула куда более осознанным взглядом на мужчину, который продолжал держать её. — Я могу понять, когда ты не здесь. Человек в маске наклонился к ней ещё ближе, и Сара, упёршись руками в его грудь, отстранилась, насколько могла, назад. В ответ на свою дерзость она услышала неодобрительный вздох. — Не заставляй меня всё начинать сначала. — Я не хочу… — жалко пролепетала она. — Я плохо себя чувствую. — Не ври себе. И тем более мне, Сара. — Я клянусь! — отчаянно прошептала она, обречённо глядя на совершенно хладнокровного мужчину. — У меня ломит все конечности после сегодняшней тренировки, поэтому… Закончить она не успела. Человек в маске прислонил к её губам палец, принуждая замолчать. Однако после он сразу же отстранился от неё, больше не напирая. — Вот оно как… — печально вздохнул директор. — Значит, придётся попросить Жоззи, чтобы она разогрела угли. — Ч-что… — Представляешь, как она будет упиваться твоим поражением? Твоей беспомощностью, когда тебе придётся стоять на этом раскалённом полотне? Это будет твоим наказанием, Сара, ведь ты не выполнила то, что я тебе приказал. Он её провоцировал, чтобы она сдалась. На время забыла про свои принципы и стала инициатором. Снова. Это повторялось бесчисленное количество раз. Сара закрыла лицо руками, поджала губы. Она тихо всхлипнула, представляя, как ей будет больно после углей. Она не сможет длительное время стоять — все ступни будут буквально гореть. Не сможет танцевать, тренироваться, выступать. А что произойдёт с её ранками, которые не успели зарасти? Было страшно подумать. О'Нил не могла допустить это. Её ситуация с ногами была и без того скверной, и ухудшать ещё больше, чтобы окончательно стать бесполезной, чтобы Жоззи и прочие уроды над ней насмехались… Ни за что. Может, Сара и казалась слабой, но она была сильной. И слишком гордой, чтобы потешать чужое самолюбие. О'Нил поднялась и грациозной походкой приблизилась к Человеку в маске. Она положила руки на его плечи, и тот, ожидавший от неё такое решение, развернулся к ней. — Маска, — произнесла она совершенно спокойно. — Сними её. — Ты так уверена в этом? — Да. Я хочу видеть твои эмоции. Мужчина одобрительно хмыкнул. Он не особо желал расставаться с маской, однако неожиданная уверенность Сары, её сталь в глазах, такой серьёзный, хладнокровный голос… Пожалуй, ради этого стоило рискнуть. Он расстегнул ремешок и, застопорившись, взял маску за самый подбородок, так, чтобы лицо было по-прежнему скрыто. — Ты же знаешь, что я не осуждаю тебя за внешность, ведь ты меня не осуждаешь. — Это разные вещи, Сара. Она недовольно закатила глаза, раздражённая таким суждением, и, протянув в его сторону руку, осторожно выхватила настрадавшуюся маску. Держа её за ремешки, Сара без капли смущения разглядывала физическое уродство директора. Она уже видела его настоящее лицо. Он никогда не рассказывал ей, как получил эти ожоги, а О'Нил и не интересовалась. В этом не было никакого смысла. Она обхватила ладонью его щёку, чувствуя испорченную, неприятную кожу. Не обращая на это никакого внимания, Сара потянулась к нему, накрывая своими губами его обезображенные. Если от неё требовали инициативу, она отдаст её ему. Человек в маске, распалённый раскрепощённостью Сары, грубо схватив её за затылок, притянул к себе ещё ближе, углубляя ненормальный и извращённый поцелуй ещё сильнее. Ей приходилось терпеть, когда он без капли сочувствия кусал до крови её губы, и подчиняться, когда он требовательно заставлял её открывать рот. Эта игра напоминала кошки-мышки, где одной из сторон приходилось уступать. Сара разорвала поцелуй и чересчур соблазнительно, двусмысленно провела языком по верхней губе. Она поманила его за собой, и мужчина, отбросив свой чёрный плащ, с удовольствием последовал за ней. Как же ей было противно от себя. Человек в маске снова притянул её для очередного грубого поцелуя, когда Сара по собственной воле повалилась на просторную, роскошную кровать. Она коснулась его пуговиц на одежде, чтобы помочь ему раздеться, но он одёрнул её, посмотрев чересчур сердито. — Не сейчас. О'Нил фыркнула, за что получила крайне неприятный укус в ключицу. Мужчина по-хозяйски оглаживал её талию, скрытую под платьем, когда как Сара, откинув голову, пыталась держаться собственной роли, которую ей так прилично следовало выполнять. Он, впиваясь короткими ногтями в нежную кожу, бесцеремонно обхватил её бедро и опять накрыл её губы, ловя возмущённый стон, вырвавшийся из горла девушки. Она ненавидела это. Ей пришлось податливо приподняться, чтобы позволить Человеку в маске расстегнуть злополучную молнию на платье, а после — спустить его, открывая вид на сформировавшие груди, к которым он сразу же припал. Сара, положив руки ему на плечи, обхватила ногами его бёдра и прикусила губу, чтобы сдержать очередной стон от его умелых действий. Заметив её попытки приглушить собственное удовольствие, мужчина, оставив особо грубый укус прямо рядом с ареолом соска, нагло ухватил её груди и, не переставая искусно массировать их, специально задевая затвердевшие соски, с наигранным недоумением обратился к Саре: — Тебе не надо сдерживаться, моя дорогая, — слишком интимным шёпотом проговорил он. — Давай же, не лишай меня удовольствия послушать, как ты стонешь. — З-замолчи… — она отвела смущённый взгляд в сторону, но не смогла скрыть стон, когда он прикусил мочку её уха и сразу же зализал это пострадавшее место. — Какая умница. Окончательно сняв мешавшее платье, Человек в маске провёл пальцами по крупному белому пятну, расположившемуся на талии. Несколько пятнышек, словно капли, были и около живота и на спине — он помнил это слишком хорошо. Сара безумно стеснялась, когда кто-то рассматривал её уродство, которое сразу же бросалось в глаза, когда она была без одежды. Она очень смущалась взгляда директора, его прикосновений, когда он проводил пальцами по её пятну. Для неё это было настоящей насмешкой. — Интересно, сколько так называемых врачей заставляли тебя раздеваться, чтобы осмотреть тебя? Он провёл носом по её скуле, спустился к шее, оставляя новый след, который обязательно станет очередным синяком. Человек в маске мучительно медленно оставлял чреду не то поцелуев, не то укусов на её животе, спускаясь всё ниже и ниже. — Сколько они трогали тебя, моя дорогая, под предлогом понять, что это за болезнь? Сара судорожно вздохнула, когда его пальцы проникли ей под бельё. — А сколько ублажало себя, представляя твоё детское неокрепшее тело? Он примкнул к её губам, не позволяя сказать ни слова, чтобы хоть как-то возразить этой возмутительной неправде. Мужчина коснулся её чувствительного места, массируя его не очень быстро и не особо медленно, и Сара окончательно сдалась, застонав. И если разум по-прежнему сопротивлялся, то её тело... оно уже давно отвечало на чужие ласки. — Ты кажешься такой невинной, но на деле ты настоящая дьяволица. О'Нил приобняла его за шею, настойчиво углубляя поцелуй. А в следующий миг — Человек в маске не успел даже сориентироваться — он оказался под ней. Усмехнувшись, мужчина с нескрываемым наслаждением осматривал во всей красе её фигуру, чувствуя сильный прилив возбуждения. — Ты решила играть по собственным правилам? — Тебя не должно это волновать, — огрызнулась Сара, поспешно расправляясь с его проклятой молнией на брюках. — Как ты торопишь события… — с полуулыбкой проговорил мужчина, наблюдая за О'Нил. Человек в маске положил ладони ей на талию, и Сара, судорожно пошевелив бёдрами, почувствовала под собой его желание и вновь поцеловала, намереваясь предотвратить очередной комментарий в свою сторону. Когда с молнией было покончено, она не только увидела, но и ощутила, как сильно дрожали её руки. Прежде ей не приходилось настолько серьёзно брать инициативу и делать всё самой. Обычно он контролировал всю ситуацию, а сейчас... Во всём была виновата злополучная злость, которая совсем не вовремя овладела Сарой. Она робко глянула на довольно ухмылявшегося директора, отчётливо понимая, что идти на попятную поздно. Сара нервно дёрнулась, собираясь с духом, и сама, взяв в руки его плоть, насадилась. Медленно, пытаясь привыкнуть к неприятным ощущениям, которые целым фейерверком врывались ей в сознание. Из-за отсутствия должной подготовки ей было чертовски больно, поэтому, остановившись, она зажмурилась и лихорадочно задышала, стараясь как можно быстрее свыкнуться с этой сумасшедшей наполненностью. Сара опиралась на грудь Человека в маске, которая опускалась и поднималась в таком же неравномерном темпе от возбуждения, и специально не смотрела на него. Он точно праздновал свою победу. — Мне так нравится твоя злость. Твоё желание доказать мне, чт-т..! Сара сделала первое движение бёдрами. Неловкое, но оно всё равно вызвало у мужчины выдох от наслаждения и прекрасной тесноты. Сара же зашипела от боли, однако несмотря на это она всё равно продолжала насаживаться — сначала в каком-то сумбурном темпе и не до конца, но чем дольше девушка это делала, чем сильнее это начинало ей нравиться, тем слаженнее и глубже становился её ритм. Сара выгибалась в пояснице, ощущая, как Человек в маске без всякого стеснения трогал её тело. Она стонала слишком громко, хоть и старалась приглушить свои рвущиеся наружу звуки, показать, что никакого удовольствия от этого процесса она не получала. Мужчина помогал ей не сбиваться с необходимого темпа и сам тянулся к ней за новым, кровавым поцелуем. В нём не было никакой нежности — только животная страсть и ненависть. Не успела она сделать новое движение, как её резко перевернули. Теперь вся инициатива была у Человека в маске. Он приподнял Сару за ноги, закидывая их себе на бёдра, и начал беспардонно оглаживать её плечи и грудь, нетерпеливо ускоряясь. Плоть о плоть. Сара спрятала лицо в руках и всхлипнула. Она кусала себя за кожу, но ей не удавалось скрыть от него странное наслаждение, которое она получала от этой грубости, жестокости. Её голос срывался на крик. На мольбу. Она чувствовала, как была близка к развязке. Человек в маске — тоже, из-за чего его движения стали ещё более быстрыми, резкими. Сара слышала его тяжёлое дыхание практически рядом с собой, собственное сердцебиение… Ещё несколько особо глубоких толчков, и по телу Сары разлилось приятное тепло, от которого ей сразу захотелось избавиться. Оно не должно быть приятным. Человек в маске излился в неё следом. Он наклонился прямо к её уху, понижая свой голос до интимного шёпота, чем вызывал у девушки новые мурашки: — Боюсь, в этот раз нас слышали хорошо… Сара постаралась отстраниться от него, но он взял её за подбородок, разворачивая к себе голову. — Я даже польщён твоим рвением. Она болезненно скривилась, и Человек в маске, стерев с её лица слезу, насмешливо усмехнулся. — А теперь выметайся отсюда. Он ещё раз провёл пальцами по её обнажённому животу, задерживаясь на белом пятне, и Сара окончательно почувствовала себя использованной и униженной.***
Ей было так стыдно. Наверное, такой стыд она ещё никогда не испытывала. А ещё ей было крайне противно от себя. Да, эта ненависть охватывала весь разум, вытесняя здравые частички рассудка, мешая рационально думать. Сара ощущала, как жгучие слёзы стекали прямо по её щекам. Как же… как же она могла допустить такое? Как она могла опять поддаться этому мерзкому искушению? Придерживая платье, которое не было даже застёгнуто, Сара быстро шла по цирку. Она небрежно вытирала лицо и смотрела подавленным взглядом по сторонам. О'Нил очень надеялась, что никого не повстречает на своём пути, в противном случае… она сорвётся. Определённо. Её нервная система больше не выдерживала такой резкой нагрузки, всех эмоциональных переживаний, которые в один день так не вовремя набросились на неё. Чем она заслужила к себе такую несправедливость? Сара настороженно остановилась, когда услышала какой-то шорох. Из-за тусклого освещения, от которого не было никакой пользы, она не могла разглядеть, что творилось впереди. Сжав покрепче ткань, она, ссутулившись, сделала пару шагов назад. В этот раз нас слышали хорошо. Из головы не выходили проклятые слова Человека в маске, вызвавшие лишь новый прилив агрессии. Саре хотелось стереть из своей памяти этот отрывок жизни. Она вообще желала избавиться от всех воспоминаний их близости, которые как назло она помнила до мельчайших деталей. Гадость. Какая же гадость! Саре виднелись очертания силуэтов. Ей начало казаться, что она находилась на сцене, где люди тыкали в неё пальцем и смеялись над её ущербностью. Она ощущала себя потерянным зверьком, на которого вот-вот собирались напасть, чтобы в клочья разодрать кожу. Сара вновь сделала шаг назад, совершенно не зная, для чего. И без того быстрое сердцебиение ускорилось, а голова больно запульсировала. Она растерянно глянула через плечо, замечая на этот раз куда более отчётливые очертания человека, следовавшего, по всей видимости, за ней попятам. О'Нил, прищурившись, намеревалась сказать то-то угрожающее, но все слова исчезли, когда она с трудом рассмотрела того, кто именно её преследовал. Жоззи. Когда Жоззи поняла, что её рассекретили, она вышла из своего укрытия, показывая себя во всей красе. — Са-ара, — насмешливо протянула она. — Ты что, следила за мной? — Сара, ошарашенно глядя на невозмутимую Жоззи, невольно сорвалась на крик. — Ты совсем рехнулась! — Я? Я рехнулась? — она омерзительно захихикала, и это было так безумно, ненормально, что О'Нил почувствовала на спине холодный пот, стекавший вдоль позвоночника. — Не-ет, Сара. Это ты рехнулась. Она приблизилась к ней на своих ногах, которые жутко выгибались назад, и Сара, наблюдая практически в полутьме за её передвижением, нервно сглотнула. — Ты такая гадкая стерва! — Жоззи больно тыкнула пальцем прямо в грудь О'Нил. — Я знала, что ты ублажаешь хозяина! Знала! Иначе откуда все эти поблажки? Откуда?! Ты такая шлюха! Драная, мерзкая шлюха! Ненавижу тебя! Жоззи бесцеремонно толкнула Сару, которой чудом удалось удержаться на ногах. Она зло следила за сумасшедшей уродливой девушкой, намереваясь в любую секунду отразить удар. — А Мистер Эрик ещё строил догадки! Думал, что это я преувеличиваю! — Жоззи истерично рассмеялась. — Вот будет потеха, когда я всем расскажу, что ты вытворяла, чтобы заполучить расположение хозяина! — Ты не посмеешь, — сквозь зубы сказала Сара. — Тебе не поверят! — Мне? Не поверят! Ох, ты такая тупая! Тебя здесь никто не жалует. Ты кусок сраного дерьма, глупая Сара! Даже для хозяина ты обычная игрушка. Развлечение! Как грустно, ха-ха! — она встала почти вплотную к О'Нил, опасно возвышаясь над ней. — Ты думала, что твоя жизнь была адом? Спешу огорчить — он только впереди. Я тебя уничтожу, и всем будем плевать на тебя. Абсолютно всем. Сара стойко выдержала направленный на неё взгляд, который был полон ненависти. Она изучала, как перекосило и без того неприятное лицо Жоззи. Она видела, как та старалась выглядеть опасно. О'Нил анализировала по-новому её слова, предупреждения, бездарные угрозы, и до неё снизошло озарение. Неожиданно для самой себя Сара расплылась в самодовольной улыбке. — Ты ревнуешь. Жоззи оторопело отстранилась от О'Нил, гордо вскинула голову и презрительно фыркнула, пытаясь выглядеть максимально непринуждённо. — Что за бред! Сара улыбнулась ещё шире. — О да, ты действительно ревнуешь! — её тон стал язвительным. — Ведь это ты хочешь оказаться на моём месте, да? Ты хочешь, чтобы тебя касались, чтобы твоим телом восхищались. Но ты так безобразна, Жоззи! На тебя никогда не обратят внимание. Может я и игрушка для развлечений, но меня хотя бы хотят. А ты… ты просто обшарпанная кукла, которую давно..! Звонкий шлепок, и Сара, поражённая столь внезапной атакой, отошла назад и схватилась за больно пульсирующую щеку. — Это тебе за Мистера Эрика, тупая тварь, — грозно приговорила Жоззи. — И за мерзкие слова, которые извергает твоя глотка. Она с пренебрежением рассматривала половину лица Сары, желая ещё раз ударить, чтобы проучить по полной. — То, что ты подстилка для хозяина, ещё ничего не значит. Я прикончу тебя, Сара, и никто меня не остановит. Она бросила последний раздражённый взгляд в сторону О'Нил и развернулась, оставляя гнусную девчонку наедине со своими убогими мыслями. Сама же Сара, потерев покрасневшее место, устало вздохнула. — Посмотрим, кто кого прикончит, — буркнула себе под нос она и ненароком подумала, что пора всё же переодеться во что-то более цивильное. А ещё привести себя в порядок, чтобы прекратить выглядеть так жалко. Да, пожалуй, сейчас это было для неё превыше всего.