Building blocks/По кирпичику

Брайан Я все еще слышу хихиканье Дафны, когда закрываю дверь ванной. Подхожу к унитазу, закрываю крышку и сажусь, готовый провести остаток дня в этой маленькой, выложенной плиткой комнате. Все лучше, чем быть там, с ними. Я все еще чувствую, как он крепко сжимается вокруг моих пальцев. Борюсь с желанием поднести руку ко рту, чтобы почувствовать, как распухли губы. Вместо этого открываю маленькое окошко, шаря в карманах в поисках сигарет. Кажется, я теряю контроль. Господи, да что со мной такое? Я закуриваю и глубоко затягиваюсь. В очередной раз думаю, что пора бросать. И так целое состояние трачу каждый год на эту хуету. Пачка через день, это три раза в неделю. Двадцать умножить на четыре… У меня почти восемьдесят баксов в месяц уходит на сигареты. Нехитрые подсчеты позволили мне успокоиться — это все равно что считать овец, когда не получается уснуть. Непонятно одно: почему я так завелся? Ведь я, по словам Майки, Брайан Кинни, бога ради еб вашу мать! А быть Брайаном Кинни — означает обладать стойким иммунитетом, несмотря ни на каких Джастинов Тейлоров. Я в задумчивости чешу затылок. Ну да, он показался мне привлекательным с того самого момента, как я открыл дверь лофта, но когда это достигло таких масштабов? И да, если я так на него залип, почему до сих пор не трахнул? Зажимаю руками виски. Голова раскалывается. — Брайан? — Голос Джастина из-за двери. — Выходить собираешься? Вместо ответа я фыркаю. — Я имею в виду, из ванной*, — он смеется над случайным каламбуром. — Ты же не можешь прятаться там вечно. А если все-таки да, то впусти меня. Не хочу показываться на глаза Даф в одиночку. Мне очень хочется послать его куда подальше. Я даже рот уже открываю, но передумываю, протягиваю руку и поворачиваю ручку, приоткрывая дверь ванной. Джастин проскальзывает внутрь и щелкает замком. — Куришь в ванной. Как школьник, — ухмыляется он и забирает у меня пачку. Вытаскивает сигарету и умело прикуривает, усевшись на краешке ванной, довольный уже тем, кажется, что он здесь, со мной. Становится слишком дымно для такой маленькой комнаты. У меня начинает щипать глаза, Джастин моргает, и я машу рукой, чтобы рассеять дым. Он смеется, вытирая глаза тыльной стороной ладони: — Да, блядь! Точно как в школе. Только мы обычно сидели в одной кабинке, практически на коленях друг у друга. — Джастин перестает тереть глаза и краснеет, быстро взглянув на меня. Я бросаю сигарету в раковину и открываю кран. Встаю и потягиваюсь, замечая краем глаза, что Джастин наблюдает за каждым моим движением. — Можем сделать почти как в школе, — тихо говорю ему я. — А? — спрашивает он, растерянно улыбаясь. — Как это? Я направляюсь к нему, пока мои ноги не касаются его согнутых коленей. — Вот так, — говорю я, толкая Джастина в ванну, одновременно подстраховывая, чтобы он не ударился о дно затылком. Потом шагаю внутрь и медленно опускаюсь на колени, практически оседлав его живот. Про себя восхищаюсь тем, как расширяются его зрачки и темнеют глаза; румянец покрывает его лицо и шею, дыхание учащается. Я подхватываю Джастина под мышки и помогаю принять полусидячее положение. — Не знаю, в какой школе ты учился, но у нас в туалетах не было джакузи, — произносит он, и эта полушутливая реплика окончательно склоняет чашу весов в нужную сторону. Я хочу его. И я его получу. Наклоняюсь и легко касаюсь его губ своими. Он разочарованно хмыкает и выпячивает подбородок. Провожу по нему языком, затем опускаюсь ниже, касаясь его кожи прямо над воротником, целую подставленную шею. У Джастина такая нежная кожа. Я ослабляю ворот рубашки, а он еле слышно всхлипывает, когда я сильно прикусываю кожу между его шеей и плечом. — Брайан, — с усилием произносит он. Я скольжу языком ему за ухо, а затем отстраняюсь, чтобы на него посмотреть. — Брайан, — повторяет он, явно намереваясь что-то мне сообщить. И я даже хочу, чтобы он заговорил, но у меня возникает внезапная потребность прикусить мочку его уха. Я наклоняюсь и втягиваю губами мягкий комочек кожи. Джастин задыхается, его пальцы сминают рубашку у меня на спине. — О, Брайан, — стонет он, когда я добираюсь до другого уха. Противозаконно быть на вкус таким сладким. Я не чувствую вкус мыла или парфюм, ничего химического, но язык обжигает. Джастин стонет так тихо, словно пытается сохранить это только между нами. Когда я посасываю его шею, оставляя отметины, чего в жизни не делал ни с кем другим, ловлю себя на том, что кайфую от звуков, которые он издает. Это личное, не для всех. Но я хочу заставить его кричать. Хочу, чтобы он встряхнул этот скучный, слишком благопристойный район. Наконец я нежно целую его. Он что-то бормочет, но его слова растворяются в моих губах прежде, чем я успеваю что-то разобрать. — Что? — задыхаюсь я. — Хочу, чтобы ты трахнул меня, — шепчет он, вжимаясь в меня пахом, давая почувствовать свое возбуждение. — А я-то как хочу. — Достаю из заднего кармана презерватив и смазку. Демонстрирую ему, и он стонет, облизывая губы. — Я собираюсь трахнуть тебя прямо здесь. Он жадно кивает, с готовностью просовывает руки под мою рубашку и тянет ее вверх. Я поднимаю руки, помогая ему ее снять. — Джинсы, — требует он. — Сними их тоже. — Терпение. — Трудно маневрировать в ванне, какой бы большой она ни была. — Терпение давно лопнуло. — Он уже расстегивает джинсы и пытается стащить их с моих бедер. Молния касается моего члена, и я резко хватаю его за руку. — Осторожно, — предупреждаю я. — Иначе мне нечем будет тебя трахать. — Ну уж нет. — Его мысли явно путаются. И причиной тому — я. Разве это не горячо? Я встаю на колени, стягивая джинсы так низко, насколько позволяет ситуация. — Нет. Сними целиком, — выдыхает он. Спорить не буду. Я встаю и сбрасываю обувь, чтобы снять джинсы. — Боже, — стонет он, разглядывая мое обнаженное тело. По крайней мере, ему нравится увиденное. Он садится прямо и вытягивает ноги: — Сделай одолжение… Я тоже хочу раздеться. Я ухмыляюсь: — Не вопрос. — Сажусь напротив и помогаю ему выбраться из рубашки и стянуть штаны. — Вижу, работа на стройке неплохо отразилась на твоем теле. — Я улыбаюсь и провожу ладонью по его четко очерченным мышцам. Вау, у него сосок проколот. Легонько его выкручиваю, и Джастин кусает губы. У него классное тело. Укладываю Джастина на спину. Выражение лица у него такое растерянное, что мне становится смешно. Вряд ли он предполагал, что я трахну его в этой позе. Может быть, он даже немного стесняется. Он кажется таким невинным и неопытным, когда я кладу его ноги себе на плечи. Это… ужасно мило. Но кажущаяся невинность испаряется, после того как я, быстро его подготовив, врываюсь в его тело. Глаза Джастина широко распахиваются, а потом он зажмуривает их и протяжно стонет. Сначала мне кажется, что он так и будет смирно лежать, пока я его трахаю, но это ощущение пропадает после того, как я вхожу в него полностью. Джастин открывает глаза и кивает, чуть подаваясь назад, когда я из него выхожу, а затем резко двигается навстречу моему члену, когда я толкаюсь в него снова. Он стискивает меня так крепко, что на какую-то долю секунды я думаю, что кончу прежде, чем выйду из него во второй раз. Джастин чувствует мою нетерпеливость и расслабляет мышцы, все еще встречая каждое мое движение, но не мучая железной хваткой. По крайней мере, пока я не принимаюсь трахать его в таком бешеном темпе, что его покрытое испариной тело начинает скользить по дну ванны. Выходить из него становится все сложнее — он сдавливает мой член с невероятной силой. Я рычу — от усилия, которое требуется приложить, чтобы проникнуть в него, и от удовольствия, которое доставляет мне эта теснота. Плюю на руку и принимаюсь планомерно водить ладонью по его члену, который задевает мой живот, вопя о внимании. Джастин выгибает спину и вскрикивает… недостаточно громко. Я протягиваю руку, касаюсь колечка в его соске. Джастин кричит. О, да. Так-то лучше. — Брайан, — выдыхает он, наше сбитое дыхание поглощает его слова. — Я. Должен. Кончить. Сейчас. — Он снова кричит, и с последним прикосновением моей руки к его члену Джастина накрывает огразмом. Он обрушивается, как лавина. Каждый мускул Джастина напрягается, его руки сжимают мои плечи, а затем он запускает пальцы в мои волосы и тянет. Я срываюсь через несколько секунд после него, и мы стонем, когда мир вокруг нас рассыпается на куски. Спустя несколько минут я встаю, рывком поднимая еле живого Джастина на ноги. Задернув занавеску, включаю воду. — Не припомню, чтобы мне приходилось проделывать такое в старших классах. Твоя версия мне понравилась гораздо больше, — смеется он, прислоняясь к стене, и смотрит на свои руки. Я слежу за его взглядом и замечаю, что они дрожат. — Ого! Я хочу сказать что-нибудь эдакое. Что-то, что он запомнит навсегда, но вместо этого издаю бессвязный стон. Двигаюсь, чтобы опереться на него, но мои колени слабеют. — Я сейчас как желе, — произношу, неровно улыбаясь. Не собирался этого говорить. Джастин отталкивается от стены и оказывается в моих объятиях: — По крайней мере, я такой не один. Я киваю, глубоко вдыхая запах его волос. — Брайан, — начинает он. — Я так рад, что ты не натурал. Не могу удержаться от смеха. Блядь, да я и сам невъебенно рад!

***

— Брайан! — приветствует меня Линдси, когда мы возвращаемся в гостиную. Услышав ее, Джастин едва не спотыкается и, изрядно покраснев, избегает ее взгляда. — Дафна сказала, что ты проводишь Джастину экскурсию по дому. Дафна прыскает из-за ее плеча: — Да, в следующий раз будет моя очередь… идти на экскурсию. — Она выделяет последнее слово, поднимая брови. — Похоже, вы, ребята, здорово провели время. Джастин откашливается: — Неплохо, — слабо соглашается он. Дафна от души смеется и берет его за руку. — Нам пора, — говорит она. Линдси провожает их до двери: — Огромное спасибо. Ты хорошо себя чувствуешь? — озабоченно интересуется она у Джастина. — Я в порядке. Вообще-то, даже отлично. — Впервые с тех пор, как мы вышли из ванной, Джастин улыбается. В его улыбке есть что-то особенное, что-то, что делает ее такой яркой. Я борюсь с желанием крикнуть Джастину, чтобы он шел домой; чтобы остался в квартире и никогда из нее не выходил; спрятался под одеялом и не позволил проникнуть туда даже солнечному свету, — не хочу, чтобы хоть что-то мешало этой улыбке. Посткоитальная умственная отсталость. Вот как это называется. — Пока! — говорит Дафна и тянет Джастина за руку. Когда я слышу звук мотора их машины, мое лицо непроизвольно сникает. — Что с тобой такое? — спрашивает Линдси. Я выдерживаю драматическую паузу, продолжая пялиться в никуда. Затем, покачав головой, невозмутимо улыбаюсь: — Ты о чем? — Ты, — она внимательно смотрит на меня, — выглядишь так, будто твой отец твоего котенка задавил. Звучит жалко, даже от нее. Я иду в гостиную, устраиваюсь на диване, включаю телевизор и бесцельно щелкаю кнопками пульта. Линдси продолжает таращиться на меня, на ее лице написано любопытство. Подходит ближе, и я вижу, как ее губы растягиваются в улыбке. Ну вот, началось. — Что-то случилось? — повторяет она. Не отрывая взгляд от экрана, я включаю дурака и пожимаю плечами: — Ничего. Линдси молчит, но в тот момент, когда я уже решаю, что слишком легко отделался, она усмехается: — Конечно, что-то случилось. Я увеличиваю громкость, на что она повышает голос: — Игнор? На уникальном и труднодоступном для понимания языке Брайана Кинни это означает, что произошло что-то важное, ты не готов это обсуждать, но оно съедает тебя заживо. — Нет, на обычном, повседневном языке Брайана Кинни это означает: «Отъебись». — Я поднимаюсь с дивана, давая понять, что разговор окончен, и прохожу мимо нее, направляясь к двери. — Куда ты? — спрашивает она, следуя за мной. — Ну, теперь, когда Матушка Дайк дома, я Гасу не нужен. Пойду, пожалуй. Линдси кивает, открывая мне дверь. Прежде чем я успеваю выскользнуть, она берет меня за руку и нахально выдает: — Я докопаюсь до истины. И тогда, задницей твоей клянусь, я буду припоминать тебе это всю оставшуюся жизнь. — Она поднимает брови и улыбается той обманчивой улыбкой, которую приберегает только для особых случаев. Например, когда думает, что только она способна одержать верх над Брайаном Кинни. — Удачи, — ухмыляясь, отвечаю я. Я чувствую ее взгляд спиной, когда иду к джипу. — Увидимся завтра, — говорит она.