***
Свет. Белый ослепляющий свет. Взрыв. Ударная волна. Свет.***
Произошло это так, что будильник, нередкий естественный будильник – скандал матери с отцом, подвел. Билл с сонной ленцой потянулся на кровати, жмурясь. Он любил и ненавидел это. Такие мирные дни. Ненавидел просыпаться в них. Выход из сна – тонкая грань, которая стирает мироощущение. Вот-вот Джорджи забежит в комнату брата и потянет того на кухню, пока отец не уничтожил все тосты… А вот давно воображаемая жена-соулмейт целует засоню в щеку… А вот к нему тянется за поцелуем растресканная белая харя, радостно высунув змею-язык и топя в своих биологических жидкостях второй этаж дома… Билл с кровати слетел лицом вниз. Это к сведению. Подросток злостно ударил кулаком пол. Дурацкий сон!.. А что снилось? А… Точно… Да-а, бред. Нужно снизить нагрузки по восстановлению дома… Покою нет от сплошного кошмара ни наяву, ни во сне… Минутку. Какого дома? – Раз-з-звалюха… – простонал парень, припоминая. Как его соулмейт сумел засрать, спасибо, что все-таки не в прямом смысле, ее до такого? Дом запущен и гниет. Легче отстроить заново, но он крепче, чем может казаться – не вариант. Жаль его. Клоун все равно не даст согласие на строительство нового. Билл уверен в этом, почему-то не стоит сомневаться, что не даст. Добрел до ванны, заглянул в зеркало. Положил ладони на щеки и потянул вниз, оттягивая кожу, веки и нижнюю губу. В таком состоянии он выглядит милее. Смешно? Ничуть. Бессонные ночи, нервные встряски, катастрофическая утомляемость. Билл походил на призрака или куклу, нежели на живого человека. Походил на наркомана. Веки красного цвета изнутри, и губы с внутренней стороны темнее внешней – все в порядке. Он не чокнулся и сон психопата про кукол-людей ночью – сон. Монстр постарался или как, но Денбро на полном серьезе пародировал хоррор-сцену у зеркала. Кукле невозможно оттянуть веки, кожу, губы. Он не кукла, живой человек. И что? Пеннивайз всего-то старается свести с ума? Правда ваша, с клоуном происходит не то. Может ли он управлять снами? Поджидать свою жертву не наяву? Билл не спеша чистил зубы и заторможено, вяло раздумывал, что с его соулмейтом. Приперся, поди, домой? Воистину пьянь. Однако, соизволил вернуться. Загадил, значит, унитаз и ванну еще хуже? Отчищать его их не заставишь, но со временем это можно пересмотреть и приучить к элементарным вещам чистоты и порядка. Да, печально. Билл представлял, что его жена-соулмейт будет всегда рядом. Она будет добрая и заботливая девушка, которая не позволит мужу, забывшемуся и усталому в первые года после работы, непреднамеренно и невольно сорить в доме или что-либо не там забыть. А по сему выходило, что жена – это Билл. Пеннивайза вопросы гигиены дома и себя любимого волнуют уж явно в последнюю очередь. Не зря в Европе когда-то, в силу религии и ее последствий, изобрели духи, но даже современный приятный запах духов, хм, до чего додумались, со сладкой ватой, попкорном и ноткой карамели не мог перебить то, что от клоуна несет чем-то… Чем-то не лучшим, по сравнению с содержимым ванн и унитазов в старом доме или же от закопанных во дворе останков. Денбро бы сказал – разом от всех этих нечистот и будущего компоста. – Почему мы связаны? – Вздохнул Билл и поразился собственному голосу. Без тени заикания он звучал чужим, не родным и далеким, но… Что-то было не так. Оно заставило Денбро захрипеть и закашляться. Горло болело. Горло буквально было разодрано. Что за ерунда?! Когда он упал с кровати, болело не сильно. Допустимо было сравнение с утренней сухостью во рту, которая редко когда могла одолеть подростка. Билл через силу прекратил хрипеть от боли. Будет хуже. Не то, что говорить, он чувствовал, что сглотнуть и вдохнуть нормально не может! Голос цел был по утру, но что за игры? При таком-то болевом раскладе он должен быть сорван, ни больше, ни меньше! Чтобы кричать на кого-то до испытания голосовых связок – кричать не кричал. Ангина? Тонзиллит? Ларингит? Вирусное? Где мог подцепить? Царапина? Эдди Каспбрак оказался прав? Нет! Дом. Точно. Развалюха. Бактерии… Что он успел подцепить? Насколько все плохо? Больница… Нет. А если заберут? И клоун домой придет? А если уже пришел? Он соулмейт, должен чувствовать, когда истинному плохо. Будет погром. Клятва не нужна – нападет. Что делать? Как объяснить Оно, что его... пару не расчленят вот-вот через короткое мгновение, не пытают, и даже ни каплю не убивают? Сожрет всех, тварь, порадуется: соулмейт умрет сам, от болезни. Пусть и недолго порадуется – сюрприз по сокращению собственного срока жизни. Он не был уверен. Он не хотел представлять, что она скажет, если, конечно, проронит хотя бы единственное слово. Билл, держась одной рукой за больное горло, постучал в комнату матери. Когда молчание с той стороны перетекло в минутное, подросток болезненно зажмурился и тихо-тихо выдавил из глотки три слова: «Мам, помоги… Пожалуйста». Толкнул дверь, та почти беззвучно открылась. Темная из-за закрытых штор комнатка одинока и сера. Пуста, но со стен, комода и прикроватных тумбочек на Билла смотрели обманчиво-живые глаза брата. Она заставила и завесила фотографиями все, что могла. Быстро и с грохотом дверь захлопнулась обратно. Билл отошел прочь, попятился. Он не заходил в родительскую комнату давно. Этого он не ожидал. Сара Денбро вышла, но во дворе дома сын ее не нашел. Незаправленная кровать в комнате родителей напрягала. Мама ушла, стоило ей проснуться? Но куда? С момента, когда семейный мир перевернулся, она не выходила куда-то далеко из дома! Миссис Денбро из-за принимаемых снотворных и успокаивающих препаратов стала пассивной, медлительной, блеклой. От нее осталась тень, выглядевшая в точности, как Сара Денбро – давно и безвозвратно исчезнувшая мать Билла. Миссис Денбро мертва, и в этом пора признаться. Парень несколько раз бездумно обошел по кругу дом. Давно нестриженный газон выглядел неопрятно, торчал лохмато и дико между соседских. Некий ландшафтный ирокез, что больно и печально осознавать. Билл взялся приводить в порядок старый-новый дом, но привык не замечать депрессию и плачевность своего. Он подошел к почтовому ящику. Должно быть, на их районе сменился почтальон: газета не лежит на крыльце и не утопла где-то в газоне, вместо этого она немножко неряшливо, но вполне цивильно торчит, как флаг, из почтового ящика. Парень достал из ящика его содержимое, отмечая, что газета не очень новая, дня три, наверное. Вот как. Раньше Зак выкидывал их чаще, когда, быстро пробежавшись по строкам глазами, не находил ничего занятного для своего внимания. Когда у Билла еще был брат, газеты шли на оригами. Чаще всего на кораблики, но те долго не жили. Куда лучше сделать кораблик из нормальной бумаги, а не третьесортной газетной. Она тонкая, легко мнется и плохо держит форму. Очень просто ее порвать, но Джорджи любил такие кораблики и просил Билла читать, что попадало при складывании на корму. Зачастую игра слов попадалась несуразной, иногда – смешной. Сдерживая приступ удушающего кашля, который не преминул бы в конец лишить голоса, Денбро собрался выкинуть газету, а потом, быть может, повторно рассмотреть вариант с посещением больницы. Толку в газете нет теперь. Билл почти подошел к мусорному баку, почти-почти открыл кышку… Как «Вжууух!» мимо по дороге. Раз, второй, третий, четвертый, пятый. – ААААААААААААААААААА!!! – Что есть мочи надрывал легкие Эдди, сидя в велосипедной корзине одержимый первобытным ужасом. По знакомому голосу Билл, споткнувшись от полной шоковой неожиданности и опрокинув бак, опознал личность. Ричи, то и дело опасливо оборачиваясь назад, выжимался по полной, бешено крутя педали и унося свое соулмейтское сокровище подальше от чего-то позади. Эдди надрывал глотку: при каждом обороте лохматой головы придурка-Ричи велосипед заносило в сторону, он едва-едва балансировал и не крынился до недопустимого для езды угла на бок, Тозиер едва-едва успевал выровнять… Бев, Майк, Бен, Стэнли улепетывали на велосипедах рядом. Билл обалдело проводил их глазами, покуда они не скрылись из виду. Он что-то пропустил?..***
Эдди рупорной сиреной оглашал и будоражил город. Каспбрак испытал тот цепенящий истерический ужас, что не дано испытать никому, как бы вонючий монстр из канализации не старался. Именно это на данной секунде безудержно орал и осознавал астматик. Убьются! Идиот! Он из ума выжил?! Зачем он оборачивается?! Оборот – их занесет и упадут! Упадут! Если не сразу перелом шейных позвонков, то сумасшедшей скорости разгона велосипеда хватит, чтобы в момент падения содрать себе кожный покров с мясом и переломать в дрова кости! Одна рука уже сломана! Она стреляет адовой болью по нервным окончаниям… Упадут! В буквальном смысле пятно мокрое от них и останется! И кому какое дело будет до одного «не от этой причины» перелома?!! Они упадут! Сейчас! Даже если выживут, грязи и прочего на дороге достаточно для гангрен, инфекции, заражения! А если на асфальт в то место кто-то харкнул?!! А если спидозник?!! А если он кровью харкнул?!! Они умрут! Оба умрут! Умрут! Чертов Ричи сейчас угробит и его, и себя! И здоровой, и сломанной рукой Эдди намертво впился в корзину велосипеда. Плевать, что орешь и дергаешься не только от страха, но и от боли, главное – удержаться! Корзина! Она вот-вот отвалится из-за веса! Или… Нет!!! Поворот – заносит! Он вывалился сейчас из нее!!! Они умрут! Он умрет! Умрет! Умрет! Спаслись еле-еле и угробит! Все из-за Ричи! Дурак! Придурок! Идиот! Без мозгов! Скотина!!! Занесет!***
Дело было не в том, что что-то беспеременно оставалось не так. Хаос, всполошивший и изменивший военное состояние округа Дерри произошел из-за того, что обычный старшеклассник Ричи Тозиер взял в руки швабру. Дом стар, страшен и мертв. Город предпочитал обходить его стороной, не учитывать, будто на Нейболт-стрит, 29-м участке вовсе нет и в помине ни дома, ни любой другой жилой или бытовой постройки. Пожухлая сухая трава, черные доски строения, острый ржавый забор. Дом-призрак, дом-чудовище. Ветхие стены, темные окна, крыльцо с трухлявой дверью… В дневное время суток впечатлительному человеку может показаться, что дом следит, наблюдает, выжидает чего-то. Ребенку же – монстр. А в ночное время... Расположение окон, открытый Неудачниками рот-дверь. Нет, извольте. Достаточно дневного впечатления. Наркоманы и нетрезвые люди держались дальше от двадцать девятого дома; лишенные определенного места жительства люди, если таковые появлялись, располагались строго ближе к противоположному дому концу города. Каждый знал без лишних слов – от дома следует отойти как можно дальше, обойти. Есть возможность, за улицу обойти. Не подходить. Это не то место, где свободно можно в тайне от предков занюхнуть или скурить заготовленную закрутку; это не то место, где можно с друганами нажраться от души и пустить партийку в картишки. Сюда не приведешь девушку, чтобы определенным образом, без родительского застука, провести время. Дом гласил за квартал: «Держись подальше». Поставить рядом шуточную табличку с похожим контекстом – идея заманчивая, однако трудно выполнимая. Для этого необходимо подойти к дому… Жаль, что Биллу никто не подал идеи. Через три-четыре часа дом бы табличкой около калитки разжился. «Внимание! Территория охраняется сторожевым псом (закалякано) клоуном!» – крайний, совсем безвыходный на то вариант, если у отца не найдется водостойкой краски для создания собственной таблички с немного другим текстом. «Зато никто не сунется» – подумал бы подросток, приматывая ее к забору. Воровать у соседей – зло, но иногда худшим злом окажется отсутствие предупреждения об опасности. «Билли, я хочу твою кровь!» – недобро подумал бы Пеннивайз, одним рывком отрывая гадкий кусок металла от своего забора. Дерри – город, где всем все равно. Табличка лишь вызовет усмешку, по мнению Билла, но, возможно, кто-то предпочтет покрутить пальцем у виска и обойти. Желание зайти может возникнуть не меньшее, чем при «Держись подальше», но, как минимум, табличку прицепили к забору прикалывающиеся подростки, а не кто-то на полном серьезе. Но мысль к чудному решению прицепить к забору табличку не подали. Пока. Кому сдалась территория и дом? Напрочь не нужна ничему живому. Далеко не одни люди понимали – дом пуст и мертв. Любая биологическая форма жизни не встретится внутри, но как же бактерии? «Здесь всюду бактерии!» – о чем заявил Эдди, всюду бактерии! Как это нет жизни?! Стэнли поддержал бы охотно, да вот переминался с ноги на ногу у калитки – должность короткой спички. Впрочем, еврейского происхождения Неудачник не имел ни малейшего протеста. Куда лучше находиться снаружи, чем там, внутри… с клоуном. Итак, все роли распределены. Стэнли – калитка, Бев – осматриваешь участок. Нервно что-то лепечущий Бен схвачен под руку и затащен Ричи в дом. Эдди прошел следом, сожалея всей душой, что не взял с собой больничные маски… и шапочки Стэнли… и костюм химзащиты! Все с ума посходили? Без костюма химической защиты и делать нечего тут, безумство! Запах… Это вонь разложения! Трупный яд! Кругом бактерии и зараза! А если что-то предельно серьезное?! – Я ничего не нашел, – Эдди, вцепившись в лестничные перила, аккуратно спустился на первый этаж, бледнея от количества собранной по перилам заразы на руках. – А что все-таки за запах? – Ричи, отвлекшись от ведра, переключился на новую жертву, – Эдди прихватил с собой трусы своей мамашки? Или это ты… Бе! Не знаю, как клоун, но я… – А давайте отсюда у-уйдем? – Подал голосок Бен, боязливо посматривая по сторонам. – Вот видите! Бен тоже это чувствует! – Взбодрился Тозиер. – А ты сам напрудил в штаны! – Взорвался Эдди. – Ты совсем голову в унитаз смыл? Это запах гниения… Что-то умерло в этом доме и разлагается! Это не шутка, – он взволновано прошептал, – мы не ошиблись. Оно живет здесь! – Или померло! – Ричи весело поправил очки. Бен нервно мял и комякал край своей футболки, приходя в перепуг от обеих гипотез. Повисло молчание. Эдди буравил глазами идиота в очках. – А что сразу я? – Живо оправдался Балабол. – Эдди сказал, что тут что-то померло! О, точно! Насчет унитазов, там кто-то так отвалиииил! – Тозиер наглядно продемонстрировал примерную «высоту» катастрофы. – Смыться нельзя, только утопиться! – Наверху средство для мытья окон и тряпки, – продолжил Каспбрак, пропустив незначимые реплики Ричи мимо внимания. – Внизу веник, швабра, ведро, совок и тряпки для пола. Окна не закрыты. Кто-то хотел как можно быстрее избавиться от запаха. – И следов запаха… – посерел лицом Хэнском. – Ага, а труп зарыл под дохленьким кустиком за домом! – Неудачно пошутил Ричи, сам развеселишь от шутки, сам и смолкнув – юмор не оценен. Короткая пауза снова повисла между подростками. Нарушила ее Беверли, спешно влетев в дом: – Ребят! Вы не видели нигде лопаты? За домом свежая утоптанная земля, кто-то что-то закопал! – Под кустом? – Следом посерел Тозиер. – Почти, – поправила Бев, – Около. Так вы лопату нигде не видели? Находившаяся в доме мужская часть Неудачников переглянулись. Хор в ответ получился слаженный: – Нет! И перешел в галдеж: – Мы не видели! – Я лично под каждое ведро заглянул! – Я тоже не видел ничего, Беверли! – Под какие ведра? Оно здесь одно! – Я образно! Стоп, а ты про какое оно? Оно – Оно? Или ведро – оно? Оно – ведро! Ричи прыснул со смеху. Если бы ему не было страшно с самого момента, когда порог дома остался позади, он вел бы себя более собрано. Эдди в это не верил. Бен чувствовал себя везде третьим лишним и боялся, что ему в спину дышит клоун, а не сквозняк. Беверли мысленно считала от 1 до 10, успокаивала себя, чтобы не отсыпать на «воспитательные». Мужчины есть мужчины – вечные дети, по женской логике. Ребячество перед ней подтверждало данную теорию менталитета. Первый этаж для хихикающего очкарика поплыл и сменился комнатой кукол. Ричи смолк моментом. Клоуны… Они всюду.***
Осунувшийся, чем-то изо дня в день выматываемый клоун слабо почувствовал через дрему чужое присутствие на своей территории. Оно не развлекалось, как считал Билл. Редко. Находило себе наиболее впечатлительную жертву, коротко пугало и утаскивало к себе. Не исключительно детей, Пеннивайз поедал всех, кого мог поймать не в лучшем физическом и психическом состоянии. Причине всего этого Оно даже сквозь дрему не прекращало искать способ положить конец. Желательно побольнее. Сперва в его доме бродил кто-то один. Может день, может больше. Клоун не выполз из канализации. Не до того. Случайный человечишка не стоит расхода сил. Не теперь. Оно тревожно дремало, не имя возможности впасть в спячку. Подскочило – один человек приумножился на шесть. В его страшном корявом домике шастало шестеро человеческих молодых особей! Оно переместилось в дом. И что Пеннивайз видит? Стены второго этажа ободраны, кто-то сорвал и выкинул обои… Трупа нет. От слова «совсем». Остатки завтрака в соседней комнате кто-то также потатарил или доел... вместе со всей остальной мебелью! Не поскупился и матрасом! Его чудным черненьким от грязи матрасиком, насковь впитавшим в себя страдания несчастных жертв, которые оканчивали свои дни в этом доме! Пыль, грязь, и щепки, щепки, что задерживали некоторых тщетно уползавших индивидов, впиваясь в их плоть, исчезли! Выметены! Выкинуты! Окна почти все свободны от заключения, неряшливо сложены доски от них внизу под лестницей. И запах… Что?! Порошок?! Полы еще и помыты?! А окна? Чистые!!! А запах? Запах где? Где та приятная сознанию вонь разложения?! В доме не продохнуть от запаха ромашки! Мерзкий порошок! Его зловония вездесущи! Там, на первом этаже... Подростки… Это те детишки! А что держит тот кучерявый? Это что, швабра? Швабру? Он держит швабру?! И ведро рядом! Это они натворили все это! Оно позволило себе забыться на мгновение, а детишки живо осквернили ЕГО дом?! А Еврей на заднем дворе что-то творит с ЕГО матрасом! По правде говоря, Стэнли только и всего, что нерешительно потыкал в матрас ногой – Беверли забежала в дом и крикнула следить на заднем дворе в оба за матрасом. Урис боялся больше всех. Он хотел уйти, не выдерживал… Ну и пускай про него они многого наговорят… Но он понимал. Понимал, что Беверли могла найти что-то серьезное… Но почему следить именно за матрасом? Ветхий, старый и воняет… Еврей, наконец, отважился ногой проверить нет ли в нем чего-то странного. Может, в него зашито чье-то тело?! Нет. Матрас как матрас, заплесневелый, грязный и старущий. Марш хотела и добилась того, чтобы кто-то приглядывал за задним двором и могилой. Никто не зайдет с тыла, а если зайдет – Стэнли должен вскрикнуть, увидев кого-то постороннего. Форма клоуна трещала по швам, «плавилась», приобретая паучьи особенности. Пауков боятся. Боятся многие! Они пришли сами, не забились по углам в одиночку, где вскоре были бы переловлены и убиты. Не усидели в своем крохотном человеческом мирке обоснований. Сунулись куда не следует, тронули то, к чему не смели прикасаться. Летом должны были дети гулять, но желудок монстра уж начал урчать. Отважные, но безмозглые детишки. Они и вправду рассчитывали его победить?