You Bewitched Me

      Лиззи ненавидит два места — пансион Сальваторе и кабинет директора средней школы Мистик — Фоллс. И угадайте где она находится? Подсказка — она точно не в школе Сальваторе.  — Ты сказал, что Фрея будет здесь одновременно с мамой, — Лиззи поднимает взгляд на вошедшего Аларика, слегка хмурясь. Она пришла сюда за ответами, а не за душевными посиделками с отцом и непонятно откуда взявшейся здесь Хоуп Майклсон. — Они будут вместе, — добавляет младшая Майклсон, словно это маленькое уточнение абсолютно неинтересно. Она ловит удивленный взгляд блондинки, но лишь пожимает плечами. — Милочка, ты разве не должна сейчас изучать новые заклинания или вроде того? — бросает Лиззи в сторону, чтобы ее услышала лишь Хоуп. — Я и так знаю достаточно, — в ответ блондинка получает натянутую улыбку, но собеседница удерживается от ответного выпада. Выдержка, Хоуп Майклсон? Неужели? Аларик обходит их, слегка массируя виски — последствия посиделок в Мистик — гриль с Деймоном, недавно вернувшимся в город. Он конечно рад старому другу, но ведь он теперь директор школы Мистик Фоллс и вроде как должен перестать приходить по вечерам в бар. И честно, последнее что его сейчас интересует — разборки дочери и Хоуп. — Кэролайн прилетает в Новый Орлеан уже сегодня, — Аларик берет стакан воды с директорского стола, мысленно уже благодаря за это, — Там они встретятся. Фрея обещала заглянуть. Лицо Хоуп просветлело и сейчас на нем искренняя улыбка, а не то подобие, заготовленное для Лиззи. — Джо знает? — Элизабет вопросительно поднимает брови, и дождавшись кивка отца, с удовольствием подходит к столу, удерживая ладонь на нем. Забавно, что магия есть во многих предметах в Мистик Фоллс — даже в директорском столе. Тело пронзает приятная дрожь, а Лиззи чувствует, как магия проникает в ее сущность. Аларик с удивлением смотрит на нее, а Хоуп напрягается. Если Зальцман задумала что — то, то именно ей и Аларику придется разбираться с последствиями этого. — Расслабьтесь, — на лице Лиззи улыбка настоящей «лисы», а в глазах огоньки лукавства. Девушка слегка поднимает подбородок, словно смотря на Майклсон свысока, а потом мгновенно оказывается на кресле, предназначенном для родителей «неразумных» деток. Аларик все еще смотрит на нее, пытаясь понять, что происходит с Лиззи. Но та лишь закидывает ногу на ногу, и, начинает накручивать прядь светлых волос на тоненьких пальчик. Хоуп переглядывается с Зальцманом. — Мне правда лестно, что вам так интересно разглядывать мою скромную персону, но я пришла не за этим, — Лиззи мгновенно прекращает всю эту глупую игру, и усаживается прямо, собирая пальцы в замок и пристально глядя в глаза отца, — Я правда хотела поговорить с тобой в одиночестве, папочка, — блондинка кидает выразительный взгляд на девушку стоящую рядом, но та лишь фыркает, — Но, думаю Хоуп нам не помешает. — Что ты хочешь знать, Лиззи? — Аларика все еще мучает головная боль (как же сложно быть простым смертным), но он искренне надеется, что Деймон тоже мучается от похмелья. Это странное поведение дочери ему совсем не нравится. — Правду и ничего кроме правды, — Лиззи слегка улыбается, — Мне интересно все, что касается временной нейтрализации Клауса. Рядом слышится вырвавшееся от неожиданности ойканье Хоуп, а потом она ловит на себе не самый добрый взгляд отца. — Я даже придумать не могу, зачем тебе это, Лиззи? — Аларик судорожно вливает в себя всю оставшуюся в стакане воду. — Меня это тоже интересует, — Хоуп подходит к креслу ближе, а потом оценивающе смотрит на Элизабет, — Все, что я тебе тогда рассказывала… — Я помню, — ведьма бросает на Майклсон мимолетный взгляд, — Но у меня складывается стойкое ощущение, что я не знаю кучи вещей. Дверь неожиданно распахивается и Лиззи кажется, что появление Джо становится все более повторяющимся и скучным. — Я знаю гораздо больше, — Джози заходит в кабинет, расплываясь в улыбке, — И у меня разговор к Фрее, которая внезапно решила, что я и Лиззи могут просто умереть. — Что? — вырывается у ошарашенного Аларика, но Хоуп остается абсолютна спокойна и нисколько не удивлена. — Ты знала?! — Лиззи мгновенно вскакивает с кресла и оказывается перед Майклсон, — Ты, черт возьми, знала, но даже не предупредила? Мы спасли твою жизнь! Только я и Джози! — Элизабет срывается на крик, чувствуя, как магия, бурлящая внутри требует выхода. Хоуп стойчески выслушивает все, а затем обращается к Джо, полностью игнорируя разгневанную блондинку: — Она не хотела вас убивать, правда. Просто, чтобы ты знала, сифоны — вымирающий вид. Как и трибриды. И если твоя сестра не прекратит истерить, то я все объясню… Юная Майклсон не успевает договорить, отлетая к стене, снося собой несколько стульев и одну и любимых картин Аларика. Лиззи со всей силы вдавливает взбесившую ее девушку в стену, надеясь сломать ей хотя бы пару костей (все равно ее волчья сущность постоянно дремлет). Аларик застывает в шоке, как и Джо, но она уже через несколько секунд пытается помешать сестре. Лиззи откидывает и ее, правда более бережно, заставляя ту вжаться в кресло, где недавно блондинка сама сидела. — Сифоны и трибрид. Что же, мы должны держаться вместе, верно? — на лице Элизабет безумная улыбка, а сила, с которой она вдавливает Хоуп в стену, постепенно возрастает, — Только ты забыла одну маленькую вещь. Никогда не смей врать нам. И не смей игнорировать меня, иначе, я сломаю каждую косточку в твоем теле. Пока ты не активировала вампирскую сущность, ты не бессмертна, дорогуша, а значит, уязвима. Лиззи опускает руку, позволяя Хоуп скатится вниз по стене и распластаться на полу. — И не переживай, если мы захотим, чтобы твоя человеческая жизнь закончилась, я сделаю все, чтобы ты не смогла избежать мучительной смерти, — последние слова Элизабет произносит уже шепотом, всего в нескольких шагах от лежащей на полу девушки. Из рта Хоуп вырывается неразборчивый хрип, а затем Джо подбегает к ней, чтобы помочь подняться. Единственный в своем роде трибрид, так уязвим и беспомощен сейчас. — Лиззи, я не знаю, что происходит с тобой, но мне нужны объяснения, — наконец отмирает Аларик, с немым ужасом наблюдающий за произошедшим, — Прямо сейчас. — Все хорошо, папочка, — на лице Элизабет появляется довольная улыбка, — Просто накопившиеся эмоции, которым нужен выход. Ничего личного, Хоуп. Лиззи выходит из кабинета, оставляя остальных шокированными. — Я напугала ее, и она расколется перед Джози, — говорит блондинка, даже не посмотрев по сторонам. Рядом с кабинетом, около одного из шкафчиков стоит Себастьян. Сегодня он выглядит еще более бесподобно. Костюм темно — синего цвета, напоминающий Лиззи один из экземпляров первородного Элайджи. А еще на его лице играет озорная улыбка, будто всего, произошедшего вчера совсем не было. Будто не он чуть не свернул юной ведьме шею, а она не проникла в его воспоминания. — Ты великолепна, Элизабет, — его руки тянутся к талии девушки, заключая ту в обьятья. Лиззи лишь фыркает, заставляя Себастьяна приподнять брови. — Ты так каждой девушке говоришь? — состроив удивленное лицо, хмыкает ведьма. — Только тем, что мне очень нравятся. Лиззи отталкивает его, скорчившись словно, ей было не приятно находится в его объятиях. Но похоже, вампир так же упрям, как и она. — У меня только один вопрос, — Себастьян примирительно поднимает две руки вверх, — Как ты узнала, что Хоуп будет там? Ты же хотела требовать ответы от своего папочки? — он удачно копирует ее интонацию на словах о папочке, и о, черт, это так нравится Лиззи. Правда у нее сейчас немножко нет на это времени. — Врожденная проницательность, — усмехается Элизабет, заигрывающе приподнимая брови, — Моя мама постоянно говорит об этом моем «уникальном» даре. Себастьян делает удивленное лицо. — И кстати, подслушивать нехорошо, — добавляет Лиззи, оставляя его в компании шкафчиков. — Видимо, я плохой парень, — он улыбается своей обворожительной улыбкой, заставляя девушку обернуться, — Но ты же это и так знаешь. Лиззи разворачивается обратно и ее губы непроизвольно расплываются в ответной, пока он не видит. — Могу поклясться, что ты улыбаешься, Элизабет, — говорит он вслед, зная, что она услышит. Лиззи уходит под шум раздавшегося звонка и снующих туда — сюда школьников, для которых главной проблемой являются приближающиеся экзамены или ссоры с друзьями. Иногда Лиззи тоже хочется, чтобы это было и ее проблемами. Её так достало это слияние, вампиры, переходящие все границы, постоянное отсутствие мамы, непонятная связь Клауса и Себастьяна… Кстати об этом. После того, как она помимо своей воли проникла в память вампира, она стала ощущать себя довольно… необычно. Её сила увеличилась, независимо от того, из каких предметов или сверхъестественных существ она ее черпала. Новые ощущения слегка кружили голову. Потому что на самом деле она не собиралась говорить Хоуп всех тех ужасных вещей. Но все же сказала. Они дружили с детства и вплоть до её освобождения от уничтожающей ее изнутри магии. И Майклсон могла быть стервой иногда, но она никогда не причиняла сестрам Зальцман вреда. И не угрожала им. Лиззи словно парализовало от этой мысли. Она только что угрожала убить девушку, чей отец — самый могущественный гибрид, а его семья — бессмертные первородные вампиры. Осознание того, что она натворила пришло только сейчас. Лиззи почувствовала, как ее дыхание и пульс предательски учищаются, а кожа покрывается мурашками. Майклсоны просто убьют ее. Она угрожала Хоуп. Единственной в своем роде девушке — трибриду, семья которой вырвет ей сердце, если узнает. Просто замечательно. Почему она просто не может сначала хорошо подумать, а потом сделать или сказать? — Проблемы? — Элизабет резко оборачивается и вырывается из плена своих мыслей, когда слышит этот противный ей голос, буквально сквозящий превосходством. И она не ошибается с его обладательницей. Пенелопа, черт ее дери, Парк. Законченная сука, невзлюбившая Лиззи с самого первого дня и постоянно ставящая палки ведьме в колеса. Пусть сейчас обладательница иссиня — черного каре выглядела как нельзя дружелюбно, Лиззи никак не могла отделаться от ощущения, что Парк усердно притворяется. — Никаких проблем. Пенелопа ухмыляется, а потом смотрит на нее тем самым взглядом закоренелой стервы, разом выходя из образа милой девочки. — Не порядок. По моему, все уже должны были понять, что синоним твоего имени — проблемы. Вот как этой сволочи удается каждый раз выводить ее из себя? Лиззи знает эти дурацкие приемы в таких случаях: досчитай до десяти, медленно вздохни и выдохни, представь самое расслабляющее тебя место… — Потому что ты всегда доставляешь одни неприятности, — Пенелопа продолжает открывать свой рот с безвкусной кричаще-красной помадой на губах, с ненавистью смотря прямо в лицо ведьме. И Лиззи пытается не поддаваться на столь явные провокации. Честно пытается, даже стискивает зубы и обещает себе, что промолчит. Но вдруг, еще один знакомый голос раздается практически над её ухом: — Не позволяй так с собой общаться, Элизабет, — голос Себастьяна успокаивает, словно одна из колыбельных, что пела ей мама в детстве. Лиззи расслабляется и поворачивает голову, чтобы увидеть хитрый прищур вампира. Себастьян очевидно бесстыдно пользуется своей вампирской скоростью в коридорах школы, иначе, как он умудряется постоянно оказываться рядом с ней. Погруженная в размышления, Лиззи не замечает, как его сильная рука берет её за талию, и, не чувствуя сопротивления, обвивает талию девушки. Пенелопа наблюдает за этим с удивлением, ведь, еще несколько дней назад этот странный новенький вампир (конечно Парк сразу разгадала его сущность) уделял внимание ей, а никак не Зальцман. Осознание поражения, пусть и незначительного, ранит самолюбие Пенелопы. «Какого черта эта ведьма опять получает все, что не заслуживает?» — проносится в голове Парк. — Я не знаю тебя достаточно, Себастьян, — черноволосая кивает вампиру, все так же сжимающему талию Лиззи, — Но ты зря возишься с ней. Она поглощает всю любовь и заботу, что ей дарят, и даже не замечает этого. Она рушит жизни других, даже не обращая внимания. Она ужасная сестра и дочь. Лиззи мужественно выслушивала всю речь Парк, пока та не сказала последние слова. Просто промолчать было выше её сил и это был удар ниже пояса даже для Пенелопы. — Я люблю Джози, и я люблю свою семью, — глаза Лиззи вспыхивают недобрым огнем. Она резко скидывает руку Себастьяна, а потом невесомо прикасается к его предплечью, ощущая, как магия проходит сквозь нее. Элизабет глубоко вздыхает, а потом тихо шепчет слова заклинания из гримуара, доставшегося ей в подарок от Бонни Беннет — одной из сильнейших ведьм. Проходит несколько секунд, но ничего не меняется. Себастьян, зная, что она собиралась сделать, с волнением переводит взгляд с Пенелопы на Элизабет. И только когда Парк сама молча отходит от них, а из носа блондинки струится кровь, парень понимает — что-то не так. В его памяти сразу просыпается такой забытый образ — Кассандры, оседающей на землю, её измученные глаза и струйку крови из её носика. Он несколько раз махает головой, пытаясь вырваться из плена воспоминаний, а потом чувствует вцепившуюся в него мертвой хваткой Лиззи. Девушка начинает опускаться на пол, а Себастьян мгновенно подхватывает ее и уносит на вампирской скорости как можно дальше от учеников. Когда они оказываются в одиночестве, и, вампир кладет обессилевшую ведьму на скамейку, он замечает, что она все еще держит его руку в районе локтя. На секунду он чувствует прилив энергии, а потом хоровод воспоминаний захватывает его. Последней его сознательной мыслью становится то, что Элизабет опять, пусть и не по своей воле, читает его воспоминания. Англия, 1495г. Ночь совершения ритуала. Кассандра стояла над старой чашей, доставшейся по ее словам ей еще от своей бабки-ведьмы, задумчиво переводя взгляд с нее на еще один подарок бабушки — гримуар. В ее роду всегда с презрением относились к тем, кто обладает силами. В открытую никто из ее семьи или придворных не показывал брезгливости, но за спиной слуги перемыли ей все кости. Она сама однажды слышала, как ее родная мать жалуется какой — то служанке на то, что именно ее дочери досталось все это «недоразумение» предков. Кассандра любила свою мать, но она не могла отречься от своей магии. Это была часть ее, неотделимая и если уж быть предельно честно, Кассандра любила магию. Кассандра хотела быть ведьмой.       После наступления «зрелого» возраста по меркам ее матери, шестнадцатилетняя Кэсс покинула свой родной дом, чтобы выйти замуж за очередного богатого и ослепленного своим величием графа. Кассандра была юна, полна бурлящей внутри нее необъяснимой силы, что даровали ей предки, а еще она не могла позволить выдать себя за нелюбимого. Она знала, что ее матери, как благородной графине, положено найти для единственной дочери выгодную партию. И конечно, желания юной ведьмы никто не собирался учитывать. Кэсс прибыла в положенное ей графство, поселилась в особняке, проявила доброту по отношению к слугам и разумеется понравилась будущему мужу. Граф влюбился в юную девушку, не заметив, как быстро она околдовала его. Свадьба была скомканной, быстрой и утомительной для Кассандры. Хотя, удача явно сопутствовала ей в тот день. За свадебным столом ее новоиспеченный муж выпил достаточное количество яда, чтобы на следующий день уснуть вечным сном. Кэсс не хотела убивать его, но благодаря несчастной смерти графа, все хозяйство перешло в ее руки, а родители знали лишь то, что она все-таки вступила в брак. Кассандра выиграла эту маленькую битву. Приготовление яда и использование одного сильного заклинания для этого стали словно спусковым крючком для сил Кэсс. Она стала практически неконтролируемой и увеличилась. Однажды, когда юная ведьма проснулась от ужасного кошмара, где ее муж восстал из мертвых, то увидела, что вся ее комната полыхает разноцветными языками пламени. Это был пожар, устроенный ее бесконтрольной силой, пока она спала. Сначала Кассандра опасалась использовать свою силу — боялась сама сгореть в одном из таких пожаров. Через некоторое время она все же смогла совладать с разбушевавшимися силами предков — укротила. А затем сила вскружила ей голову — она была сильнее нескольких кланов ведьм вместе взятых. Остальные ведьмы боялись ее до дрожи. За один жалкий год она сама превратилась в кошмар для маленьких ведьмочек, в страшную сказку о сумасшедшей ведьме с огромной силой. И еще она встретила одного вампира. Ей было семнадцать, когда судьба свела ее с Себастьяном на одной из встреч с послом от соседнего графства. Как оказалось, Себастьян обращен более десяти лет назад, он не уверен кем, а еще его постоянно мучала жажда крови. Кэсс знала о вампирах достаточно, она знала, как это неугодно духам умерших ведьм и как само их существование нарушает природный баланс. Но ей нравилась сама идея о вечной жизни. А еще ей очень понравился Себастьян. Юный вампир был идеально сложен и невероятно красив, чего стоила только его улыбка и этот чарующий взгляд. Кассандра пригласила его остаться в ее поместье, и он согласился. Она помогла укротить его жажду, а еще влюбила вампира в себя. Она просто не хотела отпускать его, а что — то внутри подсказывало, что он уйдет когда — нибудь. У него впереди вечность, а она через несколько десятков лет превратится лишь в тень прежней себя. Она поступала как отчаянная влюбленная девушка, просто у нее было преимущество в виде огромного количества магии и страха соседних кланов ведьм. Все было до банального просто, она не хотела быть одна. И она, как простая семнадцатилетняя девушка просто хотела любить и быть любимой. — Милая, я все же волнуюсь за тебя и этот ритуал не кажется такой хорошей идеей, — Себастьян подошел к ней сзади, вырывая ее из воспоминаний о своей не самой веселой юности. — Сегодня связь с предками более сильная, — Кассандра поворачивается с сосредоточенным лицом к вампиру, — Полнолуние даст дополнительную силу. Моей конечно хватит сполна, но нам нужно, чтобы этой силы было даже больше, чем нужно. Ритуал… — Ты становишься помешанной на этом, — Себастьян прерывает ее и наклоняется к лицу блондинки, которая выглядит измотанной, — Ты не спишь, не ешь, не… — Ты не понимаешь, Себастьян, — девушка отстраняется, отходя от него на несколько шагов, — Этот ритуал и это заклинание важно для меня. Это не просто развлечение, забава для того, чтобы позлить лорда Никлауса, — при этом упоминании лицо брюнета морщится, — Это мое предназначение. Это то, что я должна сделать для своего рода и для рода Петровых. Кассандра отходит еще дальше, замечая, как вены парня напротив становятся все более заметными, а уже через несколько секунд он держит ее за шею, прижимая к какому — то дереву. — Ты не понимаешь, Себастьян, — снова повторяет Кэсс, смотря в такие родные для нее глаза. Она ведь сама привязала его к себе, сама заставила его почувствовать любовь к ней. Она поступила слишком эгоистично. Она лишила его свободы выбора, потому последовала на поводу у своей прихоти. Хотела быть любимой. Кассандра чувствует, как хватка ослабевает, а потом и вовсе рука с ее шеи перемещается на ее бедро. — Я просто хочу сказать, чтобы ты знал, что я…люблю тебя, Себастьян, — зрачки его глаз расширяются в немом удивлении. Она никогда не говорила ему о том, что любит. Он знал, что дорог ей, что она боится потерять его, но…слова о любви он слышал из ее уст впервые. — Я тоже, — Себастьян наклоняется к ее лицу, легонько упираясь в ее белоснежный лобик, — Люблю тебя. Сумерки уже опускались на их плечи, когда они оторвались друг от друга. Поляна посреди леса, недалеко от ее поместья была выбрана местом, где она исполнит ритуал. Она спасет Катерину Петрову, потому что должна. Ради ее бабушки, ради ведьм ее рода. — Я не опоздала, леди Кассандра? — робкий голос девушки раздается позади, заставляя и Себастьяна и Кэсс резко обернуться. Перед ними Катерина — красивая девушка, с заплаканными и немного стеклянными глазами, с нервной улыбкой, застывшей на прекрасных устах, а в каждом ее движении сквозит неприкрытый страх. — Ты вовремя, Катерина, — Кассандра делает приглашающий жест и девушка медленно подходит к ним. Себастьян с некой толикой жалости рассматривает эту особу. Ее растрепанные волосы, немного потрепанное платье из некогда благородного красного шелка и ее глаза — такие пугающе пустые. Как будто их обладательница уже настолько сломлена, что не боится приближающей смерти в лице первородного вампира. Но тем не менее она продолжает убегать. — Я хочу выразить свою благодарность, леди Кассандра, — тихий голос Катерины прерывает мысли Себастьяна. Вампир замечает, что луна уже начинает подниматься на небосводе, а в руках его возлюбленной чаша с непонятной жидкостью. — Я делаю это для своего рода, — резко отвечает ведьма, торопливо захлопывая гримуар и протягивая испуганной Катерине чашу. В следующую секунду в руке Кассандры блестит маленький ножик, а еще через несколько мгновений несколько капель крови попадают в чашу. Кэсс кивает вампиру, словно говоря о том, что он должен уйти. Себастьян недовольно мотает головой, но все же отходит за ближайшее дерево, упираясь со всей силы лопатками в ствол. — Дай мне свою руку, — приказывает Кассандра и Катерина мгновенно повинуется, протягивая тоненькую ручку. Ведьма поднимает голову вверх, где уже сияет полная луна, а затем глубоко вздыхает. «Бабушка будет горда мной» — проносится в голове блондинки, когда она, с силой сжимая руку Катерины, начинает читать заклинание. Ветер вокруг них усиливается, заставляя Себастьяна невольно поежиться. Когда заклинание закончено, Кассандра сует в другую руку Катерины чашу и та залпом выпивает содержимое. В этот момент ветер успокаивается и в лесу воцаряется тишина. Катерина начинает рассыпаться в благодарностях, но Кассандра только шлет ее прочь и велит бежать как можно дальше от этих земель. «Выброс энергии невероятно мощный, ведьмы Никлауса быстро найдут это место, — думает Кэсс, не обращая внимания на слабость, обрушивщуюся на юное тело, — Вопрос в том, как далеко Катерина сможет убежать» В следующее мгновение мир перед глазами ведьмы перестает иметь четкие очертания, а затем остается только обволакивающая пустота. Она не слышит голос Себастьяна, не чувствует его сильных рук, поднявших ее тело.  — Чертова Петрова! — выругивается вампир, перемещаясь с девушкой к поместью. Положив хрупкое тельце Кассандры на кровать, он застывает в ожидании лекаря. Перед ним еще стоит ее лицо, смотрящее сквозь него и эта кровь из носа, струйкой прочертившая дорожку до её губ… Кровь! Себастьян мгновенно вскакивает к постели, а затем вгрызается клыками в свое запястье — Кассандра говорила, что кровь вампира может излечивать раны, может это удасться и сейчас? Он аккуратно подносит ладонь к её лицу, пытаясь влить кровь в её рот. Безуспешно. Организм ведьмы отторгает кровь. Она столько раз делилась с ним кровью, а теперь, когда он хочет поделиться своей… Себастьян в гневе откидывает стул, на котором сидел еще несколько минут назад. — Чертова Петрова! Весь этот ритуал из — за нее. Все это — из-за нее! Она должна заплатить! Лиззи закашливается, ощущая ноющую боль в районе висков. Голова раскалывается так сильно, что ведьме кажется, будто прямо по ней стучат молотком. А еще она снова ощущает, как через нее проходят чужие воспоминания. Воспоминания Себастьяна. Блондинка пытается открыть глаза и первое, что она видит — сидящий на рядом с ней на кровати Себастьян. Лиззи немного приподнимается и понимает, что она в своей комнате, хотя последнее что она помнит — тираду от Пенелопы Парк в школьном коридоре. — Ты очнулась, Элизабет, — вампир деланно равнодушно оглядывает ее с ног до головы, словно убеждаясь, что она в порядке. Лиззи смотрит на него, а потом в её голове выстраиваются образ Кассандры, оседающей на землю и Себастьяна, кинувшегося к ней. — Что с ней случилось? — блондинка тяжело дышит, во все глаза смотря на парня рядом. Тот удивленно приподнимает брови, не понимая, о чем говорит очнувшаяся ведьма. Но Лиззи стоит лишь прошептать «с Кассандрой», как все встает на места — она видела ночь ритуала. — Она умерла, Элизабет. — Из-за этого ритуала? — видя, как побелело лицо вампира. — Можно сказать и так, — пробурчал Себастьян. Разговор об этом не доставлял ему не малейшего удовольствия, лишь возвращал в те самые времена его «вампирской» юности. — Я же все равно узнаю об этом, — Лиззи пожала плечами, легонько дотронувшись до предплечья парня, присаживаясь в более удобное положение, — Я читаю твои воспоминания помимо своей воли, так что, рано или поздно… Себастьян отворачивается от нее, несколько раз глубоко вздыхает и начинает говорить: — Заклинание, которое она использовала было черной магией. И именно тогда она избежала восстановления баланса, потому что Катерина смогла улизнуть. Но духи ведьм не оставили это без внимания, — Себастьян говорил медленно, подбирая слова и стараясь как можно меньше думать о Кассандре или о тех событиях, — Она поплатилась за то, что нарушила баланс. После заклинания она ослабла и ее сразила непонятная хворь. Ведьмы из соседнего ковена, которые более менее благосклонно относились к ней пришли помочь ей побороть болезнь. И она доверилась им. Кассандра была могущественной ведьмой, сильной и иногда безжалостной, но она тоже хотела жить. Она выпила целебный отвар, что преподнесла ей старейшина. И, когда ведьмы ковена ушли, Кассандра издала последний вздох… — Они отравили ее? — вырвалось у Элизабет, которая с предельным вниманием слушала рассказ вампира. Тот немного поморщился на её слова, но все же продолжил: — Все соседние кланы ведьм ненавидели и боялись ее, потому что ее сила иногда не подчинялась. И, конечно они не упустили возможность избавиться от нее, когда она была слаба и готова принять помощь. Ей даже не было восемнадцати, — на этом моменте голос Себастьяна становится тише и немного более хриплым, — она была прекрасной девушкой, она не заслужила умереть так. Он дернулся, чувствуя, как рука Лиззи медленно поднимается к его шеи, а затем легонько дотрагивается до подбородка. Себастьян непростительно великолепно выглядит в профиль и Элизабет просто не может винить Кассандру за влюбленность в этого вампира. — Мне жаль, — шепчет юная ведьма, разворачивая вампира к себе, — Я сказала, что она не любила тебя. Я чувствовала ее любовь даже через воспоминания. Я была неправа. Себастьян смотрит на нее несколько секунд, а потом на его лице появляется та самая очаровательная улыбка, притягивающая все взгляды. — На самом деле, это не вся история, — он прочерчивает пальцем путь от ее шеи до ключиц, наклоняясь к губам Лиззи, чье дыхание мгновенно убыстряется. Она ищет остатки самообладания, чтобы спросить у него самое главное: — Ты так не ответил на главный вопрос. Почему Джози уверена, что ты и Фрея Майклсон хотели убить нас? — Твоя сестра не разобралась во всем до конца. Никто не собирался вас убивать, Элизабет. К тому же, я дал обещание. Брови Лиззи вопросительно ползут вверх, она старается концентрироваться на его словах, а не на прикосновениях. Но тело предательски реагирует на его холодные пальцы на ее коже. — Обещание? — Я не причиню тебе вреда. Никогда, Элизабет. Я не врал тебе, когда говорил, что между нами есть связь. Не мы ее создали, и мы не способны разрушить ее. Я просто хочу, чтобы ты знала это. Я хочу, чтобы ты верила мне. По телу Лиззи пробежали мурашки. В груди разливалось такое притяное ей тепло, как будто всю свою жизнь она только и мечтала об этих словах. Себастьян прочно влез в ее голову, мысли, душу и намеревался остаться там. Элизабет всего лишь семнадцать, а вампиру, говорящему все это, более пятисот. Он мог говорить эти слова сотням девушек до нее, но что-то внутри подсказывает ей, что все эти столетия он был верен одной девушки, которую любил. Он любил Кассандру, а она любила его. Своей, немного странной и собственнической любовью, но любила. Все, чего хотела та семнадцатилетняя ведьма — любви. Теперь Лиззи знала, как тяжело ей пришлось в столь юном возрасте, и ей правда было жаль. Кассандра творила ужасные вещи, но она заслужила любви. И она умерла, оставив Себастьяна с разбитым сердцем и израненной душой, потому что он тоже любил. — Я… — Ничего не говори, Элизабет, — он прижимает палец к ее губам, а потом смотрит в ее глаза. Через секунду он уже целует ведьму, то по-собственнически требовательно, но настолько нежно, что Лиззи не может, да и не хочет, прерывать этот поцелуй. Сердце говорит ей, что все правильно. Что так и должно быть. Когда они отрываются друг от друга, где — то в глубине глаз Лиззи блестят слезы. — Это то, что есть и будет в моем прошлом, — Себастьян снова смотрит на нее этим взглядом, а Лиззи кажется, что именно так он и смотрел на Кассандру, — Я действительно любил Кассандру. Это было пятисот лет назад и я никогда не забуду ее и то, что она сделала. Но, я думаю, она бы хотела, чтобы я двигался дальше, — он легонько касается ее подбородка, слегка приподнимая, — И я решил, что именно это я буду делать. Лиззи в неверии распахивает свои глаза еще шире, а на лице само собой появляется счастливая и такая искренняя улыбка. — Ты, действительно околдовала меня, Элизабет.