Fluoxetinum

Пенни, Пенни, Пенни Флек. Она была в сущности неплохой женщиной, когда-то молодой и красивой. Как многие девушки, приехавшие в Готэм, Пенни была хорошенькой, амбициозной и не имела ни гроша за душой. Когда она устроилась на работу в особняк Уэйнов, она была уверена, что ей сказочно повезло. Когда молодой мистер Уэйн впервые подмигнул ей, когда она разливала чай, она поняла, что вытащила счастливый билет. Роман длился более полугода, пока мисс Флек не поняла, что беременна. Она сообщила об этом Томасу. Тот был неожиданно мил и обходителен и предложил квартиру в обмен на молчание. Сделка казалась выгодной, и Пенни согласилась. Правда, пришлось подписать кучу бумаг, да и вожделенная onebedroomflat была дальше от центра, чем рассчитывала будущая мать, зато у нее был бы ребенок от уважаемого, богатого, известного человека… и мало ли, чем это могло в итоге обернуться. Девушка верила в сказки и надеялась, что однажды Томас передумает. Он не изменил своего решения. Когда Артуру, кудрявому ангелочку с огромными зелеными глазами, исполнилось два года, Пенни привела его в особняк Уэйнов. Сын от безродной девки совершенно не вписывался в планы будущего владельца Готэма. Он вежливо напомнил ей о документах, а через пару недель в ее жизни появился Эрик. Все начиналось почти замечательно: счастливый мальчик, который радовал маму смехом и никогда не плакал, — все так, как она его учила, красивый мужчина, собственная квартира. Постепенно он начал ее спаивать — не вышло, подсадить ее на наркоту тоже не получилось. Выбора не оставалось. Несколько дней кряду Эрик насильно вливал в нее дрянное пойло и лупил ее. Мальчик сидел, привязанный к батарее. Ему досталось не так сильно, как Пенни: подосланный Томасом Уэйном ухажер просто не кормил его и пару раз хорошенько приложил об радиатор, а Артур улыбался и смеялся в ответ, надеясь, что это заставит злого дядю перестать бить мамочку. Легкий бедлам в квартире, живописные синяки, перегар, несвязный лепет — и мисс Флек оказалась в Аркхэме, а Артур — в приюте. Несколько месяцев доктор Бенджамин Стоунер убеждал Пенни в том, что она бредит: никаких бумаг, никакого романа с Томасом Уэйном. Упорствующую в своих фантазиях больную напичкали таблетками и провели ей лоботомию. Это помогло, и вскоре мисс Флек отправилась в свою квартирку. Сына ей вернули. Произошедшее со временем стало казаться сном. Только вот нарциссическое расстройство личности Пенни Флек не было частью плана. Оно было настоящим. Желание иметь статусного мужчину, желание вырастить идеального ребенка, желание подчинить всю его жизнь себе шло из самых глубин сердца, если таковое у нее имелось. «Люди любят улыбчивых и веселых», — твердила она сыну, и вскоре Артур выучился реагировать на любой стресс смехом. Он хохотал, когда получал плохие оценки, когда его задирали другие мальчишки, когда его пугала хриплым лаем выскочившая из-за угла бродячая псина. Приступы становились жестче, до спазмов в диафрагме, до душащего кашля. Став подростком, он научился одной простой вещи — когда тебя бьют, надо прикрыть пах и шею. Став мужчиной тридцати лет от роду, он попал в психбольницу, где его продержали почти полгода. Он так и не понял, почему его смех считали расстройством, ведь он просто делал то, чему его всегда учила мама. Правда заключалась в том, что он не был сумасшедшим. Но врачам и системе было наплевать: стандартный набор лекарств, стандартные процедуры, стандартные беседы с доктором.И клеймо психа, окончательно поставившее на нем крест. А потом в жизни Артура Флека едва ли не одновременно возникли два Р: Реджина и револьвер. Его заметила женщина. У него появилась сила. Вся невысказанная боль, агрессия, обида зарычали третьей Р — Джокеррр. И теперь он стоял за плечом Артура в морге госпиталя и смотрел на Пенни, до шеи укрытую белоснежной простыней. Патологоанатом заполнял бумаги. Редж ждала в коридоре. Флек откровенно скучал, перенося вес с пятки на носок и обратно и покачиваясь всем телом. В графе «Причины смерти» мужчина в голубой форменной одежде уверенно написал: «Естественные». И добавил что-то про инсульт, асфиксию и дыхательный центр мозга. Раздроби ей голову — и он накорябал бы, что она упала с кровати. Похороны были назначены на среду. Съемки у Мюррея — на четверг. Артур оставил вещи, в которые надо было переодеть Пенни, и вышел в коридор к Реджине. Она читала брошюрку ритуального агентства и выразительно позевывала. Заметив Флека, она с нарочито сопереживающим видом прижалась к его боку, утешая, и делала постную физиономию, пока они не оказались на улице. Равнодушие Артура к смерти Пенни настораживало, но не пугало. Узнать такое о собственной жизни… Сначала Редж попыталась изобразить искреннее сочувствие, но мужчина с усмешкой закурил и качнул головой: нет, все в порядке. Теперь все действительно в порядке. И девушка расслабилась, но старалась все же не радоваться напоказ. Артур был свободен. Артур отныне принадлежал только ей. Все три дня с воскресенья до вторника они шатались по Готэму. Заходили от нечего делать в магазины, грелись на солнышке, курили — точнее, иногда Реджина делала пару затяжек, когда Артур поджигал очередную сигарету — лишь бы не оставаться дома, потому что, когда они возвращались вечером, их неизменно ждала запись пропущенного звонка на автоответчике.Здравствуйте, мистер Флек, это снова детектив Гаррети…И девушка утыкалась носом в волосы Артура, делала глубокий вдох и улыбалась. Страх перед преследователями отступал, она была на сцене со своим шутом — и они ловко уходили от погони. Происходящее все больше казалось игрой, и Реджина наслаждалась этим опьяняющим ощущением. Они изменились. И изменился город. Готэм был двуликим Янусом. Стал им. В пятницу он оскалился на них в последний раз — и обратился к ним улыбающейся гримасой. Его раздутое мусором, недовольствами и несправедливостью брюхо трещало, готовое наконец лопнуть, запузыриться текущей из мешков гнилью и нарывами протестов, обнажить всю подноготную. Сладковатый запах свободы — васильковый, душный, маслянистый — заражал воздух своими миазмами. Кто-то бежал от него, кто-то — скрывался под клоунской маской, а кто-то просто игнорировал его, но не замечать его было равносильно смерти. Равновесие было нарушено, и хватило бы одной пылинки, чтобы сложный социальный конструкт рухнул, ломая и перемалывая кости всем, кто попадется на пути. Гудящая в трубах и проводах тревога успокаивала Реджину. Она была кривым зеркалом мира. Всеобщая безмятежность разрушала ее, заставляла кусать ногти, искать свою вину, ждать катастрофы, сжимая хлипкие пружины нервов. Но чем взвинчиннее становился мир, тем легче ей было. В первые дни все обострялось, чаша наполнялась до предела — и наступала какая-то странная, одной ей понятная гармония. Иногда она думала, что ей просто нравилось быть в меньшинстве, страдать от этого и вновь смаковать свою избирательность и избранность. И Артур, нежный, странный, тонко чувствующий Артур стал для нее идеальным противовесом, ее отражением, таким похожим — и таким другим. Ей казалось, что той ночью, вернувшись из Аркхэма, он выкашлял, вытошнил весь оставшийся в нем душный смех. Улыбка стала злее и увереннее, спина — прямее, взгляд — острее. В каждом движении скользила элегантная, насмешливая гибкость. И человек, в которого он превращался, приводил Реджину в восторг — и пугал, хотя она и не всегда замечала это. Очередное бегство от телефонного звонка привело их в огромный супермаркет на другом конце Готэма. Они бродили среди полок, рассматривали товары, которые не собирались покупать, и людей, которых не знали, и в самом дальнем углу нашли распродажу всякой ерунды для Хэллоуина. Девушка принялась восторженно рыться в костюмах, Артур методично изучал реквизит. Они повернулись к друг другу одновременно: Фокс в забавном колпаке арлекина с бубенчиками на концах и алым корсетом в руках, а Флек держал в руках бутафорский револьвер. Мужчина с улыбкой тронул звякнувший колокольчик и заинтересовано приподнял бровь: — Возьмем? — Ага. Только вот это, — Редж многозначительно потрясла запакованным корсетом. — Я же могу сопровождать звезду шоу Мюррея Франклина на съемки? Какая же она у нас зайка. Так бы и убил к херам собачьим. — Ты ведь спрашиваешь не всерьез, да? — Артур притянул ее к себе для поцелуя и левой рукой приставил дуло игрушечного пистолета ко лбу девушки. — Бах — и у тебя от меня снесло крышу, — и Реджина звонко расхохоталась. Кольт и в самом деле был хорош: из дешевого металла и тяжелой пластмассы, он весил немного меньше настоящего, зато на пол грохался столь же эффектно. Он действительно был отличным реквизитом, а клоун с пушкой казался смешным, как всякая парадоксальная бессмыслица, ведь клоуны не носят оружие. Дома они сравнили оба кольта еще раз: игрушка была чуть больше, но так выглядело даже правдоподобнее и лучше. Вряд ли кто-то в больнице успел рассмотреть выпавший из-за пояса пистолет. Измотанная ежедневными прогулками парочка уснула в обнимку на диване. И была ночь. И наступило утро: с цветными кукурузными колечками, залитыми молоком, с неизменной сигаретой в узловатых пальцах Артура, с тюрбаном из полотенца на мокрых рыжих волосах. Воздух искрился от неподобающей случаю радости: злая Бастинда была раздавлена и готовилась сгинуть под землей Готэма. Редж не давала покоя холодная улыбка Флека, не сходившая с его губ, и девушка гнала от себя мысли, что старая ведьма умерла не так чтобы случайно. Плевать. Меня-то он не тронет. Наверно… До выхода из дома оставалось немногим меньше двух часов, а гардероб Пенни Флек был безжалостно выпотрошен и беспорядочно валялся на кровати. Реджина придирчиво рассматривала каждую тряпку и брезгливо отбрасывала. Помилование получили лишь пара платьев с дорогим на первый взгляд кружевом и чуть побитая молью норковая накидка с шелковыми кистями. Они были прекрасны сами по себе — а еще были весомым аргументом в пользу того, что Пенни и впрямь крутила роман с богатым любовником, и Редж подозревала, что звали его Томас Уэйн. Ах, мерзкая вы гнида, неужели никто не учил вас не совать член в прислугу, если вы не хотите себе проблем?.. Артур чуть ли не полчаса любовно наутюживал свой бордовый костюм, а Реджина все еще стояла посреди комнаты в белье и чулках и внимательно разглядывала себя в зеркале трюмо, прикладывая то черное, то красное платье из шкафа Пенни. Черное подходило к случаю, зато красное было чуть свободнее и сидело потрясающе. Муки выбора прервал Флек, так кстати заглянувший в комнату: — Куколка, мы так... — он заметил ее наряд и восторженно присвистнул. — Привет, красавица! А ты случайно не телка того милого парня... Артур, кажется? — Смотря зачем вы спрашиваете... — Редж бросила на него кокетливый взгляд из-за плеча и улыбнулась. — Эй, ты чего? — Флек нахмурился, не понимая, к чему она клонит. Ой ду-урень. Она с тобой флиртует. Жирно намекает, что ей надо присунуть. Скажи еще, что у тебя ничего не шевельнулось при виде этого сочного мяска в чулках и кружеве. — Это же шутка, Артур! Игра... — девушка озадаченно прикрылась красным платьем и настороженно подняла бровь, впервые осознав, что Флек ревновал ее. — Ну давай поиграем... — уставшие от тяжелой жизни синие домашние штаны не особо сочетались с хищной походкой охотящегося тигра и нетерпеливыми движениями острых лопаток, но Артур был настроен более чем решительно — а точнее, Джокер, который не желал упускать возможность еще раз вставить этой рыженькой стервочке. — Я буду задавать вопросы, а ты — отвечать. Договорились? От его предвкушающей улыбки Редж стало не по себе, а между ног сладко заныло от нетерпения. Наверно, примерно так ощущала себя Красная Шапочка, оказавшись в одной постели с Волком, — с учетом того, что народная мудрость и выдумка облекла в шкуру хищника обычного насильника: и боязно, и любопытно. — Договорились? — с нажимом повторил Артур, и Реджина завороженно кивнула. — Чьи это у нас такие сладкие губы?.. — прокуренные кончики пальцев очертили контур ее рта и чуть приподняли уголок в улыбке. — Мои? — девушка смешливо прищурилась и наклонила голову набок. — Не-еправильно, —так ее, приятель, вот увидишь, как она потечет. — Спрошу иначе. Кому они принадлежат? — Тебе? — дело принимало интересный оборот. — Именно. А это?.. — обозначить грудь вслух Артур не решился, но цепко сжал прикрытые черным лифом округлости обеими ладонями и кивнул полученному ответу. Его руки бесцеремонно шарили по телу девушки, останавливаясь на талии, на бедрах и скользнув наконец под резинку кружевных трусов. Шершавые пальцы по-хозяйски раздвинули нежные складки, со смаком размазали горячую влагу и проникли внутрь, бесстыдно лаская и задевая самую нужную точку, отчего в глазах у Реджины темнело, а по коже пробегали мурашки. — И это?.. — Тоже тебе, — Фокс облизнула губы и затуманенно посмотрела мужчине в глаза, трясь бедром о его эрекцию и сжимая вставший член прямо через ткань. — Именно... — Артур толкнул ее на гору тряпья на постели и стянул штаны вместе с бельем, перешагнув через оставшуюся на полу одежду и подцепив тонкое кружево пальцами, скользя им вниз по ногам девушки. — И я хочу взять мое... — он удобно устроился между разведенных бедер и резко толкнулся во влажный жар женского тела. Редж скрестила щиколотки у него на пояснице — и стало еще уже и слаще, и он жадно заполнял ее собой, стараясь брать ее как можно глубже и пытаясь вытрахать саму память о Пенни Флек из платьев и юбок, лежавших под ними, из комнаты в журавлях и из своей собственной жизни. Джокер довольно скалился и весело раздавал указания: сдавить, ущипнуть, шлепнуть — и, черт побери, это работало, будто он переключал какие-то рычажки и кнопки по сложной схеме, ведущей к ослепительному оргазму. И когда Реджина запрокинула голову в паре толчков до самого пика... Давай, сожми ей шею. Да не ссы ты, Артур. Ничего с ней не случится. Нежненько придуши, как цыпленочка. Посмотришь, что будет... А был хриплый стон полнейшего блаженства и бедра, вскинутые с такой силой, что Флек едва удержал Редж под собою, кончив от того, как судорожно она сжалась внутри. Он слизнул капельку пота с ее виска и ласково похлопал ее по ляжке: — Вот теперь мы точно опоздаем, куколка, а нам еще ма… кх, труп забирать, — и слез с нее, подхватив с пола собственные трусы и гордо отправившись облачаться к важному событию. Реджина с хриплым мурчанием потянулась, но мозг уже думал одну очень интересную мысль: это был ни хрена не Артур.