Fluoxetinum

Жизнь — штука хрупкая и мимолетная. Вот сигарета. Ни в чем не повинные листочки табака росли себе, тянулись к солнышку, синтезировали хлорофилл. Их безжалостно сорвали, высушили, покрошили, напитали всякой дрянью, завернули в тонкую бумагу, запихнули в пачку и продали. Вытаскиваешь одну, подносишь к ней зажигалку, выкуриваешь — и ее больше нет. Вот зеркало. Оно вырезано из куска стекла. На него нанесли раствор серебра и лак. Повесили на стене. Неосторожный удар — и по гладкой поверхности поползут трещины, а осколки осыплются сверкающим водопадом. Вот цветы. Они завянут. Вот грим. Он закончится. Вот виски. Он будет выпит. Вот ткань. Она истлеет. Вот человек. Зачатый в любви или по случайности. Развившийся из клетки в жизнеспособную особь, которую так просто толкнуть в объятия смерти: пробить висок, вогнать сломанные ребра в сердце и легкие, выстрелить прямо в грудь, свернуть шею… или изящно отравить, превратив дышащее, мыслящее и чувствующее существо в обездушенную массу костей и мяса, разлагающуюся и смердящую. Между бытием и небытием было одно мгновение. Артур Флек застыл в этом мгновении, запрокинув голову и приставив дуло револьвера к подбородку. Умирать было страшно. Но смерть была билетом в первый класс до станции «Мировая слава». В сухом остатке у него остались: ложь матери, если, конечно, Пенни на самом деле его родила, мучительные сомнения в личности отца, полное отсутствие будущего и влюбленная в него девушка, чувства которой вызывали смутную тревогу. Если в своем призвании комика Артур не сомневался нисколько, то собственная привлекательность для женщин вызывала у него много вопросов. Психи должны держаться вместе, ага. Но ты даже не представляешь, в какое дерьмо ты втянул нашу девочку. Их девочка тем временем послушно шла в зрительный зал, и Джим раздраженно придерживал ее за локоток, точно боясь, что эта размалеванная кукла выкинет что-нибудь этакое. Усадив Реджину на первый ряд прямо напротив стола Мюррея, мужчина склонился к ее уху и почти угрожающе прошипел: — Если вы с этим клоуном устроите тут цирк, полиция приедет быстрее, чем вы моргнуть успеете. Все понятно? — Редж с энтузиазмом выпучила глаза и закивала так, что щеки затряслись. Джим брезгливо поморщился и оставил девушку в одиночестве. Она вертелась по сторонам, рассматривая технику и членов съемочной команды — за 3 месяца она лишь пару раз побывала в самом зале шоу. И теперь ее отчужденность вместе с гримом играла ей на руку: Фокс никто не узнавал. Даже пара встреченных по пути в студию коллег. Суета забавляла, из-за приоткрытой двери в студию слышался гул голосов, джаз-бэнд настраивал инструменты. Вкусно пахло горячей пылью и какой-то приторной химией. На первый ряд село еще несколько человек, видимо, из числа друзей и знакомых, — и ни один из них не осмелился занять место в секторе, где сидела девица с клоунским гримом. В зал наконец запустили зрителей, и стало шумно и неуютно. Ширли Вудс вновь возникла из недр телестудии, как клетчатый чертик из коробочки, и невообразимым образом заполнила своим писклявым голоском все пространство, рассказывая, как будут проходить съемки, с кем будет беседовать Мюррей, и бесчисленное количество раз предупредив, что на время эфира о туалете придется забыть. Реджина извертелась от волнения — и с облегчением вздохнула, когда старина Франклин появился из-за цветного занавеса и завел свою якобы остроумную шарманку с комментариями к свежим новостям. Девушка закатывала глаза так отчаянно, что готова была поспорить, что в деталях рассмотрела собственный мозг, и ее несказанно радовало, что Мюррей заметил ее отвращение — и его это злило. К концу беседы с доктором Салли, и в самом деле оказавшейся милейшей старушкой, Редж ерзала на своем месте так, что соседи то и дело одаривали ее неодобрительными взглядами. — Вы должны увидеть нашего следующего гостя — вот кому доктор не помешал бы, — издевательски заметил Мюррей. — У него сексуальные проблемы? — какая заботливая бабуля. — Судя по тому, что он пришел к нам со своей девушкой, это единственная проблема, которой у него нет, — парировал ведущий. Да ты охуел. — Давайте посмотрим клип с его участием еще раз. В студии раздался смех Артура, и Джокер за кулисами замер, слушая собственный голос. По его окаменевшему лицу невозможно было понять, о чем он думал. Он просто смотрел в одну точку и до побелевших костяшек сжимал пальцами сигарету. Зазвучавшая в его голове музыка перекрыла хохот зрителей. Тело тягуче выгнулось в странном танце, похожем на медитативный транс. Какая-то неведомая сила текла по венам и перекатывалась по мышцам. Горький дым казался немыслимо вкусным — как тогда, после первого в его жизни секса. — …но прежде, чем он выйдет, я лишь хочу сказать: мы все переживаем из-за того, что творится сегодня в городе. Но он захотел появиться именно в таком виде, и, честно говоря, смех нам сегодня не помешает. Встречайте — Джокер! Кто-то — уже не Артур Флек, кто-то смелый, нахальный, пластичный появился из-за кулис под звуки джаз-бэнда. Он кокетливо медлил, умело дразнил публику, кривляясь и жеманничая. Редж смотрела на него во все глаза — и едва ли узнавала. Вот в него — в этого вертлявого клоуна в кричаще-ярком наряде — можно было и в самом деле влюбиться. Джокер бросил недокуренную сигарету куда-то под занавес, послал своей даме воздушный поцелуй и только после этого, пританцовывая и щелкая пальцами в такт музыке, подошел к Мюррею, чтобы пожать ему руку. Больше всех досталось доктору Салли: клоун впился в ее губы таким смачным поцелуем, что Реджина тряхнула рыжими кудряшками, точно проверяя, не привиделась ли ей эта безумная фантасмагория. Музыка затихла, и Джокер вальяжно расселся в кресле для гостей, разглядывая студию. — Вы целы, доктор? — заботливо уточнил Мюррей и посмотрел на размалеванную куклу в корсете, злорадно ухмыльнувшись. — Интересно, как отреагировала на это ваша, как вы сказали, девушка. Покажи-ка нам ее, Боб. Не так я хотела попасть в телевизор. Изумленное лицо Редж в кокетливом клоунском гриме появилось на экране, и она рассеянно кивнула в ответ на насмешливый вопрос, ожидает ли гостя сегодняшнего эфира интересный разговор дома. И эти несколько секунд там, на подиуме, выстланном ковролином, был Артур Флек, мечта которого наконец сбылась… — Что ж, это было впечатляюще, — заметил Франклин. — Видимо, с вашего последнего выступления вы много репетировали, а мы-то надеялись услышать ваш коронный номер, ну, этот ваш смех. — Я предпочитаю веселить людей по-другому, — Джокер недобро прищурился и сильнее переплел пальцы на остром колене. — Ну-у, тогда расскажите про ваш грим. Когда мы беседовали перед шоу, вы сказали, что это не политическое заявление. — Все верно, политика тут не при чем, — закивал клоун. — Как я и сказал, я просто хочу рассмешить людей. — Пока что-то не очень получается, — ухмыльнулся Франклин, и зал дружно заржал. Редж перекосило от злости, а Артур лишь визгливо рассмеялся — фальшиво и высоко, как он делал всегда, когда не видел ничего забавного — в отличие от окружающих. — Я знаю, что вы комик. Работаете над новым материалом? Порадуете нас шуткой? Джокер вопросительно взглянул в зал, точно как на репетиции перед телевизором, и с улыбкой вытащил из-за пазухи свой дневник. — Да у него тут целая книга. Книга шуток. Ты уверен, что надо убить себя, а не?.. Артур абсолютно по-идиотски улыбался, Редж дрожала от стыда и бешенства, а страницы легко перелистывались под пальцами. Картинки из порножурналов. Женщины с похабно разведенными бедрами, с зачеркнутыми, содранными кончиком стержня лицами. Мысли. Заметки. Бессмысленно повторяющиеся слова. Я надеюсь, моя смерть будет стоить больше, чем моя жизнь*. Буквы обведены ручкой — раз, второй, третий. Безжалостный вывод, сделанный после увиденного на тротуаре бездыханного тела, на которое всем было плевать. — Не спешите, вся ночь впереди, — может, хватит рыть себе могилу, старина Мюррей? — Хорошо, хорошо, — Артур засуетился, ища подходящую шутку. — Вот, слушайте. Тук-тук, — прочел он старательно, как ребенок на утреннике. — А без блокнота никак? — смех, желчный, обжигающий смех со всех сторон. — Не хочу ошибиться, — замялся Флек и твердо повторил: — Тук-тук. — Кто там? — Франклин окончательно смирился с тем, что пригласил на шоу конченного идиота. — Это полиция, мэм. Вашего сына сбил пьяный водитель, и он умер, — повисла напряженная тишина, и в зале раздался заливистый женский хохот. Реджина оценила абсурдный пассаж и поняла его — на самом деле поняла. — Теперь понятно, почему вы вместе, — Франклин прожег взглядом сначала ее, а потом и своего гостя под насмешливый звук трубы. — Это совсем не смешно, Артур. Мы не таким юмором тут занимаемся. Клоун виновато закивал, изображая понимание и раскаяние: — Да, конечно, извините… Так уж вышло… Тяжелые деньки наступили, Мюррей, с тех пор, как я… убил в метро тех парней с Уолл-стрит. От воцарившейся тишины зазвенело в ушах. А теперь посмотри, что ты наделал, Арти. Посмотри на нашу девочку. Я даже под гримом вижу, как она побледнела. А знаешь, что будет, когда ты вышибешь нам мозги? Ее потащат в полицию, хорошенько там обработают, обвинят как соучастницу и посадят за решетку. Лет пять впаяют. Ты этого для нее хочешь? Ты так отплатишь ей за то, что она добра к тебе? А я думал, мы с тобой не такие, как Томас Уэйн. Франклин пару раз моргнул и повернулся к Флеку всем корпусом: — Я жду окончания шутки. — А, конечно. Это был не я. Или я. Или кто угодно из тех, кого ваш обожаемый Томас Уйэн назвал клоунами, — Джокер оскалился в широкой улыбке. — Кстати, если захотите с ним побеседовать, знайте, что у него отлично поставлен удар правой. Попадает в нос, даже не целясь. — Кажется, вы говорили, что политика вам не интересна. — Я пошутил. — И смерть тех парней — это тоже смешно? — Конечно! Вы видели их рожи? Жить с такими физиономиями — это настоящее преступление. В конце концов, комедия субъективна, Мюррей. И вдруг система, которая так много знает, решает за нас, что хорошо и что плохо, что смешно — а что нет, — Джокер говорил так смело и жарко, что Редж не смела отвести от него взгляд, приоткрыв рот и жадно впитывая каждое слово. — Вы сжираете сами себя, орете друг на друга, стараетесь ухватить кусок побольше — и даже не замечаете таких, как я. Умри я на улице — вы переступите через меня и пойдете дальше. Никто не думает о том, что он сам может оказаться на моем месте. Вы меня не замечаете!.. — Сколько же в вас жалости к себе, Арти! — перебил его Мюррей, делая какие-то знаки Джиму, наблюдавшему за съемками со стороны. — И вы пришли в студию, чтобы объявить себя лидером движения? Чтобы украсть чужую славу? — Украсть чужую славу… Нет, Мюррей, это вы все обобрали народ до нитки, — Джокер недобро прищурился, и его левая рука скользнула под полу пиджака. — Я чужого не беру. Но раз ты уверен, что я здесь за славой… Мгновение — и пуля 38-го калибра попала Франклину прямо в глаз и разнесла заднюю стенку черепа. Мозги и в самом деле стекали красиво — прямо, как Артур себе представлял. И то, что это было содержимым чужого черепа, нравилось ему еще больше. Зрители повскакивали с мест, заметались по залу, вереща от ужаса и ища выход, а Джокер, забрызганный кровью, довольно улыбался и срывался на радостный смех. Со вторым выстрелом Реджина в голос захохотала, надрывно и визгливо, как Артур во время своих приступов, которых не было с той ночи, когда он вернулся из Аркхэма с помятой карточкой Пенни Флек за пазухой. В дверях студии случилась давка, зрители метались между рядами, заносчивый мужик, с которым Мюррей беседовал в начале шоу, обнимал доктора Салли в полуобмороке, а Джокер дико ухмылялся, и ноги его мелко тряслись в нервном припадке. Наконец он вскочил с кресла, бросил револьвер на стол перед трупом и легким танцующим шагом подошел к камере, подмигнув Редж. Клоун нежно обхватил длинными пальцами объектив камеры и поднял на себя ее холодный стеклянный глаз: — Доброй ночи! И всегда помните — такова жизнь, — бархатно промурлыкал Джокер и высоко рассмеялся. И продолжал смеяться, когда двое охранников сбили его с ног и хорошенько приложили об пол. Третий заломил руки девушке, и она замерла. Кто бы мог подумать, что я закончу в тюрьме…. — Ну ты попал, парень. А если и в метро был ты, Блэкгейт широко распахнет свои ворота для такого VIP-гостя, — один из мужиков приподнял голову Артура от пола и повернул в сторону Редж. — Твоя телка? — Первый раз вижу, — с наигранной искренностью булькнул Джокер сквозь смех. — Боишься, будет сидеть в соседней камере? Правильно боишься, — охранник потрепал его по зеленым волосам. — Правда, не в соседней. Но женское отделение там тоже есть. И поверь мне, долго она там не продержится… Девушка тихонько пискнула, живо представив открывавшуюся перспективу, и клоун широко улыбнулся ей. Страшно, детка? А мне кажется, будет жуть, как смешно. Джокера так и продержали лицом пол все 20 минут, пока не приехала полиция, хотя он особо и не вырывался. Реджина и вовсе сидела мышкой, всем своим видом показывая, что она оказалась тут совершенно случайно и даже не представляла, что случится в студии — тем более, что второе было абсолютной правдой. Она поняла, что настолько наслаждалась тем, как Артур был заворожен ею, что даже не удосужилась спросить, что он собирался делать в качестве гостя после того, как Мюррей высмеял его. Она вообще слабо представляла, что можно делать с Флеком кроме того, чтобы трахаться с ним, кормить и наглаживать его эго. Машина прибыла одна: у полицейских в этот вечер и так хватало работы, а после рокового выстрела ее только прибавилось. Пуля, пробившая череп Мюррея Франклина, стала сигналом к всеобщему безумию. Блюстители порядка были озадачены: везти этот цирк в полном составе было рискованно, а ждать другой патруль пришлось бы вечность. Артура как главное действующее лицо технично запихнули в бело-синюю машину, Редж пришлось закинуть следом, и она сжалась в углу сидения, уже ничего не понимая и пребывая в шоковом оцепенении. Джокер сидел рядом и восторженно пялился в окно, будто в жизни ничего красивее не видел. — Ну что, клоун, давно все спланировал? А кукла твоя в курсе? Пойдет как сообщница. И сидеть вы будете ой как далеко друг от друга... я ничего не знаю. я действительно ничего не знаю. а знала бы — давно бы слиняла от этого психа. врешь. никуда бы ты от него не делась. Готэм пылал. Люди в клоунских масках, с раскрашенными лицами громили, поджигали, грабили — и сами не знали, зачем это делают. Все, что копилось долгие месяцы: недовольство, ненависть, напряжение — в одночасье вырвалось наружу, сметая все на своем пути. Джокер смаковал собственное величие. Он был первопричиной и истоком всего, что происходило в городе. Он разбивал витрины, бросал бутылки с зажигательной смесью, тащил из магазинов все, что плохо лежало, — пусть и чужими руками. Его заметили. Он стал значимым. И пусть его везли в участок: сегодня он был королем Готэма, а рядом, пусть испуганная — дурочка, не понимает своего счастья! — сидела его королева. Джокер рассмеялся, и полицейский за рулем бросил на него быстрый взгляд через плечо: — Чего ржешь, псих? Весь город в огне из-за того, что ты натворил. — Я знаю, — с удовольствием промурлыкал клоун и прижался лбом к металлической сетке, отделявшей его от водителя. — Разве это не прекрасно?.. …мир взорвался осколками стекла, яркими пятнами света, скрежетом металла. Карета скорой помощи протаранила полицейскую машину, протащила ее по дороге, смяв правое крыло. Джокера отбросило в противоположную сторону, приложило головой о стонущее железо, Реджину кинуло в его объятья и, точно бабочку, насадило боком на его острые ребра — на мгновение все померкло, и следующее, что девушка запомнила — калейдоскопом мутных кадров — как Артура благоговейно, словно Иисуса с креста, вытащили из машины, как ее ноющая от боли голова скользнула по спинке сидения, как ее подхватили чьи-то руки, приподняли, чуть царапнули лопатками по разбитому стеклу, как ее поставили на ноги — тощий ангел с вьющимися волосами: лицо под плотным белым гримом, нарисованная широкая ухмылка, лукавые карие глаза — держал ее за плечи и не давал осесть на асфальт — а Артур лежал на смятом капоте, и она не понимала, не могла понять, дышит ли он... тольконеумирай пожалуйста ...и он пришел в себя, закашлялся — капли крови брызнули на выкрашенный в синий металл — и обшарил обезумевшим взглядом по толпе, которая скандировала одно-единственное слово. Вставай! Флек приподнялся, все еще слабо понимая, где он и что происходит, сел полубоком, оперся на колени, постарался выпрямиться — и со второй попытки встал на ноги, ошалело рассматривая окруживших его клоунов. Всклоченный, измятый, весь перекошенный, со струйкой стекающей по виску крови, оглушенный, Артур огляделся по сторонам, растерянно улыбаясь. Уголки губ несмело вздрогнули, зрачки болезненно расширились, плечи распрямились через боль… Тот, кто еще утром был Артуром Флеком, раскинул руки, распятый на кресте собственных амбиций и всеобщего ликования, приветствуя восторженно ревущую толпу. Он понятия не имел, что надо делать, и потому исполнил несколько изящных па. Во рту было солоно и вязко, глаза слезились, грим почти стерся, и Джокер коснулся пальцами губ, ухмыльнулся и нарисовал собственной кровью широкую улыбку, неровную и ужасающую. Клоуны взвыли с новой силой… Забыв о разрывающей виски боли, потрясенная, ошалевшая Реджина запрокинула голову и смотрела на безумного шута, отплясывающего на смятом железе. Зеленовласый Локи, Гермес, Ананси в единой плоти обратил к ней улыбающееся кровавым полумесяцем лицо и посмотрел на нее с восторгом, точно впервые, и Реджина поняла, что ревнует его к беснующейся толпе. Я дам тебе больше, чем они. Я лучше их... Вечность спустя, обласканный чужим безумием, Артур поклонился и неожиданно легко спрыгнул с капота, прижав к себе Редж, уткнувшись в спутанные рыжие кудри, прилипавшие к вязкой крови на его впалых щеках: — Пойдем домой, детка. Что-то я устал… — Джокер взглянул в ее зеленые глаза, казавшиеся еще ярче из-за мелкого кружева капилляров, и размазал помаду и кровь по лицу девушки, нарисовав и ей безумную улыбку. — Только сначала заберу свое. Он сунул голову и плечи в полицейскую машину, чтобы забрать злополучный револьвер, и его стошнило желчью и кровью. Клоун вытер горькие губы рукавом, поморщился и вновь выпрямился, сунув кольт за пазуху: — Вот теперь — точно домой. Они и сами разберутся… — он усмехнулся и поцеловал Редж, глубоко и развязно, чтобы она ощутила кисло-жгучий, отталкивающий вкус. Терпи. — И что мы теперь будем делать?.. — девушка послушно приняла омерзительный поцелуй, соглашаясь на новые правила игры. — Мы подумаем об этом завтра, — ухмыльнулся Джокер. Прошедший день сковывал тело свинцовой тяжестью, ушибы начинали ныть. Мужчина обнял свою спутницу, тяжело оперся на нее, перенеся большую часть собственного веса на ее плечи, и они побрели вдоль улицы — без цели и смысла. Просто идти. Просто смотреть. Просто видеть, что он сделал с Готэмом. Их — его — приветствовали. Махали. Улыбались. Хлопали по плечу. Парочка клоунов свернула в переулок потише, и там их догнал оклик: — Эй, босс! Не собираетесь оставаться на празднике? Реджина обернулась на голос: тот самый худой парень, что вытащил ее из полицейской машины, с улыбкой смотрел на них и держал в руках пачку сигарет, собираясь закурить. — Босс? — хмыкнул Джокер. — Детка, это он мне? — Похоже, — девушка с интересом рассматривала высокую тонкую фигуру. — Вам, босс, — юноша чиркнул зажигалкой и прикурил. — Подвезти вас? Не думаю, что вы живете где-то поблизости, а в метро сейчас лучше не соваться, даже если оно каким-то чудом работает. Там наших тоже немало. — Что скажешь, куколка? Воспользуемся приглашением? — Редж только кивнула в ответ. — И на чем же ты предлагаешь ехать? Парень только усмехнулся, зажал фильтр сигареты в уголке губ и подошел к ним, протянув пачку: будете? Джокер вытащил сразу две: себе и своей даме. Их новый знакомый щелкнул колесиком зажигалки, давая прикурить, и оглянулся по сторонам: — В общем-то, на чем угодно. Выбирайте. Джокер ткнул пальцем в первую попавшуюся машину: не так и много их было в проулке. Тощий хмыкнул, подобрал кусок кирпича и разбил боковое стекло указанного ему автомобиля со стороны водителя. Ловким движением фокусника он извлек из кармана увесистый складной нож и гордо его продемонстрировал: — Смотрите, что умыкнул. Как раз был в Нью-Йорке, когда тот парень, Тим, кажется, презентовал эту штуку в каком-то универмаге. Людей было мало, но сувенир я себе прихватил, — из второго кармана, как из магического цилиндра, возникли тонкие резиновые перчатки, и парень перегнулся через разбитое окно, увлеченно ковыряясь где-то в районе руля, пока Джокер с Реджиной курили, сидя на бордюре. Минут через пять машина вздрогнула, мигнула фарами и зарычала, чуть дернувшись вперед. Тощий выпрямился, отбросил окурок и широко взмахнул рукой: — Карета подана, босс. Садитесь. И лучше бы назад. Мало ли. Парень устроился за рулем, Джокер галантно открыл Реджине дверь, жеманничая и кривляясь, и сел рядом с ней, устало потерев висок. — Тот еще выдался денек, да? — спросил он, не ожидая ответа, и полулег, удобно устроив всклокоченную голову на женских коленях. — Огден-авеню, а дальше моя детка все расскажет. Редж рассеянно гладила Артура по волосам, и он вскоре задремал. Девушка понятия не имела, каким маршрутом они ехали, но их загадочный худосочный ангел с волшебным ножиком в кармане, казалось, знал город как свои пять пальцев, выбирая максимально тихие и неприметные улицы. Она рассматривала отражение в зеркале заднего вида: аккуратный грим, тщательно уложенные волосы, крупный нос с горбинкой, пухлые губы, острые скулы. Он был немыслимо худым, но иначе, чем Флек с его широкой грудной клеткой, — худоба танцора, тонкие кости астеника, гибкие суставы. В какой-то момент парень поймал ее взгляд и улыбнулся: — Что? — А надо денег заплатить, чтобы на тебя посмотреть? — Обычно да. Я торчу с гитарой у центрального парка. Неплохо собирается за день. — Уличный музыкант? — И не только. Может, расскажу как-нибудь. — А почему ты решил нам помочь? — тихо спросила Реджина, не отводя взгляд от отражения в зеркале. — Потому что твой друг прав. Этот город пора встряхнуть. Разговор иссяк, и дальше они ехали молча. Когда машина притормозила у дома, девушка осторожно разбудила дремавшего Джокера, сонно проморгавшегося и зевнувшего. Они вышли из автомобиля: Артур прихрамывал, а Редж морщилась, поводя ушибленным плечом. — Ну ладно, босс, вы отдыхайте, а я отгоню вашу карету куда-нибудь подальше. Хотя вряд ли кто-то будет искать свои машины после сегодняшней ночки. — Почему ты зовешь меня боссом, м?.. Кстати, как тебя?.. — Артур соображал уже откровенно плохо. — Тони, — широко улыбнулся парень. — Вдруг вы решите, что этот чертов гадюшник надо нагнуть посильнее. Как вас найти? Спеть серенаду под окнами? — Оставь свой номер, Тони. Я подумаю, — ухмыльнулся Джокер. — В любом случае, я у тебя в долгу. — Вот и отдайте его приключениями, — Тони вытащил из кармана ручку и написал ряд цифр прямо на руке Редж. — Меня обычно можно застать ближе к полуночи, — он подмигнул девушке и тронулся с места. Джокер посмотрел вслед удаляющейся машине и задумчиво коснулся кончиками пальцев нижней губы — будто поднес ко рту сигарету. А вот теперь начинается настоящее веселье. * Перевод этой фразы в фильме меня расстраивает. Очевидно, что Артур намеренно использует игру слов sense (смысл) и cents (центы): об этом говорит то, что изначально он пишет слово правильно и зачеркивает, и то, что этот же каламбур он использует в шутке о бедняках. Поэтому постаралась хоть как-то сохранить языковую игру.