Fluoxetinum

Утро выдалось поздним. Артур прижимал к себе Редж и сонно сопел в нежный изгиб между девичьей шеей и плечом. Там сладко пахло табаком, ванилью и несвежими волосами, и аромат проникал прямиком в самый мозг и осторожно щекотал обонятельный нерв, по цепочке посылая импульс в пах до мучительно-тянущих ощущений. Джокера так и подбивало прихватить неровными зубами белую кожу, оставить на ней след, лизнуть отпечаток кончиком языка, но ссориться с самого утра с куколкой совершенно не входило в его планы. Скачки ее настроения добавляли пикантности, но бесили. Впрочем, его терпения пока хватало. Из-за прикрытой двери едва слышно доносилась музыка. Надо было вставать, как бы этого не хотелось. В конце концов, из клоуна он стал человеком, и звание это надо было оправдывать. — Доброе утро, куколка, — промурчал Джокер в самое ушко своей арлекине и осторожно чмокнул изящный завиток. Она недовольно заворочалась, вздыхая и постанывая, и нехотя открыла глаза, встретившись взглядом с затертой стеной. Пару раз сонно моргнула и развернулась к Флеку, кошачьи щурясь и улыбаясь самыми уголками губ и глаз. Он потянулся к ней, и Редж, смирившись со всеми гигиеническими допущениями, охотно ответила на поцелуй — интимный и откровенный. — Ты же на меня не злишься, милый? — заискивающий влажный взгляд в самую душу. — Нет, пироженка, но больше так не делай, — клоун ласково щелкнул ее по носу и отечески поцеловал в лоб. — Ты как хочешь, а я встаю. Пока не встал, — он довольно хохотнул своей шутке и поднялся на ноги, отправившись умываться в туалет, крошечную комнатку в дальнем углу магазина. Реджина широко раскинулась на матрасе, запрокинув голову и потянувшись. Она была полна решимости взять поиск гнездышка в свои руки и раздумывала, как сбежать от обязанностей подруги криминального авторитета хотя бы на день. От размышлений ее отвлекал шум воды. Артур… Новый Артур ей нравился до дрожи в коленках, поджимающихся пальцев и прочих признаков, достойных дешевого женского романа. Властный, опасный, раскованный. Она знала, знала, что за этим выдающимся носом, соболиными бровями и взглядом исподлобья скрывается совершенно не тот человек, который неловко кутался в горчичную куртку и несмело улыбался. И вот он был с ней. Он был ее. И жизнь была настоящей, такой, о которой впору снимать кино и писать книги, а не родилась-росла-училась-трахалась-рожала-воспитывала-померла. Мерзость. А «мой мужчина собирается ограбить главный городской банк» — совсем другое дело. Редж со счастливым вздохом повернулась на живот и положила подбородок на скрещенные руки, довольно улыбаясь. Между ног было неприятно липко от спермы и смазки, и нестерпимо хотелось в душ, вместо которого ее ожидала пара движений влажной ладонью в крошечном туалете, чтобы хоть как-то освежиться. Джокер вернулся умытый и взбодрившийся. Немного белого грима осталось на скуле и в тонком шраме над губой. Он не удержался и склонился к Фокс, с удовольствием шлепнув ее пониже спины: — Не было бы подушки, пришлось бы спать на твоей роскошной заднице, куколка. Может, выкинуть эту фиговину к чертям собачьим? — Могу сделать приятное и забрать подушку в свое единоличное пользование, котик. — Нет-нет-нет, приятное ты мне делаешь по-другому, милая, — Артур подхватил с пола пачку сигарет и со смаком закурил, выйдя в соседнюю комнату, откуда тут же донесся его хриплый смех. Редж заинтересованно приподнялась, нетерпеливо встала с матраса и выглянула в дверь. По бильярдному столу были разбросаны какие-то бумаги с чертежами, а на свободном углу, аккуратно расправленные, красноречиво лежали ее кружевные трусы, которые кто-то, а точнее Тони не поленился оставить на самом видном месте, напоминая, что они тут все-таки не у себя дома. Джокер торжественно взял ни в чем не повинный клочок кружева, благоговейно склонился перед Реджиной: одна нога, вторая — и натянул трусы на положенное им место, с подчеркнутым вниманием расправив подол платья. Девушка с улыбкой наблюдала за ним, но мысль о том, что Тони видел ее белье, прикасался к нему и, конечно же, понял, чем занимались на столе, смутно волновала и заставляла кровь приливать к щекам и кое-куда пониже. Легок на помине. Тони заглянул в комнату: — Доброе утро, босс. У меня для вас подарок, — парень кивнул на стол. — Планы банка. Надо будет сделать хотя бы приблизительные наметки, а вечером собрать парней. — Но откуда? — Артур задал самый логичный и правильный вопрос. — Знаю правильных людей, а правильные люди поддерживают огонь, вспыхнувший в Готэме. — Мальчики, — сладкий щебет Реджины нарушил серьезный мужской разговор, — а вы же меня отпустите сегодня? — И куда собралась упорхнуть моя пташка? — рука Джокера властно легла на талию, подчеркнутую кроем платье, чуть помявшегося во сне. — О, у пташки больши-ие планы. И раз уж ты столь удачно выбрал метафору, милый, то птичка приложит все усилия, чтобы построить гнездышко. Обещай, что будешь по мне скучать. — Пироженка… — рука скользнула ниже и ласково пошлепала по аппетитному мяску. «Пироженка» глупо хихикнула и ускакала смывать с личика остатки сна. Когда она минут десять спустя вернулась, в куртке, обутая и с сумочкой на длинном ремешке, в которой лежала ровно тысяча баксов, Джокер и Тони уже сидели за столом, и парень что-то чертил прямо по плану: — …а вот здесь у них пульт управления сигнализацией. Но основной короб на крыше. Достаточно разрезать пару проводов. Этим займется Пабло… Реджина хмыкнула и оставила мужчин заниматься их Важными Мужскими Делами, которые сулили ей не просто бумажный пакет с пачкой денег, а набитую купюрами сумку, а может, и не одну. Довольная жизнью и собой, девушка купила у метро пару газет и собралась просмотреть их в вагоне, но чем ближе была нужная станция, тем чаще память подкидывала ей яркие вспышки воспоминаний о 12 ноября: и мертвый Мюррей Франклин, свесившийся в кресле, и визгливо рычащая драка в метро, и бегство от неповоротливых детективов. Зато лестница, узкая и крутая, больше не походила на путь на Голгофу, после того, как Джокер легко и развязно станцевал на ее ступенях. Оказавшись дома, Редж широко потянулась и вздохнула, радуясь долгожданному одиночеству — судя по отсутствующим ботинкам, Бобби где-то шлялся. Кто бы мог подумать, что преступная жизнь такая утомительная. Она рассмеялась и, как была — в обуви и куртке, отправилась в ванную, открыв воду и опрокинув туда пузырек душистой пены. Пока ванна набиралась, арлекина собирала сумку: даже если с квартирой не выгорит, вещи были нужны. Немного одежды, косметика, всяческие дамские мелочи — она собирала только самое необходимое, достаточное для того, чтобы жить с комфортом и быть привлекательной. Это для Артура она была бы хороша и в мешке из-под картошки. С Джокером все было сложнее. Джокер другой. Опасный, резкий, противоречивый. Но и ему она нравилась. А это нравилось ей. А когда горячая ванна приняла Реджину в свои объятья, жизнь и вовсе засияла новыми красками. Фокс откинула голову на бортик, вовсе не заботясь о том, что с мокрых волос капало на пол, и довольно мурчала под нос что-то из нелюбимых ею «битлов». Взгляд упал на черное кружево белья, оставленное на крышке унитаза, и пальцы невольно скользнули между бедер: почему-то вспомнились сильные жилистые руки Тони, его длинные пальцы музыканта, изящные кисти… Вот бы он этими руками… Интересно, а представлять другого — это измена?.. Лукавый смешок перешел в стон: еще ни один мужчина не смог сыграть на ее струнах столь виртуозно, как умела она сама, но оргазм вышел смазанным и неярким, будто тело противилось сольному исполнению, вспомнив, каково это — быть прижатым к постели весом другого человека, выгибаться под ним, ощущать себя преисполненным, чувствовать, как чужая плоть, горячая и твердая, растягивает и заполняет. — Что же ты со мной сделал, Артур… — промурлыкала Реджина и провела рукою от низа живота до щеки, приласкавшись к ладони так, будто ее касался Флек. На запотевшем зеркале все еще был виден телефон «Лавки приколов Зойнко», который она предусмотрительно переписала на уголок газеты. После, обернувшись полотенцем, Редж растянулась на постели, изучая объявления и уплетая бутерброд, сооруженный из — прости, Бобби — найденного в холодильнике. Какие-то она обводила ручкой. Некоторые — дважды и трижды. Наконец она пробежалась по выделенным объявлениям еще несколько раз и поставила возле одного из них жирный восклицательный знак. От квартиры мечты ее отделял один звонок, и спустя минут пятнадцать девушка уже договорилась о просмотре через пару часов. Все складывалось слишком идеально. Лишь на обратном пути Реджина поняла, чего ей так не хватало в метро. Людей в клоунских масках. Их почти не было. Да и те, кто встречались, скорее выглядели безобидными позерами и фанатами, чем реальной угрозой. А и к черту. Выйдя на соседней от «Зойнко» станции, Редж вместе с сумкой бодро потопала навстречу счастливому будущему, но проходя мимо глубокой полутемной арки, она заметила в пятне света грузовичок: кто-то то ли съезжал, то ли заселялся, и ноги сами понесли ее в сторону от заветной цели — к теплой, как свежий труп, квартире. Во дворе суетился парень в форме фирмы-перевозчика, загружая сумки и чемоданы в кузов, а рядом фырчало мотором ярко-желтое такси. Тут же стояли импозантная дама и полноватый мужичок с усами. — Интересуетесь, мисс? — окликнул девушку усатый. — Квартира сдается?.. — Да, даже объявление не успел дать. Сейчас центр не в фаворе. Мисс Чибнелл вот тоже решила съехать. — А я наоборот хочу перебраться в центр. Можно посмотреть? — внутреннее чутье подсказывало Реджине, что именно здесь ее и ждало уютное гнездышко, где можно без зазрения совести ходить голой, спать до полудня и трахаться до умопомрачения. — Мисс Чибнелл, всего хорошего. Вы были отличной квартиранткой, жаль расставаться, — усатый пожал дамочке руку и махнул Редж, чтобы она следовала за ним. — Идемте, мисс… — Фокс, — девушка поднялась за мужчиной на второй из трех этажей и вошла в квартиру, оставив в прихожей сумку с вещами. Все было идеально. Спальня с гардеробной, гостиная, небольшая кухонька, уютная ванна — плитка розовая, как в квартирке у Артура, но на порядок дороже. Двуспальная кровать: хочешь — спи звездочкой, хочешь — разучивай эквилибристические номера из Камасутры. Квартира выглядела как место, где они с Флеком будут счастливы. Редж обошла все раз, другой, третий, заглянула в шкафы и шкафчики, наконец вернулась к усатому, зажмурилась, точно не веря в происходящее, и бойко спросила: — За сколько месяцев берете вперед? — За один. Мало ли, вдруг снова все начнется… Кто знает, где носит этого Джокера и что он задумал. Как бы вам сказать… я. Я знаю. — Мне здесь очень нравится, — совершенно искренне призналась Реджина. — Ой, я даже цену не спросила. — Семь — и на ближайшие 30 дней квартира ваша. Девушка открыла сумочку, вытащила семь хрустящих купюр и протянула их хозяину жилья. Толстые сосиски пальцев ловко пересчитали деньги и сунули их в карман. — Благодарю, — усач и сам был рад тому, как быстро пристроил квартирку. — Новый комплект постельного белья есть в шкафу в спальне. Вся посуда на кухне. Мой номер на визитке у телефона. — В руках у него звякнули ключи, и он передал связку Редж. — С новосельем, мисс Фокс. — Спасибо. Она осталась одна, заперла дверь и еще раз прошлась по квартире. Невероятно… Реджина радостно рассмеялась и с разбега плюхнулась на кровать, с хохотом заколотив по ней руками и ногами, как разбаловавшийся ребенок. моемоемоемоемое. Хотелось прыгать и орать, но она решила, что избиения матраса вполне хватит для выражения чувств. Фокс радостно проскакала в прихожую и сняла трубку телефона, выудив из кармана сумки сложенный газетный лист с номером «Лавки Зойнко» в уголке. Трубку поднял Тони. — Тони, будь котиком, позови Артура, — игриво промурлыкала в трубку арлекина. — Фокси, ты, что ли? Чокнутая. Сейчас. — Реджина? — невнятный бархатный голос Флека, будто за ушком почесали. — Милый, записывай адрес, — Редж хихикнула и постучала ноготками по ярко-красному, как костюм Джокера, телефонному аппарату. — 11-ая Авеню 48. Квартира 6. Буду ждать тебя вечером в любое время. — Стой… где ты? Там? А что за адрес? — забормотал Артур, откровенно притормаживая. — Это наша квартира, Артур! Наша, представляешь! Я шла смотреть другую, а тут как раз выезжали, а хозяин провожал, и я увидела, а потом он мне сразу показал квартиру, и я ее сняла, — возбужденно тараторила Фокс в трубку. — Поэтому вечером тебя ждет настоящий ужин, и собственная кровать… и… И вообще все, что захочешь. — Вот последнее я точно запомнил, — было слышно, что Флек ухмыльнулся. — Ах ты… — кокетливый смешок. — Приходи. Целую сто тысяч раз. У Редж было еще три сотни долларов и несколько часов. Она сделала все так, как понравилось бы ей: тартар из телятины, пряный теплый салат с ней же, не слишком подходящее к мясу, но вкусное для нее полусладкое красное и шелковая сорочка вместо десерта. А Артур... Фокс рассчитывала на то, что он останется в восторге от нее в сексуальной вещичке. К ее удивлению, восторг у ее непредсказуемого клоуна вызвал тартар. — Сырое мясо! Подумать только… Почему ты раньше не говорила, что это так вкусно, пироженка? Ел бы и ел, — Джокер орудовал вилкой, отправляя в рот мелко порубленную телятину с каперсами, и кошачьи щурился. Волосы у него были еще влажными после душа: это было первое место, куда Редж настойчиво его отправила после того, как он осмотрел их новую квартиру и остался ею крайне доволен. Клоун был в новом своем образе: черный костюм и лиловая рубашка, которая бессовестно ему шла. Фокс довольно щурилась, флиртовала, как будто еще ни разу не затаскивала его в постель, и подливала в оба бокала вино, пьянее и от него, и от вертлявого черта, нахвалившего ее кулинарные старания. Когда вино и мясо закончились, Реджина мягко накрыла жилистую ладонь Флека своими тонкими пальцами и подалась к нему, заговорщически улыбаясь: — Десерта нет, мистер Джей. Точнее, есть, но придется минутку подождать… Она чмокнула его в кончик носа и упорхнула в спальню. Пара минут — и Редж возникла на пороге, мурлычаще позвав клоуна по имени. В рейтинге самых сексуальных для Артура вещей корсет в ту же секунду опустился на второе место, уступив лидерство бесстыдно-чувственной черной сорочке: тонкие бретели, нежное кружево на груди, струящийся шелк, едва ли доходящий до колен… Он не мог отвести глаз от дерзко торчащих сосков, будто и не скрытых тканью. Флек сделал шаг к Реджине — она отступила — простая, но такая возбуждающая игра. Снова и снова, пока не простерлась на небрежно застеленной кровати. Он скинул пиджак, нервно дернул ворот лиловой рубашки и опустился на колени между разведенных женских ног. Ладони властно легли на бедра, двинулись вверх, увлекая за собой сумрачную дымку шелка. Увидев не золотистые завитки, а гладкую кожу, как у моделей из «Пентхауса», купленного однажды на день рождения, не Артур — Джокер восторженно оскалился и коснулся пальцами нежных складок, размазывая по ним горячую влагу. — Плохая, плохая, плохая девочка… — он разлегся на кровати и впился губами в бесстыдно подставленное сокровенное, исцеловывая нежную плоть, вылизывая и погружая язык в сочащуюся киску. Нектарная сладость его женщины лишала рассудка — будто он не был уже безумен. Чувственные стоны распаляли и подсказывали, где надавить сильнее, где укусить, где шершаво пройтись языком. Хотелось сожрать куколку и косточек не оставить, до того она была хороша. Бедра ни на мгновенье не оставались неподвижными, приподнимались, раскрывались шире, ерзали, она вся извивалась под его бесстыдными ласками. Джокер вновь коснулся жаркой влаги ладонью и скользнул внутрь пальцем, изучая каждую неровность, почти покидая киску и вновь проникая до костяшки. — Мистер Джей... — голос у Редж был чувственно-хриплым, непослушным, и кровь еще сильнее прилила к члену, стоявшему колом и болезненно вздрагивавшему. Девушка приподняла дрожащую ладонь с двумя сложенными пальцами, и чокнутый клоун с довольным оскалом добавил второй палец. Стало уже и слаже, бедра мелко дрожали, и Джокер утягивал свою послушную арлекину в черную бездну безумия. Вокруг пальцев сжималось все теснее. Клоун нежно прихватил зубами возбужденный клитор и втиснул третий палец. Реджина откликнулась утробным урчанием течной суки. Джокер жадно посасывал и теребил языком чувствительный комочек плоти и с силой вгонял пальцы до самых костяшек в багровую от прилившей крови киску. Десяток жестких проникновений — и в подбородок ему брызнула прозрачная жидкость, пропитывая воротник рубашки и простынь. Редж выгибало в ломких судорогах, она кричала, бедра с силой дергались, и Джокер обхватил их свободной рукой, прижимая к кровати, и слизывал обильную влагу, не вынимая пальцев и едва заметно двигая ими. Когда Реджина чуть успокоилась, он резко отнял руку из тисков сладкой плоти и рывком подтянул девушку под себя, расстегнув ширинку и с силой толкнувшись в манящую жаркую узость. Он трахал ее так, будто хотел выебать из нее душу, проникал глубоко, чтобы не оставить ей ни капли самой себя, тянул за волосы, оставляя на шее темнеющие засосы и следы зубов. Грязная дрянь... сучка... похотливая сука... моя. Только моя. Ей было больно, больно и невыносимо сладко, она кричала, и он затыкал ее требовательными поцелуями. Второй оргазм настиг где-то на границе с космосом, от ее жесткой судороги кончил Джокер, рыча и стискивая ее до синяков. И после, не выходя из нее, клоун гладил ее по волосам и хрипло шептал в самое ушко: — Ты так хороша, что хочется тебя убить. И я обязательно это сделаю, если ты додумаешься раздвинуть перед кем-то другим свои сладкие ножки... Тогда я разобью тебе голову, в которую пришла такая недальновидная идея, и никто, никто тебе не поможет... Ты меня поняла, куколка? — он провел языком вдоль биения сонной артерии. — Да, мистер Джей... — она едва ли разобрала сквозь белый шум в ушах, на что согласилась, и он долго целовал ее, и взял еще дважды, а утром, заметив на простыни немного крови, Артур смущенно извинялся и изводил Редж вопросом, все ли в порядке, пока она не отправила его все-таки в «Зойнко». Следующим сюрпризом для Флека стал его день рождения. Настоящий. Первый раз за всю его жизнь. С утра Реджина разбудила его умопомрачительным отсосом, оседлав его бедра, от души напрыгалась на каменном стояке, бурно кончив и доведя самого Артура до нехилой вспышки сверхновой, и за завтраком подарила две пары кожаных перчаток, изумрудно-зеленые и лиловые, к каждому их его образов. А вечером после очередных бурных споров над планами банка, Тони заговорщически подмигнул и выставил на бильярдный стол три бутылки бурбона и газировку. Тут же, будто по волшебству, возникли несколько тарелок с копченым мясом, фруктами и темным шоколадом. Флек смущался и ерзал в кресле, Джокер откровенно блаженствовал и то и дело прикладывался к своему стакану. Гостей, если не столь давно сколоченную банду можно было так называть, было немного: Бобби, Тони, Пабло и клоун со своей куколкой. Бейб задержался всего минут на десять, слопал пол-шоколадки, запил диетической колой и распрощался. Часа через два воздух в комнате окончательно стал сизым от дыма, а Джокера основательно подразвезло. Сердце грели вполне внушительная пачка денег во внутреннем кармане пиджака, плещущийся в желудке бурбон и шикарный вид на задницу Реджины, которую Тони учил играть в бильярд: остальные с ним предпочли не связываться. — А хороша-а у вас телочка, босс, — бархатным, сочащимся похотью голосом сообщил клоуну Пабло, не отрывая глаз от туго обтянутой платьем задницы склонившейся к бильярдному столу Редж и покачивая в смуглых пальцах полупустой стакан виски. Бедра были ровно настолько больше пресловутых "девяносто", что могли называться скорее сочными, чем жирными, и мексиканца такие формы и в самом деле завораживали. — Ага. Убью. Обоих, — Джокер ласково улыбнулся и залпом осушил свой стакан. — Ну разве я падаль безмозглая, — хохотнул мексиканец. — Телка босса — это святое. Смотреть можно, трогать нельзя. — Все зависит от того, как смотреть. Пока Артур загипнотизированно наблюдал за каждым движением Реджины, за перекатывающимся по ее телу напряжением мышц и призывно приподнятым задом, второй он оценивал, насколько близко стоял к его женщине Тони и как прикасался к ней. Грань приличий была тонкой, но тощий сучонок ее не переступал, а у Джокера отчего-то так и чесались кулаки — на каком-то зверином чутье — врезать по морде именно Тони и подправить пулей его наглую физиономию. Алкоголь брал свое, затормаживал, размывал очертания предметов и наливал тяжестью руки и ноги, но это безотчетное желание размазать голову парня о стену настойчиво щекотало нервы и становилось только сильнее. Обошлось без жертв. За полночь Джокер и его арлекина отправились домой. Ночная жизнь на улице перемигивалась огоньками со слепыми звездами над городом, и клоуна мутило. Добраться до квартиры без приключений не вышло: уже в арке Флека стошнило, и пока он оставлял на стене арки живописные потеки в лучших традициях Поллока, Реджина правой рукой держала ему волосы (какая ирония), а левой то и дело подносила сигарету к губам, выдыхая горький сизый дым. Она старалась не рассмеяться, чувствуя себя парнем, провожавшим домой выпускницу, которая получила аттестат, а вот пить не научилась. Артур наконец откашлялся и сплюнул. — Есть три минуты до следующего захода, милый? — До чего-чего? — Флека не обрадовала перспектива снова выворачиваться наизнанку. — Идем, дорогой. Ночь будет веселой. До четырех утра она просидели в ванной. Гроза Готэма облокачивался на унитаз и периодически склонялся над ним, чтобы в очередной раз прочистить желудок. Редж предусмотрительно отпаивала его водой с лимоном и целовала то в лоб, то между бровей, то в кисловато-горький уголок губ. Ворковала над ним. Жалела. И упивалась властью, которую имела над этим человеком. Наконец наступил вторник. Начался он прекрасно: солнце в окно, секс, заряженный револьвер в кармане. …но когда минивэн отъехал от «Лавки приколов Зойнко» и вывернул в сторону банка, к лицу Артура Флека прижалось что-то мягкое, и пахло оно сладко и терпко. Перед глазами поплыло и потемнело, и наступило полное ничто.