Не оступись

      Казалось, помещение таверны ещё больше нагрелось от пьяных вздохов постояльцев, и хоть снаружи дождь лил как из ведра, тут всё равно было невыносимо душно. Роберт расстегнул ворот рубашки и шумно втянул в себя воздух. — А ваш артист разжигает всё больший интерес у общественности… вот только гости гораздо чаще предпочитают шептаться об этом по углам, вместо того чтобы напрямую задавать здесь вопросы, — произнёс он, понижая голос. — Ты совсем не знаешь страха, когда понимаешь, что суёшь нос не в своё дело. Это мне нравится. — Это звучит почти как угроза, — Джокер говорил шутливо, но в его тоне прослеживалось раздражение. Обменявшись странными взглядами, в конце концов молодые люди замолчали. Затем, круто развернувшись, бармен схватил связку ключей и вдруг бросил её Даи. — Позвольте пожелать вам доброй ночи, госпожа, — Роберт весело улыбнулся и подмигнул ей. — Комната в конце коридора на втором этаже. — Погодите, мы ведь… — девушка беспомощно вцепилась взглядом в Джокера. Мужчина только насмешливо хмыкнул, увидев, как на бледном лице Даи отобразилось тупое недоумение. На миг её растерянный вид вызвал в нём необъяснимую смесь жалости и ещё одного инородного, какого-то тяжёлого чувства. Это тут же кольнуло его самолюбие. Упираясь рукой в край стойки, он скорчил ехидную рожу. — Там две кровати. Чего тебе ещё надо? — Мы разве не собирались выяснять, где может скрываться убийца? — совершенно прямо задала вопрос девушка. Бармен сердито шикнул и, обведя глазами зал, тихо процедил: — Нет никакого «мы», куколка. Вы и так успели привлечь внимание всех, кто шкерится по самым тёмным углам. Ты сейчас идёшь наверх и послушно ложишься спать, как гость, которому удалось выбить у меня самый роскошный номер, — он выпрямился, гордо поднял голову и добавил, повышая голос: — А у меня каждый номер роскошный. — Главное — не обращать внимания на клопов, которые прогрызут дырки в твоей заднице быстрее, чем ты успеешь её куда-нибудь пристроить, — вставил Джокер. Роберт неприязненно покосился на молодого человека, изобразил что-то вроде улыбки без какого-либо намёка на неё в глазах и, вернувшись к Даи, спросил: — Сделать тебе перед сном тоник со льдом? Девушка щёлкнула языком, отмахнувшись от него небрежным жестом руки. Её раздражало, что бармен играл роль доброго гения; доктора, что только мешает своими лекарствами. Вскочив, она наткнулась на заинтересованные, изрядно захмелевшие взгляды, и ей вдруг почудилось, что все они следят за каждым её вздохом, за каждым движением: брезгливо, с двусмысленными недоброжелательными улыбками на лицах. Пытаясь проглотить нервный спазм в горле, Даи сжала ключи в руке и, чуть не сбив с ног человека очень высокого роста, торопливо убежала вверх по лестнице. Уже посреди пустого коридора, перед тем как войти в номер, она несколько минут потопталась на месте, а потом в сердцах ударила ногой дверной косяк. Скривившись от боли, отползла к окну. «Ну уж нет! — злилась девушка. — Кем эти проклятые лицемеры себя возомнили?! Да они принимают меня за идиотку, раз ведут разговоры между собой так, будто меня нет! И что вообще не так с этим местом? Что я тут делаю?..» Опёршись плечом о стену, она обречённо выдохнула. Это крошечное государство определённо имело дурную репутацию, раз здесь прятались бандиты, воры и прочий беспокойный народ, и бог знает почему до этого вертепа ещё не добрался местный зиккурат. Хотя нет, Даи догадывалась. Скорее всего, потому, что хозяин этого заведения с выразительной вывеской — человек, стоящий на короткой ноге при местной власти. Девушка устало закрыла глаза, понимая, что этой ночью ей опять не удастся заснуть. До неё вдруг глухо донёсся обрывок фразы: — Что бы ни случилось, надеюсь, ты потом не пожалеешь об этом… Из-за шума дождя, отбивающего дробь по железной крыше, Даи не сразу разобрала голоса снаружи. Она подобралась ближе и, осторожно вытянувшись, заметила на заднем дворе людей, которые прятались в тени крыльца. Бармен активно жестикулировал и тыкал пальцами в Джокера. — А ты вообще уверен, что девчонка твоя надёжная? По ней вот один нежданчик выплыл… Недолго ей удалось простоять в таком наблюдательном созерцании: Роберт повернулся в сторону девушки, как будто учуяв, что за ними следят, и она резко нырнула вниз, припав к полу. Когда же из окна снова высунулась любопытная голова, на улице уже никого не было. Даи ужасно хотелось закричать им вслед что-то злое и обязательно оскорбительное. С ненавистью дёрнув ручку двери так, будто та была перед ней в чём-то виновата, девушка шагнула в комнату — и замерла, словно её окатили целым ушатом ледяной воды. Грозное, чёрное небо сверкнуло, задрожало от грома. Даи знала, что она не оглохла, но уши упрямо заложило, а белый шум превращался в противный звон; она молча стояла в проходе, слушая биение собственного сердца. Как сильно оно колотится, как быстро. Позади щёлкнула дверь, закрылась. Всё. Занавес. В темноте сверкнули зелёные глаза, сощурились и ласково улыбнулись. — Как ты… — слова упорно не давались, — …здесь оказался? — А ты как думаешь? — ответил молодой человек, проведя рукой по своим жёстким непокорным волосам. — Пешком пришёл. Ну и погодка сегодня, да? Несмотря на все свои усилия, Даи ничего не могла сообразить; голова её кружилась, а всё происходящее казалось ей страшным сном. Вот он. Опять один из персонажей её кошмаров ожил и очутился вне тумана её враждебного прошлого. Юноша заметил, как девушка на секунду прикрыла глаза, словно надеясь, что он исчезнет, когда она вновь откроет их. Но, разумеется, ничего подобного не произошло. — Меня чуть не смыло в одну большую лужу. Можно стоять под зонтом, и, знаешь, всё равно те… — Ты следишь за мной? — девушка тяжело ступила к нему. Он ненадолго замолчал. Поджал губы и внимательным взглядом окинул помещение: холодные каменные стены, аккуратно заправленная узкая кровать, рядом комод, у окна мягкое кресло. Здесь же смежная комната, без двери: кровать, шкаф с книгами, небольшой столик, оклеенный вырезным деревом, и несколько стульев. — Если я скажу: да, тебе станет от этого легче? — сказал молодой человек своим мягким голосом, а потом отвернулся и прислонился лбом к окну. — Ты вскоре меня позабыла, а вот я тебя забыть не смог… Даи завязла в проходе и не могла сделать ни шагу назад или вперёд. В комнате было темно, если не считать прикроватную лампу, которая скромно освещала лишь небольшое пространство, слегка рассеивая мрак. — Мне было тяжело приходить к тебе. Гонения, допросы. Я знал, что ещё не время: ещё опасно, ты ещё не смогла перенести… — парень путался в словах, не договаривая. Вдруг замолчал, размышляя о чём-то. Повернулся. Встречаясь глазами с девушкой, его охватила острая скорбь, оттого что он увидел в них: там плескались гнев, страх и презрение. Он задумчиво и отчего-то печально улыбнулся. — Но мне же никто не запрещал иногда посещать сам храм, верно? «Теперь ясно, откуда всё это время появлялись цветы на крыльце...» Молодой человек прошёлся по комнате, а после опустился на кровать, с намёком похлопав рядом с собой. Даи проводила его взглядом и двинулась в его сторону, но не решилась подойти ближе и встала напротив, облокотившись о шершавую стенку. Она посмотрела на него такими глазами, точно парень был одним из многочисленных призраков, что приходили к ней по ночам. В темноте ведь всегда скрывалось полно призраков, и она всё ещё питала слабую надежду, что он рассеется, пропадёт. Как тогда. — Ждала… — она судорожно сглотнула подкативший к горлу горький ком. — Я ведь тебя так ждала. Где ты всё это время был, Лука?! Усмехнулся ли он своей длинной улыбкой, или у него что-то скривилось в лице, но мгновение спустя Лука снисходительно взглянул на девушку так, будто перед ним стоял маленький ребёнок. — Возможно, ты забыла, но тех, кто был хоть как-то связан с учениями твоих родителей, до последнего отлавливали на костёр… — его губы содрогнулись в злобной усмешке, — и всё же мне хотелось знать, правда ли Китайский полуостров такое священное место, как они говорили. Дворняжки Империи даже при большом желании не смогли бы достать меня на «сухой земле», и в тот день я в конце концов решился отправиться туда. Однако ничего кроме демонов там не оказалось. В том месте проходит грань между адом и нашим миром. А эти человекоподобные твари черпают силу из этого ада, как они его там называют?.. Адоллы! Создают разрыв в нашем пространстве. Их безумие уже коснулось многих несчастных, Даи-чан. Церковь делает вид, что ничего не происходит, хотя даже обычные жители начинают что-то подозревать. Империя со своими тёмными секретами — это чудовищных размеров гнойник, который необходимо вскрыть, чтобы это безумие захлебнулось в потоке собственной мерзости. Рассказывая об этом, лицо Луки оставалось спокойным, невозмутимым, немного бледным, и только зелёные глаза, будто став больше, горели лихорадочным возбуждением. Девушка с жалостью смотрела на него, как на больного, для которого у неё не было средств, чтобы излечить его глупую болезнь. Затем проговорила упавшим голосом: — Разве этому учил тебя дедушка? Что бы он сказал, услышав от тебя такое, Лука? — Не называй меня этим именем! — внезапно рявкнул парень, заставив Даи вздрогнуть. — Это имя… дал тебе тот, кто тебя вырастил. — Да. Очень страшный. Дотошный. Безумный старикашка, — с прежним спокойствием продолжал Лука. — От взгляда его чёрных глаз меня всегда бросало то в жар, то в холод. А на старости лет твой дед окончательно сдурел, Даи-чан. Девушка плотно сжала губы, чтобы они не дрожали. Её всегда раздражал вечный суффикс «чан», который волочился за её именем, как только Лука пытался объяснить маленькой неразумной девочке что-то сложное. — Ему хотелось взрастить во мне всё то, о чём у него не хватало смелости тебе даже рассказать. У него были такие грандиозные планы на маленького оборвыша… Он хотел послушную марионетку, которую можно в любой момент дёрнуть за ниточку. О, слышала бы ты его безумные речи, сестрёнка! «Святые рождены быть одинокими», но я ведь с самого начала не был святым… Из сорной травы не вырастишь цветы, Даи-чан! Вскинув голову, молодой человек громко засмеялся, и она с изумлением посмотрела на него. Все жуткие воспоминания, хранившиеся на задворках памяти, беспорядочно мелькали перед глазами, так ясно, что девушку начало лихорадить. У неё тряслись руки. Казалось, ещё чуть-чуть, и очередной припадок беспамятства одержит верх над её трезвым рассудком. «Не смей! — резко прошипел внутренний голос. — Отъедешь в дзен сейчас и станешь самым глупым, самым жалким посмешищем в собственных глазах!» — Тебя никто не держал, почему не ушёл? — у Даи дрогнул голос. На мгновение Лука, кажется, задумался, а после сочувственно посмотрел на её расстроенное лицо. — Что бы я ни говорил, старику удалось выцепить меня из мира мёртвых в ту ночь. Ты и сама, я думаю, догадываешься, что со мной делали приспешники культа. Безумец считал, что я был ниспослан ему богом… Старый дурак! — с презрением выплюнул он. — От постоянных молитв я чуть не тронулся умом! Однако что-то, но мне удалось вынести из того бреда, что мне приходилось слушать. Что-то о духах, о «смежном» мире, о Великом катаклизме и людях с огненными способностями, а ещё… он многое рассказывал о проповедовании твоих родителей, Даи-чан. Он ведь и сам когда-то был частью этого недоразумения… Но если он их ненавидел и проклинал, то я понимал, что в чём-то наши взгляды с ними сходятся. Даи с ужасом на него посмотрела, и выражение её лица развеселило молодого человека. — Конечно же, я не собирался проводить такие ритуалы, но… я всегда восхищался тем, что они не пытались знаниями подменить веру. Мы все наугад нащупываем правильное решение, никто не обладает безусловной истиной и окончательными рецептами. «Так ты никогда не придёшь к истинной благодати!» — повторил он слова деда, подражая его дряхлому голосу. — Чепуха! А вот года, проведённые в этом мире, показали мне, что религия Святого Солнца — орудие обмана, где демоны властвуют оружием добра. В Империи одни лжецы, которые слепо следуют священному писанию, и кто-то должен пролить свет в головы обычных людей, пока они не погрязли во тьме. Кто-то должен сказать прямо правду о том, чему они здесь все поклоняются. Разве всякий, кто говорит правду, — сумасшедший, Даи-чан? Она молчала несколько долгих минут, опустив голову, а потом пробормотала еле слышно: — Сумасшедшие не спят и не видят сновидений. Они страдают. — Кому как не тебе знать об этом, моя дорогая сестрица, — прибавил Лука, почти с насмешкой смотря на девушку. — Пойми, глупая, — заговорил он тихим убеждающим голосом, — только в таком безумии мудрость. Пальцы его рук лениво перебирали складки покрывала. — Скажи… К тебе всё так же приходят покойники? Её плечи дрогнули, Даи сжала кулаки. — Значит, да… — он сочувственно кивнул, — Старик боялся духов… даже вешал себе на шею амулет, чтобы они его не забрали. А! Ты же помнишь его? Молодой человек выудил из кармана оберег, и тот несмело забренчал у него в руках. Слегка склонив голову набок, Лука внимательно всматривался в лицо напротив. Он видел, как на том лице отобразилась глухая боль. — Старикашка несильно жаловал твои способности видеть мёртвых. Знаешь, сколько раз я слышал от него, что ты для него наказание? Что это он должен соприкасаться с материями «смежного» мира? Что тебе достался этот дар не по праву? Девушка взглянула на него, сдвинув брови, лоб её разрезала глубокая морщина, и всё лицо так изменилось… омрачилось, стало некрасивым. Парень горько усмехнулся и спрятал амулет обратно в карман. — Я никогда так не считал. Тем более, что, как по мне, это вовсе не дар, а пытка. Он пожал плечами. — Лучше ответь мне, сестра, как хорошо ты знаешь человека, с которым пришла в это богом забытое место? — он слабо махнул рукой, очерчивая комнату. По его лицу прошла гримаса отвращения, но Лука тут же подавил её и посмотрел на девушку снизу вверх с улыбкой. — Он ведь пирокинетик… второго, третьего поколения? Они могут сжигать целые города. Смотри, и тебя сожгут. Это — огонь, он убивает всё на своём пути. Оправдан ли твой риск?.. Тебе разве не было страшно идти с этим пламенным одной? Только скажи, и я заберу тебя отсюда. Он протянул ей руку, но было в этом жесте что-то странное, неправдоподобное. Какая-то часть Даи хотела протянуть руку в ответ и переплести пальцы, как они делали это в детстве; перед глазами стоял образ добродушного лица, застывшая на нём нежная улыбка и такой холодный, надменный взгляд. В голове царил хаос, полная неразбериха, горло сжалось от какого-то удушья, но она всё равно смогла выдавить из себя вопрос, что мучил её нездоровое воображение. Точно выталкивая слова из-под земли, она глухо спросила: — Что случилось в ту ночь, когда дедушки не стало? Рука Луки обессиленно упала, как мёртвая. Девушка заметила сомнение, мелькнувшее в его глазах. Покачав головой, он глубоко вздохнул и участливо проговорил. — Он… сошёл с ума… — Чушь! Он был заколот ударом прямо в сердце! — почти прорычала Даи и, отчеканивая каждое слово, повторила: — Что случилось в ту ночь? — Верно, — хрипло отозвался парень. — Я убил его. О, казалось, что-то до этого покрытое трещинами в душе у девушки тотчас сломалось! В одну секунду сердце её переполнилось такой жаждой мщения, что чужая неизведанная до этого момента боль вырвалась наружу. А дальше всё произошло настолько быстро, что Даи едва осознавала, что делает. Когда и как она успела вытащить ножик из ножен, для неё самой осталось это загадкой. В один прыжок она очутилась на кровати, заревела каким-то неестественно низким, диким голосом и всем телом навалилась на молодого человека. Лампа на тумбочке покатилась куда-то с страшным грохотом. Лука, не ожидавший такой смелой откровенности, успел только на уровне инстинкта выставить руку вперёд, однако из-под острого лезвия уже потекла кровь. У Даи вспухли от напряжения жилы на висках, покраснели скулы, а по лицу забегали лёгкие судороги. Два зеркала души, одно — искажённое ненавистью, другое — холодное и отрешённое, неестественно ярко отражались друг в друге. Если бы девушка не была такой хилой и болезненной, должно быть, она убила бы его на месте. — Говорить с приставленным ножом к горлу… очень… т-тяжело, знаешь ли, — прокряхтел парень. Лезвие вошло неглубоко, но оно точно оставит приличную рану. Он с трудом отпихнул от себя трясущуюся от бешенства девушку, а затем изо всей силы толкнул её. Даи с глухим стуком ударилась головой о выступающий камень. Её качнуло. В глазах заплясали искры, и она чувствовала, как земля ускользает из-под ног. Внезапно тело её обмякло, девушка начала медленно оседать вниз, оставляя после себя смазанные кровавые пятна на стене. — Какая же ты глупая! Разве ты не поняла? Я защищал тебя, сестра! Он опустился перед ней на корточки, и Даи сделала над собою огромное усилие, чтобы только посмотреть на него. Голова на плечах гудела и пухла, возможно, даже в прямом смысле; было больно глазам, где-то что-то звонило и трещало, и, кроме этого, других звуков почти не было слышно. — Старик никогда не любил тебя, Даи-чан. Ты же и сама это знаешь… Ему нужен был лишь повод, чтобы от тебя избавиться. И он его нашёл. Девушка застонала и надрывно закашляла. — Напомни мне, как часто он говорил, что ты прокажённая, м? Он ведь боялся тебя и твоих видений, Даи. Боялся и одновременно терпеть не мог того, что не он, а ты имеешь возможность испытать на себе связь с теми, кто застрял в «смежном» мире. Но «отродье шарлатанов» не заслужило такого дара, и дар этот оно должно было отдать другой… более покаянной душе, — сделав паузу, он отдышался и заключил: — Я лишь защищал тебя, Даи… Выдохнув, он вдруг резко поднялся и подошёл к окну. — У тебя ещё есть время, чтобы подумать над моими словами. Я буду ждать… Девушке чудилось, что по её жилам бежал огонь, в глазах снова и снова темнело; слова, которыми она хотела остановить его, застревали в её горле. Когда Лука уже перелез через раму, Даи какой-то нечеловеческой силой воли заставила себя встать. В глазах всё плыло, очертания комнаты смазывались, но девушка упорно добралась до дыры в стене, перекинула одну ногу через окно. Крыша от дождя сделалась настолько скользкой, словно была смазана маслом. Можно было сломать шею или перебить позвонки, но девушку это сейчас не особо заботило. Ливень хлестнул ей по лицу, не позволяя открыть глаза. Что-то хрустнуло, когда Даи зацепилась взглядом за ускользающий силуэт. Послышалась нецензурная брань. Джокер бесцеремонно схватил девушку за шиворот и затащил обратно в помещение. Сделав пару шагов назад, та тут же обессиленно сползла по стенке на пол и уткнулась лицом в колени. Мужчина чуть не до половины высунулся в открытое окно и некоторое время всматривался в темноту улиц. Не обнаружив никаких выпущенных на волю бесов или демонов, закрыл фрамугу. — Знаю, с крыши звёзды видно лучше, но ты выбрала не совсем удачное время, малышка. Отсутствие какого-либо комментария и глубокое молчание привели Джокера в замешательство. Сначала он посмотрел на Даи, а после оглядел комнату: смятая постель, осколки лампы на полу, валяющийся здесь же нож и красная полоса на стене. — О-о-о, — только многозначительно протянул он. — Вижу, тут стены кто-то разукрасил. Не хочешь поделиться, кто? Но девушка не откликалась. Она неподвижно сидела на полу, стиснув колени так сильно, что костяшки пальцев побелели. Трясётся, будто призрака увидела. Её, видимо, наконец охватил приступ болезни. Джокер сел перед ней на корточки и склонил голову набок. — Эй! — он ткнул девушку пальцем. — Что случилось? Ответа снова не последовало, и мужчина, раздражённо рыкнув, опустился с ней рядом. Облокотился о холодную стену, запустил руку в карманы брюк и выудил оттуда сигарету. Немного покрутил её в руках, щёлкнул пальцами и наконец закурил. Какое-то время он сидел, погружённый в свои мысли, наблюдая за синим дымком, вившимся в сумраке комнаты. Внутри чёрного помещения ощущалась пустота, и из этой пустоты противно несло холодом и сыростью. Молодой человек недовольно цокнул языком. — Я же не прекращу курить, пока ты не расскажешь мне, что здесь произошло. Тишина. Сколько они так просидели, он не знает. Джокер покачал головой, красивым движением кисти швырнул сигарету куда-то в темноту, — швырнул её, как отыгранную карту, и, вздохнув, устало прикрыл глаз. Его злил тот факт, что он не уходит и зачем-то сидит здесь с девчонкой. Потому что его заботило, что кому-то удалось пробраться в номер незамеченным? Потому что пообещал силачу, что с девчонкой ничего не случится? Сдалась она ему. Ну, ударилась головой, ну и что? У неё же не отвалилась, скажем, нога; Бэнимару даже не узнает о таком пустяке. — Когда-то давно мои родители основали культ, — вдруг заговорила девушка. Не ожидавший такого начала, Джокер изумлённо вскинул брови вверх. — У него появилось много последователей. Они верили, что если приносить в жертву людей, согласно их правилам и их особым ритуалам, то это избавит наш мир от катастроф. Каждый, кто хотел исповедовать такую религию, должен был пройти обряд посвящения. Особенно почётным считалось очищение от «грязи» ребёнка. К таким ритуалам готовились очень скрупулёзно. Взгляд мужчины опустился на её руки: длинные пальцы ещё крепче вцепились в одежду, ища себе поддержки. — Меня не спрашивали, хочу ли я этого. В шесть лет глава культа посвятил свою дочь в адепты, — голос Даи надломился. — У меня перед глазами до сих пор стоит застывшее выражение лица крестьянской девочки… Тяжёлый вздох. — Через какое-то время они стали бояться того, что кто-то узнает мою маленькую тайну. Я была порочным ребёнком. Неправильным, потому что могла видеть души умерших не своей смертью. В своём роде, человек, у которого есть такая природная связь, является проводником в Адоллу. Это измерение — что-то вроде неизбежного этапа развития демона из потерянного духа, именно поэтому родители считали, что рано или поздно «грязный» огонь Адоллы коснётся и меня. Какой позор для основоположников религии! Они пытались «лечить» дочь ядами, но, кажется, сделали только хуже. Избавиться от ребёнка у них в итоге не получилось, поэтому я оказалась на попечении у деда, который вёл до предела аскетичный образ жизни. Он не разделял постулаты из учений родителей, но заботился обо мне только потому, что считал связь с «смежным» миром даром природы. Впоследствии он стал учить меня всему, что знал. А потом… а потом он нашёл мальчика, которому каким-то чудом удалось сбежать от культа. Если бы не дедушка, тот обязательно бы умер. Он его выходил, дал ему имя. Мы росли вместе, стали друг другу братом и сестрой, но я всегда ощущала странную разницу в нашем воспитании. Дед всегда отдавал предпочтение ему, он верил, что тот в самом деле был послан ему богом. В один прекрасный день мальчик куда-то пропал, а я нашла деда мёртвым в овраге. Теперь, спустя столько лет, призрак прошлого снова появляется в моей жизни. Он опять мучает меня! Спустя столько лет… Ты спрашивал, кто за мной постоянно следит? Он. Наверное, его ты видел несколько дней назад в Асакусе. После этих слов наступила глухая тишина. Голова у девушки всё ещё трещала, в ней тяжко плавали немые мысли, боязливо пытаясь выбраться наружу. В груди у неё, однако, поднималась мятежная тревога; она только что призналась чужому человеку, что имеет прямую связь с опасным культом, последователей которого власти жестоко истребляли. Стало ли ей легче оттого, что она призналась? Да. Стало ли ей страшно? Возможно. Возможно, уже завтра она будет гореть в огне где-нибудь на центральной площади или в научном цеху империи. «Может быть, тогда мои страдания наконец окончатся». Зашуршала одежда. Что-то упало на пол. Даи вздрогнула, когда мужская кисть мягко дотронулась до её ладошки, взяла в свою и некрепко сжала. По всей коже её спины пробежала нервная дрожь, девушка не понимала, что вызвало её: испуг или трепет? Потянув её за руку, Джокер позволил Даи коснуться своего лица. Кончиками пальцев она нащупала сухую, шершавую кожу. Не отрывая руки, она вскинула голову и уставилась на мужчину. С виду он был совершенно спокоен, губы его сохраняли обычную насмешливую улыбку. Однако Джокер, вот так добровольно, так просто обнаживший кому-то своё уродство, с жадным любопытством всматривался в каждую эмоцию на лице девушки. Сейчас он мог видеть близко её лицо, большие блестящие глаза, что были устремлены на него. Даи неотрывно разглядывала его черты; левого глаза действительно не было. На его месте зияла чёрная полость, и выглядело это довольно отталкивающе. Придвинувшись немного ближе, девушка едва ощутимо провела пальцами по глазной впадине, где выпирал толстый неровный шрам. Щекотно. Джокер дёрнулся. — Больно? Какой глупый вопрос. Конечно, нет. Ему уже давно не больно. Мало того в душе Джокера уже давно нет никаких благородных чувств, да там вообще ничего нет. Внутри у него темно и пусто, как зимой в поле. И как ни старался мужчина уверить себя, что плывущие подобно облакам в его груди чувства — свинцовая масса, давно утонувшая где-то в болоте бессмысленных ощущений, он почему-то так не смог это сделать. Всё это было настолько нелепо... — Нравится? Даи несколько раз моргнула и смерила молодого человека недружелюбным взглядом. Она бы сейчас дорого отдала, чтобы прочесть его мысли. Осуждает ли он её? — Поверь мне, меня этим не удивишь. — Неужели? — Джокер криво усмехнулся одними уголками губ. — Хрен знает, но потерял я его, когда мне одним глазом удалось посмотреть на Адоллу. И то, что я там увидел, совершенно не вяжется с устоявшимися правилами мира. Церковь всё это время закладывала в головы людей свою лживую истину: существование Бога Солнца, священных писаний, благословение… «Слишком много божественного на сегодня». — И кто во всё это верит? — Дураки. — А тебя не смущает в моём рассказе… — Даи слегка нахмурила брови и, казалось, с секунду колебалась задать вопрос, — наличие призраков? Ты, наверное, думаешь, я сошла с ума. Мужчина пожал плечами. — И что? В мире — и под землёй, и под водой, и на суше — полно чудовищ. Они были, есть и будут, не важно, веришь ты в это или нет. Есть, наверное, и такие наглые призраки, что показываются людям. Это ещё не сумасшествие. Вернув на место повязку, Джокер стал подниматься, но девушка успела схватить его за край кофты. — Подожди… — на неё вдруг напал безотчётный страх, что в любую минуту накатит ещё один приступ. Она с трудом произнесла: — Посиди со мной немного. Мужчина лукаво поднял брови, но тут же их опустил. Он плюхнулся обратно, прижавшись плечом к её плечу. Как бы он потом действительно, как говорил Роберт, не пожалел… У Даи дрожали руки, и она судорожно схватилась за Джокера, опасаясь, что он в любой момент передумает. — А я знал, что мне придётся с тобой нянчиться, Искорка. — Замолчи, пожалуйста.