За кадром

      Солнце еще не выползло из-за линии горизонта, а улицы окутывали тени ослабевшей ночи. Шуршание ткани и тонкий стрекот звеньев цепочки над ухом сопровождали каждое движение. Накахара неспешно миновал крышу за крышей, признавшись себе, что сидеть и ждать не имеет смысла. Да и чего, собственно, он ждал? Дазая? Зачем? Ударить? Или все-таки нет? Что он хотел ему сказать? Что он хотел сделать? Он мог бы вышвырнуть чертов пакет, и дело с концом, но оставил все в точности так, как было после ухода Осаму. Почему? Почему сейчас его взгляд был направлен не вдаль, где горизонт пылал в утреннем зареве, а вниз, в густые тени переулков? Сколько витков по спирали набрала его утренняя прогулка?       — Да плевать я хотел на этого идиота! Вечно он творит, что хочет! Наверняка сейчас где-нибудь прохлаждается и думает, что я весь извелся, дожидаясь его, чтобы врезать. Обломись, ублюдок! Твои провокации стали слишком очевидны. Сам играй в свои игры, — бурчал Чуя, не поднимая глаз.       Очередная крыша. Чуть выше нескольких предыдущих. Длинная тень парапета укорачивается на глазах, прячась от яркого солнца. Звон откинутой крышечки зажигалки и короткое чирканье колесика о кремень. Искра. Пламени почти не видно в заполняющем свете восхода. Глаза слепит. Глубоко затянувшись, Накахара присел и посмотрел вниз, во тьму узкого переулка.       — Чуя, что заставило тебя выйти из дома в такую рань? Насколько я знаю, кроме бумагомарательства, работы для кого-то вроде нас пока нет. Только новички и шестерки занимаются всякой мелочью типа выколачивания долгов и доставки посылок.       Голос бархатом спадал с крыши небольшой надстройки, ветер его тут же подхватывал, из-за чего слов почти не было слышно, но Чуя разобрал каждый звук. С глубоким выдохом он отпустил всё. Нельзя было показывать ни тени настоящих эмоций. Если Дазаю не плевать, то излишнее волнение обязательно станет поводом для очередного потока колкостей. Нет, играть по его правилам Накахара не собирался. Привычная высокомерная усмешка, и по давно заученной схеме.       — Я уже понадеялся, что ты где-то сдох.       — Так ты искал мой труп? Какая забота, — меланхолично улыбнулся Осаму.       — Мечтай, придурок! Я просто вышел проветриться. А вот что ты здесь забыл?       — Искал подходящую крышу. Если прыгнуть вниз с того места, где ты сидишь, то выжить не удастся абсолютно точно. Да и вид здесь неплохой, не находишь? Особенно сейчас.       — Если это такое идеальное место, чего же ты там разлегся? С радостью посмотрю на твои мозги на асфальте, — Чуя докурил сигарету и поднялся, все так же глядя вниз. «Ага! Как же! Настолько беспроигрышный вариант ты не используешь никогда. Тебе слишком нравится играть со смертью, как и ей с тобой», — он обернулся и бросил взгляд на надстройку.       — Ты мне все настроение испортил, и я передумал, — вздохнул Дазай. Перевернувшись, он приподнялся на локтях и уставился на Чую, сложив голову на сплетенные пальцы. Картинка была спорной, потому что силуэт мафиози терялся, объятый слепящим солнцем. Прочитать эмоции можно было только по голосу, но Накахара не давал даже шанса понять, что творится у него в голове. Дазай хихикнул от проявленной осторожности, заинтересовавшись причинами принятых мер, но поддержал привычный диалог. — Да и с чего бы мне доставлять тебе такую радость?       — Мне плевать, но это послужило бы актом гуманизма по отношению к жителям города, — фыркнул Чуя, сверля глазами Осаму.       — Ты отлично знаешь, что гуманист из меня отвратительный, — пожал плечами Дазай.       — Человек, кстати, тоже.       — Если ты не против, я сочту это за комплимент.       — Делай что хочешь, но не показывайся мне на глаза.       — Извини, не в моих правилах останавливаться на полпути.       — На полпути к чему? — решил уточнить Накахара, ухватившись за брошенные вскользь слова.       — Это должно остаться тайной еще на какое-то время, — игнорируя слепящие лучи, Осаму, не скрывая любопытства, разглядывал бывшего напарника. Он ожидал нервозности и агрессии, а столкнулся с хладнокровием и циничностью.       — Меня раздражают твои загадки, — признался наконец Чуя, — сколько можно? Неужели тебе не надоело? Если в чем-то нужна моя помощь, то, будь так добр, скажи, и мы по-быстренькому разбежимся, как было после истории с Сибусавой.       Осаму задумался. Неспешно поднявшись, он спрыгнул с надстройки и вскочил на парапет в паре метров от Чуи.       — Хочешь всего и сразу? — подобная откровенность заставила Дазая напрячься. Казалось, что он полностью опростоволосился в своих расчетах, и все те забота и внимание, проявленные Накахарой ранее, были не более, чем машинальными и беспочвенными действиями.       — Хочу от тебя избавиться, — Чуя наблюдал за каждым движением Осаму. Тот был серьезен, как и в те моменты, когда им случалось оставаться наедине. Но, несмотря на уверенную речь, Дазай выглядел странно. Нет, конечно, незнакомый человек подумал бы, что тот буквально светится энтузиазмом, однако Чуя не мог понять, что именно не давало ему покоя. Стоило только детективу повернуться в сторону мафиози, как все встало на свои места — настолько очевидной игры Накахара не видел ни разу.       — Неужели я тебе настолько отвратителен? — взгляд Осаму стал почти безжизненным. А голос, обычно мягкий и бархатный, прозвучал надтреснуто.       — Ты бесишь, — Чуя ушел от прямого ответа и отвел глаза. Поверить в увиденное было сложно. Неужели Дазай дал слабину? Да и чем это могло быть вызвано?       — Как мило. А где же обещания скорой расправы?       — Надоело, — нехотя выпалил Накахара. Скрыть удивление и озабоченность не получалось, голос начинал подрагивать, а потому единственное, что пришло в голову — смыться. Но Дазай не планировал давать ему такую возможность. Какая-то пара шагов, и вот он уже, нагнувшись, с любопытством разглядывает выражение лица.       — Чего тебе от меня надо?! — неожиданность моментально выбила Чую из колеи. Он попятился, но Осаму не позволял ему сократить дистанцию, напирая вновь мастерски сыгранной ребячьей пытливостью.       — Да ничего, — Дазай хлопал глазами и наступал, не давая Чуе отвести взгляд. — А что случилось с котом?       — С каким еще котом? — мафиози растерялся.       — Ну, с тем, которого ты ночью подобрал.       — С чего вдруг тебя заинтересовал какой-то кот?!       — Мне любопытно, стоит ли в следующий раз захватить для него что-нибудь вкусненькое, — на последнем его слове Накахара оступился. Парапет закончился. Длинные пальцы в тот же миг обвили запястье Чуи, удерживая от падения и не давая воспользоваться способностью. Дазай ненадолго состроил задумчивость, но очень скоро его губы растянулись в той редкой и честной мягкой улыбке, от которой становилось спокойно. Он притянул Чую, дав тому восстановить равновесие, но по-прежнему крепко удерживал запястье, не давая сбежать. — Не помню, чтобы соглашался на смену ролей.       Чуя вспыхнул, словно факел. Дыхание перехватило. Дазай сказал что-то еще, но Накахара не услышал ни слова за гулкими ударами собственного сердца, расходящимися волнами по всему телу и резонирующими с черепной коробкой. Когда оторопь спала, на крыше он уже был один. Солнце встало.       То чувство, испытанное на крыше, возвращалось к Накахаре на протяжении всего дня, когда он вспоминал Дазая. А вспоминал он его часто: Акутагава вскользь спрашивал, не встречался ли кто из агентства, Хироцу интересовался, не удалось ли избавиться от тараканов, девушки целый день щебетали о коте и просили принести его как-нибудь еще. Самым странным было то, что даже Озаки интересовалась сыщиками. Не всеми — только Изуми, — но и в этом крохотном воспоминании фигурировал Дазай.       После утренней встречи Чуя нашел в кармане тот самый ключ, который детектив стащил у администратора отеля. Скорее всего, когда Накахара стоял, как статуя и не знал, куда деться, Дазай воспользовался моментом. Он сказал что-то, но в голове не сохранилось ни звука, только дыхание, обжигавшее ухо, касание руки, такое бережное, будто предназначалось не хладнокровному убийце, а бесценной статуэтке из тончайшего фарфора. И все же, сильнее всего в памяти отпечаталось другое — пустой взгляд и дрогнувший голос. Что это было? Очередная игра? Или Дазая настолько задели попытки от него избавиться? Что вообще произошло на той крыше?       Пока Чуя придумывал ответы на новые вопросы, Осаму, находясь в офисе Агентства, делал вид, что работает, прикидываясь спящим.       Очередной обычный день. Куникида не прекращает читать нравоучения, согласовывая распорядок дня с записями в блокноте, Кэндзи спит, очевидно, плотно позавтракав, Рампо жует какой-то ароматный десерт за своим столом, Ацуши и Кека отправились в город по очередному мелкому поручению, семейства Танизаки не слышно и не видно — скорее всего, проводят время вне офиса.       «Скука смертная», — Осаму зевнул и открыл глаза. Он всеми силами пытался удержать себя в том эмоциональном состоянии, в котором находился утром. Это было сродни первому посещению парка аттракционов. Что-то новое и захватывающее, интересное. Разочарование — состояние, вросшее в саму суть Дазая, в этот раз оказалось чрезвычайно болезненным. Желания ощутить что-то подобное вновь однозначно не было, но Осаму заинтересовало не само чувство, а то, что он умудрился потерять над собой контроль. А вот то, что последовало далее, повторить хотелось, и как можно скорее.       «Разве можно гулять по краю крыши и не смотреть под ноги, когда рядом человек, нейтрализующий твою способность? Если любой сможет вот так выдернуть Чую из реальности, то рано или поздно Мори лишится лучшего из своих подчиненных... Он так и не ответил, что сделал с котом. Наверняка оставил у себя — бабулька-то померла. Скорее всего, Чуя даже не в курсе, что это их ребята о ней позаботились... И все же, растерянность ему к лицу», — тихо хихикал Осаму, пялясь в потолок.       В конечном итоге Куникиде это надоело, и он вышвырнул бесполезное тело из офиса с требованием вернуться по первому зову.       Что в агентстве, что за его пределами заняться было решительно нечем. Вчерашний дождь оставил на асфальте уже измельчавшие лужи. Солнечные зайчики скакали во все стороны, отражаясь от воды. Улочки, заполненные народом, жили своей суетливой жизнью, навевая еще большую скуку.       Ноги привели Дазая на кладбище. Он был здесь не так уж давно, но в отличие от городских улиц, здесь и в середине дня было тихо и безлюдно. Привалившись спиной к надгробной плите, он запрокинул голову и закрыл глаза. Хотелось спать, но уснуть не получалось.       «Одасаку, я ведь все делаю правильно?» — ощупывая в кармане плаща заветную зажигалку, Дазай впервые сомневался. Легкий ветерок вконец растрепал длинную челку, скинув волосы на глаза. По спине разливался неприятный холодок. За шумом листвы Осаму уловил едва слышимые шаги.       — Почему вы здесь?       Детектив приоткрыл один глаз и сквозь волосы оглядел кусочек неба: «Почему? И правда, почему я здесь?»       — Я готов услышать твою версию.       — Я не знаю… Но Куникида-сан наверняка снова разозлится.       — А-а… Нет, он сам меня выгнал, — Осаму вздохнул. — И ты ведь здесь не за тем, чтобы тащить меня на работу. Верно, Изуми-кун?       — Нет, я хотела спросить, что связывает вас с Накахарой-саном, — бесстрастно констатировала девочка. Кека долго думала о том, что видела днем ранее, но не стала ни с кем советоваться, так как Дазай ясно дал понять, что готов поговорить на эту тему. Вспоминая, как он помог ей сбежать от Мафии и от казни, Изуми не сомневалась, что получит ответы на свои вопросы.       — А куда пропал Ацуши-кун? — Дазай предпринял слабую попытку уйти от разговора.       — Он пошел обратно в офис. Так вы ответите на мой вопрос? — не сдавалась Изуми.       — Хм… — задумчиво протянул Осаму, — С чего бы начать?..       Связанные криминальным прошлым, они нашли много общих тем. Дазай говорил мало и в основном загадками, а Кека сидела по другую сторону надгробия, тихо слушая и время от времени задавая вопросы. В повисающих паузах звучали ветер, шелестящий листвой, чайки, беспрестанно кричащие свое «эк-эк», и редкое клацанье мелких камешков…       Вопреки ожиданиям Изуми, предметом разговора стала не столько связь детектива с мафиозным авторитетом, сколько сама человеческая природа.       — Ты знаешь, что любой поступок может быть как хорошим, так и плохим? Взять, к примеру, Озаки-сан. Когда она напала на Ацуши-куна в попытке вернуть тебя в мафию, как думаешь, она поступила хорошо или плохо?       Кека вздрогнула при упоминании наставницы. Да, та однозначно поступила жестоко, чуть не убив Ацуши, но если Дазай-сан говорит, что нельзя смотреть на вещи так однобоко, то что стоило ответить? Пауза затянулась, и Осаму продолжил.       — Я бы не стал осуждать ее желание тебя защитить. Да, ее методы жестоки, но стоит ли считать ее плохой только потому, что у нее когда-то отняли право выбора, заставив поверить, что она окружена одной лишь жестокостью, и сама же ее олицетворяет? Зло ожидает зла от других, знаешь ли…       — Что вы хотите этим сказать? — Кека недоуменно таращилась в землю, не зная, как реагировать на сказанное. Как найти в себе силы отпустить прошлое? Изуми не испытывала ненависти к бывшим коллегам, но и понять их пока не могла.       — А хочешь, я расскажу тебе один маленький секрет? — голос Дазая смягчился, в нем зазвучали игривые нотки.       — Секрет? — заинтересовавшись, переспросила Кека.       — Да. Секрет. Думаю, старшая сестра отругала бы меня за мой длинный язык, — хихикнул Осаму.       — Что за секрет? — не выдержала Изуми и развернулась, уставившись на детектива, который так и продолжал сидеть к ней спиной, откинувшись на могильную плиту.       — Помнишь, тот пакет с документами, в которых говорилось о твоих родителях и способности?       Кека сидела молча и ожидала окончания истории, боясь что-либо предположить.       — Твоим таинственным доброжелателем была никто иная, как Озаки-сан. Наверняка подобный жест недешево ей обошелся, — Дазай снова захихикал. Кека смутилась и растерялась, но не подала вида.       — Все не то, чем кажется на первый взгляд, правда? — Осаму поднялся с травы и направился к выходу с кладбища. — Не переживай, у тебя еще обязательно будет шанс ее поблагодарить, — бросил он, уходя.       Изуми так и осталась сидеть на траве возле могильной плиты. Дазай поведал то, что заставило девочку глубоко задуматься и пересмотреть свое отношение к человеку, которого она считала своим врагом.       «Полагаю, мы в расчете, Мори-сенсей, — ехидно улыбался Осаму, все глубже погружаясь в городскую суету. — Надо бы раздобыть гостинец Осману», — улыбнулся он, вспомнив о забавном совпадении и утренней встрече с Накахарой.