draw my love

      Под ногами Саран хрустели поломанные ветки деревьев и битое стекло. Под куртку задувал холодный ветер, но солнце, наконец-то вышедшее из-за туч, пригревало спину. Девушка шла осторожно, то напряженно смотря себе под ноги и жалея, что не надела ботинки с толстой подошвой вместо тонких кед, то с удивлением и жалостью оглядываясь по сторонам, наблюдая пугающие разрушения, которые оставил после себя прошедший тайфун. В каждом втором доме выбиты стекла, повсюду мусор и обломки, сломанные деревья, перегородившие дороги, упавшие на припаркованные машины, от которых остались лишь искореженные куски металла. Городские службы уже понемногу приступили к восстановлению улиц и домов, поэтому вокруг стоял шум техники, смешанный с криками рабочих и громкими голосами жителей, собирающихся в кучки для обсуждения «какой ужас-то был ночью!». Саран шла к их кафе, ее колени подкашивались, и ей казалось, будто все это не на самом деле.       Брат уже был там. Стоял перед входом и с обреченным, задумчивым видом рассматривал то, что осталось от их с сестрой детища. Почти ничего. Подойдя к нему и остановившись рядом, Саран вздохнула и сдавленно всхлипнула:       — Вот же дерьмо! — она скрестила руки на груди и нахмурилась, чтобы не заплакать. — Блять…       — Ну да, — спокойно кивнул брат, — дерьмо.       — И что нам делать теперь, брат?! — ей и так с трудом удавалось сдерживать расстроенные чувства, а когда они напрямую столкнулись с холодным спокойствием брата, то едва не сломали девушку тут же на месте.       — Не кричи и не плачь, сестренка, — он вдруг усмехнулся, с теплом посмотрел на нее, и приобнял за плечи. — Все наладится, у нас есть заначка на непредвиденные ситуации.       — Джэхен, в этой заначке же не больше миллиона вон, — сказала Саран, скрывая за недовольством ужасающее отчаяние и страх. — А в наше кафе въехал чертов грузовик!       — Успокойся, получим еще часть со страховки, — он погладил ее по плечу и с сожалением осознал, что у самого сердце обливается кровью и хочется просто упасть на землю и заплакать. — Починим, восстановим, снова встанем на ноги.       — Страховка… Хватит ли? Господи, ну почему именно в наше кафе, не мог он в дереве остановиться?       — Если не хватит, возьму кредит.       — Ага, при том, что у нас еще первый на открытие не выплачен до конца.       Саран, казалось, расстраивалась все больше и больше из-за разгромленного кафе, которое они с братом вместе создали буквально с ничего, однако на самом деле это была лишь одна из причин для волнения, сковывающего камнем ее мягкое сердце. В голове крутилось столько мыслей, столько опасений, хотя буря и прошла, все вокруг налаживалось, и солнце уже согревало плечи. Она не могла перестать прокручивать в голове воспоминания прошедшей ночи снова и снова. Волнения, страх, паника, отчаяние, сожаление — все это оставило слишком глубокие следы в ее душе, чтобы вот так за один день восстановиться, забыть, как только все закончилось. И что-то глубоко внутри словно скреблось, какое-то предчувствие. Подул ветер, и Саран вдруг стало так холодно.       — Надо мне сходить к Чонгуку, — почти шепотом произнесла она, скользя взглядом по разбитому стеклу окна их кафе, по сломанным столикам и стульям, по сломанному и забытому рабочими бамперу грузовика, который увезли час назад. — Узнать, как они с Тэхеном.       Джэхен хотел ответить «да, конечно, сходи, я справлюсь тут один», но в ту же секунду в кармане звякнул телефон — оповещение об смс. Саран никогда не заглядывала из любопытства в его телефон, поэтому просто ждала, когда он ответит ей, но, прочитав сообщение, он вдруг необычно холодно сказал ей:       — Можешь пока остаться здесь и сходить позже? Должен прийти страховщик оценить ущерб, а мне нужно отойти ненадолго.       — Что-то случилось? — спросила Саран.       Она обернулась на брата и, вздрогнув, застыла в испуге от того, каким серым и безжизненным стало его лицо. Он не посмотрел на нее, быстро убрал телефон и медленно пошел прочь.       — Боже мой, брат! — вскрикнула Саран, кидаясь за ним и цепляясь за рукав кофты. Такой взгляд может быть, только когда ты узнаешь самую ужасную новость в своей жизни. — Кто?!       Он не хотел отвечать, боясь сказать хоть одно лишнее слово, но ее надо было успокоить и заставить остаться.       — Мой друг, — глухо ответил Джэхен и, стиснув зубы, осторожно высвободился из рук сестры.       Ей оставалось лишь смотреть ему вслед и убеждать себя не поддаваться панике. Ждать, когда он скажет ей больше, скажет, с кем случилось что-то, она была уверена, ужасное, и надеяться, что это не их общий друг. Именно из-за того, что брат сказал «мой» с намеком, что это только его друг, Саран было проще успокоиться, и она даже не стала думать и терзать себя сомнениями. Единственное, пожалуй самое сильное волнение, которое она испытывала, так это волнение за чувства брата.       «Только бы у него никто не умер…» — думает Саран, осторожно проходя в кафе, чтобы осмотреть внутренние комнаты, и не знает, что прямо сейчас все, о чем думает ее брат, это: «Черт возьми, хорошо, что она ничего не поняла», а его сердце сходит с ума именно из-за нее.       Большая часть дорог в городе превратилась в непроходимые дебри после прошедшей ночи, словно горы и леса переместились в низины, на улицы, перемешавшись в невообразимом безумии погоды. Сеул почти полностью парализовало, экстренные службы работали с раннего утра, как только буря утихла, и все равно, чтобы пройти до магазина, Чимину пришлось потратить около двух часов только в одну сторону. К тому же оказалось почти невозможным найти открытый продуктовый. Но Чимин не сдавался, потому что как назло дома закончилось все, что только могло закончиться, а ему очень хотелось приготовить для Юнги вкусный завтрак, пока тот еще отлеживался в постели. Рана и на утро оказалась неглубокой, сотрясения по всем признакам не было, но он чувствовал себя не очень хорошо, когда проснулся, поэтому Чимин буквально заставит его оставаться в постели и ждать.       Опасаться больше нечего, погода совершенно успокоилась, поэтому хен все-таки отпустил его, попросив только не задерживаться. Именно поэтому Чимин шел самым быстрым шагом, каким только мог, по кучам грязи и мусора, по лужам и обломанным веткам деревьев, набирая на ходу сообщение: «прости, хенним, пришлось поискать открытый, мне подсказали, какой открыт сейчас, так что я уже бегу к нему, а потом домой». На последнем слове он запнулся о ветку и чуть не проехался на заднице по грязи с лужей в конце тротуара, хотя пусть и удержался на ногах, но кроссовки испачкал знатно. Прежде чем перейти дорогу, он убрал телефон в карман куртки и, выключая экран, вскользь заметил, что Юнги прочитал сообщение, но он не отвечал, и потом никаких оповещений не было слышно долгое время, поэтому этот факт почти сразу вылетел у Чимина из головы.       По пути в магазин и уже войдя в него, он то и дело оглядывался по сторонам, разглядывая последствия бури и оползней, краем уха слушал прохожих, непрерывно обсуждавших одно и то же, и все его мысли заполняли лишь размышления обо всем этом. Порой они доходили до вопроса, почему погода пришла в норму так быстро, буквально за полчаса ранним утром, но сразу же после того, как он произносил про себя имена Чонгука и Тэхена, неосознанно останавливался и отвлекался на что-то постороннее. В груди веяло неприятным холодом, который словно покалывал легкие острыми иголками. Чимин не хотел знать, отчего это чувство, поэтому, оказавшись в магазине, с головой ушел в выбор продуктов, придумывая, что они с Юнги будут готовить в ближайшие два дня. Это немного отвлекало, но… что-то все равно было не так.       Через полчаса корзинка заполнилась продуктами до отказа, хотя Чимин не планировал набирать так много, что пакет с хлебом и упаковку печенья пришлось держать отдельно, и теперь, когда он стоял в очереди к кассе, рука с корзинкой у него просто отваливалась. Зато он взял себе любимые моти и большой кусок свинины для Юнги. Это утешало, если не думать о куче остальных продуктов, часть из которых не так уж сильно была им нужна прямо сегодня.       Перед ним стояло человек шесть, в соседних очередях к кассам не меньше, а то и больше, они двигались мучительно медленно и вздыхали одинаково устало и громко, как будто от этого девушки-кассирши заработают быстрее. Чимин поставил корзину на пол между ног, разогнувшись со скрипом, как старик, и вздохнул, встряхивая затекшую руку. На покрасневшей ладони остались белые следы от тонких железных ручек в пластмассовой оболочке. «Надо было брать тележку, что ли, — подумал он, разминая левое плечо. — Нет, тогда уж четыре пакета бы набрал, это надо с машиной ехать, а сейчас по улице и пешком-то трудно пройти». За этим пошли мысли о машине Юнги, которую надо будет забрать со стоянки, куда утром ее увез эвакуатор, освобождавший улицы от пострадавших и разбитых оползнями и деревьями машин, потом надо звонить в страховую компанию и узнавать насчет возмещения ущерба, договориться с автосервисом о починке. Сколько на это уйдет денег? Сколько времени займет? Покроет ли страховка весь ремонт или придется добавить из заначки? — Чимин меланхолично думал обо всем этом, а время медленно двигалось вперед вместе с очередью.       Оставалось совсем немного, два человека, но тут вдруг грузный мужчина перед Чимином, уже начавший выкладывать свои продукты на ленту, резко выразил свое недовольство кассирше, язвительно предложив ей открыть хотя бы еще одну кассу, раз они не справляются. Девушка кинула на него полный вины и сожаления взгляд и продолжила быстро пробивать продукты, которые то и дело выскальзывали у нее из рук от волнения. Она ничего не могла сделать с очередями, не в ее компетенции было открывать дополнительные кассы, она не могла заставить терминалы безналичной оплаты не лагать и работать быстрее, не могла двигать руками еще быстрее, потому что у нее уже затекли плечи и спина от трехчасовой работы без единого перерыва. Чимину стало ее жаль, хотя ни он, ни кто-либо другой даже не мог заметить, как сильно она старается не заплакать прямо за кассой, продолжая говорить заученные фразы ровным, не дрожащим от бессилия голосом.       — Успокойтесь и будьте вежливым, девушка не робот, — Чимин не выдержал и все-таки сделал мужчине замечание, максимально спокойно и сдержанно.       Тот обернулся на него, посмотрев свысока и с большим презрением, и Пак понял, что говорить с таким человеком абсолютно бесполезно. У него уже начали краснеть лоб и щеки, того и гляди скоро начнет брызгаться слюной, исходя желчью на всех вокруг.       — Это ее хренова работа, а я покупатель, так что не лезь не в свое дело, — грубо ответил мужчина, смерив невысокого парня взглядом, и чуть не плюнул ему под ноги, но сдержался.       — Только это не значит, что вы имеете право грубить ей, — бросил Чимин, раздражаясь от одного только вида этого хама и уже представляя, чем все может закончиться, продолжи они спорить.       Последние продукты неприятного покупателя были уже пробиты, и переборов душивший ее страх, кассирша спросила, нужен ли ему пакет, и чуть в самом деле не заплакала, получив в ответ: «Конечно нужен, блин, сама не видишь сколько продуктов, что ли?!» Ни она, ни Чимин благоразумно не стали больше ничего говорить, девушка только назвала итоговую сумму, приняла платеж по карте, вспотев от страха, что терминал сдохнет прямо сейчас, именно на этом покупателе, и дала ему чек. Как только мужчина ушел, выплевывая на ходу какие-то последние оскорбления ей и всему магазину, всем вокруг стало немного легче, хотя осадок на душе остался у каждого, кто стоял поблизости и слышал все это.       Когда дрожащими руками девушка стала пробивать покупки Чимина, он сказал ей с сочувствием:       — Постарайтесь забыть об этом, вы ни в чем не виноваты, он просто урод.       Она ничего не ответила, но кивнула, посмотрев на него с благодарностью, и чуть слышно шмыгнула носом, уговаривая себя потерпеть еще немного, пока придет ее сменщица, и она сможет выйти в служебное помещение и выплакать все эмоции, накопившиеся за эту просто ужасную лично для нее ночь и утро.       Собрав покупки в два пакета и оплатив все картой, Чимин искренне поблагодарил ее и пожелал хорошего дня. Посмотрев ему вслед, девушка снова едва не заплакала, но уже от доброты и теплых слов незнакомца. В глубине ее души тихо вскрикнуло горькое сожаление о том, что такого человека, как он, нет в ее жизни. Она заметила на его безымянном пальце кольцо с гравировкой, и теперь мысли об этом будут преследовать ее весь день, обещающий стать одним из самых тяжелых и выматывающих с тех пор, как ее взяли на эту работу. Но вот Чимин забудет о ней очень скоро, сразу, как войдет в квартиру и увидит совершенно пустое, бледное лицо Юнги-хена, сжимающего в дрожащей руке телефон.       В отличие от большинства жителей всех городов, которые оказались под ударом непогоды прошедшей ночью, Сонми совершенно не трогали ни повсеместные разрушения, ни чужие трагедии, о которых она и не хотела знать. Магазинчик, в котором она работала, уцелел, хоть и ей сказали открыть его позже обычного, поэтому сейчас девушка шла на работу, мало обращая внимания на результаты тайфуна, разбросанные вокруг. Казалось бы, как можно не замечать всего этого вокруг, но у нее легко получалось, по крайней мере, на первый взгляд. Она не отрывалась от экрана телефона, потому что ей почти без остановки писал сосед снизу. Все началось с благодарностей за то, что она посмотрела за его котом, а потом были чай, разговоры, и он попросил ее номер.       Сонми совсем не спала в эту ночь, так что скорость реакции оставляла желать лучшего, как и способность сразу осознавать собственные действия. Только подняв голову на резкий визг шин проехавшего мимо автомобиля, она заметила, что пошла совершенно непривычным маршрутом, и теперь напротив неё оказался дом того самого ночного покупателя, Чон Чонгука, с которым они случайно выпили. Остановившись посреди тротуара, прямо перед огромной лужей, которую она даже не увидела, Сонми подняла глаза и посмотрела на дом поначалу не видящим взглядом.       Он стоял, застывший в тени, и выглядел удивительно целым рядом с соседними, на один из которых упало дерево, а у другого были выбиты стекла на втором этаже и подпорчена крыша. И хотя внешних повреждений Сонми не заметила, что-то ей в этом виде совсем не понравилось. Как будто веяло странным холодом от двери и окон дома Чонгука. «Может, зайти к нему, узнать, что как?» — подумала она, но почти сразу решила, что это не лучшая идея. Все-таки утро, возможно, он либо еще спит, либо уже ушел, потому что нет ничего, что указывало бы на присутствие хозяина в доме. Тишина, безмолвие, пустота. К тому же, «Мне надо открывать смену уже через полчаса», — поэтому Сонми медленно пошла дальше, куда должна была.       И все-таки ей не понравилось все это. Эти ощущения, вид дома, его пустые окна, смотрящие на нее, стены и крыша, нетронутые жутким тайфуном, дверь, словно пытавшаяся сказать ей что-то, но остававшаяся немой, — все то, за впечатлением от чего Сонми совсем не заметила высокого парня в кепке, быстро подошедшего к дому, буквально взлетевшего на крыльцо и вошедшего внутрь.       Это был Джэхен. А Сонми спешила вперед, совершенно не оглядываясь.       Подходя к дому энергичным шагом, быстрее, как хотел, он идти не мог из-за тяжести пакетов, Чимин слегка улыбался, уже представляя, как будет рассказывать Юнги о походе в магазин, как приготовит для него завтрак, уговаривая не помогать и пока отдыхать, как они будут решать, чем заняться в этот вынужденный выходной. Несмотря на какое-то неясное, далекое чувство, коловшее холодком внутри, настроение понемногу только поднималось и улучшалось. Не зная еще, как прошел ритуал у Тэхена с Чонгуком, он самонадеянно заверял себя, что все в порядке. Все ведь должно быть в порядке. «Должно быть…» — проносилось не слышным шелестом на самом далеком краю его сознания, отдавалось эхом в сердце.       Несмотря на запреты Чимина и просьбы лежать до его прихода, Юнги все-таки встал и пошел варить кофе. Голова еще побаливала, так что ему уж очень хотелось отвлечься хоть на что-то, да и валяться в постели, листая ленты в телефоне, надоело очень быстро. Он помешивал кофе в турке, когда получил сообщение от Чимина о том, что он только сейчас подходит к магазину, и прочитав это, огорченно вздохнул. Думал, сварит кофе на двоих как раз к его приходу, но теперь, похоже, он остынет, пока Пак доберется до дома.       Около минуты Юнги смотрел на закипающий в турке кофе, держа телефон с открытым диалогом, и пытался решить, доваривать и сделать потом свежий Чимину, когда тот вернется, или выключить плиту сейчас и продолжить потом. «Сколько еще стоять будет, вкус испортится», — он начал говорить сам с собой, но его мысли прервало оповещение о новом сообщении. Юнги рассеянно встрепенулся, оставил ложку прямо в турке и посмотрел на экран. Оно было от Чонгука. Открыв диалог и увидев длиннющее сообщение, не выхватив ни одного слова расфокусированным взглядом, Мин все же сразу почувствовал, что что-то не так. Пока листал вверх к началу, подумал сперва, что друг рассказывает о том, как прошел удачно ритуал, и всего на долю секунды показалось странным, почему ему, а не Чимину, ведь они гораздо более близкие друг другу. А потом Юнги начал читать. И с каждым словом его будто все сильнее придавливало к полу, а мир вокруг стирался, замыкая внимание только на экране телефона в дрожащих руках.       Это было прощальное письмо.       «Привет, хен.       Я доехал отлично, Тэхен встретил меня недалеко от вокзала. Мы хорошо провели время вместе, было так здорово. Я был так счастлив снова видеть его, обнимать его. И он тоже. Так хотелось, чтобы наш вечер длился вечно или повторялся день за днем всю нашу долгую и прекрасную жизнь.       Ты знаешь, я ведь совершенно не надеялся стать счастливым с кем-то снова, не мечтал встретить кого-то, тем более такого, как Тэхен. Я так люблю его. Очень сильно. Смотрю на него сейчас, и он такой красивый. Если бы я был художником, как он, то писал бы всю жизнь только его портреты и ничьи больше. Хотя все равно, наверное, не смог бы передать его красоту и свои чувства.       Все, чего я хотел с тех пор, как полюбил хена, это быть с ним, но… ты знаешь. Весь этот ужас, эти разрушения и жертвы были из-за нас. Но теперь уже все закончилось. Вы ведь не пострадали? Ты и Чимин в порядке? Я очень надеюсь, что да, что оказалось не поздно остановить это.       Мы решили провести ритуал этой ночью, потому что вот уже сегодня — мой день рождения. Вы помните, что он значит, так что я боялся, что это помешает нам, что…       В общем, я уговорил Тэхена начать как можно быстрее. Сначала он нарисовал цветок на мне. Было очень больно. Очень. Не выразить словами, насколько больно. Но я выдержал, хоть и потерял сознание, когда хен рисовал на себе. Поэтому я       я не знаю, как это       вышло, но       Простите нас… мы не справились.       Покажи это сообщение Чимину, только… когда он будет к этому готов, ладно?       Чимин-хен, спасибо тебе за все. Я люблю тебя.       Юнги-хен, спасибо тебе за все. Я люблю тебя.       Мне очень жаль, но       Иначе я не могу       Больше не могу. Потому что люблю Тэхена больше…       Простите.       И прощайте».       Кофе сбежал и залил всю плиту. Кухню заполнил запах гари. Последних слов Юнги уже почти не мог различить за плотной пеленой слез, которые пытался всеми силами удержать, и они все никак не скатывались по щекам, чтобы облегчить боль. Руки задрожали так сильно, что в конце концов телефон выпал из них и глухо ударился о пол сначала углом, а потом приземлился на заднюю стенку. На автомате Юнги выключил плиту, и тогда, как по щелчку, его ноги не выдержали, колени подкосились, и он оказался на полу, дрожащий теперь всем телом. Спутанные, лихорадочные мысли мелькали в его голове, а среди них разносились имена: Чонгук, Тэхен, и тревожное — Чимин…       Что он должен теперь сказать ему? Как сказать ему? Юнги не знал и не смог ничего придумать, когда любимый уже вернулся домой. С пакетами, полными продуктов, и легкой улыбкой на губах.       — Хен, я дома! — крикнул он из коридора и побыстрее разулся, чтобы пройти в кухню. — Что ты делал, хен? Так пахнет, как будто…       Воодушевление Чимина пропало, как будто и не было, когда его взгляд встретился со взглядом Юнги. Хен стоял у запачканной кофе плиты и ничего не говорил. Его телефон лежал на полу, а экран все еще был включен. Сердце Чимина резко стянуло стальной проволокой. Он поставил пакеты и подошел к Юнги, подняв телефон по пути.       — Хен, что…       Юнги схватил его за запястье, собравшись забрать и выключить телефон, но не сделал это. Чимин опустил взгляд, заметил имя Чонгука в названии диалога и все понял. Проволока медленно рассекла его сердце.       Запись звонка в службу спасения.       1 сентября, 9:17       «Служба спасения 119, что у вас случилось?»       — Мой друг… я нашел его в его доме… он… покончил с собой.       Пауза.       «Мне очень жаль. Назовите, пожалуйста, ваше имя, имя вашего друга и адрес».       — Меня зовут Ким Джэхен, мой друг — Чон Чонгук. Гванджесел-ро, 34. Но… здесь еще один человек.       «Этот человек жив? Вы знаете, кто он?»       — Он не дышит. Его зовут Ким Тэхен. Это… это друг Чонгука.       «Скорая помощь и полиция уже едет к вам, пожалуйста, оставайтесь на месте, Ким-ши. В доме больше никого нет?»       — Нет, больше никого. И… это был ритуал соулмейтов.       «Хорошо, спасибо за уточнение. Наряды прибудут через пять минут. Ким-ши, вам самим нужна помощь?»       — Нет… спасибо.       Звонок прерван Ким Джэхеном.