The Devil finds work for idle hands

Серый зимний свет падал на стол сквозь занавески, бросая ажурную тень на старенький заварник и разномастные чашки, из которых с удовольствием попивали чай кухарка и садовник. Был канун Рождества, но дом, вместо того, чтобы тонуть в предпраздничных хлопотах, был тих и безмятежен — рабочие, украшавшие его, уже уехали, а для гостей был заказан кейтеринг, так что домашняя прислуга в лице старой кухарки Глэдис бездействовала. Закончив расчищать дорожки и побывав в оранжерее, садовник Франциск по сложившейся у них зимой традиции заглянул к ней на чашечку чая с имбирным кексом. — Так у вас, выходит, большая семья? — удобно расположившись на укрытом мягкой сидушкой табурете, спросила кухарка. — О, да, у меня много братьев. — Как вам повезло, — вздохнула Глэдис. — Я единственный ребенок в семье. Мне и года не было, как отец ушел на фронт, да там и сгинул, а мать потом так и не вышла замуж. Все работала. Да у нее в цеху и не было мужчин. Швеей она у меня была. На заводе по двенадцать часов, так еще и домой заказы брала. До сих пор помню, засыпаю под это «трррр» — строчит. Быстро-быстро шила. До последнего своего дня, считайте. Я как-то проснулась ночью — Господь всемогущий, так тихо. От этой тишины проснулась. Захожу к ней, глядь, а она сидит, голубка моя, — кухарка вытерла лицо передником, и Франциск ободряюще похлопал ее по руке. — Говорила мне всегда: главное — образование, — снова начала Глэдис, шумно высморкавшись. — Хотела, чтоб я профессию получила хорошую. Да разве я ее слушала? У меня на уме были одни гулянки. Вот и нагуляла. Девочка родилась, крестили ее Маргарет, в честь бабушки. Тут-то хочешь — не хочешь, а пришлось себя дисциплинировать. На кондитера выучилась. Зарабатывать более-менее начала. А она мне возьми потом и предъяви: ты мной не занималась, тебе плевать на меня было. А как же мне заниматься, когда работаешь до ночи, а потом приходишь, красный весь от печи этой, руки от тяжестей трясутся так, что боишься дите это лишний раз взять. У вас есть дети, Франциск? Садовник покачал головой. — Что, и женаты никогда не были? Эх, вот и доживаете сейчас бобылем. Ну, у вас хоть семья большая. Собираетесь на Рождество? Получив утвердительный ответ, Глэдис мечтательно прикрыла глаза, покачиваясь на своем шатком табурете. — Эх, сижу, бывает, в Сочельник под окном, а по улицам детки ходят, ну чисто ангелочки, хорошие такие, беленькие, а уж как поют, слезы на глаза наворачиваются. И моя Мэгги так ходила, а потом принесет домой сладостей, и я ей: ну куда, гляди, сколько я всего напекла… Монолог Глэдис был прерван появлением на пороге кухни высокой женщины в твидовом костюме. Кухарка всплеснула руками. — Ох, батюшки-светы, заболталась я с вами, а ребенку пора пить чай. — Именно, — холодно подтвердила няня. — Здравствуйте, Франциск. — И вам не хворать, сестрица, — садовник привстал, коснувшись воображаемой шляпы. — Как сегодня ваш воспитанник? — Отгрыз ногу у лошадки, — не без гордости сообщила нянюшка. — Бойкий малыш, — ласково заметила кухарка, насыпая свежую заварку в чайник. — А вы, мисс Ашторет, где проведете Рождество? Няня метнула в спину Глэдис взгляд поверх очков, и «не твое дело» было самым мягким вариантом его истолкования. — Мы еще не обсудили с миссис Даулинг, понадобятся ли ей мои услуги, — чопорно ответила она. — Наверняка господин посол будет по приемам разъезжать, — с легким неодобрением заметила кухарка, заливая чай кипятком. — Меня-то вот отпустили домой, а что мне дом? Дочка и не звонит даже… Я бы лучше тут посидела. Я уж и пудинг для вас испекла. Ну да мистер Франциск уедет к родным, и вам наверняка дадут выходной… Брови нянюшки взметнулись над оправой очков. — Вот как? Семейный праздник, мистер Франциск? Представляю, как вы повеселитесь. — Благодарю, мисс Ашторет, — сухо отозвался садовник. — О, не за что, — зубасто улыбнулась нянюшка и, взяв поднос с чаем, вышла из кухни. Глэдис покачала головой. — Строгая она, эта мисс Ашторет. Будь у меня такая нянька, я бы ее боялась до смерти, а Уорлок, гляди ж ты, хвостиком за ней ходит. — Она с ним совсем другая, — улыбнулся Франциск. — А вам она нравится, — с неопределенной интонацией произнесла Глэдис и садовник, словно очнувшись, воскликнул: — Мне? Нет! Совершенно! Я считаю, у нее абсолютно неподходящие методы воспитания! — Ну, не нам с вами судить, — примирительно заметила кухарка. — Давайте-ка я лучше налью вам еще чаю. Нетронутый снег переливался в свете фонарей, как россыпь драгоценных камней. Мело с середины дня, потихонечку засыпая сад и подъездную дорожку. Отогрев ладошку, Уорлок снова шлепнул ее на стекло. Снаружи покрытые изморозью окна холла выглядели так, будто из дома пытается вырваться толпа отчаявшихся гномов. Потерев замерзшие руки, Уорлок выглянул в получившуюся проталину. По дорожке к дому кто-то шел. Подпрыгнув, мальчик бегом бросился к двери, и, едва она успела открыться, повис на холодной поле пальто. — Нянюшка! — Тише, тише, мой герой, ты свалишь меня с ног, — няня Ашторет закрыла за собой дверь и поставила на пол сверток, который несла под мышкой. — Где твоя мама? — Мама заснула, — подпрыгивая, Уорлок продолжал дергать ее за пальто. — Спит. А что это, няня? — Это тебе, мой сладкий. Подарок на Рождество. — Ух ты! — Уорлок живо отпустил ее и занялся оберткой. — Но до лета еще так далеко, — разочарованно протянул он, трогая хромированный звонок на руле маленького трехколесного велосипеда. — Ты пока можешь покататься на нем в доме, — заметила нянюшка, но Уорлок уже потерял интерес к подарку. — Я хочу есть, — заявил он. — Давай-ка заглянем на кухню, — предложила няня, беря Уорлока за руку. Дом погрузился в сон, и только старинные портреты следили за ними из своих позолоченных рам. Из-под кухонной двери пробивался свет, слышались голоса и смех. При виде нянюшки Ашторет Глэдис испуганно подскочила. — О, это вы. А кто это тут у нас… — Ребенок захотел есть, — сообщила няня, впиваясь взглядом в женщину, сидящую у окна. — Моя дочь, Маргарет. Маргарет, это мисс Ашторет, нянюшка нашего сокровища. Садись сюда, малыш, я сделаю тебе какао. Няня помогла Уорлоку вскарабкаться на диванчик. — Садитесь, садитесь, мисс, — суетилась старая кухарка. — Вам чаю? Кофе? Может быть, позволите себе немного вина в честь праздника — Мегги принесла бутылку. Как же это вас не отпустили на выходной! — Планы изменились, — сухо ответила няня, опускаясь на край стула. Внезапно дверь, ведущая во двор, распахнулась и, придерживая шляпу, в вихре снежинок на пороге возник Франциск. Глэдис ахнула. — Как, и вы здесь? — Ну да, — безмятежно откликнулся садовник, — между старым занудой Гэбриелом и пудингом я всегда выбираю пудинг. Кухарка и ее дочь рассмеялись, а нянюшка подозрительно закашлялась. — А я-то решил, что вы будете здесь совсем одна, — с ноткой удивления добавил Франциск окидывая взглядом собравшихся. — Это Мегги, — облизывая ложку, сообщил ему Уорлок. — Моя дочка, — добавила Глэдис, поспешно отворачиваясь к плите. Садовник перевел взгляд на нянюшку Ашторет, которая сидела прямая, как палка, с абсолютно невозмутимым выражением лица. — Вот как, — произнес садовник, слегка прищурившись. — Это просто рождественское чудо, — Глэдис протиснулась мимо него с формой, в которой дышал жаром великолепный пудинг. — Погоди, малыш, должно остыть. — Что ж, — Франциск стащил свою дурацкую шляпу и сел к столу, подмигнув маленькому Уорлоку. — Звучит как тост! — он взял из рук Мэгги бокал. — За рождественское чудо!