Я влюбился в Сатану
8 ноября 2019 г. в 00:01
Это место никогда не знало света. Оно было за пределами той части реальности, где существовало само понятие — свет.
Здесь было холодно. Так холодно, что волны, пронизывающие космическую пустоту, застыли бы и разлетелись в ничто.
Сколько времени прошло — много или мало — сложно судить существам, которые появились до того, как оно было создано. Их было двое. Один — за ледяной стеной, непроницаемой, темной, темнее, чем само отсутствие света кругом. Другой — по эту сторону. Он звал, но никто не откликался, даже эхо.
— Люцифер, ты слышишь? Я знаю, что слышишь. Нам нужно поговорить. У тебя же был какой-то план… план, на случай, если все пойдет не так? — стоящий по эту сторону стены прислушался. В воздухе повисла оглушительная тишина.
— Все думают, ты вне себя от ярости. Никто не решался спуститься сюда, — он помолчал еще немного.
— Ответь мне! Ты что… прячешься от нас? — недоверие к собственным словам дрогнуло в голосе. — Ты думаешь, ответственность за случившееся лежит только на тебе? Мы ведь пошли за тобой! Мы были готовы на все, до тех пор, пока ты с нами, и сейчас ты даже мне не можешь ответить? Ты… ты трус! Ты просто жалок! Признал поражение, сдался! А мы еще боремся, слышишь? Мы будем бороться! Отвечай, во имя ада, в который ты вверг нас! — говорящий ударил о стену, затем еще и еще. Он бил и царапал, пока, обессиленный, не привалился к скользкой от крови стене и произнес почти шепотом:
— Ответь, пожалуйста. Разве я многого прошу? Только услышать твой голос. Это… это слишком для меня одного. Пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Мне так страшно, — шептал он на вдохе и судорожно вздрагивал, выдыхая.
— Ты можешь крикнуть, прогнать меня, только пожалуйста, не молчи. Это невыносимо. Разве тебе все равно? Разве мы не нужны тебе? Разве я… разве я тебе больше не нужен? Я так тебя… я… я даже не помню… не помню, что… — склоняясь, словно от боли, он говорил тише и тише.
— А ты помнишь? Или сидишь там, пустой, как паучий выползок, выжженный изнутри, вмерзший в лед, — голос креп, наполняясь новой, отчаянной злостью. — Несчастный, никто не станет жалеть тебя. Никто, даже я. Никому ты не нужен. Не нужен. Мне. Нет, — отрывисто произнес он и умолк, а затем заговорил вновь.
— Я собрал их. Я устроил здесь все… Я решил: пусть лучше у них будет меньше времени на то, чтобы думать. Поэтому все очень заняты. Я слежу за этим, — в темноте раздался сухой смешок. — Доходит до того, что при виде меня они начинают изображать настолько бурную деятельность, что все, что только может пойти не так, именно туда и идет, — негромкий смех, не рождающий эха, прокатился и смолк в тишине.
— Ты представляешь, что на Земле творится после грехопадения? А эти, что остались наверху, не знают, что делать и как все исправить. Вот идиоты. Но все эти души… Как я устал. Если бы ты поговорил со мной. Хотя бы дал знак, что все идет так, как ты хочешь. Мне нужно что-то передать им. Ты… — голос осекся.
На какое-то время вновь воцарилась тишина, затем послышался звук медленных шагов, который затих в отдалении.
Кажется, в зале столпился весь ад. Вельзевул поднялся на помост, возвышаясь над толпой, и демоны в первых рядах отпрянули зыбкой волной, когда его взгляд скользнул по ним.
— У меня есть послание от повелителя нашего, князя Люцифера, — сказал он, и шумящая толпа разом стихла.
А потом Вельзевул улыбнулся.